запомню

— серьезно? — да. — не прикалываешься? — нет. — но как же… — не понимаю, это что, так важно? — издеваешься? — от возмущения юра аж подскакивает на кровати. — ты правда ни разу не целовался? напор и удивление конева заставляют володю стушеваться, занервничать. но он продолжает лежать неподвижно, лишь ради вида листая ленту твиттера. юра, привычно, не отступает: — тебе же шестнадцать! как ты мог не целоваться? на визгливое и недовольное «как ты мог» володя только глаза закатывает и раздраженно откидывает телефон. иногда конев — бесцеремонный и шумный, не видящий границ и пределов конев — бесил так искренне и честно, что володя терялся в словах и эпитетах. и вмазать по невинной морде хотелось жуть как. — отвали, ладно? — хмуро отзывается володя, стараясь не смотреть наверх: конев все еще нависает над ним угрозой, нарывается на неприятность. — говоришь так, словно я какое-то преступление совершил. — почти! — утвердительно кивает юра и обессилено падает обратно на кровать. — ты убил во мне веру в то, что ты не законченный ботан-девственник с минимальными шансами на секс. — завались, — володя бортует юру локтем в бок так, что тот едва не сваливается на пол. слышатся слабые протесты. на володиной односпалке тесно даже ему самому, но проблема ли это для юры? едва ли. конев бессовестно нарушал личные пространства, не в его правилах было вообще их замечать, а тем более если дело касалось володи, его кровати, кружки, одежды, еды. что уж там — однажды володе пришлось смириться с тем, что пару раз юра пользовался его зубной щеткой, когда ночевал у давыдовых. и конев сам в этом признался — с гордостью и победной улыбкой. теперь юра все реже ночует у него — не из-за щетки, ее не жалко. просто не дети уже, да и кровать маловата. на всякий случай родители володи купили надувной матрас, чтобы стелить гостю на полу, но юра и не думал покидать володину постель. иногда он и вправду совсем перестает видеть берега, и тогда володя просыпается в коконе из одеял и объятий. хотел бы пожаловаться, да некому. не на что. юра, по большому счету, и не вырос из того возраста, когда они строили шалаши из простыней и рассказывали страшилки на ночь. и таким же тощим остался, как в началке. но даже будучи худощавым все равно нравился большей части восьмиклассниц. девочки постарше считали его полным придурком. а володя считал дурами их. — ты сам что ли дохрена с кем целовался? — четырнадцать, — гордо заявил конев. — чего? — недоверчивое. — четырнадцать девчонок? юра многозначительно кивнул. володя скривился: он не мог и представить, что с коневым кто-то согласился целоваться по доброй воле. — мне-то не заливай, донжуан херов. — ниче не заливаю! я считал. — ты хоть цифры-то после пяти знаешь? секундное молчание — затишье перед бурей. первый тычок в ребра. второй, третий — ранимый юра мстил искусно и без сожалений. щекотка больше походила на пытку, отдавалась ноющей болью. володя не мог засмеяться во весь голос, отчего почти задыхался, но лучше он погибнет от рук конева, чем он рук разбуженного отца. время давно не детское. ко всему прочему изнуряющему, июньская жара плавила мозги. старый дребезжащий вентилятор кряхтел, скрипел на поворотах, справлялся со своей задачей на два с минусом. летняя духота неприятно липла к телу вместе с футболкой. вдобавок — два по цене одного — неприятно лип юра. не собираясь, привычно, отступать, он пихался в плечо, давил костлявыми пальцами на всевозможные болевые точки, задевал острыми коленками, щипался, кусался. это своего рода язык любви конева — издеваться физически и морально. володя пытался сбежать, отодвинуться к холодной стене, но длинные вездесущие руки его нагоняли, и тогда пытка возобновлялась. что такое личные границы, когда вы с застиранных ползунков, с молочных зубов, с пластмассовых лопаток дружите? совместное поедание