Весенний сон

Лукавые глаза медленно скользили по стройному и по своему утончённому силуэту, что двигался быстро и, казалось так легко, подобно нежным лепесткам персиковых цветков, подхваченных волей тёплого летнего ветерка. Длинные пальцы бережно обхватывали чарку со сладким, фруктовым вином и плавно покачивали ее. Шилю слишком увлекся наблюдениями за мужчиной в синем ханьфу, что умело орудовал мечом, чье лезвие игриво подмигивало на солнце ленивому и разнеженному летним днем «младшему Гу». Каждый раз, следя за тренировками старшего брата, Шилю ощущал что сердце в волнительном трепете заходится при виде того, как пальцы обхватывают грубую рукоять холодного оружия или как сильные руки держат лук и медленно…так мучительно медленно натягивают тетиву, чтобы после отпустить. Мысли вечно ускользали в иную сторону, рождая вопросы, и жажда получить ответ на них сдавливала горло, перекрывала доступ к возможности мыслить ярче. Опьянел от выпитого алкоголя? Вовсе нет. Вид старшего брата туманил разум получше самого крепкого вина. А его сладкие речи вводили в заблуждение… Во истину чернокрылый демон. *** Томное дыхание, сильные руки, что словно обжигали своими касаниями, прохлада стены за спиной… Этот бесстыдник Цзыси снова творит немыслимые вещи, заставляя сердце младшего Аньдинхоу трепетать, а душу разрываться между двух огней. Но выбор всегда падал на то, чтобы поддаться этому низкому, порой чуть хрипловатому голосу, что был сладок подобно мёду. И лишь эту сладость так сильно любил Гу Шилю. Нежные губы Маршала медленно скользили по молочной коже, выискивая укромное местечко для того, чтобы оставить напоминание о своем присутствии. Почему его старший брат так любит медлить и издеваться? Это так жестоко… И тихий всхлип срывается с зацелованных губ вместе с именем «мучителя». Он знал, что Цзыси не мог устоять перед подобным и нагло этим пользовался. Бесстыдно звал по имени, прижимался ближе. Лишь бы получить все внимание себе. Лишь бы услышать, как в порыве порочной близости разносится взаимное «люблю»… Резкий толчок в плечо и громкий, несколько обеспокоенный голос разносится совсем рядом, где-то сверху: — Шилю? Ой, Шилю! Просыпайся, ты опять уснул! «Всего лишь сон. Но такой желанный.»