Mess we're in.

Буквально через пару дней после такой идиллической картинки, открывшейся взору Марти, Раст говорит, что хочет посмотреть тот фильм, о котором говорила Одри. Признаться, Харт тоже немного заинтригован - он слышал обрывки их обсуждений. Одри с детства увлекалась тематикой вампиров и прочих мрачностей, и, признаться, он ожидает какой-то тупой драматичной подростковой херни (о чём не говорит Расту, чтобы тот не отказался от затеи ещё на старте и не лишил Марти удовольствия выслушивать образчик высококлассной кинокритики в его исполнении). Телик есть в гостиной и в спальне Марти; Марти бы предпочёл, конечно, подняться наверх, но они так тщательно соблюдают какие-то негласные правила, которые они не обсудили ни разу, что Марти понимает: такое предложение будет истолковано двояко, даже если Раст отшутится. Признаться честно, Марти хочет, чтобы его предложение можно было истолковать двояко, он в последнее время с ума сходит, находясь в одном пространстве с Растом - но он старается не давить и не допускать двусмысленностей; ему не хочется думать, что он может Раста к чему-то принудить. Ему хватило такого опыта сполна. Но желание касаться, заботиться, влезть к нему под кожу, стать ему совершенно и бесповоротно необходимым превышает все разумные границы. Ладно, в любом случае, Марти планирует сделать этот вечер комфортным для них обоих, тем более, что событие воистину эпохальное: Раст Коул собрался смотреть телик, да ещё и современный кинематограф, да ещё и с какой-то нереальной вампирской хернёй в сюжете... Доставайте видеофиксаторы. Мартин глушит свет под потолком, оставляя торшер, разбирает диван, приносит два плотных пледа, тарелку фруктов, боул чипсов, стакан виски для себя. Раст внезапно не пьёт. Совсем. Правда, пару дней назад он-таки планировал взять в супермаркете пиво, но по ошибке купил безалкогольное, от чего выбесился, но, заключив в этом руку судьбы, решил продолжить период воздержания. Марти подозревает, что причина отказа заключается в участившихся ночных кошмарах Коула, но тот, конечно, делает вид, что ничего такого не происходит. Они с грехом пополам подключают телик к wi-fi, Марти запускает фильм - и гостиная наполняется приглушёнными отсветами тёмных красок и готической музыкой. Фильм оказывается намного лучше, чем оба себе себе представляли: по крайней мере, отмечает Харт, там нет драк вампиров с оборотнями (Мейси пару лет назад фанатела от такой фигни и вываливала на него все подробности сюжета что ни день...). Тут, скорее, история влюблённых, и, если отвлечься от сюрреалистичной подоплёки сюжета - оба влюблённых являются вампирами - история красивая и очень грустная. Адам, чувак в чёрном, постоянно ведёт заумные разговоры о космосе, о физике, о бессмысленности жизни и своей усталости, а его возлюбленная пытается сделать что-то, чтобы заставить его полюбить жизнь. Хм, что-то ему это напоминает. Правда, совсем отдалённо... Совсем отдалённо. Нет, Марти, конечно, совсем не похож на трогательную блондинку в белоснежных нарядах, но... В общих чертах всё это довольно узнаваемо. История красивая, музыка, которую играют на лютне - тоже красивая, а сам Марти уже порядочно часто прикладывается к стакану с виски (чёрт, виски, конечно, стоило его разбавить), поэтому профиль Раста, который он изучает слишком часто за последние десять минут, профиль Раста, высвеченный отсветами с экрана... Он тоже запредельно красивый, и у Мартина перехватывает дыхание от того, как идеально эта музыка подходит ему. Раст сидит ближе к экрану, посреди дивана - идеально прямая спина, как всегда. Марти же, развалившись на подушках, неприкрыто наблюдает за ним, думая, что тот поглощён созерцанием сменяющих друг друга кадров. В этом приглушённом свете он кажется спокойнее, мягче, моложе, словно не было всех этих надломов. Словно Марти смог отмотать время