Не щекочи спящего дракона

~ Малфой ~

Забиииииниииииии!!!!!!!!! Оглушительный вопль сотряс стены тысячелетнего замка, но благо, лишь в воображении Драко Малфоя, вколачивавшего плоские каблуки в тысячелетний пол с истинным остервенением. Джентльмен всё-таки: собственное позорище должно остаться неразглашённым, а уничтожать приятеля-неприятеля положено гораздо более изящно и менее громко. Новоиспеченный супруг двигался в подземелья с надеждой, что никто со старшего курса не успел сбежать после победной гулянки в какой-нибудь Хогсмид и нужный ему святой ублюдок найдётся именно там. Всё было так. Однако влёт в до боли знакомую мужскую спальню вышел не самым грациозным: тканевые драпировки кроватей и окон всколыхнуло магическим ветром, с ближайшей тумбы слетели увесистая книга и канделябр, из-за одного из балдахинов послышался писк — в точности голосом Теодора Нотта — а Блейз Забини, судя по его внешнему виду, окончательно допроснулся только в тот миг. — Вот это страсть… — полусонно произнёс последний, вставая с постели, и это вышло настолько издевательски мечтательно, что в горле Драко забулькало бешенство. Забини, по всей видимости ведомый инстинктом самосохранения, покорно умолк. Нотт же был просто «зашит» в собственный балдахин и заглушку — для всеобщего блага. Пока Драко дышал, чтобы не разразиться спонтанным выплеском магии, Забини картинно подобрался с палочкой в руке и изрёк: — По всем канонам ты сейчас должен быть добрым и умиротворенным, но… — Но, блять… …кому-то надо было открыть рот и неудачно пошутить!!! Слова встряли в горле, как распорка. Забини выгнул одну бровь и присобрал губы, которым явно хотелось растянуться в улыбке. Всего мгновение — и рукам Малфоя уже до одури хотелось бить. — Если… эмм… некая часть твоего организма подвела тебя, то просто знай: я не мог бы так подло… Немое «Что, блять?!», показавшееся на лице Малфоя-младшего, и последовавшее за ним выражение полнейшей готовности к убийству остановили идиотские оправдания. Придурок определённо не догонял. Драко сделал ещё один вдох, подошёл к своей тумбе и, распечатав ящик, выудил все волшебные кольца, которые оставил здесь после матча. Магия ласково пощекотала фаланги — попросилась дальше под кожу. Агрессия слегка отступила. Как бы сейчас ни хотелось показать наконец, кто есть кто, это было рано. Нельзя вестись на эмоции, особенно если тебя — намеренно или невольно — обставили. — Ты же хорошо знал своего отца, Блейз? — решил зайти с другой стороны Драко. Это было крайне сложно, но благо, политкорректность уже очнулась и придушила внутреннюю истеричку. — Кем он был, чем занимался. В какой такой магии был особенно примечателен? Забини привычно манерно пожал плечами — он часто делал так, когда не знал ответа — и на всякий случай отошёл подальше. — Хочешь спросить, откуда я такой волшебный? Ну моя мать упоминала, что это был, цитирую «святой человек». — Святой. Прям святой? — Ну по мне видно, что… Слушать дальше эти речи не было никакого терпения! — Блять, что значит «святой», Блейз?! Ты хоть раз интересовался?!!! — Эй, а что за наезд? Я что… — Царствие, или как ты там произнёс, — прошипел багровеющий Драко, раскрывая видимость брачной вязи на своей руке. Глаза Забини расширились. — Царствие будет сейчас тебе. Небесное. Святой ты наш без пяти минут мученик. — Да ладно блять… Да… И что, не проходит? В этот момент околосемейных разборок неизвестный никому папаша Забини как назло приобрёл донельзя подробные черты и восстал в воображении Драко эдаким шаманом племени темнокожих аборигенов, пьющим сок ядовитых кактусов и курящим галлюциноген даже во сне — подмигнул по-блейзовски, после расхохотался и закашлялся от ядовитого дыма. Драко начало мутить — от этого, а так же от подставы, досады, необходимости объясняться с чёртовой кучей людей и бессовестно оборванного блаженства. — Так щёлкни перстами, если блять это так элементарно!!! — сорвался Драко, и