спаси но не сохраняй

Джисон оказывается на ногах и мечется к выходу. Потом вспоминает, что машины у него нет, Мундиром больше не воспользоваться, и вообще куда он собрался? Потом он думает что даже не знает что его там ждёт. — Как он? — Был жив когда я нашла его в медицинском крыле, — тут же заверяет Рюджин, терпеливо ждущая на другом конце провода когда Джисон окончательно проснётся и придёт в себя, — Но попал яд, его лихорадит. Врачи говорят шансов где-то наполовину. В общем… — Я понял, — хрипло заверяет Джисон, наконец решив что он делает в первую очередь и двигаясь к лестнице, — Скоро буду. Он забывает поблагодарить Рюджин, но вспомнит и пожалеет об этом только позже. Сейчас ему надо разбудить Чонина, судя по учебникам на кровати, заснувшего только совсем недавно. — Хэй, — зовёт Джисон, присев на колени и дергая чужое плечо. Чонин не оборачивается, только мычит, но, значит, проснулся, — У папы в Лагере проблемы. Я поеду туда. Хочешь со мной? Голова Чонина оборачивается, с недоверием всматриваясь в нейтральное лицо Джисона, пытаясь догадаться шутит он или нет. Если Джисон зовёт в Лагерь, значит у папы не просто «проблемы», но сказать этого старший брат не мог. Чонин умный. Он смотрит на брата и видит, что тот зовёт его с собой не потому что хочет устроить семейную поездку на поле боя. А потому что, возможно, придётся прощаться. — Я не хочу, — вдруг признается Чонин, опуская глаза, — Это плохо? Джисон улыбается и позволяет себе провести ладонью по волосам младшего брата. Растрепанный, сонный и разбитый он позволяет ему это сделать, хоть и не позволял уже много лет. Все эти годы, с четырнадцати лет, когда Джисон становился трудным подростком в пуберате и пренебрегал выписанными таблетками, а Чонин только смирился с отстраненным типом воспитания в своей семье, их отношения были скорее натянуты, чем доверительны. Но Джисон доверяет Чонину. И в жизни бы не позволил себе осудить. — Нет, — заверяет он наконец, — Не плохо. Я и сам не хочу, но кому-то надо. Собирайся, сегодня переночуешь у Феликса. — Я могу остаться один, — хмурится Чонин будто ему снова семь. На мгновение Джисону именно он и мерещится, семилетний Чонин, только недавно потерявший мать. — Я не могу оставить тебя одного сейчас, — особенно в этом доме… — Для моего спокойствия, окей? Чонин сжимает губы, но не спорит, поднимаясь с кровати и оглядывая комнату в поисках своего рюкзака. Джисон находит его первый, достает из-под стола и передаёт брату, слипшимися глазами начавший проверять содержимое и вытаскивать ненужное. Достает некоторые книги, думает, кладёт обратно учебник по физике, сжимает веки чтобы проснуться и вспоминает про носки. Джисон не помнит когда последний раз был в его комнате и помогал ему проснуться и встать в школу. Это точно было до того как он сам начал засыпать где попало, и отходить только к вечеру. Сердце сжимается, а рука тянется к растрепанной макушке снова. — Все будет хорошо, — обещает он, и наконец не врет. Чонину обещание он сдержит, что бы сегодня ни произошло. Он выяснит как его сдержать. — Я знаю, — соглашается Чонин. Первая мысль — разбудить Минхо, потому что только у него есть машина. Но потом Джисон спускается вниз и видит, что тот спит. Заснувший в неудобной позе после жалоб о том, что приходится спать в штанах, держит одеяло крепко пальцами и зарывается в него носом, сведя брови будто недовольный. Спит крепко. Джисон оглядывается на его кожанку, которую они кое-как оттирали от пыли и думает, что в кармане лежат ключи. Может, он мог бы оставить записку. Но Минхо… — Что такое? — спрашивает хриплый голос под стать недовольному лицу обладателя. Джисон выдыхает, тут же забывая все, что планировал раньше, и садится на край дивана. — А, ты проснулся, — комментирует зачем-то он, укладывая