вспять и увидеть его таким, каким раньше не... Но Раст не был бы Растом, если бы не почувствовал на себе этот взгляд, и после многих недель, когда он достаточно умело игнорировал растущее буквально по часам между ними напряжение, это - прорыв. Коул, сидящий ближе к экрану - посреди разобранного дивана, с идеально прямой спиной всё это время - оборачивается к растёкшемуся по диванной подушке Марти. Он смотрит через плечо, смотрит неотрывно, и Харту остаётся лишь попробовать ему улыбнуться. Да, я смотрю на тебя неотрывно; да, мне очень нравится то, что я вижу. Взгляд Коула изучающий и пристальный; он разворачивается всем телом к Харту, тянется к пульту, лежащему на равном расстоянии между ними и ставит фильм на паузу. Марти не успевает придумать реплику, которая помогла бы подготовиться к тому, что может произойти дальше. Это кажется невероятно смешным, если вдуматься; это - событие из какой-то другой реальности, словно Коул - его подружка из старшей школы, которую он пригласил "кино посмотреть, ничего такого, детка". Раст придвигается к Мартину ближе и тянется через него к ополовиненному стакану с виски, стоящему на широком деревянном подлокотнике. Забирает его, словно так и надо, и цедит уже довольно тёплый напиток. - Хочешь, я схожу, налью тебе?.. - Нет, не надо. Они молчат так какое-то время, свыкаясь с возможностью рассматривать друг друга открыто. Это позволяет им делать полумрак комнаты, отсвет экрана, теплом разлившийся по венам алкоголь. Раст ставит почти пустой стакан на подлокотник сбоку от себя и тянется к Мартину сам, и в эту секунду тот чувствует себя растерянным, почти беззащитным - но протягивает к нему руки, чтобы принять то, что ему вверяют. Раст придвигается всё ближе, и в какой-то момент оказывается сидящим на его коленях; его тело ощущается чуть легче, чем Мартин помнил. Они оба замирают - кажется, Раст не предполагал, что он будет делать дальше, и все его силы ушли на то, чтобы вновь оказаться так близко. Поэтому Мартин тянется к нему первым - и его не отталкивают. Он начинает поцелуй осторожно, но потом вся осторожность идёт к чёрту, потому что это так чертовски горячо, это просто и понятно - целовать того, кто так льнёт к тебе, кто разрешает залезть тебе языком к себе в рот, кто даёт тебе разорвать поцелуй только для того, чтобы тебя укусить и потом зализать место укуса. Того, кто кто так прижимается к тебе, словно вдруг хочет стать тобой одним целым. Марти с удивлением отмечает, что Коул начинает тихонько постанывать в поцелуй, а его бёдра начинают двигаться поверх бёдер Марти в недвусмысленном ритме. Марти кладёт руку поверх его бёдер, подчиняя этот судорожный ритм своим прикосновениям; нам некуда торопиться. Коул не столько целует, сколько кусает его - Мартин понимает, что тот ещё старается вполсилы. Кажется, алкоголь ударяет ему в голову сильнее, чем Харту - Марти подозревает, что Растин пропустил обед. А может быть, и завтрак тоже. С этим, конечно, следует разобраться, но не сейчас. А сейчас можно просто наслаждаться тем, как он прижимается к тебе, словно хочет в тебе раствориться, словно ищет укрытия, и его руки цепляются за твои плечи, и он дышит прерывисто; Марти уже знает, Марти берёг это знание где-то глубоко внутри - эти сорванные выдохи - почти стоны. Мартин знает, что сжимает его бедро слишком сильно; собственные бёдра уже сводит от напряжения, но сейчас это кажется неважным. Раст жмурится, пытается спрятать лицо за упавшими на лицо прядями волос. Харту безумно хочется заглянуть ему в глаза сейчас, поднять его лицо за подбородок, всмотреться туда, в эту глубокую синеву и в то, что плещется зарадужкой, но... Если Расту сейчас удобнее так - пускай. Он не хочет его спугнуь. Тот прижимается всё ближе, словно боится, что, стоит им разнять объятия - или, правильнее сказать, тиски - Мартин рассмотрит его лицо, треснувшую