***
Усталость грызёт тело, ломка разрушает остатки разума. Слава всем Богам, я благополучно добираюсь до дома. Только сейчас до меня доходит, что мои ключи покоятся в кармане выброшенной джинсовки. Тяжёлая железная дверь подъезда открыта нараспашку, вот это везение. Если в квартиру я сегодня не попаду, то бахнуть смогу хотя бы в подъезде. Лестничную площадку из последних сил еле освещает лампочка. Она, наверное, тоже неимоверно заебалась. Вызываю старинный лифт. Пока он спускается ко мне, слышу глухой грохот с улицы. Шугаюсь, но быстро на это забиваю. Чувствую, что нервы начинают сходить на «нет». Захожу в кабину и поднимаюсь на далёкий восьмой этаж. В предвкушении долгожданного момента вбегаю на общественный балкон. Быстро оглядываясь по сторонам, достаю из кармана священное вещество. Луна скрыта облаками, звёзды зловеще нависают надо мной. Напоследок решаю глянуть вниз, поджидают ли меня у подъезда менты. Тогда-то я и замечаю там, внизу, красное пятно, расползающееся по асфальту. Напрягаюсь. Может это я словил приход? Слышу тихие, но торопливые шаги по лестнице. Три, два, один. Высокий, явно натренированный мужик. Мы с ним пересекаемся напряжёнными взглядами. Мой мозг, разодранный наркотой, на удивление быстро складывает все факты. Неожиданно, даже для себя, начинаю смеяться. Господи, как иронично. Мужик на мгновение теряется. Замечаю, что он держит наготове руку у пояса. Ясно, понятно. Прикидываю, что лучше. Умереть этой ночью или найти выход и продолжить существование. Шарю рукой по штанам. Он направляет на меня смольного чёрного цвета пистолет. Но если у меня в кармане пачка сигарет, значит всё не так уж плохо. Достаю её и протягиваю ему. Он смотрит на меня, как на сумасшедшего. Что ж, им я и являюсь. — Успокойся и затянись, мужик, — скрывая дрожь в голосе, криво говорю я. Он ухмыляется, недоверчиво достаёт сигарету и поджигает своей вероятно дохуя дорогой зажигалкой. Правой рукой всё равно держит меня на прицеле. — Слушай, опусти пушку, — пытаюсь уговорить эту махину, — сегодня мы, можно сказать, коллеги. Он вновь косо улыбается и убирает оружие. Всё происходящее походит то ли на фильм Тарантино, то ли на дегенеративную комедию. Мы стоим в мрачной тишине, ветер касается нас ледяными потоками, звёзды насмехаются над нами. — Дрянь, конечно, эти твои сигареты, — низким, тяжёлым голосом произносит он. — Звиняй, мужик, но я всего лишь нищий апер. В ответ он кивает. Молча делает для себя какие-то выводы и продолжает курить. Он выглядит кинематографично. Ловлю себя на том, что рассматриваю его лицо. А мужик-то красивый. По-хорошему, нам нужно прятаться от полиции. Но мне сейчас так спокойно, словно под дозой. Забываюсь. Тогда он прерывает молчание: — Я убиваю. За деньги, — это было очевидно. Радует, что сноровку я ещё не до конца растерял. — Я убил. За дозу, — раскрываюсь. — Пиздец мы выблядки, — эта фраза мужика вновь вырывает из меня истеричный смешок. — Я тут живу. Можешь перекантоваться у меня сегодня, — понятия не имею, чем я думаю. Но я озвучиваю это предложение, и мужик соглашается. Что ж, видать, будет весело.***
В данный момент главное — не перебудить соседей. Крадучись подхожу к собственной двери. В безликой темноте наклоняюсь и шарю по кафельному полу. Под ковром у двери достаю запрятанную мной же отмычку. Фортануло. С девятого раза попадаю в замочную скважину. Мужик стоит позади, терпеливо ждёт. Спустя несчитанные минуты вваливаюсь в квартиру. Мужик бесшумно входит, а я рукой указываю ему на гостиную. В голове путаются мысли. Сейчас бы напиться таблеток и лежать, больше не бояться. Заваливаюсь в ванную. Мужик что-то говорит на заднем плане, я запираюсь, сажусь на бортик ванны. Достаю заветный порошок, рассыпаю его на стиральной машине. Предвкушаю счастье. Вдыхаю. И становится так похуй на весь мир.***
Просыпаюсь по прошествии неизвестного количества часов. Чувствую себя паршиво. Пытаюсь принять горизонтальное положение. Голова раскалывается. Неимоверно хочется пить. Включаю кран. Пью эту чудную прозрачную жидкость. Сколько бы воды сейчас не оказалось в моём измотанном организме, мне всё равно будет мало. Постепенно начинаю относительно полноценно функционировать. Умываюсь. Какое-то время тупо пялюсь в зеркало. Подмечаю свой болезненный внешний вид. Чрезмерно бледная кожа, впалые щёки, покрасневшие глаза с блеклой серой радужкой. У моей зависимости грандиозные последствия. Восстанавливаю в памяти события прошедших суток. Боже, что я натворил?! Перебираю в уме варианты, что мне делать дальше. Прихожу к выводу, что я не имею, блять, ни малейшего