песочных куличей делает людей слишком близкими друзьями. — не завидуй моему успеху, — запыхавшись, произнес юра, наконец оставляя володю в покое. некоторое время они пытаются отдышаться. володе нравится тишина, но в компании юры это непозволительная роскошь. — а ты когда-нибудь до этого на свидания ходил? — нарушает молчание сочувственный голос конева. — завтра первое будет. девочка с занятий по английскому. помогает ему с домашкой, теперь и погулять позвала — ни больше ни меньше. а володя уже накрутил себя и несколько раз пожалел, что согласился. то ли из-за чувства благодарности, то ли из-за треклятой вежливости он не смог сказать «нет». тем более, почти у всех его знакомых уже есть девушки. пора бы и ему заиметь кого-нибудь, как говорит отец. пусть и первый блин — традиционно комом. как сказал бы юра: «ситуа-а-ация». — даже не смей целовать ее первым. ты точно опозоришься. за молчаливого володю ответил скрип вентилятора. и без конева он знал, что все испортит. нет у него этой чуйки, как вести себя с дамой, сколько бы мама не учила и не рассказывала. оно — эта чуйка — работает только тогда, когда девочка тебе реально очень сильно нравится. а эта… ну, хорошая, умная, милая. обычная. внутренний голос почти кричал: «не то это, вова, не то». ему другое нравится. правда, пока он так и не понял, какое оно — другое? — за тобой же куча девчонок бегает, — продолжил наседать юра. — ну, бегает, и что? — и ни одна не предлагала поцеловаться? — а ты думаешь, я с первой встречной должен это сделать? — голос володи снова стал серьезным и недовольным. он повернул голову и посмотрел на юру — суровый взгляд блеснул из-под очков. тема скользкая, обсуждать ее неприятно. даже с юрой, с которым володе можно говорить обо всем. обо всем, но — подсознательно — только не об этом. — ах, я и забыл, что вы у нас романтик, — юра драматично прикрыл глаза тыльной стороной ладони. — не всем же кидаться на бедных девочек, как тебе. — тоже верно, — юра широко улыбнулся и положил голову володе на плечо, проверяя, что же там интересного на потолке. — но тебе ведь нравилась какая-то девчонка… в лагере, помнишь? — да когда это было-то. — но было! почему ее не поцеловал? — хотел подойти к ней на дискотеке, чтобы никто не глазел, но мы так ни разу на них и не появились, — со смешком ответил володя. — то в лесу бродили, то в столовке хлеб тырили, то по заброшке лазили. куда мне до девчонок? столько дел, столько дел. — это серьезные вещи, нам нельзя было отходить от плана, — деловито подтвердил юра и повернулся на бок. володя подозрительно скосил на него взгляд. помолчав, наверняка обдумывая следующий вопрос, юра продолжил: — ладно, а та с соседнего подъезда? катя вроде? — юр… — володя поджал губы, сдерживая улыбку, — ты ее вообще-то из лужи облил, когда на велике ехал. она после этого не то что встречаться со мной — видеть меня не хотела. — но не ты же ее из лужи облил, а я! — такова моя участь — страдать из-за того, что творишь ты. настала очередь юры закатывать глаза. володя хоть и был старше всего на несколько месяцев, но всегда оставался тем, кто приглядывает за коневым в случае чего. мало ли, что придет ему в голову — умные мысли туда редко заглядывали. потому и на всех виртуозных выходках юры володя присутствовал бок о бок, становясь невольным соучастником. но это по легенде. иногда володя сам нет-нет да и предлагал прыгнуть с гаражей в кучу осенних листьев. грязных, пыльных — то, что доктор прописал с юриным иммунитетом. — хорошо, но машка сидорова с параллели? — юра снова сменил позицию, подперев голову рукой. — она же с тебя глаз не сводит, об этом все знают. — она меня пугает, — с усмешкой ответил володя и взглянул на юру. — а еще маша тебя недолюбливает. — подумаешь! меня много кто недолюбливает. не смертельно. — смертельно, ведь ты всегда трешься где-то рядом, — губы