голову на руки. Минхо оказывается в вертикальном положении за какую-то считанную секунду. В темноте не видно, но он понимает, что Джисона трясёт. — Звонила Рю. Когда барьер забарахлил в Лагерь посыпались полудемоны… — Она в порядке? — тут же уточняет Минхо. — Да. Но отец нет… Я могу взять твою машину? — Конечно, — кивает Минхо скидывая с себя одеяло, — Только она у моего дома, нужно идти… — Лежи, — останавливает его Джисон рукой на колене. Минхо замирает, глядя вниз, где трясущиеся пальцы крепко впиваются в ткань изношенных клетчатых штанов для сна. Ведун говорит что-то о том, что ему нужно поспать, но Минхо это не слышит, или предпочитает не слушать. Он смотрит на свое колено, куда Джисон вцепился будто неумелый котенок на верхушке дерева, и понимает, что самостоятельно отпустить тот не сможет. — Мне еще нужна моя машина, так что лучше я поведу, — пробует он, и Джисон фырчит, поднимаясь чтобы протянуть ему кожанку. Собирались за считанные секунды, за не имением вещей. Одежда Минхо еще не высохла после стирки, так что тот не переодевался, лишь накинув кожанку, и уже ждал на крыльце с собранным Чонином когда Джисон вышел и принялся закрывать дверь. К моменту когда они двинулись по тротуару где-то далеко на горизонте начинало понемногу светлеть. А спали они всего ничего… Джисон молча достает из кармана брюк завернутый в пленку бутерброд и тыкает им в руку Минхо, возглавляющего их процессию. Тот вроде бы привык думать, что Джисону его уже не удивить, но как только обернулся замер в изумлении на целую секунду, не понимая откуда бутерброд и зачем Джисон его предлагал. Собравшись уже отказаться, живот вдруг предательски заурчал, и Минхо не осталось ничего кроме как забрать обёртку хотя бы для вида (и Джисона) и съесть её по дороге. Следом перед Чонином оказался какой-то батончик, и тот внезапно замирает на дороге. — Сначала ты там пропал, теперь он. Я говорил ему не ехать, — шепчет он вместо «спасибо», сомкнув пальцы вокруг батончика и медля перед тем как уберёт его в свой карман. Джисон оборачивается к брату молча, в ожидании. Чонин не торопится. Он в принципе не любит говорить, и Джисон не был удивлен тому, что младший отказался ехать с ними. Чонину просто нечего было сказать ему. Как минимум, точно ничего хорошего, — А он сказал, что все будет в порядке. Лжец. *** Когда Чонина оставили у дверей Феликса, а машина выехала из города в сторону Лагеря, на улице уже светало. Минхо ехал так быстро как мог, и Джисон все держался чтобы не одернуть его, сказать не торопиться. Потому что им надо было торопиться. Им надо было оказаться в Лагере так быстро, как возможно, но Джисон предпочел бы оттянуть момент. Он предпочел бы чтобы от его минутной задержки не стояло на кону так много, и хотел бы уметь ставить время на паузу, но он не умел, а минуты были на счету. С каждым километром он сжимал рукоятку своего клинка все крепче, а когда машина свернула на проселочную дорогу весь его организм и вовсе перешёл в режим обороны. Он не знал точно что их ждёт за барьером Лагеря, и не слышал от Рюджин подробного разъяснения обстановки, но судя по взыгравшему в венах Минхо ихору, тот чувствовал это тоже. Он не снизил скорость. Джисон вглядывался в лес как мог, пытаясь различить среди деревьев что-то, что выбивалось бы, но ничего не видел. У Минхо не было цели найти каждого полудемона поблизости, его целью было довезти Джисона до другой стороны барьера, по возможности не разбив при этом машину. Чем ближе к Лагерю, тем сильнее обострялись чувства Джисона, до того, что на руках вставали волосы, а все тело было вытянутым по струне и напряженным, словно кукла на железном пруте. Он чувствовал это в старом стрельбище, каждой клеткой чувствовал присутствие того, против чего был когда-то задуман, и