понятия. Осторожно выхожу из своего убежища в коридор. Обшарпанные старые обои и убогий вид помещения оптимизма в ситуацию не добавляют. Мужик обнаруживается сидящим на потёртом диване. Стараюсь незаметно подкрасться со спины. Напрасно: — Доброе утро, — не поворачиваясь, выдаёт он. Неторопливо плетусь к окну. Солнце стоит в зените. Тело ломит, опираюсь на подоконник с обваливающейся краской. Встаю напротив моего гостя. Мы опять безмолвно осматриваем друг друга с ног до головы. Оба делаем выводы о человеке напротив. А он неплохо зарабатывает, если судить по цене его кроссовок. Прикидываю, есть ли возможность, что и мне слегка перепадёт. По уже устоявшейся традиции первым в диалог вступает он: — Во-первых, я Майк, это к сведению. Во-вторых, никогда бы не подумал, что моё спасение придёт ко мне в лице поехавшего наркомана, — в этот момент мне захотелось хорошенько проехаться по этой недовольной харе. — В-третьих, если ты обеспечишь мне крышу ещё дня на три — я заплачу. Не прогадал. Зелёные бумажки в моей ситуации мне необходимы как никогда. — Повежливее, Майк, мы ведь теперь соседи. Мужик сразу скидывает серьёзный вид и добавляет: — Я у тебя в долгу, пацан. Решаю выйти из режима инкогнито, представляюсь: — Кирилл, для сожителей Кирюха. Подтягиваюсь руками, забираясь на подоконник. С улицы в открытое окно задувает майский ветер. Закуриваю сигарету. Сейчас мне лениво и бездумно, даже хорошо. На мгновение мне кажется, что я нормальный. Перевожу фокус с неба на моего новоиспечённого знакомого. Сидим, глядим. Вряд ли у нас получится завязать разговор на адекватную тему. — Майк, а Майк, — желание утолить интерес всегда пересиливает, — ты ведь при бабках, так почему ты согласился на мою хату? Мужик смотрит на меня как на идиота, но поясняет: — Камеры у вас работают только на первом, пятом и третьем этажах, я через подземку на лифте добрался и на них не попал, в отличие от тебя, — сразу понимаю, что дело дрянь. — Ты торчок, твой внешний вид бросается в глаза. Вчера ты грохнул человека, и когда копы выйдут на твой след, получится так, что в спешке ты встретил соседа, он увидел то, чего не должен был, и ты живо так убрал свидетеля. Он делает паузу, издевается. Но снаружи поют птицы, в моей крови течёт смерть, и моя реакция на его слова едва ли походит на беспокойство. — Выходит, я невероятно упростил тебе жизнь? — почти безэмоционально подвожу итоги. — Пока не знаю. Если ты не горишь желанием подохнуть в сточной канаве, то я могу тебе подсобить, — хах, да неужели он проявляет сочувствие? — Мой кореш может к вечеру оформить документы о продаже квартиры. Ты подписываешь их, и тогда все думают, что убийца по-быстрому свалил и сменил место жительства. А через неделю я покидаю этот адский город, могу тебя с собой прихватить. Признаться, я в небольшом шоке. Это дохуя выгодное предложение, и поэтому оно выглядит, как самая дешёвая наёбка. Быть может, через семь дней мои покоцанные органы будут по частям продаваться на чёрном рынке. С другой стороны, кому они вообще сдались? — Майк, мы оба понимаем, что так просто ничего не бывает. Нахуй я тебе сдался? — Скуку будешь разгонять. В голове мелькает строчка. Весёлые грядут деньки. Глубокий вдох. Выдох. — Что ж, квартирка у меня маленькая. Моя спальня слева по коридору, я там, вероятно, обкуренный. Кухня и гостиная твои, — с этими словами бросаю окурок за окно. Часа не прошло, как мозг снова требует дозу. Так, грамм девять я точноприпрятал под кроватью. Мало. Опираюсь головой на прохладную бетонную стену. Надо думать. Сложно. Неизвестно, когда и кто именно придёт по мою душу. Одно спасенье — этот чудаковатый Майк. Но, что, если он обычный серийник и убивает для удовольствия? — Эй, пацан… Какой из вариантов принесёт мне наименее мучительную гибель? — Ау, Кирилл… Есть ли разница, раз в любом случае сдохну? — У тебя приход, что ли? Может, увеличить дозу да вскрыться в ванне? Внезапно замечаю, что мужик трясёт меня за плечи. — Сорян, задумался, — медленно возвращаюсь в реальность, моё внимание отвлекает рука мужика. Она неожиданно аккуратная, жилистая, и хват у него нехилый такой. — Ты хоть немного ситуацию контролируешь? — наивный вопрос. Абсолютно нет.***