на этом агония накинула на его шею хомут, сделав голос сиплым и тихим. — Без контракта, сука, Блейз! — Рука с брачной меткой затряслась, приближаясь к растерянному «святому» лицу, после не выдержала и вцепилась в ворот пижамной рубашки вместе со второй рукой. — Это самое худшее, что могло случиться, понимаешь? Поэтому ты сейчас пойдёшь и нахер найдёшь способ отменить грёбаное колдовство, связавшее двух ни в чём не повинных людей! В висках забили барабаны. Почему, ну почему всё так сложно?! Кто-то определённо пристально наблюдает за Малфоями и регулярно подмешивает в их жизнь тьму — как будто, сука, она просто обязана в ней быть!!! Запертая в платине магия изъявила свою волю, на миг уплотнив хватку на рубашке Забини — и кулаки разжались. Сейчас спокойствие и равновесие для Драко Малфоя — вопрос выживания. Ему ведь объясняться с Грейнджер, способной запросто откусить голову. Привет, Грейнджер. Мы тут с тобой доигрались до свадьбы. Нашей свадьбы, блять. Тихохонько. В этот момент установившейся звенящей тишины в комнате послышался тихий щелчок пальцев. Непрошенные брачные узы он, конечно же, не отменил — зато дверь спальни распахнулась как по заказу. Для полноты картины божественного знамения в тот миг не хватало лишь сияния нимба и пары крыльев за спиной вошедшей Пэнси Паркинсон…

~ Паркинсон ~

Всё-таки это настоящее счастье, когда на одну Пэнси Паркинсон, трясущуюся от эмоций, находится Драко Малфой, трясущийся от своих — им было просто нельзя не обняться и не покурить вместе! Она застала его, взъерошенного и изрядно порозовевшего, вероятно, за секунду до непоправимого, вскинула палочку как-то совсем по-гриффиндорски и под россыпь благодарностей и благословений Блейза Забини, увела прочь. Драко шёл словно туча. Румянец спал по дороге полностью, вернув на точёное лицо положенную ему бледность… Ох, если бы колористика могла решить проблемы, если бы… По глазам, увы, читалось нечто, соизмеримое с катастрофой. Закурили так же молча. Пэнси не трогала его и не расспрашивала ни о чём. Пока сам не нарушил их дымную тишину глубоким вздохом с закрытыми глазами и тихим ругательством. Она просто подошла ближе. Позволила себе лёгкое поглаживание по впалой щеке — их традиционное. — Почему так, Пэнс? — прошептал Драко еле слышно. Пепельные брови изобразили трогательный «домик». — Бери от жизни все удовольствия, говорили они. Делай выбор, говорили они. Какого хуя? Мне такое не написано, сука, по жизни. Всем дано, но не… Глупости! — едва не выпалила Пэнси, однако слово осталось при ней. Драко посмотрел на неё коротко и почти обжёгся о её взгляд. Конечно, милый. Не дано не только тебе… Он нашёл её руку тихо, буквально смял в своей, после поцеловал кулачок. — И всё же, — улыбнулась она половинкой рта, — спорим, что мои косяки круче… Драко ухмыльнулся в ответ и поднял вторую руку. Черты обвившей узкую ладонь магии Пэнси узнала бы из тысячи других, даже пребывая в блаженном угаре. И видеть их здесь вот так невпопад на этом человеке было, мягко говоря, странно. Что ж. Он выиграл. — Это ведь не Астория Гринграсс, верно? Пэнси знала, кто она. Короткое «пфф» в ответ не оставило никаких сомнений в её правоте. Драко опустил взгляд на свою ладонь, и тут же скрыл свечение. — Просто, блять, — выдохнул он вместе с дымом. — Побудь счастливым, блять. Всего разок. За грёбаных восемь лет послушания. Окурок Пэнси был выброшен куда-то небрежно. Вторая рука легла на волосы Драко и погладила его, как маленького — светлые пряди казались теперь прозрачными и невесомыми. После ночи, когда её пальцы непростительно ныряли в другие — темные, жёсткие, непокорные. Сжимали, тянули далеко не невинно. Пока губы изводили губы… Она тихо всхлипнула и сжалась, и, кажется, царапнула друга, погружаясь в свои недавние воспоминания. Они с Поттером расстались на рассвете. Даже не говорили о том, что надо скрываться при всех в дальнейшем — это было слишком понятно, чтобы