чувствовал это сейчас, все сильнее, пока какой-то силуэт наконец не выпрыгнул прямо перед машиной, заставив Минхо ударить по тормозам. Фигура отбросилась на пару метров вперед и замерла в кустах лишь на мгновение. Этого мгновения хватило чтобы разглядеть её получше и понять, что на полудемона оно не походило. От человека это отлично не многое. Синеватый отлив тонкой кожи, через которую явно видно текущий в жилах ихор, полностью лысая голова, конечности странной формы. А ещё чёрные бездонные глаза, показавшиеся как только существо вскочило с места падения и уверенно кинулось в перед с единственной целью достать то живое, что видело перед собой. Джисон заорал что-то нечленораздельное, а Минхо уже давил на газ, сбивая существо с ног, затормозив резко как только оно оказалось под машиной. Машина подбросила парней вверх когда он сдал назад, с хрустом проехавшись по телу, и газанул вперёд, не собираясь больше останавливаться. — Бля, что это было? — крикнул Джисон, высовываясь из окна чтобы попытаться разглядеть лежала ли фигура на дороге, бежала ли за ними, и в каком вообще была состоянии. Он не различил ничего кроме чёрной лужи ихора когда рука Минхо резко дернула его обратно в салон, закрывая окна. — Не знаю, и меня не волнует. Больше никаких остановок, — заявил он, проверяя зеркало заднего вида. Теперь Джисон видел лучше. Он видел, что что-то было не так, как обычно. Где-то среди этих привычных лесных пейзажей было что-то лишнее, бледное, живучее, но Минхо ехал слишком быстро чтобы можно было посмотреть внимательно. Сверху пронёсся визг, не заставивший Минхо даже дернуться. Звуки, казалось, были уже повсюду, дергая голову Джисона по сторонам. Что-то ударило сзади, а потом внезапно машина подскочила. Джисон обернулся на хриплый крик, и не успел заметить движения. Что-то влетело в окно, ударившись об дверь и зацепившись за ручку, и она распахнулась. Минхо тут же дернулся к ведуну, машину повело, пока тот пытался в панике ухватиться за ручку и захлопнуть дверь. Пальцы соскользнули, а потом что-то серое ринулось сверху прямо на него, обхватив острыми длинными пальцами руку. Джисон инстинктивно дёрнул ее к себе, а следующее что он видит это свой же клинок, который он вонзил в серую плоть. Она резалась как бумага. Ихор хлынул из лица демона и тело просыпалось пеплом, но лишь частями. Другие части кожи поплавились словно свеча, но Джисон уже не успел увидеть медленно плавящееся зрелище, ногой выталкивая остатки существа с себя и позволяя Минхо наконец захлопнуть дверь с матерными возгласами. — Оно тебя цапнуло? — потребовал Минхо, разделяя внимание между Джисоном и дорогой. Тот не нашёл на руке ничего кроме небольших белых следов от крепко вцепившихся в него пальцев. Немного пугающе длинных, но человеческих пальцев… — У меня норма, — доложил Джисон, пытаясь отдышаться как мог и поднимая взгляд обратно на дорогу. Они уже умудрились подъехать к барьеру, когда ведун внезапно вспомнил об одной важной ремарке, — Слушай, я не знаю… У нас могут быть проблемы на въезде. — Помимо этих? — саркастично уточнил Минхо, подъезжая к воротам и давя на гудок чтобы поторопить патруль на пропускном контроле. — Да. Я, вроде как, немного нарушил закон… При Паке. Минхо лишь злобно выпустил воздух, давя на гудок вновь, долго и протяжно, видя, как к ним спешит один из патрульных. — Я и не думал, что тебя выпустили с Мундиром по доброте души, — признал Минхо, заглушая себя гудком, и тут же начиная перебранку с патрульным. Кажется, они были знакомы, учитывая, что Минхо не особо стеснялся в выражениях когда требовал пропустить их не тратя время на проверки. Боевая готовность все ещё действовала, хоть активного сражения на территории уже не шло. По Лагерю все равно было видно, что его успели изрядно потрепать. Немалое