Плечо холодит после прикосновения. Майк даёт мне час на раздумья, в которых я не нуждаюсь. Время бездушно несётся вперёд, приближается час моей встречи с последствиями. Я согласен сбежать отсюда хоть с этим неадекватом, хоть с портовой шлюхой, лишь бы скорее, лишь бы успеть. Забавно, что я уже законченный человек, но по-прежнему готов вырывать себе жалкие минуты жизни. Больше, мне нужно больше. Я готов загребать годы существования руками и ногами, лишь бы продолжать дышать. Всё ведь не так уж и плохо, правда? Сейчас вот сбегу отсюда, и всё будет хорошо. Там, вдалеке, меня никто не тронет. Мужик избавится от меня, когда я ему надоем, и я обрету свободу. Я ведь тогда другим человеком стану. Дрянь эту губительную брошу. Хотя, зачем же мне в абсолюте от неё отказываться? Я слышал где-то, что немного даже полезно. Нервную систему успокоить, расслабиться. Это я так много употребляю, потому что меня затянуло, да и город этот паршивый. Бросить всё и начать с чистого листа. Точно. Так и выйдет. Стук в дверь. Майк заходит в моё убежище: — Ну как? Ты едешь? — Не рассчитывай на отрицательный ответ. Я покидаю это место раз и навсегда, — выдаю я. — Собирай шмотки, вечером выдвигаемся. — Чудно. С этого момента я вверяю тебе свою судьбу, — решительно перекладываю на него ответственность. Он ничего не отвечает, стоит столбом, на дверь опирается. Бесит. Минута терпеливого ожидания. Нет, не могу так: — Чего ещё? Проходится по мне глазами. Осуждает мой внешний вид? Мотает головой и, ну наконец-то, разворачивается, уходит. Разумеется, дверь он не закрывает. Раздражает. Но надо терпеть, напоминаю себе, он мой единственный вариант. Собираю пожитки по шкафам и полу. Старый рюкзак с, да неужели, первого курса. Закидываю туда сигареты, зажигалку и наушники. Под столом валяется помятая тетрадь. Правильно ли я помню? Да! Нахожу в ней между страниц пару грамм. Несказанно же мне сегодня везёт. Спасибо «Основам семантики». Дальше достаю отовсюду по дому заначки, поношенную пушку без единого патрона и мой многострадальный телефон. Вот и всё, я готов. Ищу мужика. Тот заперся в ванной, шумит вода. Ну ладно, чего мне, подожду. Рассматриваю часы на стене. Тик-так. Опираюсь о стену. Прохладно. Накидываю пальто. Тик-так. Ещё немного, он выйдет, и тогда я больше никогда обратно не вернусь. В эту квартиру заселится кто-нибудь нормальный. Надеюсь, я всю наркоту по углам собрал. Тик-так. Интересно, что меня ждёт. Что, если Майк неплохой человек? А станет ли порядочный гражданин за деньги людей мочить? Так и я не лучше. Может, мы ещё поладим. Тик-так. Стало тихо. Последние мои мгновения в этом месте. Столько воды утекло. Был ведь я когда-то обычным. Что же могло пойти не так? Тик-так. Сердце замирает. Звук поворачивающейся дверной ручки. В помещение влетает человек. Весь в чёрном и с ножом в руках. Блять. Бросаю в него рюкзак. Бежать! Несусь в сторону кухни, спотыкаюсь о чёртову сумку проклятого мужика. На спине пытаюсь отползти к помещению, где можно запереться. Моя смерть с искажёнными, пугающими чертами лица настигает меня. Она садится передо мной. Костлявой рукой хватает меня за шею. Железная поверхность ножа холодит кожу вблизи адамова яблока. Медлит. Кажись, новичок. — Это тебе за Сиплого, тварь, — истерично шепчет она. — Ну же, быстрей, — не зная зачем, подбиваю его прикончить меня. Закрываю глаза. Неприятный звук расходящихся тканей. Тёплая жидкость капает на мою одежду. Тело напротив заваливается набок. — Есть ещё люди, о визите которых ты забыл меня предупредить и которые жаждут тебя прикончить? — возвышаясь над умирающим, с неприличным спокойствием интересуется Майк. Тупо смотрю на него, затем на полумёртвого-полуживого незнакомца перед собой и обратно. Майк ногой отбрасывает «тушу» в сторону: — Поднимайся, — уже раздражённым тоном говорит он. Тошнит. Пытаюсь опереться на руки, поскальзываюсь на крови. Она повсюду. На моём лице, на ткани, на полу. Кажется, здесь целое чёртово озеро крови. Мутным взглядом смотрю на труп. Он лежит на спине, издаёт противные хлюпающие звуки. На его шее красуется алая полоса, из которой постепенно вытекает жидкость. Такое из себя алое ожерелье смерти. Господи, что творится сейчас в моей голове? Майк не выдерживает и хватает меня подмышки, поднимая наверх. Мне требуются усилия, чтобы принять устойчивое положение. Всё перед глазами плывёт. Чёрт, только не это, только не опять. На меня незаметно опускается груз второго убийства. — Во имя Сатаны, двигайся, пацан, — зло произносит мужик. Резко возвращаюсь в реальность, отталкиваю мужика от себя. Ударяюсь лопатками о косяк. Руками цепляю волосы на голове. — Что мне делать, — мой голос панически скачет, — что я должен сделать? — Просто, блять, уйди с глаз моих долой, — жёстко проговаривает Майк. Слушаюсь его, делаю шаги в сторону спальни. — Да ни туда, чёрт тебя дери, — уже спокойнее говорит он, — иди в ванную, приведи себя в порядок, несчастный. Пошатываясь, иду по коридору. С третьего раза расстёгиваю