сотрясать воздух. И то, что одной ночью откровения ни черта не ограничится — так же было понятно. Он затягивал, целовал так отчаянно. Если бы желание имело свойство светиться в теле, светилась бы каждая клеточка Гарри Поттера. Воздух искрил, а контроль грозил поломаться. Пэнси пришлось перехватить его, уткнуться целомудренно лбом в лоб. Объяснить хотя бы примерно, насколько всё у них сложно для безрассудства. Как это иронично и жестоко. Тебе меня нельзя, Гарри Поттер. А ты так горяч и неистов. Он посмотрел на неё пристально, словно услышал обвинения в свой адрес. Шепнул тихо: — Я не унижу тебя домогательствами… Конечно не унизит. Он ведь на самом деле никого и никогда ими не унижал — всё сами вешались. Просто брал, что бралось, как представитель очень хорошего подвида плохих парней. С моста их буквально смело по его же воле. Это был порт-ключ, как позже выяснилось, специально созданный для золотого героя и подаренный мадам Розмертой — ведущий в уютный номер «Трёх метел», само собой. Там и устроились — прямо на полу, на мягких шкурах. Палочка Пэнси мастерски оживила камин. Щеки обоих зарумянились почти сразу же — от жара чувств, и физического огня, и постоянных, постоянных соприкосновений лиц. Сейчас Пэнси даже не помнила точно, о чём они говорили. Какую-то ничего не значащую чушь вперемешку с личным. И уже не важно, что она вот так просто стала одной из тех сумасшедших, которые мечтали об Избранном. Всё было иначе у неё. Потому что было взаимным. — У тебя всё ещё есть возможность сделать другой выбор, — осторожно ввернула она. — Я не буду против… Хотя… — Там же обхватила его голову и прижалась губами к виску; и добавила на ухо, почти порычала: — Чёрта с два. Я буду против. Я жадная. Я… …не могу больше не выбирать себя! Они посмотрели друг на друга. — Та просьба была очень глупой. Забудь её… — Да, Гарри Поттер. Но ведь правда: кто я такая, чтобы присваивать тебя только себе? Глаза Гарри налились зеленью до ядовитого оттенка. Это она его так отравила? — Дура, которая не понимает, что некоторые хотят быть присвоенными. Последние слова оказались какими-то слёзо-опасными. Пэнси заставила его замолкнуть, поцеловав в очередной раз. После этого они почти не говорили словами. Просто валялись в тишине. Разглядывали лица, время от времени сталкиваясь губами, сентиментально потираясь носами, поглаживая друг друга изучающе и невинно. Чокнутые. Заснули рядом — рука в руке — как два вора-беглеца лет по десять от роду, которых наконец устал догонять престарелый хозяин и махнул рукой на потерю… Вернее, задремал Гарри. Пэнси хорошо притворилась и открыла глаза, когда его дыхание возвестило о наступившем сне. Она чует опасность… Она не видит его в призме, лишь улавливает запах будущей крови. Это значит, что он с ней уже связан… Так и лежала, почти не дыша, смотря в потолок. Думала, легко перебирая его волосы. Они переступили грань. Пэнси уже не быть аль-Имран, но что за этим последует: дорога, усыпанная трупами, руины или ещё более крепкий мир? Её пальцы в настоящем сжались в волосах Драко. Пэнси почувствовала, как он напрягся от этого. — Я провела ночь вне замка, — шепнула она. — Не одна. И нет, это не лицо женского пола и не какой-нибудь миленький котик. — Я… — Он выдохнул тихо, не поднимая головы. — Я не спрошу тебя ни о чём, Пэнс, ты знаешь… — Мне жжётся, — зажмурилась она, уже нарочно царапнув скальп Драко. — От этого больно физически. Но я наконец-то чувствую себя живой. — Ухмыльнулась несмотря на то, что «жжётся» было истинной правдой. — И ты тоже, не так ли? И похер, пожалуй, что с оговоркой. — Её ногти вошли ещё глубже в кожу, замерли на секунду и отпустили. — Наш праздный мир стал нам тесен, Драко. Мы оба больше не можем в нём жить. Он шагнул назад, чтобы посмотреть на неё с привычной усмешкой, слегка приподнял одну бровь: — Не щекочи спящего дракона, говорили они. На этом Пэнси готова была рассмеяться. — Упс.