володи тронула мягкая улыбка. — к тому же, только я могу так откровенно тебя ненавидеть. за это — слабый удар в плечо. — я знаю, что это ложь, — без тени сомнений заявил юра и отзеркалил улыбку. володя снова перевел взгляд в потолок. он уже потратил на это весь вечер и продолжал обдумывать варианты, как избежать завтрашнего свидания. например, притвориться больным — температура, насморк, кашель, парализация. но тогда встречу можно будет просто перенести, а зачем откладывать неизбежное? был вариант никогда больше не появляться на этих дополнительных занятиях, но тогда возникнут вопросы у родителей. конечно, он мог бы прямо и честно сказать этой девочке, что она не в его вкусе, что он садился с ней за одну парту, только потому что она помогала ему с домашкой, и вообще он ужасен — не заслуживает ее. но это точно разобьет ей сердце. — зачем я согласился? — захныкал володя и накрыл лицо подушкой в надежде, что скоро это все кончится его асфиксией. — она мне не особо-то и нравится, и свидания меня бесят, и целоваться с ней я тоже не хочу. — ты такой придурок, — юра ударил ладонью по подушке. — поцелуи — это классно. нужно просто попробовать, никто не заставляет тебя сразу жениться на ней. — попробовать опозориться? — господи, ну потренируйся перед этим! — на помидорах? — володя со смешком выглянул из-под подушки. — на жирафе, — сказал юра и потянулся за володину спину, вытаскивая из-под подушки мягкую игрушку. точно такая же есть и у юры дома — подарок от родителей. мягкая морда жирафа с огромным коричневым носом, подвластная юре, шутливо уткнулась в володины губы. он резко отмахнулся. — фу, такими извращениями можешь заниматься только ты. — в отличие от некоторых, я извращениями занимаюсь с девчонками, а не со своей правой рукой. володе все еще слабо верилось в существование каких-либо девчонок у конева, но он все равно пнул его — то ли от злости, то ли от зависти. в ответ юра зарядил володе щелбан, и между ними снова завязалась потасовка. на этот раз мстил володя. у него были свои методы: менее изощренные, нежели юрины, но более болезненные и щедрые на кулаки и цепкий хват. в какой-то момент он даже начал выигрывать, перехватывая руки юры и удерживая их, но тут же получил коленом в бок и растерянно ойкнул. конев, воспользовавшись замешательством, резво пригвоздил оппонента, сев ему на ноги. володя попытался выпутаться из-под тяжкого груза, но тщетно — юра крепко держал его в районе локтей. — слезь, ты меня придавил! — громким шепотом прошипел володя, стараясь не разбудить родителей. они и так здорово расшумелись тут. — и с каких пор ты жалуешься? — с тех, когда ты начал нести чушь про своих несуществующих девчонок. удерживаемый юрой володя отвернулся, чтобы не смотреть в глаза своему обидчику. вся эта возня перестала быть шутливой и теперь не забавляла, а смущала володю. он точно не был тем, кто подчиняется одним только инстинктам, но все еще находился в теле шестнадцатилетнего, крайне чувствительного к любой интимности. к любой же? — ты злишься что ли? — сладко пролепетал юра, снисходительно улыбаясь в попытке поймать володин взгляд. в детстве он постоянно пользовался этим приемом, когда володя дулся на едкие подколы. — злишься, что я целовался с девчонкой, а ты нет? — ага, еще че, — огрызнулся володя немного резче, чем планировал. — было бы из-за чего злиться. — злишься, ведь я целовался со многими девчонками. — хвастливо вторил юра, а спустя несколько секунд тихо и излишне кокетливо добавил: — хочешь, я и тебя поцелую? взгляд володи резко метнулся к юре. конев игриво вскинул брови и улыбнулся. его безмятежное выражение лица и непробиваемая уверенность в словах вводили в ступор — а шутка ли это? не дожидаясь ответа, воспринимая молчание за согласие, конев сантиметр за сантиметром стал наклоняться ниже. настолько низко, что володя почувствовал