количество людей занималось чисткой территории, сбором остатков существ, частично для лаборатории, частично для сожжения, судя по дыму. Большинство отрядов наверняка были направлены в лес чтобы не дать тварям добраться до города. По крайней мере насколько это было возможно. Джисону оставалось надеяться что Паку сейчас не помешали бы две лишние пары рук, даже если они и были остранены от работы и потенциально опасны. Апопа он предварительно выложил в доме и спрятал чтобы его не изъяли при обыске, который Паку наверняка может прийти в голову как только он увидит Джисона снова. Но до капитана пока не добрались. Сейчас — в медпункт. На ватных ногах, с гудящей после атаки и стресса головой, с осторожной рукой Минхо внизу его спины, мягко придерживающей чтобы ведун не упал по дороге. С каждым шагом Джисон все больше и больше выглядел так, будто как раз собирался упасть, хоть тот об этом и не думал. Он вообще уже не думал к моменту когда они остановились перед пунктом оказания первой помощи, перед каталками, заполненными ведующими и защитниками в разных состояниях. Большая часть оставшихся в Лагере сейчас была именно тут, но Джисон не видел того, кого искал. Он услышал свою фамилию, произнесенную Минхо для медсестры, остановившейся около них, и почувствовал как резко его пальцы сжали футболку на спине чтобы Джисон не упал от услышанного. — Мне жаль, сердце не выдержало… Его недавно увезли вниз. Если вы хотите, можете… Он не услышал того, чего ожидал. Вашего отца больше нет. Он услышал, что его увезли вниз. Куда это, вниз? Что внизу, операционные? Потом он вспомнил, что ниже медицинского крыла был только морг. К этому моменту Минхо уже успел обернуться к нему, положив обе ладони по бокам Джисона, но тот отстранился так быстро как мог, сбрасывая с себя руки и делая шаг назад. Несколько, как можно дальше, главное не быть в этом медицинском крыле, полным суматохи, раненых, живых. Он шёл пока не вышел в коридор, и потом бежал пока не добежал до самого края. Стоило ожидать, что ноги приведут его сюда. Минхо не сразу понял, что Джисон бежал на крышу. Как только понял, кинулся следом, хоть и понимал, что будь у Джисона твёрдая цель, он бы не смог догнать его при всем желании, при всем желании не смог бы и остановить. Благо, он знал, что у Джисона такой цели не было. Он доверял ему. Он нашёл его на краю, сидящего с опущенной головой, смотрящего вниз на работающих внизу людей, прибираюших его беспорядок. Минхо мог лишь сесть рядом. — А если сейчас, — спросил Джисон еле различимо за дрожью в голосе, — Я упаду? Что сделаешь? Минхо двинул рукой, ладонью подкрадываясь под чужую, устроившуюся между скрещенными ногами. Джисон не смог бы протянуть руку навстречу, но мог принять прикосновение и позволить пальцам сомкнуться вокруг его. Обычно он чувствовал что-то когда Минхо был рядом. Его энергию Защитника, электричество, искрящиеся вопросы, сомнение или разжигающий его ихор, но не сейчас. Он чувствовал только самого Минхо, только там, где он касался его. Пальцами, коленом и плечом. — Я все ещё полетел бы с тобой, — признал Минхо. Джисон ведёт головой, и он слышит неозвученный вопрос. Даже сейчас? Когда никакого заклятия явно не было у него на уме. И Минхо кивает, да, особенно сейчас. Поэтому Джисон не дёргается с места. Остаётся там, где и был, с Минхо. Пока он здесь, Минхо здесь тоже. Поэтому Джисон сжимает его руку в ответ, и его будто сносит. — Он невыносим. Я не любил говорить это, но он действительно вёл себя как мудак. Я и сам вёл себя как мудак, поэтому меня он хотя бы ненавидел, но Чонин хороший, и про него он просто забыл. И он поехал сюда из-за этой тупой гордости, он не мог просто дать мне уйти, да? Ему нужно было… Голос Джисона срывается, и тот замолкает, потому что все, что