маску былого спокойствия и равнодушия. Чужая дрожь ощущается почти судорогой, Марти стискивает его бедро чуть сильнее, на мгновение отстраняясь, заставляя Коула поднять на него взгляд. - Я могу?.. - спрашивает Харт, проводя костяшкой пальца по резинке мягких домашних штанов. Тот кивает, снова опускает глаза. Марти хочет быть уверенным в том, что точно получил это согласие. - Ты не против?.. Раст? Снова кивок; снова отсутствие зрительного контакта. Марти хотелось бы, конечно, что-то услышать, знать, что Коул не просто не против - что он, хотя бы, как минимум "за", но интуитивно он понимает, что всё это для Раста уже - слишком, уже - за пределами привычного контроля, поэтому старается не давить на него. Остаётся лишь надеяться, что никто из них об этом не пожалеет. Марти тянет резинку штанов вниз, и Коул начинает ёрзать на нём, помогая стянуть брюки вместе с бельём хотя бы с бёдер; Марти теперь не только чувствует, но и видит - у него стоит. Ему хочется стянуть и дурацкую белую майку вместе с наброшенной на неё дурацкой клетчатой рубашкой тоже; ему вообще хочется рассмотреть и облапать это тело сейчас, но он только задирает вверх майку, обнажая торс; ведёт шершавой ладонью по нежной розовой коже свежего шрама; осторожно оглаживает давно затянувшиеся круглые шрамы от трёх пуль. Это какой-то пиздец; никто не имел право обращаться с Растом так. И никто больше не посмеет. Даже сам Раст... - Хватит любоваться, - Коул шипит и начинает выворачиваться, но крепкая хватка и тяжёлая ладонь на животе заставляют его замереть. - Иди сюда, - Марти нравится командовать, нравится давить ему на спину, подчиняя - и нравится Коул, который просто тянется к его губам, правильно истолковав, чего от него хочет Марти. Харт прижимает его к себе, в этот раз совершенно не нежно вылизывая его рот и не давая отодвинуться; он чувствует, как стояк партнёра подтекает естественной смазкой на его футболку. Наконец, удерживая Раста одной рукой, другую он опускает вниз, между их телами, и проводит ей по члену Коула, вырывая первый почти-стон; слишком громкий выдох на грани. Это ободряет. Собственный член давно требует внимания, но сейчас Марти интереснее раскрутить Коула на несколько громких, высоких стонов - и поэтому он продолжает. У него практически нет опыта обращения с чужими членами, если не считать свой собственный, так что он просто работает рукой в грубом и привычном ему самому ритме, но, судя по тому, как вздрагивает и тяжело дышит Растин - претензий к технике у него нет. Воздух, кажется, раскаляется между ними до предела - и, втягивая его лёгкими, Харт чувствует знакомый запах, буквально забивший сейчас всё пространство вокруг. Чёрт, это всё кажется почти забытым; запах Раста бьёт его под дых, переносит во времени назад, и это почти невыносимо. Ровно столь же невыносимо для сердца - поверить, что это тот же Раст, это его тело сейчас в его объятиях. Заставляя Раста горячо и сорвано дышать ему в ухо, цепляться болезненно пальцами в его плечи, держа фактически вес его тела на себе - Мартин чувствует, как на его брюки, давящие слишком сильно в вполне определённых местах, течёт естественная смазка Раста, и... чёрт, это понимание отправляет его самого куда-то за грань адекватности. Это слишком много для него сейчас; это кажется почти нереальным, он совершенно забыл, как это бывает, как это было между ними однажды; и почему-то тот факт, что тело Раста готово было принять его прямо сейчас - это. Просто. Слишком. Раст высоко стонет, когда Марти сжимает зубы на его шее - не укус, но почти обещание. Марти ловит себя на мысли о том, что готов был бы трахнуть его прямо сейчас, но он не хочет... не хочет, чтобы потом... Сейчас не время. Поэтому он лишь одним движением меняет их позу, укладывая Раста под себя и оказываясь сверху; он почти физически ощущает волну тревоги, которая