угрожающее теплое дыхание где-то в районе переносицы, на дужке очков. во все глаза он уставился на юру, не до конца понимая, кто чье терпение испытывает. юра выглядел так, точно готов был сделать то, о чем сказал. готов был поцеловать его. володю как холодной водой окатило: — совсем дурак что ли? я тебе не очередная девчонка. он дернулся и вырвал руки из хватки. скинув юру с себя, володя принял сидячее положение в целях самообороны. он чувствовал, как ему душно, жарко. как вспотели ладошки, словно он только что нашел в себе смелость и признался родителям, что курил за гаражами. и тревога внутри точно такая же. володя не верил, но молился, надеялся, что юра в свете единственной настольной лампы не заметил его алых щек. все слишком стремительно выходило из-под контроля. а там, где командуют юра, царит только хаос со всем спектром чувств. — конечно же не очередная, володь. ты даже не девчонка. — больше так не делай, понял? — а чего так? стесняешься меня? мы ведь однажды… — юра. — стоп-кран. иногда тинейджерам приходится познавать этот мир совместно, помогая друг другу в изучении взрослой жизни. например, в деревне на летних каникулах — от скуки с ума сойдешь, если рядом не окажется тот самый друг в последней стадии полового созревания и с феноменальной фантазией. когда вам по четырнадцать, всякое может случиться. первое правило подобных экспериментов: никогда не вспоминать о них. почти как в бойцовском клубе. володя бы облажался сразу, еще не вступив. возможно, он и правда завидовал юре. — боишься, что не понравится? — юра тоже сел и с прищуром посмотрел на володю. — или что очень понравится? — боюсь, что не сдержусь и вмажу тебе, конев, — со вздохом произнес володя. он устало глянул на юру: его суровый взгляд встретился с коневским игривым, ехидным, уже все решившим. на автомате володя облизнул губы. внутри все задрожало. — есть только один способ это проверить. юра действовал медленно, наощупь, по-джентельменски. коснулся его коленки, находя в этом точку опоры, сжал пальцы и опасно приблизился. володя тут же отпрянул, опираясь руками на кровать позади. — юра. — предупреждение. — да? в его спокойном и невинном взгляде читалось абсолютное принятие ситуации. володю это обескураживало. юра смотрел так, будто ничего сверхординарного не происходит, будто он на сто процентов знает, что делает. полный контроль, располагающая к доверию честность. этот взгляд будет преследовать володю в кошмарах. желудок свело спазмом, как в день перед экзаменами. даже не паника — предвкушение. он не боялся, а преданно ждал, и от своего слепого следования за коневым даже сейчас, даже в таком, становилось не по себе. юра поцеловал его. ничего лишнего — губы в губы, глаза в глаза. хладнокровие и точный расчет. он невозмутимо сминал его губы своими мягкими, почти девчачьими. хотя откуда володе знать, он ведь ни с кем больше не целовался. наверное, так и должно быть, что голова немного кружится, дыхание теряется в чужом, а внутри все трепещет, мотает из стороны в сторону? «у него так же?» — пронеслось в сознании. последние внятные мысли беспощадно вытолкнул язык юры, ловко скользнувший внутрь и аккуратно сломавший между ними последнюю грань близости. володя прикрыл глаза, принимая новые правила игры. будто когда-то в их дружбе было по-другому. будто володя не всегда слепо следовал за коневым, куда бы он ни пошел и что бы ни выдумал. поцелуй стал мокрым и притягательным. в полной тишине было отчетливо слышно, как соединяются их губы. накатила крайняя степень смущения. юра сжал коленку володи сильнее. жадный вздох на грани со стоном — слишком хорошо и громко, чтобы продолжать. володя ощутил, как юра улыбается. это не соревнование, но он не мог позволить ему выиграть — цена победы чересчур высока. как отличник, как способный ученик володя решил следовать примеру своего