он говорит — правда. Но не вся. Он не сможет выдавить из себя ничего о том, как отец продолжал обеспечивать их, записывать к врачам, переживать когда Джисон задерживался на работе, и еще много чего, о чем он даже не знал, потому что отец никогда не показывал. Сухие глаза пилят асфальт, а рука все продолжает что-то сжимать. Он не знал что скажет Чонину. Он об этом и не думал. Он лишь злился. На маму, которая не думала о последствиях, позволяя работе сжечь себя, и на отца, который пытался сделать все чтобы сын не пошёл по стопам матери. Но другого выбора у него уже не было, так? Если раньше он не догадывался где кулон, то вчера его отвели к нему буквально за ручку. Больше его ничего не останавливало. Больше его ничего и не держало. Он мог все исправить. Все ошибки, родительские и свои. Осталось только понять как он это сделает, не привлекая Минхо. Долго думать об этом не пришлось. Знакомый сладкий голос объявился в его голове словно никуда оттуда и не уходил с самого кладбища. Я помогу. *** Каким-то образом они умудрились не попасться на глаза Паку. Минхо ушёл помогать в патрули, хоть и догадывался, что наверняка был отстранен. Кто-то явно должен был сообщить капитану об их присутствии, но пока что Джисона это мало волновало. Если все пройдёт как надо, он здесь не задержится, и больше не появится. Найти комнату Чанбина было легко. Его комнату в общежитие знали многие, и подсказывали охотно. Тот, все-таки, держал небольшой, но успешный бизнес в этих тёмных стенах, но Джисон пришёл к нему совсем не за травой. Точнее, не совсем. — Мне нужно что-то чтобы память отшибло, — сообщает он запыхавшемуся парню. Чанбин сдувает мокрую от пота чёлку и замирает над своим клинком, отмывая его перед следующей сменой. Он смотрит осуждающе. Смотрит как на кого-то, у кого не осталось принципов, как на слабого человека. У Джисона уже не было сил или желания что-то доказывать. Все силы и желания давно оставили его, и вёл им уже лишь голос в голове. И он был прав делая ставки на то, что Чанбина не особо волновали вопросы морали. — У нас есть таблетки с заговором. Мозгоправы хранят их для крайних случаев, они помогают стереть из головы последнюю травму. Но это… — Неэтично? — догадывается Джисон. — Слишком просто, — не соглашается Защитник, — И для ссыкла. — Мне подходит. Джисон протягивает руку, но вместо обещанной таблетки ему дают листок с заклятием-ключом. Судя по всему, он продублировал его когда начал подворовывать у профессоров на перепродажу, но Защитнику заклятия были не особо полезны, поэтому им воспользуется Джисон. Он не надеялся на удачу, а лишь на то, что в боевой обстановке до склада дела никому не будет. Но удача подвела его когда он повернул в коридоре от двери Чанбина и уткнулся прямо в капитана. Воздух замирает. В голове проносится все то, что должен чувствовать сейчас Джисон: стыд, раскаяние, страх, но ничего из этого не достигает его сердца. — Мои соболезнования, — произносит Пак вместо ожидаемого «ты уволен», хотя последнее само собой разумеющееся, — Мы обычно помогаем с похоронами когда дело касается семьи членов Совета… Джисон даже не представлял какие отец хотел бы похороны. Для этого пришлось бы откопать его завещание, если оно вообще есть. Зная отца, может, он хотел бы бальзамирование. Чтобы его рука стояла на тумбочке Джисона и всегда указывала на него пальцем. Пак бы на это ответил что-то про чувство юмора как защитный механизм и реакцию организма на травмирующее событие, и тогда Джисон бы, пожалуй, обеспечил себе не только увольнение, но и какое-то взыскание. — Если вам нужно меня арестовать, делайте это. Если же нет, я пойду. Мне нужно работать и вам, полагаю, тоже. Джисон не смотрит как Пак недовольно хмурится, но тот должен был давно привыкнуть к подросткам, ведущим