охватывает Коула в этот момент - но он не собирается делать ничего плохого. Он просто опирается одной рукой сбоку от его плеча; он просто стягивает с себя самого брюки и обхватывает оба их члена; Раст отзывается длинным стоном, и Марти мысленно празднует маленькую победу. Раст притягивает его к себе за шею, вцепляется так, словно не готов больше отпустить никогда в жизни. Раст тянется к себе сам - туда, вниз, и сердце у Марти пропускает удар; это слишком горячо, это слишком для него сейчас. Они работают в четыре руки - пока Марти отдрачивает им обоим, Коул проводит рукой у себя между бёдер, собирая смазку; Марти думает, что он сейчас попробует трахнуть себя сам - но тот лишь приставляет пальцы к входу, слегка надавливая, но не вводя, и снова заходится громким стоном; Марти меняет расстановку сил быстрее, чем сам успевает подумать - он отпускает член Коула и сам тянется туда, где сейчас рука его напарника. - Да, давай, - в голосе у Раста почти слышна улыбка, и Марти, не глядя, может сказать, что сейчас его губы изогнуты в кривой насмешке; если не знать, что за ней скрывается единственная доступная Расту форма улыбки, то можно похоронить своё либидо на ближайшие месяца два. Но Марти знает его достаточно хорошо, чтобы не забивать себе голову подобными глупостями... Он приставляет свои пальцы к входу, давит ими поверх пальцев Раста, и тот мычит и стонет; Марти чувствует, буквально, как под его пальцами становится ещё более мокро, как запах Раста, ставший более тяжёлым, более густым, забивается ему в ноздри, забивается ему под кожу - и от этого всего буквально можно слететь с катушек. Он не уверен, что именно разрешит ему Раст, хочет ли тот сегодня всего этого - но, прежде чем он успевает хоть что-то сообразить, он успевает распознать дрожь, скрутившую бёдра Раста за мгновение до того, как тот, кажется, совершенно неожиданно для самого себя изливается себе на живот. - Блять, - тихо выдыхает Раст сквозь зубы; пальцы Марти всё ещё ощутимо давят на вход, но, по мере того, как возбуждение, связавшее его узлом, постепенно оседает, это ощущение начинает превращаться из приятного в немного раздражающее. Он думает о том, что Марти ещё, в отличие от него самого, не кончил, и, очевидно, ему лучше с этим помочь, но, едва он успевает прокрутить сценарии возможного завершения их близости в голове, его, всё ещё слегка размазанного алкоголем, оргазмом, переизбытком впечатлений - переворачивают на живот, помогают встать на четвереньки. - Харт, какого ху..., - он собирается возмутиться, но, честно говоря, довольно лениво; даже если бы Марти сейчас запихнул в него член без его на то согласия - ну, это было бы не слишком приятно, но вполне терпимо, и уж явно Марти не сделал бы ничего, что с ним не делали до этого. Но Марти, как оказалось, умеет удивлять. Его язык, влажный, горячий, твёрдый оказывается между бёдер Раста и тому хочется прошипеть что-то типа "я, блять, тебе не разрешал" - но он не успевает, потому что Марти совершенно точно знает, что и как делать. Его язык ощущается странно там: он ощущается горячим, мокрым, твёрдым, и, прежде чем Раст снова пытается собрать остатки возмущения и заставить его прекратить, Мартин проводит языком по его входу - и это приятное, горячее, мягкое касание. Раст громко стонет раньше, чем успевает осознать себя во всём этом. Марти, чёрт его дери, блять, лезет в него языком - Раст роняет голову на сложенные руки. Ладно, ладно, хорошо, пусть он... Пусть он сделает всё, что он там вознамерился. Раст не говорит это вслух, но поощряет партнёра - подаётся бёдрами ему навстречу, издаёт тихие мурлыкающие стоны. Марти-чёртов-Харт имеет его языком, и, боже, блять, это совершенно не то, что ожидал Коул, когда заворачивался в плед на диване для просмотра фильма этим вечером, но у него совершенно нет претензий. Всего этого становится слишком