Партизанская война маленькой девочки

      Когда мы начали возвращаться в убежище, я вновь почувствовал уже привычную дрожь, так как адреналин, полученный во время стычки, медленно выходил из моего тела.       Краем глаза я взглянул на Каллен.       Она, казалось, так же шатко стояла на ногах, а на ее лице было странное пустующее выражение. Знакомство с этой девчонкой у меня было недолгим, но, судя по разговорам Наото и Оги, это совсем на неё не похоже.       Я снова перевел взгляд на улицу и задумался о причинах такого её состояния, учитывая, что мы одержали почти безупречную победу (никто из нас не пострадал и противникам не удалось сбежать, чтобы передать информацию британцам или местному сброду), и вдруг понял, что с ней, вероятно, всю жизнь обращались как с принцессой, ведь она, в отличие от Наото, была официально удочерена лордом Штадтфельдом и является его законной наследницей, а её старший брат, по всей видимости, проявляет сильную опеку над ней.       Вероятно, она никогда раньше не посещала гетто, и уж тем более на улицах к ней никогда не приставали отморозки. Такой опыт наверняка был бы обескураживающим для благовоспитанной молодой дворянки, которая не практиковалась в настоящем бою… Хотя, и это не объясняло полностью впалый взгляд.       «Честное слово, как будто она только что стояла в дозоре на Рейне!»        Наконец, последний кусочек головоломки встал на свое место.       «Она никогда раньше не сражалась, а значит и никогда не убивала кого-либо.»        Конечно, политические убийства казались мне естественным продолжением государственной идеологии социал-дарвинизма, но я отбросил подобные мысли. Устранение конкурентов являлось работой для взрослых, а не для юного наследника благородного дома хотя бы, потому что большинство моих ровесников не смогли бы сохранить в тайне даже украденный шоколадный батончик, не говоря уже о трупе.        Это означало, что она сегодня отстояла свой первый личный дозор и находилась в таком же положении, как и я после Нордена. Социальные правила имперского общества запрещали любое проявление эмоциональной слабости или уязвимости в результате боя. Если бы я позволил кому-нибудь узнать, что я чувствовал, находясь так близко к смерти и зная, что отправил других в руки Существа Х…       Ну, вероятно, меня бы отдали под трибунал за трусость или уволили из армии, оставив без пенсии и звания.       Это поставило меня в затруднительное положение, так как я хочу и успокоить ее по поводу произошедшего и использовать момент, чтобы наладить с ней контакт, в то же время не заставить Каллен думать, что считаю ее слабой или уязвимой, ведь я признаю стресс, который она испытывает.       Поэтому принято решение начать разговор с чего-то отвлеченного.       «Чтобы перейти реку, нужно построить мост.»       — Нам, наверное, стоит поторопиться обратно. Оги сегодня принёс кастрюлю прекрасного тушёного мяса, но я не верю, что этот парень сохранит что-нибудь для нас, — еда была безопасной темой и отличным ледоколом. В конце концов, все любят поесть одинаково, и никто никогда не может быть уверен, когда ещё будет удачный случай для трапезы. — Я не знаю, откуда он это берет, но Оги обычно приносит еду на эти встречи, хотя я никогда не видел, чтобы он готовил.       Каллен, похоже, не слышала меня, так как никакой реакции не последовало, и она просто продолжала идти прямо вперед.        «Видимо, еда не так интересна, если ты из благородного дома, да?»        Пришло время для второй стрелы в моем социальном колчане.       — Ты когда-нибудь раньше бывала в Синдзюку? Это не самое лучшее место для туристов, по крайней мере, в наши дни, но до Завоевания это был довольно трудолюбивый район, — видимо, мой кругозор был не так глубок, как хотелось бы, но на этот раз Каллен хотя бы что-то пробурчала в ответ. Это, конечно, было не по-женски, однако, по крайней мере, свидетельствовало о том, что она меня услышала.       «Ух, черт возьми, это было ужасно! О чем говорят дети? Более того, о чем говорят дети знатного рода?»       Что ж, я знал одну тему, в которой она точно будет увлечена и, надеюсь, захочет похвастаться.       — У тебя прекрасный нож! Хорошая сталь, и он выглядит очень удобным для скрытого ношения. Где ты его взяла? Я хочу такой же! — я хорошо рассмотрел нож с застежкой, когда отдавал ей его обратно, и это был прекрасный экземпляр. Интересно, что вместо обычной рукояти он был прикреплен к миниатюрной косметичке, и, видимо, в сложенном виде был визуально незаметен. Возможно, у нее действительно имелся опыт похищения врагов…       То, что мой последний разговорный гамбит попал в цель, стало ясно сразу же, когда Каллен развернулась на пятках и повернулась ко мне лицом. Однако вместо счастливой улыбки ребенка, которому нужно похвастаться игрушкой, или радости энтузиаста, получившего разрешение рассказать о собственной одержимости домашним животным, как я ожидал, ее раздувающиеся ноздри и нахмуренные брови свидетельствовали о совершенно иной реакции, чем предполагалось.       — Да что с тобой такое?! Ты только и делаешь, что болтаешь о еде и чертовых пейзажах! Разве тебя не волнует, что мы только что убили четырех человек?! — я тут же начал отступать от представшего передо мной образа женской ярости, но Каллен неумолимо преследовала меня, делая шаг вперед на каждый мой шаг назад. — Они мертвы! Я сама убила одного из них и не думаю, что когда-нибудь, блять, снова почувствую себя чистой!       «Понятно, я затронул больную тему.»       «Пора перевести разговор в другое русло, пока она снова не вытащит нож, или я не споткнусь о что-то и не проломлю себе череп о бордюр.»       — Ты думаешь, мне неизвестно, что они мертвы?! — огрызнулся я, пытаясь вернуть себе часть инициативы. — Я провела годы в гетто Синдзюку! Пережила Завоевание! Видела своими глазами больше массовых казней, чем было у меня праздников! Я знаю, как выглядит смерть!       — Поверь мне, проведи достаточно времени здесь, в грязи, и ты тоже увидишь смерть в лицо! — я глубоко вздохнул и продолжил более спокойно, — кроме того, они заслужили то, что получили. Что, по-твоему, они хотели сделать с тобой?       Этот вопрос, похоже, выбил часть ветра из ее парусов, так как Каллен перестала идти ко мне.       — Я… я знаю, что они не собирались делать ничего хорошего! — она огрызнулась, ее голос все еще был осипшим. — Я не идиотка! Но…        Ее голос затих, и она обхватила себя руками за талию.       Я лишь пожал плечами. Мне было понятно, что Каллен все еще чувствует себя потрясенной после кровопролития, но не знал, как та проблема могла решиться иначе.        — Ты уже достала нож, когда я пришла, — резонно заметил я, — А что ты думала с ними делать? Угроза работает только в том случае, если ты готова её осуществить.       — Да, черт возьми, я знаю! Но не думала так далеко вперед! — Каллен все еще была на взводе, но чувствовалось, что ее гнев спадает, как если бы она выпустила пар. — Я просто хотела, чтобы они ушли и оставили меня в покое.        Девочка внезапно села на бордюр, как будто бы ноги не могли продолжать выполнять свою функцию.       «Она ведь не ранена, да?»       Паника охватила меня при виде этой перспективы. Наото выпотрошил бы меня как рыбу, если на его сестре была хоть одна царапина, а такой исход заставил меня заподозрить значительную потерю крови. Но ее не было, и, когда мы перекладывали тела, она не выглядела пострадавшей… Обеспокоенный, я присел рядом с ней, поскольку если бы остался на ногах, то навис над ней как авторитетная фигура, даже с моим весьма скромным ростом.       — Я просто хотела, чтобы они оставили меня в покое… — Каллен вздохнула и уперлась лбом в колени, — Знаю, что они были плохими людьми, но я просто не могу перестать видеть их лица!       Последнее слово было сказано мокрым, рыдающим тоном.       — Я просто продолжала наносить ему удары снова и снова, и на моих руках было так много крови!       Непроизвольно осторожно похлопал ее по спине, пытаясь понять, как относиться ко всем этим… эмоциям. Она была примерно того же возраста, что и Виша, когда я её встретил, но мой адъютант к тому времени уже прошла базовую подготовку.       Мне никогда раньше не приходилось сталкиваться с таким чувством вины у других людей, и самый похожий опыт, который я мог вспомнить, был, когда Гранц утратил боеспособность во время битвы за Арен.       Я не знал, как это исправить. Даже когда приходилось работать в отделе кадров, мне было трудно справиться с грубыми эмоциональными всплесками, которые вызывали горе и психологические проблемы, и обычно удавалось перепоручить эти конкретные случаи своим коллегам.       — Не думаю, что ты сделала что-то плохое, — сказал я, мой голос прозвучал гораздо неувереннее, чем я ожидал. — Имею в виду, они хотели причинить тебе боль. Им просто не повезло, когда они выбрали тебя в качестве своей жертвы.       И в то же время продолжал рассеянно поглаживать ее по спине.       — Я не думаю, что ты плохой человек, если ты защищаешься.       Внезапно в голову пришло озарение. Если она сестра Наото, возможно, его решение сражаться за свой народ совпало с ее собственными убеждениями?       — Кроме того, что, если бы ты не остановила их? А если бы они нашли кого-нибудь другого, кто не имел при себе ножа или пистолета, чтобы защититься? — я перестал гладить её по спине, так как, похоже, это не очень-то помогало, и вместо этого сосредоточился на том, чтобы направить всю мысленную силу на успокаивающие слова.       — Ты знаешь, что они, скорее всего, делали это раньше, и, вероятно, сделали бы это снова. Но этому больше не суждено сбыться, Каллен. Мы остановили их и сделали так, что они больше никогда никому не причинят вреда. Так что не расстраивайся из-за этого, хорошо? Это шокирующие опыт, в первый раз всегда тяжело, но ты делаешь то же самое, что и твой брат — ведешь бой со стервятниками, пирующими на нашем народе в его самый темный час.       Я отвернулся от девчонки и поднял глаза к небу. Мне было интересно, скольким людям в Синдзюку, да и во всей 11-й зоне, нужно такое оправдание, чтобы применить такой же уровень насилия, какой проявила Каллен? Надеюсь, немногим. Нам нужно начать вербовку, если мы хотим добиться реального прогресса.       — Открою тебе секрет, — снова заговорил я с замиранием сердца. Это был мой шанс сблизиться с Каллен, и для создания по-настоящему крепких отношений мне нужно было проявить определенную степень уязвимости, чтобы уравнять шансы, ведь я видел, как она теряет контроль.       Если не сделать этого, то это могло отразиться на установлении контакта с подопечной, а это помешает моей долгосрочной цели по обеспечению собственной безопасности и может изолировать единственного человека схожего возраста, с которым я могу быть хоть сколько-нибудь близким к открытости. По крайней мере, если Каллен предаст меня постороннему, она поставит под угрозу безопасность ячейки своего брата. А если я дам ей немного власти над собой, то, возможно, в будущем она захочет ответить тем же?       — Мне не нравится воевать. Ненавижу трату жизней, материалов, энергии и потенциала, — я закрыл глаза и подумал, как выглядела эта улица до Завоевания. Процветающей и оживленной, без сомнения, — я ненавижу всё это. Будь моя воля, то никогда бы в жизни больше не взяла в руки оружие.       Вот оно, вырвалось наружу. Искреннее выражение собственной уязвимости. Надеюсь, она не расскажет об этом Наото. Такие чувства, вероятно, были основанием для немедленного увольнения как из ячейки, так и из жизни.       — Но, — продолжил я, снова оглянувшись на Каллена, — это того стоит хотя бы ради возможности победить. Для меня такая борьба — это жертва, которую я готова принести ради достижения наших целей?       