себя трудно. Тем более, к травмированным подростокам. Джисон ждёт вердикта. Пак вбирает воздух и молчит, будто думает, взвешивает все за и против, и наконец делает шаг в сторону, проходя мимо словно и не встречал в коридоре ведуна. Он ещё не знал, в чью пользу делал это решение, отпуская парня (хоть явно не в его, и не в свою). Но он видел ведуна на экзамене. Видел на что тот способен, слышал предсказания Джихе, и задание поручил соответствующее. Джисон давно действовал не по Уставу, потому что рано выяснил, что в бою все средства хороши, а Пак давно уяснил, что жертвовать пешками бывает тяжело, но необходимо. Особенно когда она волонтируется. Голос смеётся. Смеётся навзрыд, резко, и резко прекращает. Вот ваш хваленый Совет, слышит Джисон, вы ничем от нас не отличаетесь. — Мне надо выйти из Лагеря, — игнорирует Джисон, — Но без Минхо. Не беспокойся ни о чем. Всё уже сделано. Просто выходи через северную пропускную точку. На другой стороне барьера его встречают два обездвиженных патрульных и хорёк, взлетающий по ноге Джисона, С ним он забирается в угнанную машину его Защитника. План состоял в том, чтобы добраться до дома, и чтобы Минхо не мог добраться за ним. Пропажу явно заметят скоро. Примерно через пять минут после того, как патрульные не отзовутся на перекличку. Я покажу тебе это заклятие, если хочешь, обещает голос, и Джисон переводит взгляд с обездвиженных тел на хорька, видя как в глазах того отливается ихор. Ведун лишь молча кивает, заводя мотор. *** Это была наша сделка. Ей нужно было одолжить силу, и взамен я просил создать кулон. Люди ошибаются когда думают, что она заключила в него свою энергию. Конечно, она была сильной, но вот ее Защитник… У них была связь. По крайней мере, она верила в ту часть, что он был создан для неё, и восприняла это чуточку буквально. Мне сказали, бедняжка умер после третьего ритуала извлечения энергии из десяти. Это нужно делать когда кровь ещё теплая, знаешь… Перед глазами пронеслась картинка как из рук Минхо, когда тот переживал на себе участь Защитника Джухен, текла кровь, насыщая артефакт своей энергией, и ему пришлось проморгаться чтобы вернуть внимание на дорогу и к поставленной задаче. Ни на чувство вины, ни на сострадание сейчас не было времени. Хорёк на спинке его сидения работал вместо радио. Джисон слышал то, что не сказал бы ему ни один учебник и ни один отчёт. Никто из живущих знать об этом не должен был, но по этому поводу демон не переживал. То, что в отчётах матери было больше воды чем информации не могло быть ее упущением. Она была той, кто умудрился найти кулон и присвоить его себе. Она не понаслышке знала все, что это за собой несёт. Как кулон убивал и возвращал к жизни снова и снова в бесконечном кругу в попытке установить симбиоз, как энергия пытается всочиться в неприспособленное для этого тело, как организм разрывается изнутри от ведовства, к которому не было подготовлено тело женщины-Исключения. — Я не хочу присваивать его, — установил Джисон на всякий случай. Тебе и не нужно. Пока ты не наденешь кулон на себя процесс присвоения не запустится. Когда ты его найдёшь прилетит защита. Поверь, этот монстр убивает быстрее чем кулон. Любому телу достаточно лишь омертветь чтобы стать сосудом. Дом остался совершенно таким же, каким Джисон покидал его этим утром. Почему-то казалось, что что-то должно было измениться. Кто-то за это время уже должен был встать на работу и оставить после себя немытые тарелки, или прийти со школы и кинуть рюкзак у входа, как минимум прикрыть выбитую дверь в подвал и вызвать мастера. Но сделать это было некому. Джисон на секунду подумал о том, чтобы достать из-под своего тайника для сигарет коробку с апопом, но тут же отказался от этой идеи. Ему не нужно было убивать защиту артефакта, потому