Алгоритм другой реальности

Он знает, что это сон. Знает, потому что шаг его легок и упруг, как до инцидента, ни следа хромоты, или какого-либо дискомфорта. Мало того – тело ощущается значительно более подвижным и гибким, как будто ему все еще… Гарольд Финч медленно опускает глаза вниз. Так и есть – на нем та самая клетчатая рубашка с наполовину оторванной верхней пуговицей, которую он носил в колледже, серые брюки и старенькие удобные туфли; левая дужка очков лопнула и теперь аккуратно замотана изолентой, а на запястье часы со слегка потертым кожаным ремешком - подарок Нейтана. Улыбнувшись уголками губ, Гарольд движется дальше. Бесконечно длинный коридор, будто бы соткан из изумрудно-золотистых световых пятен и точек; смыкаясь и размыкаясь, они выстраивают цепочки символов и фигур. На первый взгляд, это движение хаотично, но если приглядеться, то можно уловить целые математические уравнения, сложные пространственные геометрические структуры, знаковые системы, использующиеся в программировании. Большой соблазн остановиться, попытаться вникнуть во все это, с восторженной дрожью первооткрывателя обнаруживая все новые и новые пласты информации, расширяя горизонты, сливаясь с окружающим пространством… Но отчего-то он знает, что должен идти вперед. И Гарольд движется дальше. Световые пятна калейдоскопом кружат вокруг него; золотистые образуют дорогу из желтого кирпича, что уютно стелется ему под ноги, изумрудные выстраивают вокруг крепостные стены и башни, вызывая невольную улыбку. Если он, наконец, встретит хозяина этого места, то непременно скажет ему, что, даже в свои восемнадцать, он ничуть не был похож на Дороти. Скорее на Страшилу. Наконец, мельтешение вокруг прекращается, и все замирает. Кажется, это означает конец пути. Так и есть – впереди вырисовывается вполне материальная каменная стена, увитая плющом, а в ней вполне материальная, старинного вида, калитка. Чудненько, кажется он на месте. Куда бы ни вела эта калитка, неудобно просто так туда врываться, так что Гарольд поднимает руку и деликатно стучится. Ему открывают незамедлительно; появившийся на пороге светловолосый симпатичный парень лет двадцати, одетый в модный светло-серый костюм, улыбается ослепительной улыбкой голливудской кинозвезды. - Здравствуй, Гарольд. Я тебя уже заждался. Жестом приглашает войти внутрь, и Гарольд переступает порог, пытаясь вспомнить, отчего лицо этого парня кажется ему знакомым. Они не встречались в колледже, это точно. Тогда где он мог его видеть? Внутри все по-другому. Вполне материальные стены - белые, гладкие, без единой щербинки и пятнышка. И двери, много дверей. По сути дела, длинный коридор и двери – это все, что тут есть. Оглянувшись назад, Гарольд видит вместо винтажной калитки, через которую он только что вошел, точно такую же безликую белую дверь, вопросительно глядит на парня. Тот, продолжая улыбаться, слегка пожимает плечами. - Ну, извини. Я не успел закончить. Работы тут еще о-го-го сколько, сам понимаешь. - Что закончить? Тот прищуривает глаза, глядит с хитринкой, склонив голову набок. - Значит, ты еще не понял. Как думаешь – что это такое? – парень обводит широким жестом все вокруг себя. Недоуменно моргнув, Гарольд вновь оглядывается, вопросительно выгибая бровь. - Это коридор. И двери. - Нет, ты не понял. Что это ВСЕ такое? Все, что ты только что видел? Ничего не напоминает? Гарольд морщит лоб, прокручивая в голове световые пятна, фигуры и математические символы, кажущиеся смутно знакомыми, дорогу из желтого кирпича и замок… - Не может быть, - бормочет он потрясенно. Парень радостно смеется и хлопает его по плечу. - Это ведь… это ведь я! Все это, - он потрясенно оглядывается. - Вся моя жизнь, детские мечты, сказки, школа, потом колледж, все мои работы… А ты – тебя я видел на обложке журнала про бейсбол, когда учился в колледже! Я еще думал – так здорово быть тобой, все наверняка от тебя без ума, куча друзей…, - запнувшись, он облизывает внезапно пересохшие губы, неверяще глядит на собеседника. - Это же все Машина, да? Те формулы и конструкции, что я видел, я их знаю. Это я их написал. - Наконец-то, - парень с обложки шумно вздыхает, поводит плечами, будто избавляясь