учителя — он скользнул языком сквозь губы и коснулся чужого. мягко и влажно. юра вздрогнул всем телом, сдавливая пальцами коленку, кажется, до синяков. а потом — все прекратилось. губы обдало прохладой — так некстати и преждевременно. володя испуганно зажмурился. он сделал что-то неправильное? хотя могло ли быть в их ситуации вообще хоть что-нибудь правильное? страшно было дышать, шевелиться. страшно было посмотреть на юру, страшно было даже открыть глаза. может, это и к лучшему? может, просто навечно остаться в том моменте, отмотать десять секунд назад? ему совсем не обязательно знать, что будет после. ведь — право, ничего хорошего. до ушей донесся знакомый звук. поборов сомнения и разлепив глаза, володя увидел, как развалившийся на его кровати юра конев заливисто и от всей души смеется, закрывает лицо ладонями, чтобы заглушить звук. — ну ты и пылесос, — глухо подытожил юра. он все смеялся и смеялся, а у володи — ком в горле и глаза по пять копеек. он смотрел на конева слепо и прямо, сквозь и внутрь. его пронзительный звонкий смех отдавался эхом в голове — она начинала пульсировать в такт сердечному ритму. хотелось вздохнуть полной грудью и тоже рассмеяться, но володя намертво застыл. только и мог, что глупо моргать, смотря на конева, на своего сраного лучшего друга. боже мой все ощущения, запертые и запретные, дурацкие и детские, обрушились на володю лавиной, камнепадом. что же ему теперь делать? с собой, с юрой, с этим удушливым чувством чего-то важного, нужного, теплого, до этого едва уловимого, а сейчас — такого же очевидного, как цвет июньского неба? оказалось, это так мучительно — искать ответы в одиночку. но обеспокоенный взгляд отсмеявшегося юры возвращает володю в реальность. — с тобой все норм? — я убью тебя, если ты кому-нибудь расскажешь, — почти синхронно произносят они. — я лучше сам себя убью, чем позволю кому-то об этом узнать. юра ложится обратно, облегченно роняя свою голову на подушку, и, как ни в чем не бывало, похлопывая по кровати, призывает володю сделать то же самое. володя повинуется. у него все парадигмы, нормы, шаблоны разрушены. а юра улыбается. володя остро чувствует его рядом, все нервные импульсы устремились в точку соприкосновения их плеч. гормоны бешено разгоняют кровь, и щеки наверняка еще краснее, чем раньше. вентилятор со скрежетом направляется в их сторону, но володя не чувствует прохлады. он сосредоточенно слушает мерное сопение справа. в какой-то момент ему даже кажется, что юра уснул, и это, на самом деле, большая проблема, потому что юра все еще на кровати володи, а не на спальном месте, которое так старательно стелила мама. хотя это вполне в его духе — натворить делов и по-тихому скрыться, оставляя володю разгребать. володя и сам бы с радостью провалился в сон, но, как только закрывает веки, перед глазами услужливо всплывает одна и та картинка. он думает, как было бы здорово прямо сейчас вылепить парочку куличей или целый песочный замок, только бы занять свои мысли чем-то другим. чем-то, кроме собственной обреченности. но — такова его участь. — ты понял, как нужно завтра поцеловать ее? — все же нарушает молчание юра. его голос — шепот. необычно тихий, совсем не похожий на визгливый коневский. его нарочито будничный тон — как пояснение к тому, что произошло, и что будет происходить. ответ «ничего» володю внезапно не устраивает. он взвешивает возможности и последствия, но чаша весов неуклонно тяготеет к желаниям. мысли предают сами себя. да, его стандарты разрушены, мораль сломлена, но планета все еще вращается, луна светит прямо в открытое окно комнаты, вентилятор надрывно гудит, кошка в коридоре крадется на кухню за едой, а юра — все еще тут, с ним. опасно близко и не собирается отступать. такой простой и свой, что и не страшно вовсе. — мне кажется, я совсем ничего не понял. — показать еще раз?