много; он снова чувствует руку Марти на своём члене, и это снова ощущается правильно. Выдохи становятся больше похоже на всхлипы, и Растин выдыхает единственное, что приходит на ум, не зная, чего он сейчас хочет больше - остановить или потребовать ещё, сильнее, ещё, да, так - - Марти!.. В тот же миг, когда он, кажется, наконец определился со своими противоречивыми желаниями, его скручивает второй за этот вечер оргазм, и Коул разрешает себе просто упасть в него. Он осознаёт, что всхлипывает, только когда понимает, что шум в ушах угас, и вокруг нет никаких звуков; ему холодно, несмотря на то, что Марти сгрёб его в объятия, перевернув на бок; собственная смазка и сперма неприятно холодят и стягивают кожу. Всё это какой-то пиздец; ему хочется одновременно облизывать губы Марти в посткоитальной нежности и как можно скорее смыться в душ и тереть кожу щёткой, пока не покраснеет. У него не хватает сил повернуться к Марти, сказать хоть слово. Он не вполне уверен, как тот расценит... Всё это. Он сам ещё не знает, как ко всему этому отнестись... Марти натягивает на них сверху плед, оплетает руками поверх груди, поверх всё ещё вздрагивающих бёдер, покрытых мелкими мурашками. - Ты всегда плачешь... ну, когда кончаешь? - Марти говорит тихо, уткнувшись ему в плечо, и каждое его слово словно оставляет на коже маленький мягкий поцелуй. Раст пожимает плечами, не глядя на него, и моргает, ощущая, что ресницы, действительно, мокрые. - Не знаю. Такое бывает. Марти ничего не говорит, поэтому Раст решает продолжить, а то получается как-то слишком драматично. - Ну, знаешь, я не плачу, когда дрочу, это было бы слишком. Марти фыркает: - Ещё бы. Кажется, ему удалось разрядить обстановку; наконец, Раст может перевернуться в его объятиях, чтобы находиться с ним лицом к лицу. Марти выглядит вполне счастливым, как будто бы это он сейчас кончил два раза подряд; Раст вдруг, совершенно неожиданно для себя, тянется к нему, оставляя маленькие укусы везде, где может дотянуться - губы, подбородок, скулы, щека, снова губы, кончик носа. Мартин фыркает - кажется, ему щекотно; кажется, он не против. В голове у Раста снова включается вычислительная машинка. - Ты же ещё не?.. Я мог бы, ну..., - "давай, блять, короче," - говорит он сам себе и, наконец, выпаливает. - Как ты хочешь? - Просто лежи, - отмахивается Марти, и Раст думает, что его сейчас перевернут на спину и подрочат на его светлый образ; или, скажем, вежливо попросят взять в рот - но они действительно какое-то время ещё просто лежат так же, как две слипшиеся креветки, и Раста начинает клонить в сон. Ощущений сегодня, действительно, слишком много. - Нет, давай, всё же, я... - он снова пытается напомнить о себе; за ним должок, Марти ещё не получил должной разрядки, но тот снова приказывает ему заткнуться. Марти, оказывается, достаточно несколько раз потереться о его голое бедро, и всё это кажется Расту каким-то несерьёзным, но, раз Марти сам сказал ему заткнуться, то... Это всё не его забота. Наконец, они лениво разлепляются, щурясь, включают свет; Раст ловит себя на мысли оставить поцелуй или укус у жёсткой линии челюсти Харта, но так и не делает этого. Он облизывает губы, глядя, как Марти начинает наводить порядок в том бардаке, что они успели наделать в гостинной, и, бросив странное "спасибо", заматывается в один из испачканных пледов, чтобы дойти до второго этажа и скрыться в своей гостевой ванной, в своей гостевой спальне. Марти никак это решение не комментирует даже в своей голове; в конце концов, то, что сегодня было возможно, это уже - слишком много; ему страшно, что утром он проснётся и выяснит, что просто уснул за просмотром фильма, а Раст снова будет застёгнут от него на все пуговицы. Но пока это всё ощущается вполне реально. Царапины от ногтей Раста на его предплечье; запах кожи Раста на его пальцах. Вкус его слёз.