пуговицы пальто. Бросаю обувь куда-то в сторону гардероба. С грехом пополам заваливаюсь в ванную. Где-то на периферии сознания мечутся мысли. Чувствую себя отвратно. Одежда на мне вся пропиталась кровью. Сжечь бы её к чёрту. Вещи запихиваю в стиралку. Из крана течёт ледяная вода с примесью ржавчины. Скорее бы смыть с себя всю эту грязь. Лежу в ванне, кутаюсь в воду. Вроде становится лучше. Что же мы будем делать теперь? Как избавимся от трупа? Он пришёл один или есть ещё кто-то, стоящий на стрёме? Сколько людей наведаются по мою душу в этот день? Интересно, что даже у него, казалось бы, никому не нужного барыги, нашёлся друг, жаждущий отмщения. Хах, отвратительнейший же я человек. Проходит час, два. Где-то между ними слышу, как Майк уходит. Когда же я уже хороню все надежды, он возвращается. Хоть и пытается оставаться бесшумным, слышу, как он копошится в вещах, как скрипит древний пол под его ногами, как чьё-то второе тело мертвенно волочится вслед за ним. Набираюсь решительности, осторожно выбираюсь из своего убежища. Пытаюсь углядеть следы крови и всех событий минувших суток, но ни следов убийства, ни разбросанных улик нигде не нахожу. Наоборот, в квартире царит относительный порядок. Ищу следы самого Майка. Чувствую запах дыма. Вот и сам он сидит у окна, курит. С нелепым чувством вины аккуратно подхожу ближе. Он смотрит куда-то в небо, необорачиваясь. — Чего притих? — разрезает тишину голос. Теряюсь. — Да не боись ты, — начинает он, — и радуйся, что тебе сегодня повезло. — Угу, — глупо, в попытках ответить, соглашаюсь, — А ты и впрямь профи. Сколько обычно берёшь за дело? — стараюсь инициировать диалог. — От случая к случаю не приходится. Для тебя вот, везунчик, сто процентная скидка, — атмосфера постепенно разряжается. — А вот, как ты думаешь, чтобы совесть не мучила? Типа, к тебе во снах мертвецы не захаживают? Не берёт паузу на размышления, значит не раз задавался этим вопросом: — Кто-то в армию идёт, воюет, героем становится, ему за это льготы разные дают, звание приносит регулярную зарплату. Я тоже был в их числе, знаю. Вот и думаю, а есть ли вообще разница, убиваю я за деньги государства или за деньги частных лиц? — интересно у мужика мозг работает. — Занятно. И давно ты в этом? Мужик тушит сигарету о подоконник. Долгая история? Почему бы мне не послушать, ведь интерес превыше всего. — Да я в юности вспылил, там, знаешь, стандартная ситуация была. Я детдомовский, и заведение это такое было, где всем только лучше, если на пару тройку детей поубавится. Старшой один в нашей компании девку задирал, обошёлся с ней короче плохо. А я тогда тощий был, на голову ниже местных пацанов. Мне было пятнадцать, гормоны, все дела. Вот я и вступиться за неё решил, тупица. Они меня гурьбой побили, я ещё месяц хромой ходил. Ну и, я им конечно смерти желал, каждому и старшому в особенности. Когда ходить стал нормально, выслуживаться перед ним начал, в доверие вошёл. Как верный пёс на привязи у него был, понимаешь. А он тоже тупой конечно, поверил. Вот однажды, когда все спали, он на дело меня позвал. Мы втихую свалили, никто внимания не обратил. Я его в лес, под предлогом того, что знаю короткую дорогу, к речке повёл. Пока он в темноте хоть что-то разглядеть пытался, я его камнем по виску ударил. Так и свершилась моя месть, — а мой товарищ и впрямь поехавший. — И ты, получается, избежал тюрьмы? — Да тут дело нетрудное. Вернулся я на заре незамеченным. Потом, когда нашли его, списали на несчастный случай. Мол, полоумный, сбежать в темняках хотел и пока через реку перебирался на камнях поскользнулся, — удачливый же он. — Как же ты жил потом? — На самом деле, знаешь, чудно. Вины я не чувствовал, только облегчение. Как будто груз с плеч свалился. К тому же, когда его не стало, меня особо не трогали. Может, кто и подозревал меня, не знаю. В любом случае, я сделал то, чего так желал, и остался безнаказанным, — неужели так же легко он может избавиться и от меня? — А что же потом случилось с той девочкой? — решил уточнить я. Во взгляде Майка промелькнуло что-то, похожее на скорбь. Это, хоть и эгоистично, но радует. Значит, есть в нём всё-таки что-то человечное. — Убила она себя полтора месяца спустя. Здесь я оказался бессилен, — мы оба затихли. Где-то вдалеке, в небе, пролетел самолёт. Я хотел было уйти куда-нибудь, оставить его наедине с воспоминаниями, но всё-таки должен был уточнить: — Извини, но… Сегодняшний труп, что нам делать с ним? — А, этот, — опомнился он, — его здесь уже нет. Один мой приятель, должно быть, прямо сейчас от него избавляется. Можешь не париться. И поторапливайся