что он запечатает её в себе вместе со всем остальным. Он даже не стал бы ничего двигать в комнате. Лучше оставить как есть. Неплохо было бы написать какую-то записку с инструкциями, но мысль эта оставляет во рту неприятное послевкусие. В ней он просил бы невозможного. Но Минхо и сам догадается что делать, в этом Джисон не сомневается ни секунды. Он лишь хотел бы извиниться, возможно… Хорёк юлой слетает с плеча Джисона как только они спускаются в подвал и останавливаются у стены. Картина висела над ним как приговор. Красный бархат одежд отливал в тёмном подвале словно ихор, а зубья кулона горели единственным ярким путеводилем совсем как венера в небе, показывая точно куда целиться. Я не смогу быть здесь долго когда прилетит защита. Если что-то нужно, говори сейчас. Джисон склоняет голову и тянется в карман, достав таблетку спресованной травяной каши, которую часом ранее выкрал из сейфа их мозгоправа. Он кладёт её на пол, где хорьку удобнее будет подбежать и обнюхать. Джисон мог поклясться, что увидел, как тот морщит нос совершенно так же, как сделал это перед заключением их сделки. — Это для Чонина. Убедись, что он её получит, ладно? Хорёк оббегает зелёную таблетку пока наконец не подминает её под себя, вздергивая к Джисону голову. Может быть, это наша не последняя встреча, Джисон. — Но если я все же не увижу тебя в аду, — усмехает он, — Я хочу знать, с кем имею дело. Хорёк дергает головой в бок и морщит мордочку, будто обдумывая, стоит ли смерть Джисона того. Видимо, чего-то она все же стоит. Можешь звать меня Джинни. Джисон кивает и опускает клинок прямиком в белые зубья, разрывая полотно одним быстрым движением. Что-то тут же потревожилось и свалилось вперёд, разрывая дыру и вываливаясь из неё насколько могло. Джисон думал, что за картиной найдет кости, но не ожидал бледной руки, почти словно живой, и отпрянул назад, словно та могла сделать ему больно. Рука висела холодная и безжизненная, как ей и положено. И Джисон знал, что если посмотрит вверх, то увидит то, чего не хотел. Темно-коричневые волосы, такие, как у него, закрывают плечо и почти все лицо наполовину вывесившегося из стены тела тридцати двух-летней женщины. Она была одета в синее, как и полагается для похорон членов Совета, но тело её ошиблось на пару десятков километров. Джисон знает, что за шторкой прямых волос видит выступающую щеку и острый подбородок. Узнает в них свои черты и падает вниз, закрывая голову руками будто так все пройдёт. Гудение уйдет, видения исчезнут, и когда он откроет глаза он будет у себя в комнате, с Феликсом полгода назад, собираться на вечеринку и думать пить ли таблетки, просить Чонина закрыть за ним дверь и прикрыть перед отцом если что. Его трясёт. Пол в подвале холодный, а ещё скрипит с каждым покачиванием. Он слышит скрип когда его кроссовки опускаются на половицы, слышит, как в этом скрипе теряются его всхлипы. Ногами, прижатыми к груди он чувствует дико бьющееся сердце. Мозг будто вот-вот собирался вырваться через глазницы, поэтому Джисон на всякий случай придерживает их, и дышит. Дышит в ладони с надеждой, что это поможет. Не помогает, но через какое-то время уши снова слышут проезжающие на улице машины и тишину подвала. Ему было холодно. Джисон открывает глаза и отчаянно надеется почувствовать ладони на плечах. Почувствовать, как кто-то опускается к нему на пол и прижимает к себе, обещая просидеть здесь сколько тому потребуется. Но перед ним только торчащая из стены рука матери. — Почему она такая, — всхлипывает он неизвестно кому. Но забыл, что в подвале был не один. Здесь его создали. Сюда он перенёс сосуд для сохранения и оставил его совершенно таким же. Это кулон делает с его обладаетелем. Сохраняет. Кулон мерцает на бледной шее и торчит из-под тёмных волос. Он не