от невидимой тяжести. – Добро пожаловать, Гарольд. Тебе здесь рады. Финч распахивает глаза, почти мгновенно переходя в режим бодрствования, что случается с ним довольно редко. Отголоски странного сна еще плавают в голове, а чувство небывалой легкости постепенно, как будто толчками, покидает тело, сменяясь ставшими уже привычными ощущениями тупой тянущей боли в ноге и шее. Нашарив очки на тумбочке, он глядит на часы. Можно было бы еще поспать как минимум минут сорок, но сна ни в одном глазу, так что отчего бы не поработать с утра, давно уже не доходят руки просмотреть финансовые отчеты по своей страховой компании, ведь работа с номерами отнимает практически все время. Прежде чем встать, он лежит еще пару минут неподвижно, уставившись в потолок и пытаясь понять, откуда взялось в подсознании некое смутное ощущение легкой горечи, будто неожиданно неприятное послевкусие после бокала ароматного вина. Дело не во сне, хотя сон, конечно, странный, он никогда не подозревал у себя настолько богатого художественного воображения. А вчера они с Джоном… Ах, да, Джон. Воспоминания услужливо приходят на ум, будто скромно дожидались в сторонке все это время. Вчерашний день сильно отличался от их обычных совместных будней. Один из редких дней без новых номеров – можно не торопясь прогуляться с собакой, выпить чай, сходить в кино, развеяться каким-нибудь любым другим способом. Людям, как и компьютерам, тоже периодически нужна перезагрузка. Обычно в такие дни он дает Ризу полную свободу, тот может играть в шахматы со слепым китайцем, сходить в самый дорогой бар, снять проститутку, проиграть крупную сумму в казино, да что угодно. В славном городе Нью-Йорке развлечений более чем достаточно. Но в последнее время как-то так получается, что и эти дни они, в большинстве случаев, проводят вместе. Не то, чтобы Финч был против такого расклада, вовсе нет. Хотя, иногда внутренний голос занудно бубнил где-то на обочине сознания о том, что при их работе слишком сильно привязываться друг к другу не стоит. Но, в конце концов, человек не робот, и в какой-то момент пришлось признаться самому себе в том, что Джон Риз для него уже давно не просто напарник, и, кажется, даже больше чем друг, хотя подобные мысли он тщательно отлавливает и с позором изгоняет из головы. Но вот вчера… Риз как будто ждал известия о внеплановом выходном дне, и, подобно фокуснику, извлекающему из шляпы кролика, вытащил из внутреннего кармана пиджака билеты на бейсбол. Которые, между прочим, чертовски сложно достать. И они отправились на матч. А потом выгуливали Медведя и обсуждали игру. И у Финча, наверное, впервые за последние годы, исчезли из головы и души все тревоги, опасения и болезненные воспоминания, а вместо них там, на время, поселилась юношеская беззаботность. После прогулки они отправились в ресторан, снова вместе, и у него как-то даже мысли не возникло, что может быть иначе. Кажется, под влиянием беспечности и эйфории, будто бы витающих в воздухе, он выпил на пару-тройку бокалов вина больше, чем следовало, и, после того, как они покинули заведение, был слегка озабочен тем, чтобы сохранить свою походку ровной настолько, насколько это было возможно при его хромоте. Что же было дальше? Оказалось, что поблизости не видно ни одного свободного такси, хотя, для такого позднего времени, в этом не было ничего удивительного, так что Риз предложил прогуляться до его дома, по счастливому стечению обстоятельств, находившегося всего в паре кварталов от ресторана, и вызвать такси оттуда. Оказавшись на просторной кухне, в подаренных им же апартаментах, Финч присел за столик, с удовлетворенным вздохом вытянул больную ногу, которой явно не пошли на пользу сегодняшние долгие прогулки, и, пока Риз варил кофе, с любопытством огляделся вокруг. Квартира выглядела уютной и обжитой настолько, насколько это было возможно, учитывая тот факт, что хозяин бывал здесь не так уж часто. Данное обстоятельство не могло не радовать. Явный признак того, что его подарок пришелся Джону по душе. - Такси будет не раньше, чем через час с четвертью, - Риз поставил на стол чашки с кофе и присел рядом. Финч чуть приподнял бровь. - Что-то служба такси сегодня даже чересчур