давай, на закате мы выезжаем. Повторно осматриваю каждую комнату, подбираю с пола богом забытые шмотки. В холодильнике одиноко стоит бутылка из-под водки. Допиваю жалкие остатки. Мир становится на пару тонов светлее. По совету мужика избавлюсь от старой симки. В ожидании сижу на кухне, греюсь в лучах послеобеденного солнца. Множество незаданных вопросов крутятся на языке. Тяжесть прожитого дня отходит на третий план. В поле зрения возникает Майк. — Так, а куда мы едем? — наконец спрашиваю я. — За город. По дороге подпишешь документы. Потом оставлю тебя в мотеле, дня на два, там пересидишь. И, как договаривались, потом мы уедем отсюда, — озвучивает он столь привлекательный мне план. — Откуда мне знать, что ты меня не кинешь? — потеют ладони, волнуюсь. — Ну, выбора-то у тебя всё равно нет. В свою очередь, я просто хочу сдержать обещание, — в своей манере успокаивает меня Майк. — Лады. Затихаю. Мысленно прощаюсь со всем прошедшим. Пытаюсь поверить в своё везение. Майк тоже думает о чём-то своём. Хочется доверять ему, принять слова за чистую монету, не сомневаться в каждом сказанном людьми слове. Хочется быть нормальным. Мы сидим в разваливающейся квартире. Звезда, неторопясь, заходит за горизонт. Унылые многоэтажки погружаются в тень ночи. Печально-живописно. Черноватая дымка из выхлопных газов машин и заводов возвышается над городом. Из-за неё солнце кажется блеклым. Мне на ум приходит описание всего этого действа. Грязный закат. Озвучиваю это вслух. В ответ Майк смеётся то ли над фразой, то ли надо мной. Небо почернело. Переглядываюсь с мужиком. Он кивает. Накидываю на глаза чёрный капюшон. Пора.***
И мы едем по дорогам сквозь ночь. Небо покрыто облаками, я даже начинаю скучать по своим хитрым звёздам. Облокачиваюсь на стекло, вздрагиваю каждый раз, когда мимо проезжают патрульные. На фоне шепчущего песни радио мы не произносим ни слова. Промежутками, перебирая последние воспоминания, иррационально руки норовят оттереть с себя следы крови. Кажется, я по локоть в ней. Но нет, одежда на мне по-прежнему монотонного цвета. Усталость берёт своё, я проваливаюсь на мгновенье в сон, потом вздрагиваю, просыпаюсь. Слегка морозит, хочется упасть в священную бездумность, но на время поездки я лишён такой возможности: Майк запретил употреблять. Раздражает. Боковым зрением наблюдаю за ним. Он постукивает пальцами по рулю в ритм звучащим произведениям. Это выбивается из его видимой рациональности. Улыбаюсь. Теперь мне надо быть покладистым, чтобы меня не выкинули на улицу. Подобно правопорядочному гражданину не пить, не нюхать. Понятия не имею как, но мне придётся выдержать грядущие три дня. Всё же я человек с претензией на жизнь. Мы несёмся куда-то по трассе, вдоль обочин возвышается лес. Мы проносимся мимо одинокого источника света — фонаря. Под ним я успеваю уловить женскую фигуру, и чёрт его знает, что девушка забыла в этой непрекращающейся глуши. Может, заблудилась, может, работает. Но мы не останавливаемся. Дальше лишь фары придают очертания дороге. Абсолютная тьма дарует мне обманчивое чувство безопасности и безнаказанности. Засыпаю. — Приехали, — резко из дрёмы вырывает меня голос. Я порывисто выбираюсь из салона. Мы с Майком стоим напротив некого подобия мотеля. К небольшой заправке приурочена дешёвая кафешка и небольшая деревянная постройка. Навскидку думаю, что в ней находятся комнат пять, не больше. Освещение тут везде тревожно жёлтоватое, но ничего, и к этому привыкну. — Стой здесь, я сгоняю к хозяину, перетру, — бросает Майк и машет типу вдалеке. Майк пожимает ему руку, они о чём-то резво переговариваются. В какой-то момент его собеседник начинает выражать своё недовольство, они спорят, ругаются. Но тот в итоге затухает так же быстро, как вспыхнул. Они расходятся. Напоследок незнакомец суёт что-то в руки Майку и убирается восвояси. — Лови ключи! — Майк вырисовывается рядом, и я, разумеется, не успеваю среагировать. Поднимаю их с асфальта, попутно чуть не теряю ориентацию в пространстве. Майк забавляется. Придурок. С осуждающе-недовольным видом принимаю стоячее положение. Видит, что я не подхватил его настроение, извиняюще пихает в бок. Сдаюсь и заливаюсь смехом. — Я договорился, пока будешь жить тут, — под веселье диктует условия он. — Четвёртая дверь справа, что да как — сам разберёшься. Будут вопросы, обращайся к Эду — это тот пацан, с которым я разговаривал. Согласно киваю. — Ну, я поехал тогда, скоро вернусь за тобой. Ты, главное, херни какой-нибудь не натвори, договор? Пожимает мне руку, хлопает по плечу. Это уже что-то странно привычное. — И тебе до свидания, — с надеждой прощаюсь я и наблюдаю, как Майк уезжает.***