Я попытался поймать её взгляд, но она все ещё сидела, уткнувшись лицом в колени.       — Это чувство, которое ты испытываешь, является чувством вины… Тоже жертва, я так думаю. Это цена, которую вы заплатили за то, чтобы сделать жизнь людей в Гетто хоть немного лучше, и, возможно, спасти чьи-то жизни.       Каллен не ответила, но, по крайней мере, она больше не плакала. Ее дыхание стабилизировалось и стало глубже, так что, надеюсь, она воспользовалась временем, пока я говорил, чтобы немного успокоиться.       — Ты хочешь присоединиться к организации своего брата, верно? Насколько я слышала по рассказам Оги, ты только об этом и твердишь.       Это вызвало слабый смешок у Каллена.       — Да, но он всегда говорит всякую чушь, что я слишком юна, чтобы драться, и тому подобное, — она поднялась с колен и окинула меня изучающим взглядом, словно искала что-то, что я скрывал, — Как тебе удалось уговорить его разрешить тебе вступить? Ты никак не можешь быть старше меня.       Я пожал плечами, не зная, что именно сказал такого, что покорило его.       — Британцы убили мою мать, а отца никогда не видела. Оги был достаточно добр, чтобы дать мне место для ночлега, — я подумал, что не стоит упомянать о мешке с гранатами, поскольку говорить о нашем оружейном тайнике на людях — плохая идея. — После этого, я полагаю, события стремительно развивались одно за другим.       Она казалась заинтересованной и увлеченной, поэтому я решил снова закинуть разговорный мяч, чтобы посмотреть, смогу ли удержать её в правильном направлении.       — Почему ты так сильно хочешь присоединиться? Почему ты хочешь сражаться, Каллен?       Девчонка застыла, и на мгновение я подумал, не напортачил ли снова, но она встряхнулась и заговорила спустя секунду:       — Что ж… почему все японцы хотят воевать, а? Никому не нравится, когда его заставляют жрать грязь… И я помню, какой была жизнь до появления британцев, — она снова вздохнула и опустила взгляд на свои колени. — Тогда все ещё было хорошо, мы жили как семья… Папа всегда находился рядом, и это делало маму счастливой… До того, как она потеряла стержень и продалась…       Намек на гнев, когда она упомянула отца, и едва ли не оскал при упоминании матери указывали на то, что прошлое Каллен было не таким радужным, как она описывала, но я промолчал и дал ей выговориться.        — Наото помогал мне с домашним заданием, и мы всей семьей ездили на гору Фудзи и все такое…       Она сделала паузу на мгновение, а затем снова повернулась ко мне лицом.       — Я хочу вернуть это счастье и принести его для всех остальных тоже. Хочу видеть свободную и мирную Японию, где мы можем жить спокойно, не боясь, не скрывая нашу личность и не сталкиваясь с чужой ненавистью, — и тут в ее глазах появилась хорошо знакомая по общению с Наото сталь, и выражение лица Каллен стало твёрже. — Я хочу отомстить всем подонкам, которые используют страдающих людей, чтобы разбогатеть или что-то ещё. Мы ничего не сделали, чтобы заслужить подобное отношение к нам, а эти ублюдки просто делают всё, что хотят, и говорят, что это справедливо и правильно. Мрази!       Последняя фраза показалась даже более страстной, чем ее мнение о родителях, поэтому я промолчал и жестом предложил ей продолжить разговор. Не думаю, что она нуждалась в этом приглашении, поскольку девчонка продолжала извергать накопившиеся мысли и обиды, которые, как я чувствовал, копились в ней уже давно.       — Мой отец записал меня в частное учебное заведение, Академию Эшфорд. Там полно самых высокомерных знатных отпрысков, которых только можно встретить! Они все такие избалованные и самовлюбленные — им плевать, на чём основано их богатство! Им все равно, на чьих костях построены их дома! Их волнует только то, кто с кем встречается, или какая команда выиграет какую-то дурацкую игру!       — Когда они вспоминают, что мы, японцы, существуем, они говорят самые ужасные вещи и сочиняют идиотские, мерзкие шутки! Я ненавижу их всех! И хуже всего то, что мне приходится притворяться, что я такая же, как они! Такая же глупая и самовлюбленная!       Похоже, мои подозрения относительно лорда Штадтфельда были полностью оправданы. Он явно готовил Каллен в качестве своего связующего звена с местной знать. Сыновья и дочери местных влиятельных лиц являлись ее одноклассниками, и через них она получила бы доступ к любой информации и сплетням, а также смогла бы распространять свои собственные, заранее подготовленные крупицы дезинформации и пропаганды, когда станет частью сцены. Воистину, этот темный дворянин был искусным стратегом, умеющим играть в долгую игру.       К сожалению, как и все великие планы, фактическая реализация требовала участия людей, которые либо не знали, либо не видели всего масштаба операции. Каллен наверняка не была проинформирована о плане отца, тогда бы она не была так решительно настроена присоединиться к участию в боевых действиях Сопротивления.       Ее потенциальная польза в качестве шпиона многократно превосходила пользу, как если она была бы в организации Кодзуки, но Каллен не замечала этого. Это требовало умелого подхода, но я не мог упустить такую возможность! Такой просчет может поставить под угрозу весь план, а также моё собственное выживание в долгосрочной перспективе!       — Каллен, я понимаю, что ты хочешь сказать, — начал я, стараясь говорить как можно спокойнее. Разве она не знала, что поставлено на карту?       «Нет, не знает. Почему Штадтфельд сам не ввел ее в курс дела?!»       — Понятно, что ты многое терпишь. Но… это ведь тоже часть жертвы ради Японии, не так ли? — Ее озадаченный взгляд указывал на то, что она не понимает, к чему я веду. Я внутренне вздохнул и начал снова.       — Каллен, ты идеально подходишь для того, чтобы помочь Сопротивлению самыми разными способами прямо сейчас, — это привлекло её внимание.       — Что ты имеешь в виду?! Как можно притворяться каким-то никчемным благородным отпрыском, чтобы что-то сделать для Японии?!       Крючок был закинут. Время снова брать и делать чужую работу за них.       — Ты сама только что ответила на вопрос, Каллен. Твой отец отдал тебя в школу с отпрысками местных дворян. Ты рядом с людьми, которые живут в тех же домах, что и британское руководство, и однажды вырастут, унаследуют богатство и власть своих семей. Кто знает, какие секреты они смогут раскрыть в разговоре? Сын офицера может рассказать о командировках отца, дочь олигарха может упомянуть, куда её родители собираются поехать в деловую поездку! Ты сидишь на золотой жиле с информацией, которая может помочь Сопротивлению во многих отношениях!       Её глаза округлились от удивления, но я продолжил, настаивая на своём.       — И это не просто информация, которой ты могла бы помочь Сопротивлению со своей стороны, Каллен! Если ты обронишь слово здесь или шепнешь там о какой-нибудь пропаганде, которую мы хотим донести до знати, они не станут ничего подозревать, потому что это исходит от того, кого они считают одним из своих! И, — я не был уверен в этой части, но решил, что сестра Наото оценит поблажку, брошенную ее жестокой натуре, — если нам нужно получить рычаг давления на какого-то дворянина, что ж… Ты знаешь, где их дети. Ты знаешь их расписание. Если Сопротивлению понадобится навести справки о каком-нибудь аристократе, ты будешь играть решающую роль в успехе очень важной миссии.       Хорошо, я объяснил её роль в Сопротивлении. Теперь мне нужно было завершить дело, сделав положение не только важным, но и завидным. Глубокий вдох.       — Знаешь, я даже завидую твоей роли, Каллен.       — Что?! Почему? — Ее глаза сузились… она вдруг решила, что я её соперница? — Ты хочешь стать важной для Сопротивления или что-то в этом роде?       «Проклятье!»       — Не так, — честно ответила я. Психология никогда не был моей специальностью, и я не думала, что мои способности лежат в этом направлении. — Просто… Скучаю по школе. Я не могла ходить туда после Завоевания — все школы закрыли, а британская в гетто ни черта из себя не представляет.       Пришлось отвернуться от Каллена и моргнуть, пытаясь избавиться от пыли в глазах.       «На этих улицах довольно грязно.»        — Я была довольно хороша в математике, да и в английском не так уж плоха. Но после Завоевания… Ну, если бы не работала, то тогда не смогла бы нормально поесть, так что школа была не слишком актуальна на тот момент. Мне всегда было интересно, что бы я делала в средней и старшей школе, если всего этого не случилось, — эта дурацкая пыль никуда не делась, и я почувствовал, что начинаю сердиться.       В планах уже давно было убедить Каллен остаться в школе вместо того, чтобы удрать в трущобы и поставить план под угрозу, а тут я разглагольствую о своих дурацких отброшенных идеях. Не то чтобы мне нужна школа, но она представляла собой путь к успеху, который я хорошо знал и понимал.       Я едва не выпрыгнул из кожи, когда пара рук обхватила меня за плечи и потянула к себе.       Во время пришло понимание, что это Каллен, и пальцы перестали искать пистолет. Мне не понадобилась лекция Наото, чтобы напомнить себе, что наставлять оружие на союзника — не лучшая идея.       Но, к сожалению, когда речь зашла о смертоносной силе, я не знал, как правильно реагировать на внезапные объятия. Когда меня так обнял ее брат, то просто расплакался и решил больше не повторять этот номер. Она притянула меня к своей груди и уткнулась лбом в мой череп. Внезапно я понял, каково это — быть плюшевым мишкой, и не был уверен, что мне это понравилось или нет.       — Прости меня, Таня, — Каллен снова начала плакать, едва я заметил, как почувствовал, что что-то мокрое стекает по коже. — Я жаловалась на детей в школе, чувствовала себя обделенной и все такое, а у тебя все гораздо хуже.       Каллен всхлипнула.       — Наверное, я все-таки похожа на этих избалованных ублюдков. Так беспокоюсь о своём собственном положении, что не понимаю, как мне хорошо по сравнению с другими.       По правде говоря, я не знал, было ли это успехом или неудачей. С одной стороны Каллен явно не сердилась на меня и не возражала ни на одно из моих замечаний о ценности её позиции. С другой стороны, я не знал, как плач повлияет на ситуацию.       «И от этой чёртовой пыли у меня до сих пор слезятся глаза!»       Я пытался придумать, как сгладить последнюю ошибку, и снова оказался в растерянности. Каким-то образом заставил ее чувствовать себя виноватой или пристыженной, до такой степени, что она почувствовала необходимость обнять меня, видимо, чтобы попытаться утешить меня. Хуже того, даже с учетом моего сравнительного дефицита общения в течение последних одиннадцати лет, я знал, что, сидя здесь как статуя, я не улучшу ситуацию.       «Как бы Виша поступила в такой ситуации?»       Я задумался, вспоминая единственную значимую знакомую женского пола, которая была у меня в прошлой жизни. В памяти всплыл образ славянской девушки с типично яркой и восторженной улыбкой, стоящей на одной из улиц Беруна, машущей мне рукой и переходящей на бег. Несмотря на отсутствие ветра, зуд в глазах стал намного сильнее.       Повинуясь какому-то инстинкту, я вырвался из объятий и обхватил Каллен за талию. Она не была похожа на Вишу, поскольку у нее не было твердых мышц, созданных годами суровых тренировок и боев, и отсутствовал запах кофе и пороха, который я помнил с тех пор, как адъютант после патруля протягивала мне руку с горячим кофе, но она находилась рядом, и этого оказалось достаточно.       «Кофе! Вот оно!»       Когда Виша протягивала мне чашку со своим специально приготовленным напитком, я всегда испытывал огромное облегчение. Но нет, я не мог этого сделать! У меня не было ни доступа к зернам, ни сверхъестественного мастерства Виши в приготовлении кофе! Что еще она делала…? Ах, да!       — Я… Я приготовлю что-нибудь для тебя! — мой голос снова был противно мокрым, проклятье, но Виша в голове развеселилась и помахала мне чем-то, подозрительно похожим на картофельный хлеб. Я усмехнулся при воспоминании о том, как она наедается этой ужасной дрянью, заканчивая икотой и сбивчивым дыханием.       «Я бы съел тарелку картофельного хлеба, если бы мог снова увидеть 203-ю…»       Однако вспомнилось, что у меня нет денег на продукты или ингредиенты, а мои кулинарные навыки начинаются и заканчиваются на лапше и жареных яйцах, и попытался отказаться от своего предложения.       — Если подумать, я попрошу Оги приготовить тебе что-нибудь! — стоп, это тоже было не очень хорошо! Оги являлся моим начальником, я не мог заставить его что-либо сделать! — То есть, я попрошу Оги приготовить что-нибудь для тебя!       Мог ли он готовить лучше, чем я? Я не думаю, что он действительно занимался едой, которую приносил на ужин во время собраний…       По какой-то причине это рассмешило Каллен. Я не пытался шутить, но не думаю, что девчонка смеялась надо мной. Это было не в ее характере. Казалось, она скорее ударит меня лицом к лицу, чем попытается воткнуть нож мне между ребер сзади.       — Не беспокойся об этом! — Каллен отпустила меня, и я поспешно последовала ее примеру, вскочив на ноги, когда она встала, вытирая лицо, — я знаю, где находится тайник Оги с закусками — Наото сказал мне! Нам не нужно беспокоиться и просить его о чём-то!       Вообще-то, воровство — антиобщественное действием, обычно предназначенное для бездельников или коммунистов, но я, вероятно, упустил свой шанс на эту тушенку… Ужасно давно не ел конфет… А Каллен улыбалась, и в её улыбке не было и следа того угрюмого выражения, которое было до того, как мы сели здесь, и я почувствовал, что не могу ей ни в чём отказать. В ней была вся харизма брата, непринуждённая жизнерадостность и смертельная заразительность.       Я улыбнулся ей в ответ, уже слюной захлебываясь от предвкушения сладостей.       — Ну, так чего же мы ждем?! — потребовал я и начал возвращаться к убежищу в гораздо более быстром темпе, чем раньше. — Давай, сюда!        Она легко догнала меня своими длинными ногами, и вместе мы оставили позади эту невыносимо пыльную улицу.       Увы, все сладости отошли на второй план в связи с оказанным приемом в убежище.       Пока беседовал с Каллен, я на время забыл о стычке с Тамаки и вспомнил о ней только тогда, когда мы свернули за угол квартала, где стоял многоквартирный дом. Все же я не был ребенком, поэтому не имелось возможности просто убежать, и в итоге пришлось провести Каллен через заваленный мусором вестибюль и спуститься по лестнице к входу в подвал.       Как только мы вошли, звуки генератора заглушили крики или вопли, казалось, каждого в убежище. Наото что-то кричал Каллен, и, судя по выражению его лица, он не был рад видеть её здесь. Оги кричал на меня, требуя знать, куда я убежал. Иноуэ кричала на Тамаки, который с выражением измученного отчаяния на лице шел ко мне. Единственным островком спокойствия был Нагата, который, предположительно, не участвовал в диалоге только потому, что этот мягкий человек не хотел спорить со всеми остальными и был готов подождать своей очереди, чтобы устроить сцену.       — Да, хорошо, хорошо, но она спасла мне жизнь, Наото - это заявление Каллен прорезало шум и успешно переориентировало внимание всех от меня к ней. Она слегка покраснела в этом момент, но решительно продолжила говорить. — Их было четверо, и все они были вооружены! Я никак не могла победить их или сбежать, иначе они бы меня поймали, но тут появилась Таня и завалила троих из них!        И тут эти глаза повернулись в мою сторону.       «Спасибо Каллен,» — подумал я, пытаясь игнорировать нарастающий жар на щеках.       «Существо X, чёрт бы побрал эти грёбаные пубертатные гормоны!»       — А что с четвертым? — Наото, по крайней мере, был начеку. — Он сбежал?       Он говорил очень серьезно, и мне стало интересно, чем парень был больше обеспокоен: новостью о двух девушках британской внешности, бродящих по Синдзюку, или тем, что человек, угрожавший его сестре, остался жив?       Затем Наото подошел ко мне и сделал то же самое.        «Почему Кодзуки обнимают меня?»        Мне стало интересно, вся ли их семья такая же обидчивая. Это казалось крайне необычным с точки зрения того, что я знал о британцах, что, конечно, не выходило за рамки их убийственной политики и пропаганды. В любом случае, я стойко выдержал объятия, чувствуя, что нет никакой пользы в попытках вырваться из его рук.       — Спасибо, что защитила мою сестру, — дыхание Наото было горячим возле моего уха, и я чувствовал запах лука из супа, исходящий от его рта.       Тем не менее, такое прямое выражение одобрения и похвалы заставило меня почувствовать, что моя тяжелая работа была признана. Кроме того, такая похвала, осознанное признание оказанной услуги, скорее всего, означала постоянное повышение в его оценке. Еще один шаг на пути к победе.       Когда Наото отошел от меня, чтобы, скорее всего, поговорить с сестрой и убедиться, что она осталась невредимой после своего первого убийства, Тамаки подошел ко мне. Каждая черточка его лица над жесткой ухмылкой говорила о напряжении, и ни его непринужденная сутулость, ни рука, легко лежащая на шее, не отвлекали от того, как беспокойно он переминался с ноги на ногу.       Он выглядел настолько неловко, что мне захотелось быть, фигурально выражаясь, большим человеком и сказать первым своё слово.       — Тамаки, мне жаль…       «А, ну ладно.»        Я удивленно моргнул, когда Тамаки прервал мою попытку извиниться.        — Я облажался, и мне очень жаль, — он зашатался на месте и посмотрел вниз на ноги, когда я снова моргнула. — Я должен был догадаться, что лучше не называть тебя так. Знаю, что ты живешь в Синдзюку, а здесь не живут британцы. И… И, наверное, мне следовало быть более серьезным, когда ты спрашивал меня обо всем этом.       Он поморщился, но все же смог выдавить из себя.        — Оги рассказал мне о твоей матери. Мне жаль, что ее больше нет, детка. Моего старика ранило шальным снарядом еще во время Завоевания, — он нервно сглотнул, — ну так вот. Прости. Я постараюсь больше на тебя не наговаривать, хорошо?       Я понял, что у меня отвисла челюсть от удивления, и поспешно закрыл рот. Никогда не ожидал, что Тамаки извинится передо мной за что-либо, поскольку я был ниже его по должности, но по-настоящему удивительным было то, насколько искренним и точным было его извинение. Он сумел правильно определить, что меня возмутило, извинился за это и сумел выразить свою искренность с помощью личного опыта.       В целом, идеальное извинение.       — Тамаки, прости меня. Я слишком бурно отреагировала и перешла на личности. — меня раздражало то, как широко он вдруг расширил глаза. Неужели идея о том, что я могу понять и признать свои неудачи, была настолько немыслимой? Я не была чем-то особенным, в этом мире механических монстров, управляемых чудовищными людьми. — Нет ничего плохого в желании оставить свой след в этом мире. Просто помни, что все остальные имеют право жить в этом мире до того, как ты его отметишь, хорошо?       Он улыбнулся, рассмеялся и, размахивая руками, направился обратно к стрельбищу, напряжение улетучилось, оставив после себя лишь то же несносное хвастовство, что и обычно. Несмотря на его наглое поведение, я просто не мог удержаться от того, чтобы не погреться в лучах товарищества. Они не были 203-м, не были живой машиной, способной в одиночку переломить ход войны… Но я создал 203-й с нуля, а это значит, что я узнал, как организовать и обучить независимое, мобильное и агрессивное военное командование.       «Только жаль, что у меня нет артиллерии.»