такой большой, каким Джисон его представлял. И выглядит не так важно. Всего лишь несколько зазубренных концов, не складывающихся точно ни в звезду, ни в цветок. Не пойми что, обрамляющее синий камень. Все это из-за какой-то маленькой синей дряни. Из-за неё мать лежала в стене под его спальней все эти годы, надёжно сохраненная и пыльная, из-за неё отец сейчас лежал в металлическом ящике морга, из-за неё Чонин не увидит свою семью на выпускном. Джисон тянется к ней с ненавистью. Надеясь, что цепочку разорвёт, а зубья в его кулаке погнуться. Что изнутри его остывшего тела кулон уже не будет смотреться так симпатично. Цепочка слетает, и тело его бывшего владельца рассыпается прахом в мгновение ока словно теперь ненужное. Картина становится пустой и ничего за собой больше не скрывает, а стены начинают гудеть. Хорька больше не видно, и через секунду станет ясно почему: в подвале становится темнее. Словно ихорный туман окутывает комнату, постепенно соединяясь в более осознанный сгусток. Джисон уже мало что различает, потому что все его ведовские каналы бьют тревогу, бьют кровью по ушам и сигнальными огнями в глазах. Он готовится читать связывающую мантру, но слова замирают в горле как только в дверном проеме что-то мелькает, и вместо них вырывается что-то другое. — Как блять ты сюда попал?! Минхо не отвечает, ему некогда. Глаза наливаются ихором, а в руках сверкает лезвие. Он чудовищем готовится кинуться на что угодно, возникающее за спиной Джисона, мало волнуясь о его размерах и шансах. Джисон пугается видеть непоколебимость, за которой невозможно достучаться до Минхо, через которую не докричишься, и которую уж точно не остановишь, ни Джисоном, ни кулонной защитой равной силы. Но Высший, может, и мог. Джисон не смотрит назад, зная, что там уже взмахивал иссиня-черными крыльями непреодолимый монстр, который сейчас казался неважным. Вместо этого он кидается вперёд, на клинок, который собирался с тем сражаться, и валит его вниз вместе с собой, пока Минхо не приходится отвести оружие чтобы не дай бог не поцарапать им Джисона, и смотрит на тело своего ведуна, отчаянно теперь закрывающее его собственным телом. Пробился. Джисон видит за глазами Защитника вопрос, но не даёт ему ничего сказать. Джинни обещал научить заклятию, и научил. Тело под Джисоном больше не сопротивляется. Конечности каменеют пока полностью не отказывают в движении. Видно лишь как вопрос в глазах сменяется страхом и ужасом, а Защитник куда-то испаряется, уступая место Минхо. Джисон не может его видеть, поэтому отталкивает к стене как только чувствует вцепившиеся в его спину когти. Он чётко слышит звук рваной ткани, звук рвущихся мышц и глухой мокрый всхлюп, будто его тело сжали как игрушку-антистресс. Джисон не чувствует боли, а потом чувствует её сполна, но на крик силы нет. Он не может позволить себе так впустую истратиться. Он хочет орать, но вместо этого двигает языком и губами в вялой попытке закончить мантру. Слышит взмах крыльев и понимает, что, скорее всего, не закончит когда до него доберутся, поэтому сжимает кулон в ладони как может чтобы очнуться от боли и завершить начатое. Мантра обрывается криком, а слеза ударяется об сырую половицу когда чёрное мессиво опускается на него снова, окутывая его полностью. Вокруг Джисона все темнеет. Темнеет спина Минхо в зеленом рваном свитере и темнеет его красный от крови кулак, сжимающий кулон. Он пытается как-то раскрыть губы, соленые и металлические на вкус, тратя на это все, что ещё осталось сильного в его проданном уставшем сердце. Джисон хотел извиниться перед Минхо. Кажется, у него это почти получается прежде чем сердце сдается. Жаль только, что Минхо его извинений не видит. Он сам не видит как отчаянно окаменевший Защитник тянется к нему.

Конец первой части.