Осматриваюсь в своём временном пристанище. Молюсь всем богам, чтобы оно было лишь временным. Здесь грязно, но мне больше похуй, чем не безразлично. Потолок внутри давящий, обстановка походит на мою уже бывшую квартиру. Тумбочка, кровать, что ещё нужно для счастья? Окно упирается в темноту непроходимых зарослей. Жить можно. Заваливаюсь на кровать, матрас скрипит. Вещи бросаю где-то неподалёку. Вырубаюсь.***
Возвращаюсь в реальность ещё до рассвета. Отчего-то перед глазами стоит образ Майка. Мысли о нём мешаются с мыслями о новой дозе, откидываю их на край сознания. Плохо помогает. С чего начинается моё утро? Лежу, курю. Собираюсь наведаться в здешнюю забегаловку и взять что-то съестное. Сколько я уже не ел? Ответ опять найдётся лишь у чёрта. Воздух снаружи ледяной, бодряще свежий, но я только сильнее кутаюсь в толстовку. В кафе же неожиданно уютно и тепло. Оно небольшое, всё отделано под дерево, полки украшены цветами, столы убраны. Удивительно. За стойкой нахожу заспанного парня лет двадцати, на Эда похож, но не понятно: он или нет. Того я только издали разглядел. — Доброе утро, — уныло произносит он. — Утречко, есть что поесть? — пытаюсь быть вежливым. — Ты друг Майка, верно? Сейчас найду тебе что-нибудь, платить не надо будет. — Супер. Скука жрёт меня, я ем какое-то подобие еды. Парень уходит с глаз моих долой, и я предоставлен сам себе. Тогда-то дверь и распахивается, и заходит она. Её волосы задевает ветер, сама она кажется необычно красивой. Её цветовая гамма — серые тона. Её движения невесомы, и на ум приходит сравнение: она прекрасна, словно Смерть. — Здравствуй, — произносит она и вмиг завладевает моим вниманием, — как жизнь? — Мы знакомы? — она ещё один человек из моего мутного прошлого? — Нет, но сейчас познакомимся, — она протягивает мне бокал вина. Треклятый бокал блядского вина, которого здесь не было и который появился из ниоткуда. Не могу утверждать, но, наверное, Эд успел налить ей. Тогда вся вина за мой срыв на нём. Я за раз выпиваю его, хочу ещё и желательно чего-нибудь покрепче. С чего начинается утро? С того, что я опять нетрезвый. И получаса, блять, не прошло. На что я надеялся? — Аккуратно, Кирь, это ведь благородный напиток, — нет, она точно меня знает. Какой раз за неделю меня хотят убить? — Имя твоё мне Эд сказал, если что. — Ладно, хорошо. А тебя тогда как звать? — Ну, пускай я буду Мокка. — Как кофе? — она смотрит на меня как на глупого ребёнка. В целом, справедливо. Она достаёт откуда-то из-под стола бутылку и наливает ещё. — Ты не за раз глотай его, распробуй сначала. Оно хорошее, — сам дьявол послал её по мою душу. — Надолго ты здесь? — На пару дней, а там как получится, — не вижу смысла ей лгать. — А я тут проездом бываю, вот угощаю иногда таких, как ты, – всматриваюсь в её глаза. Они бесцветные. Они отчего-то пугают своей пустотой. — А какой я? — Скучающий и обречённый, такие люди мне нравятся. С такими можно не говорить — философствовать, — на её щеках вырисовываются ямочки. — Ну или просто напиться до бессознательного состояния. — Что же, рад знакомству, — мы поднимаем бокалы, каждый за своё. Моя странная, чарующая собеседница смотрит на меня пронзительно, мурашки проходят по телу. — Я знаю Майка, — вырывается у неё. — Он теперь точно тебя не бросит, верь мне, — мне хочется разговорить её, узнать от неё все подробности. Меня не покидает ощущение, что она несёт в себе что-то. Смысл, знания, истину. Черты её лица молоды, но во взгляде её таится нечто, что мне не охарактеризовать. Она оставляет вино недопитым. Я понимаю — она оставляет его мне. Она уходит не спеша, без единого лишнего звука. Обрывает наш диалог на полуслове и бросает меня наедине с собой. В голове бардак, мыслям не даёт покоя имя — Майк.***
Третий час сижу взаперти четырёх стен. За окном редко мелькают люди. Хочется спрятаться от проблем, от всего внешнего мира. Опускаю занавески. Тусклый свет лампы действует на нервы, вырубаю его. В темноте светится лишь экран телефона. В этой глуши не то чтобы есть интернет, здесь и связь практически не ловит. Отвлекаюсь, листая старые переписки. Ловлю себя на чувстве ностальгии по событиям двухгодовой давности. Копаясь у себя в голове, не могу отыскать тот самый момент, когда всё пошло по наклонной. Попал я в плохую компанию или просто оказался слабаком? Каким бы был я, который так и не начал ширяться? Похуй. Как там говорится? Былого не возвратишь. Если сейчас я бессилен перед собой, разве это не хороший повод закинуться? Майк всё равно не сегодня заберёт меня. Может, он и вовсе на меня забил, и я вообще зря стараюсь. Колеблюсь с секунду. Вспарываю второе дно рюкзака. До чего я докатился? Уже достаю свою закладку на чёрный день. Лёгкий галлюциноген, ну хоть что-то. Втихую выхожу наружу. Прикидываю навскидку, куда пойти. Решаю развлечься где-нибудь в лесу. Иду по первой попавшейся тропе в дебри. Тут умиротворённо, что ли. Захожу подальше. Спотыкаюсь о каждый второй сук и камень, чёрт их дери. Устраиваюсь на поросшем мхом булыжнике. Между елей виднеется небо. Живописно. По-быстрому употребляю. Жду прихода. Картинка перед глазами слегка плывёт. Хорошо.***