загружена. - Не удивительно. Сегодня Валентинов день, все гуляют. Озадаченно глянув на друга, Финч поставил обратно чашку, которую уже, было, поднес ко рту. В самом деле – уже давно праздники для него стали всего лишь верхним зубцом на кривой статистики преступлений в городе. Он даже не обратил внимания на обилие обжимающихся парочек на улицах, многие из которых держали в руках букетики цветов, или надувные сердца; поразительное отсутствие наблюдательности с его стороны. А потом он вдруг подумал, что они с Ризом провели этот день в точности так же, как любая из этих пар – бейсбол, прогулки, ресторан. И логично завершают его на квартире у Джона. Боже, какие нелепые мысли лезут в голову! Сняв очки, Финч потер переносицу, гадая, заметил ли Риз краску, на миг залившую его щеки и уши. Несмотря на расслабленный вид напарника, его взгляд казался каким-то чересчур цепким и внимательным. В молчании они допили кофе, а потом случилось нечто совсем странное и нереальное. Риз поднялся, чтобы убрать пустые чашки и вдруг, совершенно неожиданно, склонился, опершись ладонями о стол, и прижался губами к его губам. Это длилось всего секунду, но короткое мгновение отпечаталось в мозгу Финча очень четко, словно след ноги на мокром песке. Ощущение сухих твердых губ, запах кофе и лосьона после бритья, а еще едва заметный запах ружейной смазки. Кажется, после этого он пребывал в полном ступоре около минуты, или меньше. Потом, обуреваемый гаммой самых разнообразных эмоций, основной из коих было нечто, сильно напоминающее обиду, медленно поднял глаза на Джона и тихо спросил. - Зачем? Тот криво и как-то нервно усмехнулся, повел плечами. - Я знаю, что ты разбираешься в компьютерах лучше, чем в людях, Гарольд, но даже ты должен знать ответ на свой вопрос. Зачем люди делают такие вещи? В гамму финчевских эмоций потихоньку начал вливаться гнев. Он будто бы увидел себя со стороны – растерянного донельзя, краснеющего как школьник, с потными ладонями. Жалкого. А Риз выглядел как обычно, уж у него-то с контролем эмоций все всегда было в порядке, его этому специально обучали. - Отвечая на свой же вопрос с общечеловеческой точки зрения, - произнес Финч с явным сарказмом, - я делаю вывод, что стал объектом твоих эротических фантазий, поэтому ты сделал то, что сделал, чтобы мне это продемонстрировать. Верно? Или ему показалось, или в лице Риза на самом деле что-то дрогнуло? Тот слишком хорошо себя контролировал, но приглядевшись, Финч увидел, как ускоренно бьется его пульс над безупречно белым воротничком рубашки. Нет, Риз был, на самом деле, очень далек от спокойствия, судя по всему, он напряженно ждал его реакции на свой поступок. Поняв это, Финч в ту же секунду перестал злиться, но что делать и что говорить, по-прежнему, понятия не имел. Наконец, кашлянув, медленно произнес куда более мягким тоном: - Джон, я… не знаю что сказать. Мне нужно время, чтобы это переварить. Тот едва заметно улыбнулся уголками губ. - Ты можешь вообще ничего не говорить. Просто я подумал, что должен сделать это. Потому что никогда не знаешь, что ждет нас завтра. Может уже не будет возможности … Телефон Риза коротко завибрировал, прервав его на полуслове. - Твое такси прибыло. На этом все и закончилось - Финч сел в такси, приехал домой и улегся спать, предварительно выпив снотворное. Слегка повернув голову, Гарольд вновь глядит на часы. Трех минут хватило, чтобы прокрутить в голове события целого дня. Он так и не понял до конца, что именно чувствует в отношении случившегося. Это было слишком сложно. Лучше переключиться на работу, пока не поздно, неизвестно куда все это может его, в итоге, привести. Спустя четверть часа, он, закрутив краны, выходит из душевой кабинки, наскоро вытирает лицо, надевает очки, и на секунду замирает, с сардонической усмешкой на губах глядя на себя в узкое вертикальное зеркало. Узкие плечи, торс и руки без намека на мускулатуру, слегка выпяченный живот, уродливые шрамы на правой ноге… Богатый, немолодой и непривлекательный компьютерный фрик, думающий грязные мысли о своем напарнике и друге. - Ничего не меняется, - бормочет он себе под нос, - Сколько бы ни прошло лет – ничего не меняется. Верно, Нейтан?