Побег

Тупая боль в голове заставила меня медленно и мучительно очнуться. В памяти сразу же вспыхнули мои последние секунды в сознании. И я тут же понял, что нахожусь я явно не дома и явно не у радушных и гостеприимных людей. Я сидел какое-то время с закрытыми глазами, пока перед ними всё ещё мелькали яркие вспышки и расплывались разноцветные пятна. Я не чувствовал кого-то в комнате, я чувствовал только безграничный и удушающий запах ореха. У меня ещё не хватало сил определить конкретный оттенок. Я старался дышать медленно, несбивчиво, контролируя темп и, соответственно, биение собственного сердца.               Я медленно открыл глаза. И не совсем заметил, чтобы что-то изменилось, как будто я их и не открывал. Меня окутывала сплошная тьма. Не было ни лучика света, ни солнца, ни луны, ни лампы. Я скосил медленно глаза вбок, но и там я ничего не увидел, кроме кромешной темноты. Если там кто-то есть, то он уже привык к темноте и, скорее всего, заметит, если я пошевелюсь. Хотя вряд ли в таком мраке вообще есть возможность увидеть хоть что-то… Я начал медленно, крайне медленно поворачивать голову, пытаясь уловить хоть какой-то шум, хоть какой-то звук, какое-то движение, чьё-то дыхание. Но как бы я ни обострял свои органы чувств, всё было зря. Только запах противных орехов вставал поперёк горла. Казалось, я сейчас блевану. Действительно, аллергия. Фу, бля.               Когда я окончательно повернул голову в безграничную тьму, то просто напряжённо в неё уставился. Если там кто-то есть, то он, скорее всего, видит, что я смотрю на него, и что-то предпримет. Но ничего так и не происходило. Мои глаза начинали потихоньку привыкать к мраку, и я стал различать какие-то черты помещения. Это явно было помещение, потому что я сидел на каком-то полу… Я коснулся его кончиками пальцев. «Паркет», — мелькнуло в голове. Отчего-то я был уверен, что ковра в помещении не было.               Я мотнул головой резче, оглядываясь вокруг себя. Но никто мне ничего не сказал, и ничего не произошло. Пока я видел стены, потолок, кажется, в потолке была всего одна лампочка. Я прислушался к своему осязанию. И только сейчас понял, что сидел на полу, облокотившись боком обо что-то. Я осторожно коснулся этого «что-то» рукой. Сначала кончиками пальцев, проходясь по поверхности. Дерево. Шлифованное. Что-то мягкое… Кровать! Отлично, тут была кровать, но почему я не лежал на ней? Создавалось впечатление, что меня просто так сюда закинули и оставили лежать как попало. Может, это даже хорошо.               Темнота в моих глазах немного рассеивалась, и я уже видел очертания мебели. Её было не очень много. Пара шкафов или стеллажей, тумбочка у кровати, сама кровать. Другой конец комнаты всё ещё чернел, и я боялся, что там всё же кто-то есть и он просто ждёт моей ошибки, моего резкого пробуждения… Тогда я медленно встал. Тут же заныло тело. Заныло от долгой беготни, от всех этих рывков, от погони. Саднили ободранные плечи. Голова вообще закружилась, в затылке заныла тупая пульсирующая боль. Но я не позволил себе упасть, тряхнув головой и стараясь привести себя в порядок.               Комната оказалась и с низкими потолками. Протянув руку вверх, я спокойно смог положить ладонь на холодный побелённый потолок. Мне всё ещё никто ничего не сказал. «А может, там никого и нет?» — вдруг неожиданно пришла мне в голову мысль. «Действительно, а может и нет…» Я засомневался, а потом рванул вперёд. Телу это не понравилось, зато я был точно уверен, что в комнате никого, так как налетел на пустую тахту, одиноко стоящую в другом конце комнаты. Я присел на неё, выдыхая. Я один, получается… Но что-то всё ещё странное было во всём этом. Какой-то ещё звук меня преследовал. И какая-то тяжёлая была левая нога. Я поднял её и вгляделся. И услышал металлический звон. Сквозь мрак мои привыкшие к этому глаза обнаружили цепь, сковывающую меня за левую лодыжку.              — Ну ни хуя себе… — прошептал я в каком-то ужасе. Кто сейчас таким вообще пользуется? Цепь? Шутите, что ли… Я притянул ногу к себе, чтобы рассмотреть поближе. Был я, кстати, без обуви.               Мою лодыжку обхватывал железный обруч толщиной в миллиметра три, наверно… Но сломать или погнуть его было крайне сложно, потому что прилегал он к коже ужасно плотно. И если я хотел что-то с этим сделать, мне приходилось царапать собственную кожу. Не очень-то приятно… Цепь сама была не очень толстой, но сейчас мне не удавалось разомкнуть кольца. Они были диаметром где-то с пять миллиметров… Но тут, как я понял, внизу, была такая холодная температура, что разогреть это чёртово железо до податливости было крайне трудно. Как же быть?..               Я решил пока оставить это и получше оглядеть помещение, в котором меня заперли. Я прошёлся вдоль стены и обнаружил дверь. Скважины изнутри не было, засова тоже. То есть изнутри ни закрыть, ни открыть. Вот блядство… Я пошёл дальше, обшаривая стену руками. Выключателя пока тоже нигде не было видно. То есть и свет изнутри не включить?! Это уже совсем какое-то издевательство… Вот первый стеллаж. На нём были какие-то неинтересные коробки, в которых хранились бумаги какие-то, книги, файлы, папки… Ненужная для меня в темноте вещь. Можно было при большом желании поломать зрение и попытаться вчитаться, но большого желания не было. Мне пока было достаточно информации, что меня похитил кто-то из «орехов», но пока неясно, чего они хотят. Явно не хотят отпускать. Кстати, точный запах я так и не смог вычленить. Пахло то фисташками, то миндалём, то арахисом… Даже кедровыми орехами веяло, но никак не фундуком. Хоть это радовало. То есть я попал к его дурной семейке? Вот весело ж…               Под руки попался второй шкаф. Он был закрыт, и я потянул на себя дверцы. Я даже ожидал, что оттуда вывалится какой-нибудь труп, может, даже какая-то расчленёнка… Но это оказался обычный шкаф с одеждой. Причём явно с омежьей одеждой. Которая на меня бы вообще не налезла… Какие-то рваные топики, короткие обтягивающие платья, шорты с кружевами… Очень симпатично смотрелись бы на какой-нибудь девочке-омежке, но не на мне, парне под почти сто восемьдесят. Я эти топики вмиг порву одним напряжением грудных мышц… Пиздец.               Я закрыл шкаф и присел на кровать. Она, слава богу, не скрипнула. Я залез на кровать с ногами и закрыл глаза, чтобы поспать. Но не тут-то было…              Что-то щёлкнуло, и дверь со скрипом отворилась, впуская много света, что я аж зажмурился.              — Блядство…              — О, очнулся, дружочек? — В проёме показалась фигура, но я абсолютно не мог различить лица, он стоял против света, и мне приходилось щуриться как кроту. — Как спалось? — Дверь за ним захлопнулась, и я услышал проворачивающийся в скважине ключ. Заперты, значит. Один на один с этим… В нос ударил стойкий запах фисташек.              — Фу, блядь, что за нелепый запах! — пробубнил я, закрывая нос ладонью.              — Ах ты сукин сын! — встрепенулся этот кто-то возмущённо и дёрнул меня за цепь. Видимо, он прекрасно знал, где она начинается и куда ведёт. Я охнул и сполз на кровать, придерживая себя локтями. Стена холодила спину. — Живо извинись! Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?!              — Откуда, блядь, тут такая темень, что и носа не видать, — буркнул обозлённо я, напрягаясь. Он был явно истеричкой. И явно был альфой. И явно мужчиной. Что ж за хер такой, но я, блядь, выяснять не очень хотел.              — И не надо тебе. — Я услышал, как он расплылся в какой-то ухмылке. — Иди сюда сладкий. — Он настойчиво потянул цепь, но я с силой дёрнул её в обратную сторону. Лодыжку пронзила лёгкая боль. Но это меньшее сейчас.              — На хуй иди, мужик, чё тебе надо? — В воздухе на несколько секунд повисла тишина. И была она какой-то зловещей.              — Ты как смеешь, омежье отребье, так со мной разговаривать?! — Запах феромонов усилился и наполнился яростью, я аж закашлялся, а этот непонятный мужчина воспользовался моментом и с двойной силой потянул меня с кровати к себе. — Я тебя научу, как с альфами правильно надо разговаривать! А ну, сука, сел на колени передо мной! — Он схватил меня за лодыжку поверх обруча. — Будь послушным, не вынуждай, — въелись ласковые и ядовитые нотки в его злой и высокомерный голос. Я всё ещё стоял на локтях на кровати, но чувствовал себя ужасно уязвимым с поднятой кверху ногой. Запах был невероятно сильным, фисташки буквально заменяли кислород. Я начал ощущать подступающий страх.              — Пусти, блядь, поехавший! — Я с силой пнул другой ногой этого кого-то в солнечное сплетение, по крайней мере, где оно у него должно было находиться. Ступнёй я почувствовал пуговицы. Видимо, он был в пиджаке. Деловой какой… Мне тут же вспомнился наглаженный костюм того фундучного парня. Этот же отлетел в сторону, но смог удержать равновесие. Я вскочил на ноги и бросился в дальний от него угол. Комната была маленькая, особенно не побегаешь друг за другом, особенно в такой темноте, пусть глаза и свыклись. Особенно когда он мог в любую секунду притянуть меня за цепь, которая бы просто лишила меня равновесия. Я был в ужасно уязвимом положении.              — Блядь…               Мужчина встал наконец нормально. Он стоял и смотрел на меня, прожигая. Я не видел его взгляд, но чувствовал всем нутром. Блядь, блядь, блядь… Что-то совсем недоброе притаилось в нём, но я не мог понять что. Я не чувствовал толком похоти, но весь воздух сквозил его яростью и ещё какими-то другими смешанными чувствами, от которых у меня уже першило в горле.              — По-хорошему не хочешь, значит, — прохрипел каким-то севшим голосом мой надзиратель.              — Я, блядь, тебя не знаю! — вскрикнул я, приготовившись защищаться.              — Тебе и не надо, — парировал он, чуть покачнувшись вперёд.              — Что тебе от меня надо? — Я уже рычал, вжимаясь в стену, готовясь отпрыгнуть от неё как пружина.              — Чтобы ты был послушным и научился правильно вести себя с альфами, — честно ответил он и кинулся на меня, но я кинулся на него, сбивая с ног. Могу придушить цепью! Но не тут-то было, что-то острое воткнулось мне в бок, я вскрикнул и постарался тут же отлететь от этого парня, но теперь он уже крепко прижимал меня к себе, пока наконец не выдернул острый предмет из моего бока. Это оказался какой-то шприц. Я в ужасе уставился на стекляшку.              — Что ты мне вколол? — Я сотни раз видел и даже делал подобное, и не один раз на моих руках и на чужих умирали омеги из-за того, что в препарате был аллерген. — Что ты мне вколол?! — Я кинулся на него, встряхивая за плечи и тут же впечатывая свой кулак ему в лицо. Его голова просто мотнулась, и я уловил усмешку на его губах.              — Скоро узнаешь, милый. — Я отшатнулся.              — А если у меня аллергия?! Ты даже не знаешь, есть ли у меня аллергия! Я же так умереть могу! — Я в ужасе уставился на него, под ложечкой засосало, панический мокрый страх прошёлся по моему позвоночнику, я тут же вспотел. Руки затряслись, и колени ослабли. Я ужасно боялся.              — Так и что, если помрёшь, псина омежья? Никто всё равно не вспомнит и не побеспокоится. — Он усмехнулся, наблюдая за моим состоянием.               «Бля, а он прав. Никто не дёрнется, если я пропаду… Уже никто. Я один совсем», — и эта мысль так меня ужаснулся, что я попятился к кровати и сел на край матраса.              — Ну что, как себя чувствуешь? — Он чутка наклонился корпусом, заглядывая в мои испуганные и широко распахнутые глаза, но не решаясь подойти ближе. Его губа была разбита, и я также отчётливо чувствовал запах его крови.              — Да ты ёбнутый на голову, — прошептал я хрипло.              — Не дошло, что ли, ещё?.. — как-то отстранённо и уже практически не злясь пробормотал он и подошёл ко мне на шаг ближе. Я шарахнулся к стене. От него всё сильнее несло этими сраными фисташками. Никогда больше в жизни есть их не стану… Но тут в его запахе появилось ещё кое-что. Это была похоть. Он сдерживал её, выжидая чего-то, как зверь, прячущийся за кустами, но прекрасно знающий, что жертва от него никуда не сбежит. Этот парень противно улыбался и посмеивался, прям как… Как гиена.               И когда я совсем в ужасе прижался спиной к холодной стене, я почувствовал что-то, что-то странное и очень… неестественное. Моё тело начало постепенно охватывать жар, как при сильном ознобе, как при температуре под сорок. Я чувствовал, как этот непонятный жар распространяется по рукам и ногам, пробираясь медленно к голове, как к какой-то вирус.              — Блядь. — Я мотнул головой, пытаясь отогнать это наваждение и жар от щёк. — Блядь! — стукнул ослабшим кулаком по кровати.              — М-м? Подействовало? Дольше, чем я ожидал, но тоже неплохо. — Альфа стоял напротив кровати и довольно ухмылялся, расстёгивая пиджак, медленно, смакуя мой вид и облизываясь.              — Что это за… Дрянь? — выдохнул я. Тело не слушалось, оно ужасно ослабло и меня била лёгкая дрожь. Я вдруг всё стал ощущать в два раза сильнее. Мокрая футболка под свитером, боль в левой лодыжке, холодная стена, прилипшие от пота волосы к моим вискам, джинсы, которые так сильно давили в районе паха. «Да это же возбудители!» — пришло мне запоздало в голову. Видимо, мой похититель был осведомлён о моей несгибаемости к феромонам и гормонам и решил как-то подсластить себе пилюлю. Или просто перестраховался…              — Мудила, — выдохнул я. Несмотря на все эти наркотики, я всё равно практически не тёк. Особенность организма. Я вообще практически никогда не тёк. Поэтому у меня никогда и не было альфы. И я буду делать всё возможное, чтобы у меня его и не было. Я был абсолютно уверен, что это будет адски больно.              — Ну что ты, а, — безнадёжно выдохнул мужчина, подходя вплотную к кровати и садясь на край.              А я даже пихнуть его не мог, всё моё тело трясло, и оно ужасно ослабло. Что за львиная доза?!               — Нельзя так с альфами, малыш. С ними нежно надо. — Он коснулся холодных пальцев моей ступни. Я вздрогнул. Его пальцы мне показались какими-то совсем ледяными… Хотя, казалось бы, куда холоднее. Но, может, я просто не подозревал, какой температуры на самом деле моё тело?              — Больно надо, ублюдок. — Я мог только плеваться оскорблениями, закусывая губу и стараясь дышать носом, чтобы изо рта не вырывалось никаких странных и пошлых звуков. Не позволю. Я отстранился и смог отползти на другой край кровати. Но моё бегство выглядело просто смешно. Альфа и посмеялся.              — Ну что же. — Он подсел ближе и дёрнул меня за цепь на себя. Я упал. — Не надо со мной так грубо. Мы тут с тобой надолго, может, сможем найти общий язык? — Он провёл ладонью по моей икре вверх, поднимаясь к бёдрам, сильно сжимая ляжку. Я зашипел. — Что ты, ш-ш. — Он словно пытался меня успокоить, широко ухмыляясь при этом. От него пахло похотью и злостью. Опасностью. И сраными фисташками. Пиздец сочетание.              — Съебись, кусок мудацкого говна. — Я плюнул ему в лицо. Попал. Блядь.               Меня в следующую секунду просто смели с края кровати на пол. Я больно стукнулся локтями, лодыжка болезненно отозвалась. Тяжесть тут же навалилась сверху, придавливая меня, и я чётко ощутил достаточно большой член, утыкающийся в мои ягодицы.              — Блядь! Гондон, отпусти меня!              — Я предлагал тебе по-хорошему! — рыкнул он не своим голосом.              Он схватил меня за волосы и задрал голову так высоко назад, что у меня ощутимо натянулись мышцы шеи. Я снова зашипел.              — Сучка поганая, рот свой блядкий закрой, а не то будешь начищать мне член до блеска! Все зубы тебе им пересчитаю. — Он приблизился к моему уху. — Думаешь, блефую? — Он провёл своим ужасно влажным языком мне по уху. Я вздрогнул от омерзения и от горячей волны, которая распространялась по всему моему телу от каждого его касания, заставляя член предательски подниматься.              — Мх! — Я укусил себя за пальцы. Нельзя! Этот подонок от меня ничего не дождётся!              — Да что ж ты стесняешься? Как дерьмом поливать, так мы первые, а как постонать сладенько, так такие недотроги. — Он рывком развернул меня на спину и сел сверху. Я закусывал одну руку, а второй пытался оттолкнуть его, что было очень глупо, ведь он тут же перехватил её и с силой сжал запястье. Больно-то толком не было, я же крепкий, но вот волной меня снова прошибло. Ужасно раздражает, я это даже не контролирую! У меня начала подниматься паника.              — Я не хочу! — вырвалось у меня несчастное и злое. Я тут же пожалел о сказанном. Альфа расхохотался, и его смех отскочил от бетонных стен, и словно усилился, и прозвенел у меня в ушах каким-то приговором.              — Да кто тебя спрашивает-то? Ты просто подставная сука, и я хочу обучить тебя манерам, прежде чем отдавать в законные руки. — Он усмехнулся и принялся одной рукой расстёгивать мне пояс штанов. А я даже как-то подвис… То есть он хочет затрахать меня, а потом продать на чёрном рынке?! Вот псих! Я постарался повозиться под ним, пнуть его коленом, но, когда он положил ладонь на мой вставший и горячий член, я хоть и подавил в себе стон, но позорно выгнулся навстречу. Блядство!..              — Вот так-то, молодец. — Он погладил меня, стаскивая с бедренных костей штаны с боксерами. — Хоть тело тебя твоё не подводит.               Он наклонился и, задрав мою верхнюю одежду, прошёлся языком по торсу. Я больше не мог. Этот огонь, этот пожар, это всё охватывало меня целиком, я не мог соображать, я больше даже не мог двигаться, толком не мог думать. Единственная мысль, которая билась в моих висках, что я не доставлю ему окончательного удовольствия меня унизить и ни за что не пророню ни звука. Если он и будет трахать меня, то будет делать это в абсолютной тишине. Я не доставлю ему такого удовольствия!               Видя, похоже, что я сдался, альфа слез с меня, отпустил, от чего я тут же постарался отползти кое-как, хоть и выходило жалко. Далеко, я, конечно, не уполз, и вот мои штаны с боксерами болтались на цепочке, а ягодицы жутким холодом морозил паркет мою голую разгорячённую кожу.              — Какой же всё-таки вид. Такой горячий, неприступный, а сделать со своим телом всё равно ничего не можешь. — Он склонился надо мной, властно и резко раздвигая мои колени. Я смотрел на него с ненавистью и, кусая губы, выдыхал медленно через нос. Не разрывая зрительного контакта, он опустил одну руку и провёл кончиками пальцев по внутренней стороне моего бедра. В голове всё поплыло. Я чуть не закатил глаза, как же блаженны и отвратительны в один момент показались мне эти касания. Я сам себя ненавидел за всё это. Тело готово было поддаваться на каждое касание, импульсно реагируя на всё. Даже на его вздох у моих ключиц я дёргался в желании податься на встречу. Член подрагивал, и смазка с него уже стекала на пол. Но промеж моих ягодиц всё также было сухо.              — Что ж такой дефектный-то попался, — фыркнул разочарованно альфа. Но мне было уже не до его колких комментариев. Я готов был скулить, выпрашивая разрядки. Но моя, сука, гордость никогда бы мне этого не простила. Поэтому я молчал. Молчал и тяжело сопел, пока этот мудила проталкивал мне пальцы в анус, смазывая их субстанцией с моего члена. Я не мог свести ноги, наоборот, хотелось раздвинуть их как можно шире. Мне не было приятно. Альфа словно ковырялся во мне, был груб, неосторожен, резок и напряжён. Было больно, всё горело. И мне было противно, мерзко, омерзительно до ужаса! Но мои мысли путались, и я только ненавистно сдерживал всё, что порывалось вырваться из моего рта.               Тут он снова потянул меня на себя и я охнул, опираясь руками об пол. Он перевернул меня на живот и поставил на колени. Несмотря на свою небольшую комплекцию, а он был чуть больше меня, он был очень сильным. Или это я стал такой безвольной тряпкой… Я порывался было обернуться, но он схватил меня за волосы и повернул мою голову обратно, задирая.              — Так стой и не шевелись. Понял меня? — прорычали над ухом. Я промолчал, даже не кивнул. Но мой насильник расценил это как согласие. Сил не было куда-либо уползать. Ноги не слушались, руки подкашивались, голова кружилась, и этот дикий жар, что распылял щёки, скручивал тугие узелки внизу живота. Это всё было так… Горячо. Но и так противно. Не по моей воле.               «Боже, а ведь я сейчас девственности лишусь, — неожиданно подумалось мне. — Вот блядство… Уж лучше был бы Чейз. — Тоже неожиданная мысль. — Хотя если бы я выбирал кого-нибудь из знакомых, то, наверно, остановился бы на Майкле… Уверен, он был бы хотя бы нежнее». — Дурацкие, тупые и абсолютно не мои мысли лезли мне в голову. Хотя… Когда находишься на краю неизбежного и не такое может прийти на больной ум.               Сзади что-то зашуршало.              «Спускает штаны… Бля, лишь бы презик надел или потом таблетки дал…» — Совсем уже я отчаялся. Но оглядываться не хотел. Мне хотелось ограничить вообще какие-либо его касания ко мне сейчас.              — Эй, — позвал он меня, властно кладя руку на поясницу. — Не оборачивайся и глаза закрой.              — Стесняешься? — прохрипел я и тут же получил безжалостный шлепок. Не рукой. Стеком. «Вот нарвался же…» — мелькнула мысль во вспышке боли.              — Я сказал, сука, глаза закрой. — Холодный кожаный конец стека лёг мне меж лопаток. Я послушался. Как же я не хотел… Как хотелось встать и съездить ему по морде, и затолкать этот уебанский стек ему в уретру, чтоб он до конца дней своих ублюдских ссал через трубочку!               На глаза упала плотная ткань, и альфа, не церемонясь, туго завязал её у меня на затылке. Я заозирался.              — Потерял меня? — Я отшатнулся от ощущения холодной коже на своей щеке. — Не боись. — Он тихо и хрипло посмеялся. — Я говорил тебе, будешь послушным — и всё с тобой будет хорошо.              — Со мной и так всё хорошо, — тихо, но упёрто ответил я, и тут же моё плечо пронзила острая режущая боль. Я прикусил язык.              — Будешь разговаривать только тогда, когда я разрешу, понял? — Он склонился над моим ухом и потянул опять за волосы, заставляя подниматься с локтей, но я не смог до конца сесть на колени, потому что упёрся задом во что-то… Мокрое. И твёрдое. — Ну что ты, садись. — Его голос звучал стальной гостеприимностью. — Я для тебя подготовил, — прошептал он, опуская свои две руки мне на плечи и заставляя опускаться дальше. Я пытался сопротивляться. — Давай, может, сделаем это медленно? А то всё-таки не очень хочется тебя портить. — Он посмеялся, проводя пальцем по моему обожжённому плечу, я тяжело выдохнул. Но сдаваться не собирался. Хер с два я буду участвовать в его играх добровольно. — Не хочешь? — Он разочарованно выдохнул. А потом резко надавил на мои плечи, да так, что я не ожидал и под его напором сел… Что-то с трудом проскользнуло в меня, разрывая меня на куски. Меня словно ударили опять обухом по голове, перед глазами засверкали пятна, я даже потерял равновесие, и кажется, завалился в бок, но этот мудак меня успех ухватить за плечи. Я не кричал, но с моих губ уже стекала кровь.              — А я говорил, — усмехнулся он, наблюдая за моим состоянием.              У меня тряслись руки, непроизвольно из глаз потекли слёзы. Из-за сраного эха я не мог понять, где он находится. Он как будто был повсюду, окружал меня, охватывал, стискивал и не давал вздохнуть.              — Ну тише-тише, не плачь. — Он вытер сбежавшую по щеке слезу, я только огрызнулся, но и тут же получил лёгкую пощёчину. Мозг уже совсем не соображал. Было больно, было приятно, было мерзко, было прожигающе… Я ненавидел это, но что-то во мне трепетало. «Это всё наркотики! Это всё блядские наркотики!» — и это и было так.              — А теперь открой ротик. — Я всё ещё не понимал, откуда идёт звук его голоса, но что он всё ещё там придумал, я так и не понял, пока мокрая головка члена не ткнулась мне в губы. Я тут же отстранился как ошпаренный, но и пожалел вмиг. Поясницу пронзила ужасная боль, и мне снова прилетело по лицу.              — Т-ты… Привёл кого-то ещё? — выдохнул я, поворачиваясь туда, где я думал, он находится.              — Какая тебе разница, малыш? — Он провёл рукой по моей шее. Но теперь я не был уверен, что это он один… — Открывай ротик. — Он надавил мне на челюсть, и я волей-неволей приоткрыл рот, и тут же мне в губы тыкнулся снова этот член, и он не снижал напор, хотя я и пытался кусаться, но он схватил меня за волосы (фетиш, что ли, такой), запрокинул мою голову и прорычал тихо и грозно, что мне правда стало страшно: — Если хоть как-то его повредишь — никогда отсюда не выйдешь, понял?               Я понял. И не стал сопротивляться. Уже не мог больше. Все силы уходили на то, чтобы держать себя в равновесии и не расплакаться от ужасного чувства обречённости и безысходности. Внизу всё горело от боли и возбуждения, и я не знал, когда это закончится.              — Двигайся, — приказал он мне. Я попробовал привстать, но ноги затекли, а внутри было сухо и было всё очень и очень больно. Но я не мог и слова сказать, потому что кто-то уже пихал свой член мне в рот, пытаясь протолкнуть его как можно глубже. Темп нарастал, и эти сраные покачивания заставляли и меня двигаться на этом большом чьём-то члене. Если же я останавливался, то меня тут же били пощёчины по лицу, тихо посмеиваясь.              — Будь послушным мальчиком, вот так, — приговаривал он. Я уже не мог. Я был. Руки тряслись, ноги тряслись, ступни я уже не чувствовал от этой неудобной позы и холодного паркета. Я всё ещё не стонал, пытаясь сохранить остатки гордости, но кажется, для моих насильников это было неважно. У меня текли слёзы, сопли, этот мудак вбивался мне в рот по самое горло, я хватал жадно ртом воздух, когда он выходил на секунду… Я был ужасно жалок… Я не знаю, сколько прошло времени, но в конце концов моё лицо залила горячая, липкая и ужасно вонючая жидкость.              — Ху-ух, наконец-то. — В его голосе сквозила улыбка и облегчение. Сукин сын.              Не успел я перевести дух и наконец остановиться, чтобы больше ни на ком не скакать, как он тут же одним рыком поставил меня на ноги. Я повалился, не устояв, пытаясь схватиться за стены, но никого, кроме этого уебка, рядом не было.              — Ну-ну, тише, так тяжело было? — Он явно ухмылялся. — А ведь всё могло пройти легче, будь ты послушнее. Понял, как теперь разговаривать с альфам, дружок? — Он облизал мою мокрую шею. Я шарахнулся из последних сил, но ничего не ответил. — Вижу, тебе нужно время подумать. — Его голос стал холоднее, и я испугался. Но не подал виду, а потянулся к повязке. — Не-а! — По ладони шлёпнули. — Я не разрешал. А ну вставай и стой тут. Не падай, второй раз поднимать не буду.               Я молча послушался. Остановился, где он сказал, и попытался поймать равновесие. Я услышал какой-то стук. И тут сверху на меня неожиданно полилась вода. Я вскрикнул.              — Хо-хо, сюрприз, — посмеялся от души альфа. — Мойся пока. Повязку не снимать.               Я послушался его вновь. Тело ныло, болело. Кожу саднило. Только сейчас, когда дурацкое возбуждение начало отпускать, я ощутил, насколько сильно я был избит. Губы искусаны в кровь, на скулах лёгкие кровоподтёки, на ключицах ссадины, шея покусана, на плече старые царапины и новые, на ягодице тоже, внизу всё просто сгорает от жгучей и тянущейся боли. Лодыжка щиплет, ведь за весь день там образовалось так много царапин. И это, не говоря обо всех моих растяжениях за сегодня и всех синяках, им и кем-то вторым оставленных. Я принялся смывать пот с волос, с тела, омывая себя руками. Член я даже не трогал. Я не кончил во время этого животного акта, и, видимо, это вполне устраивало насильников… Я подумаю об этом позже. Но и я не собирался доставлять им удовольствие смотреть, как я довожу себя до пика. И тут меня что-то осенило.              — Тут… Нет света? — прохрипел я.              — М? Света? Нет, в этой комнате нет ламп, — вполне буднично отозвался альфа. Получается, то, что я принял сначала за лампочку, была душевая. Вот те на… То есть это не просто подвал, в который меня кинули. Это какой-то специальный подвал!              — Эй. — Голос раздался сзади, а до моей спины коснулась прохладная рука, но я отшатнулся, как от огня. Альфа посмеялся. — Когда услышишь, как захлопнется дверь, можешь снять повязку. Твоя одежда на кровати. И полотенце там же. Еду скоро принесут. Надеюсь, в следующий раз ты будешь податливее. — Второй рукой он провёл меж моих ягодиц, и я вспыхнул. Вспыхнул негодованием, злостью, отвращением. Моё сознание возвращалось ко мне, но телом я был слишком слаб.               Я услышал, как щёлкнула дверь. Повернулся снова ключ в скважине. Кажется, я остался один. Я содрал повязку с глаз. Тьма продолжила меня окружать. Через пару минут выключился душ. Я подошёл к кровати и нашёл на ощупь полотенце, начал вытираться. Боже, как же болело всё тело… Боже, как же болела моя жопа и внутри, и снаружи… Там всё просто горело, сидеть было невозможно.              — Надеюсь, он меня не порвал… — Я опустил пальцы вниз, пытаясь нащупать кровь, но, к моему облегчению, всё обошлось. Я поднял свои холодные штаны с пола, снова натянул их на себя. Видимо, только это моя одежда на ближайшее время. Как он додумается менять мне одежду, когда я на цепи?! Господи, какой же он уебан… Я подтянул свой свитер, который в порыве всего этого мракобесия тоже был отброшен на пол, натянул его на тело. Он был холодный и влажный.               Сил не было. Абсолютно. В голове витали какие-то мысли, очень важные, за них надо было уцепиться и поразмышлять, но сил не было. Член уже давно опал, но все эти разливающиеся по телу волны остались. Только теперь они порождали не возбуждение, а тянущуюся и пульсирующую боль наряду с усталостью. С каждой такой волной сон накрывал меня всё быстрее и быстрее. В конечном счёте плюхнувшись на кровать, я просто отрубился.