Обнаруживаю себя в реальности, когда солнце уже медленно ползёт к горизонту. Я совершенно не в том месте, где меня вырубило. Блять. Это точно были лёгкие галлюциногены? Шугаюсь. Нервно иду в первую попавшуюся сторону. В поле зрения мелькает невероятных размеров ствол дерева. Ненадолго отвлекаюсь на него. Понимаю, что в том месте, где я отрубился, метров на сто не было таких великанов. Насколько глубоко в этот бесконечный лес я забрёл? В попытках отыскать нужный путь блуждаю по кругу. Не веду счёт времени, но по внутреннему ощущению — около часа. Смеркается. Тошнит. Ночь постепенно оплетает лес тенями. Издалека доносится волчий вой. Сегодня у них в меню моя тушка? Надо выбраться отсюда. Любыми способами. В распоряжении у меня несколько часов и спичечный коробок. Стою на месте, в просветах между листвой темнеет небосвод. Разум тяжёлый, психика сдаёт. В какой-то момент начинаю звать на помощь. Сначала вполголоса. Он скрипит. В беспомощном отчаянии кричу, что есть силы. Связки болят. Рассудок отключается. Падаю на мох у гниющей сосны.***
Просыпаюсь. Это начинает походить на бесконечную череду попыток выбраться отсюда. Холод пробирает до костей, тело онемело. Но я жив, уже хорошо. Заднепланово щебечут птицы. Значит, я пролежал здесь до зари. Собираю сознание по частям. Надо сосредоточиться. Если не вернусь обратно до обеда — можно хоронить мою жизнь. Оглядываюсь по сторонам, хочу найти следы своего передвижения. Вглядываюсь в бездну сотни деревьев. Одно из них невероятно большое. Тень облегчения ложится на меня. Это то самое, что я видел вчера. Воодушевлённо пробираюсь сквозь крапиву. В кроне моей святой ели играет рассветное солнце. Улавливаю мимолётный звук сигналящей машины. Иду на него. Всего пара сотен минут, и я вернулся к себе. Дверь в мою комнату неуверенно висит на петлях. Не то чтобы я верил в лучшее, но надежды были. Прячу нож под рукавом. Внутри всё перевёрнуто вверх дном: кровать отдельно от простыней, тумбочка с открытыми полками, всё стоит криво косо. Что здесь, спрашивается, произошло? Отправляюсь на поиски местного хозяина. Он обнаруживается у канистр с бензином. — Эд? — осторожно окликаю его. — Хэй, неужели это ты, блудный сын? — недовольство в его словах оправданно отчётливое. — Да я и не уходил никуда. Так просто гулял по здешним местам, — стараюсь сгладить углы. — Ну, как погулял? — его осуждающий взгляд невероятно напоминает мне Майка. — Ладно, чего тебе? — Узнать хотел. Меня искал кто-то? Или у вас просто такая своеобразная уборка номеров? — Эд выглядит заёбанным. — Действительно, кто же? Майк вчера здесь всё обшарил в поисках тебя. Ещё мне перепало, — сука. — А скажи, пожалуйста, где он сейчас? Я его что-то нигде не нашёл, — максимально вежливо уточняю. — Да уехал он в закат вчера. И тебе я тоже советую побыстрее собирать свои манатки и валить отсюда, — возмущение на моём лице весьма чётко отображает моё мнение, — Чё ты зыришь? Ты сам себя подставил. Я всё сказал. Тебе здесь не рады. Он, конечно, прав, но на последок я его посылаю. В итоге я вновь в пути. Печально иду вдоль дороги. Какого чёрта, Кирилл?! Ты сам всё испортил. Майку я и раньше не шибко нужен был, а теперь его и вовсе нет. Ненавижу! Злобно шепча проклятия под нос, плетусь дальше. Красивый, относительно адекватный, при деньгах. Как такого можно было упустить? Да ещё так тупо. Во всех своих проблемах виноват я сам. Передо мной открывается пропасть ненависти по отношению к самому себе. Словно впервые глаза открываются. Что же я натворил? Останавливаюсь на перекур. Уже блевать хочется от сигаретного дыма, но словить кайф тоже невероятно, блять, хочется. Слышу совсем близко слабый визг тормозов. Этого для счастья ещё не хватало. Чей-то хриплый вопрос ударяется в спину: — Подвести? Всё ещё наполовину в самокопании и мыслях бросаю не оборачиваясь: — На хуй иди. Но навязчивый водитель не успокаивается, и, когда я вслушиваюсь в голос, то вздривагаю: — Садись, идиот несчастный, — это голос Майка. Неверяще