~ Грейнджер ~

Некоторые свойства женского организма совершенно смело можно назвать предательскими. Вот какого чёрта? В тебе просто мужчина, даже не весь, а часть — какой-то жалкий отросток! — и тебе уже по кайфу то, как путаются твои некогда ясные мысли. Даже после, когда давно одета и топаешь, как честная, на встречу с директором для важной и ответственной миссии… Размеренно плывешь — если точнее. В кои-то веки не дёргано-резко-порывисто, а плавно, с пониманием того, насколько это сложно подделать… На этих размышлениях Гермиона приободрилась и ускорилась: Макгонагалл ведь слишком мудра, чтобы не почувствовать неладное в старосте девочек. А этого неладного было так много, что Гермиона вот уже в который раз помотала головой, стряхивая наваждение — чтобы перенастроиться на дела. Времени на переработку вороха эмоций у неё уже не оставалось. Что делать, если это было… слишком — вау! — откровенно? Это заставляло Гермиону глазеть и одновременно смущало, потому что… потому что сложно было вот так сходу привыкнуть к тому, что в твоей постели оказывается мужчина, имеющий привычку настолько беззастенчиво возлежать — ну просто во всех подробностях! Ещё шептать бесподобно. Ещё командовать так, что она внезапно не возражает. И ещё — Мерлин Милостивый — запрещать ей мыться! Вспомнив это, Гермиона снова залилась краской. И возбудилась. Каков же мерзавец — обнял, посмотрел так невинно и вместе с этим коварно… Развернул её и всё происходящее в свою пользу. Гермиона умирала и горела от стыда, желания и чувства новизны, пока её «обрабатывали» в столь первобытной позе… Ну просто нельзя быть таким бесстыжим и самовлюблённым! … Шлепнул по заднице — блядски красиво ему, видите ли… Она зашипела и остановилась, потому что тело решило воссоздать последний оргазм — он вышел непривычно острым, и сейчас отзывался весьма настойчиво. Нет, это никуда не годится! Тупая плоть ведет себя так, словно мерзавец всё ещё внутри неё. Встречаться с директором по вопросам безопасности в таком виде — тяжкий грех… Вся тьма эмоций с ночи по это яркое утро срочно требовала, чтобы её хотя бы немножечко отложили. Но Гермиона Грейнджер не была бы собой, если бы её мыслительный процесс можно было так легко остановить. Напротив. А что, если на этом всё? — подумалось невпопад. Оба получили физическую разрядку, и дальше… От таких мыслей накатило нечто вроде обиды. Не важно, что вся ситуация выглядит дикой, эта игра двоих стала для неё слишком притягательной и понимать, что ты больше не представляешь интерес, в тот миг, когда твой собственный интерес возрос до небес, неприятно. Даже больно… Она не доизучала — это просто возмутительно! Прямо сейчас всё казалось ей нечестным настолько, что даже злило: её словно вышвырнули из собственной постели дурацкие обстоятельства. А там остался… он. Он служил иначе, чем Рон. И забирал — тоже. Хотя… чёрт! Рон не служил и не забирал. И вообще — пропади он пропадом из её мыслей! Потому что Гермиона вовсе не с ним почувствовала себя избранницей. Не то, чтобы ей очень сильно хотелось быть таковой с Малфоем, но сейчас, по итогу… Она улыбнулась, прижав к груди руку, и вздохнула. Драко чёртов Малфой! Пока ты мой! И мне это нравится! И где-то в этот момент мимо пробежала знакомая кошка и под тихое «ах» золотой старосты приобрела свою человеческую форму.

~

Задание быстро выбило из головы всю любовную чепуху, потому что оказалось действительно ответственным, непростым и… странным. Речь шла о проверке защитных чар по периметру замка совместно, в четыре руки. Эта просьба насторожила Гермиону. Она всерьёз задумалась, а не сдаёт ли Макгонагалл позиции — ведь только ей одной были даны привилегии буквально «чувствовать» школу. Можно сказать, Хогвартс и его глава были продолжением друг друга, что делало даже самую блестящую ученицу лишь наполовину полезной помощницей… Гермиона решила украдкой понаблюдать за ней — примерно так же, как наблюдала за Слизерином два месяца к ряду — половить малейшие признаки уязвимости, оттенки эмоций, странности и прочие детали. Она разглядела озабоченность, более серьёзную, чем обычно — пару раз на несколько мгновений. После, с самой большой странностью, закончилось и сама встреча. Макгонагалл просто встала на месте, оборвав свой рассказ, зависла, не моргая, на десяток секунд и, очнувшись, сообщила Гермионе, что та на сегодня свободна. Рот глупо открылся от неожиданного поворота. — Но как же, — заторможенно произнесла брошенная староста девочек, когда впереди по рваному снежному покрову замелькал гибкий кошачий силуэт. — Не надо спорить с директором… Голос за спиной заставил резко обернуться. Перед Гермионой стоял человек, которого она меньше всех ожидала сейчас увидеть — спонсор её последних оргазмов собственной персоной. Даже глаза протереть захотелось. Какого, Малфой? Такой внезапный и безмятежный внешне. Со своей бешеной метлой. — Тебе… — он нахмурил брови на короткое мгновение, после чего его лицо снова разгладилось до невозмутимого… — Тебе не стоит быть здесь сейчас. Идём. Гермиона насторожилась. Всё это было неспроста, и знать бы почему! — Не подскажешь, что только что было с директором? — спросила она, не сдержав однако невольной улыбки. — Это твой трюк? — Пришлось. Гермиона не успела ни возразить, и пискнуть даже, как её рука оказалась в его руке. Кольцо под перчаткой непривычно приятно нагрелось, и в голове побежали вопросы. То, что Малфой примчал за ней ни с того ни с сего, то, как отзывалось кольцо, то как он прижал её руку своей, когда та лежала на его груди во время полёта, и ощутимое сердцебиение — что, чёрт побери, всё это значило? Местом приземления был выбран уже знакомый балкон седьмого этажа — как для них был создан — интимно тёмный и безлюдный. Малфой спешился с деловым видом. Гермиону это обеспокоило ещё больше, чем неожиданно оборванная директором миссия — Что с тобой, Драко? Ты решил меня бросить?!!! Хотелось прикоснуться к нему, и вместе с этим встать в позу и предъявить, но он так душещипательно закрыл глаза и глубоко вздохнул, что Гермиона просто превратилась во внимание. — Ты… — начал он и тут же подозрительно напряжённо ухмыльнулся. — Ты умничка, но ничего не поняла пока, да? Что? — Что я должна понимать? — спросила Гермиона, и почувствовала, как тревожность повысила пульс. — И что с Макгонагалл? Я не верю в совпадения… Малфой слегка приосанился. — Игры разума — это то, что я изучал очень и очень хорошо, когда Волдеморт захватил власть в моём доме. Выбора, знаешь ли, не было. — Он посмотрел на неё как-то слишком серьёзно и заговорил тише. — Прежде чем директор учует, а она учует скоро… кое-что. Её рука снова оказалась в руке Драко. Он медленно огладил её поверх перчатки, сделав акцент на направленном вверх среднем пальце. — У тебя ведь всё хорошо с пониманием, Гермиона? Она смотрела на него во все глаза, не имея в голове ни единой версии происходящего. — Не жалуюсь, — ответила, приподняв подбородок, однако голос прозвучал чересчур робко. — Тогда возможно, ты помнишь… что недавно… Перчатка плавно уползла с ладони, и в полумраке закутка показалось свечение… Две ладони были расписаны светом с тыльной стороны. Красиво. Одинаково. Чудовищно! — Чт… — Гермиона дёрнулась и потрясла руку. После нащупала кольцо и, приложив некоторое усилие, скрутила его со своего пальца. Щёки принялись нагреваться. — Это какой-то бред. Отчего? — Нас поженили. Забини. В шутку. После всё случилось, так сказать, на ложе. Магия решила, что… Дальше она впала в оцепенение и простояла, замерев, долгие мгновения — не шевелясь, не дыша, разглядывая известный символ, у которого было одно единственное значение. Слышала только свою кровь в ушах, которая закипала и шипела, навязывая одну полностью упоротую мысль: Ты замужем Гермиона. За Малфоем. Случайно, но по-настоящему. З. А. М. У. Ж. Е. М Глаза тоже ничего толком не видели вокруг, и неизвестно, сколько бы это продлилось, если бы не заветный хлопок аппарации и последовавший за ним тоненький голосок, произнесший самое неуместное слово из возможных в данный момент: — Госпожа, — поклонилась Минни, вызвав в Гермионе желание стиснуть зубы до хруста. Затем повернулась к Драко. — Господин. Минни просит прощения… — Говори быстро и проваливай, — бросил он недовольно-барским тоном. — Минни пришла сообщить что Вас ждут, и срочно. — И кто же? Эльфийка потупила глазки, когда Малфой шагнул ближе. — Ваш отец, сэр. Мистер Люциус Малфой…