оборачиваюсь на авто и вижу его, надменно выглядывающего из окна. Левая дверь пригласительно открыта. Мигом усаживаюсь на знакомое сиденье. Детская радость переполняет изнутри. — Ты, конечно, тот ещё долбоёб, Кирь, — я абсолютно искренне улыбаюсь и киваю в ответ. — Лады, поехали. — Тысяча извинений, правда, Майк. Я проветриться в лес выходил, чуток запоздал. А ты вот, наоборот, раньше приехал, ну и разминулись мы с тобой, — он отрывает взгляд от дороги и молча смотрит на меня с привычным спокойствием. — Чего? — головой мотает. — Повезло тебе, что я остановиться решил, когда увидел, что кто-то в одиночку у трассы стоит, — мне, знаешь ли, мужик, несказанно везёт в последнее время. — Это ты меня снял получается? — шутя спрашиваю я. И он, веселясь, отвечает: — Ну, типа того. А впереди ещё километры вьющихся дорог.***
Музыка битами вдалбливается в мозг. Мир плывёт перед глазами. Душно. Вваливаюсь в виповскую комнату. Пьяные девочки проходятся по белоснежной дорожке. Зовут к себе, ну как таким отказать? Они угощают; цветные таблеточки, выбор – весь спектр цветов. Они зовут по имени, но я уже так далеко отсюда. Как меня зовут? Где я вообще? Калейдоскоп красок, чьи-то прикосновения извне; кожа к коже, так приятно. Обжигающе дешёвый алкоголь в глотке, припев попсовой песни сквозь вату. «Привет?» «Ты где?» «Живой ваще?» Нечитанные смски в телефоне. Бездумье и забытие. Хорошо.***
В этом клубе я был с неделю назад. Чёрт знает, что я творил, но память говорит одно: было хорошо до одури. Были девушки в дорогих вещах и с дорогими веществами. Сиплый, скурился ещё в отрочестве, зовёт покурить, талдычит что-то про долги. Заунылый мужик. Страх нагоняет, да и только. Злится неимоверно. Придурок. И бьёт со всей дури по почкам. Не больно, ну вот совсем. Какому-то зеку мне кайф не обломать. Нож как-то сам образуется в руке. Прохожусь прямо по глотке, как батя учил. Нечаянно совсем получается, что смертельно. «Сука паршивая, мои тебя найдут, подохнешь к рассвету» Сиплый хватается железом за руку, выплёвывает слова без смысла. И в момент рушится на землю без жизни. По рукавам джинсовки расползается кровь. На улице – непроглядная ночь, в помещении – невменяемая толпа, в этой подворотне – безлюдная тишина. Труп на спине – тяжкая ноша. Один покой душе: у Сиплого по карманам было рассыпано всякое-разное прекрасно-веселящее. В мусорный бак его и вон отсюда. Мысли плывут, мысли сбегают из головы, как крысы бегут с кораблей. Неудачным выдался вечер.***
Глазницы красные никотиновой гарью. Инсуффляция разъедает слизистую. В голове – гул, в голове – тысячами кричат голоса. Мир вывернут наизнанку. Пересветы цветов слепят и сводят на нет. Крупицы мозга бьются в катарсисе. Сознание заглатывает чёрная сверхмассивная. Кафель пронизывающе холодный. Мышцы отказывают в сокращении. С потолка сыпется копоть. Голодный змей пожирает мясо со спины. Добирается до нервного сердца. Смакует. Продирается сквозь рёбра и смотрит-смотрит-смотрит. Зрачками своими узкими. Во плоти зияет дыра. bad trip***
Липкая паника окутывает тело. Неясный свет маячит в темноте. Продираясь сквозь трясину, обжигаюсь этим светом. Распахиваю глаза. Хватаю ртом воздух. Просыпаюсь. В салоне машины пахнет дешёвой хвоей и коньяком. – Доброе утро, спящая красавица. Снаружи мерцают поля и пригорки. – А доброе ли оно? – разум медленно воскресает, – Сколько ещё ехать? Сутки уже одна зелень и небо за окном. – Чё, ломает? – Потряхивает, знаешь ли. Ты сам как? Рулить ещё можешь? – Мы в засадах на голом песке знаешь сколько корячились? Я не какой-то там хилый солевой. – Ну как скажешь, вояка. Закурить есть чё? Роется в бордачке. Мельком замечаю нехилую пушку. Хотя неважно уже. Мужик протягивает пачку моррисов. Сигарета горчит на языке. В машине играет радио и диктор предвещает грозу. Вдоль дороги – непроглядные стены леса и только чёрт знает, сколько ещё часов займёт дорога. И пожалуй правы классики, что на пьяную голову клюёт вдохновение. Потому что, наверное, я совсем уже отъехал, если он кажется мне спасением и красотой. Голос режет тишину: – Ты слинять хотел или как? – Да чё ты, нет конечно. Ломка скрутила, вот и шизанулся. Я не хотел, чтобы вот так вышло, правда. – Ясно с тобой всё, обкурышь– давит лыбу, падла, – Ну ты не бзди, вытравим мы из тебя эту дрянь, на работу устроим, человека вылепим. А там как заживёшь – сам удивишься. – Новый день, новая жизнь, все дела? – Типа того. Хочешь? – А знаешь, да, давай. Ща, тока докурю. И когда на асфальт падает тлеющий окурок, мы уже едем дальше и я улыбаюсь, не нервно так, а скорее с надеждой.