Огонь, вода и медные трубы

Сехун минуты три смотрит на табличку с названием лаборатории и дурацкой припиской Чондэ, потом поднимается и отряхивается. Ему хочется зареветь от обиды, но он только хлюпает носом и поднимает с пола телефон. Угол у экрана немного сколот — блеск! Чанёль не отвечает, что придаёт ещё большей пикантности ситуации. Тогда Сехун набирает Чондэ, надеясь, что хотя бы тот объяснит, что за бес вселился в их коллегу. Чондэ отвечает с шестого гудка, Сехун в это время успевает собрать все свои вещи. — Я ещё еду, — ворчит Чондэ. — Что такого срочного могло случиться, что ты подождать не в состоянии? — Бэкхён-хён с ума сошёл! — жалуется Сехун, пытаясь побороть очередную волну истерики. — Он меня из лаборатории вышвырнул! Он сказал, чтобы я убирался! Чондэ не реагирует, видимо, пытается сообразить, что произошло. — А причина? — Хён, ты меня слышишь вообще?! — Сехун начинает ходить взад-вперёд по коридору, пытаясь найти себе место. — Он просто пришёл, потом начал на меня орать и выставил за дверь! Я ещё даже ничего сделать не успел! — Тебя только глухой не слышит, — комментирует Чондэ, не реагируя на эмоциональный выпад. Его сейчас другое волнует. — Что значит начал орать? Бэкхён не орёт без причины. Что он сделал, когда пришёл? Вы говорили? — Нет! — восклицает Сехун. — Говорю же, я ничего не сделал! Даже не смотрел в его сторону! — Сехун, успокойся. По порядку рассказывай. Бэкхён зашёл, поздоровался, пошёл кофе сделал, включил ноутбук, пошёл крыс проверил, — перечисляет Чондэ, стараясь дать подсказку Сехуну. — Он пришёл, спросил, почему я так рано. Потом пошёл крыс проверить. А затем начал на меня орать! Швырнул в меня вещами и выставил за дверь! — Ясно, — перебивает его Чондэ и глубоко вздыхает. — Значит, слушай. Ты сейчас где? — В лаборатории ещё. Под дверью! — Сехун со злости пинает ни в чëм неповинную преграду. Никто его не воспринимает серьёзно. Он уже сыт этим по горло. — Иди на парковку и садись в машину. Ни с кем не разговаривай. Закройся и жди меня. Я сейчас подъеду. Какая у тебя машина? — Красная БМВ. — Ясно, — коротко отвечает Чондэ и отключается. Сехун выдаёт ему вслед что-то очень неприличное. Чёрт бы побрал этих двоих! Он забирает свои вещи и идёт к лифту. Когда добирается до машины, опять звонит Чанёлю, но тот всё также не отвечает. Наверное, с кем-нибудь на встрече. Всегда занят, когда очень нужен Сехуну. Он торчит в машине, чувствуя себя идиотом. Уже в третий раз подумывает пойти написать заявление об увольнении, когда раздаётся звонок. — Я уже здесь. Оставайся в машине и не открывай окна. Так поговорим, — Чондэ возникает перед Сехуном неожиданно, так что тот подпрыгивает на сидении от испуга. — Бэкхён не отвечает. Скорее всего сильно занят и доступен будет только через пару часов. Как долго ты был в лаборатории? И ещё раз по порядку до мелочей что там делал. Сехун вздыхает и взлохмачивает рукой волосы. Ситуация более, чем абсурдна. — Да вы задрали! Пришёл где-то час назад. Был внутри от силы двадцать минут. Не знаю точно. Пришёл, забрал почту, пошёл к себе, начал её перебирать и сортировать. — Кофе заварил? — спрашивает его Чондэ, постукивая пальцами по крыше. — В туалет сходил, руки помыл? — Нет! — снова злится Сехун, только дурацких шуточек ему не хватало. — Просто зашёл, снял куртку, прошёл к своему столу, кинул почту на него, и тут пришёл Бэкхён? Шаг вправо, шаг влево не делал? — Да! — Уверен? Сехун смотрит на него сквозь окно и пытается испепелить взглядом. — Значит так, — подводит итог Чондэ, — скорее всего произошло заражение. Если Бэкхён пошёл проверить крыс, а потом выдворил тебя из лаборатории, — дело дрянь. Он, возможно, уже позвонил в эпидемиологическую службу и пытается хоть кого-то спасти. Он остался внутри? Сехун кивает, начиная понимать, что случилось что-то серьёзное. — Ой, идиот! Ой, не лечится! Чондэ ругается в полный голос и начинает топтаться на месте, накручивая круги. Потом возвращается к Сехуну и, немного успокоившись, продолжает с ним беседу. — Ты успел прочитать о болезнях лабораторных крыс и их последствиях или ещё не дошёл? — Сехун неуверенно кивает, припоминая что-то подобное. — В инструкции по технике безопасности сказано, что персонал должен покинуть лабораторию и самоизолироваться до выяснения обстоятельств. Так как там были только вы с Бэкхёном, то ты едешь домой и не высовываешься, пока не будет ясно, что делать дальше. По дороге всех избегаешь и даже в магазин не выходишь. Чанёль с тобой живёт? — Не совсем, — отвечает Сехун. — Позвони ему и всё объясни. Он в курсе, что нужно делать. Лучше, если вы пока не будете видеться. Я останусь тут и подожду, когда приедет служба. Может, удастся Бэкхёна вызволить. Хотя, зная его, он оттуда только вперёд ногами выйдет. — Он твой ноутбук передал, — вспоминает Сехун и передаёт через окно портфель Чондэ. — Хён, что с ним будет? — Да ничего. По шее опять получит. Знаешь, что случается с крысами в подобной ситуации? — спрашивает Чондэ и, дождавшись отрицательного ответа Сехуна, продолжает. — Их пускают в расход. Всех. И здоровых тоже. Ты же знаешь, как Бэкхён над ними трясётся. Он там до конца останется, но в обиду не даст. Скорее всего сооружает уже самодельный инкубатор. Сехун тяжело вздыхает и вытирает взмокшие ладони о штаны. — Ладно, едь домой. Я тебе на почту скину инструкцию и справочник. Будет заодно время, чтобы подучить. — С ним всё будет нормально? — не выдерживает Сехун и поднимает блестящие глаза на Чондэ. — Куда он денется? Слишком много народу хотят с ним счёты свести, — кивает тот. — За себя переживай. И уходит, сбросив вызов. Сехун сидит в машине ещё минут десять и старается сообразить, что ему делать. Он лезет в интернет и ищет информацию о болезнях, и чем дольше читает, тем хуже у него получается не поддаваться панике: чума, лихорадка, тиф, туберкулёз, бешенство, сальмонеллëз, пневмония и ещё куча других с не менее пугающими названиями и симптомами. Сехун чувствует, что у него начинает крутить желудок и становится тяжело дышать. Мимо проходит Кёнсу, также садится в машину и уезжает. Сехун заводит мотор и выруливает с парковки. Домой он добирается через полчаса. Полдня ему никто не звонит. Те материалы, что прислал Чондэ, он прочитал за час. Легче ему не стало. Нужно ждать, пока у погибших крыс проведут анализы, и тогда станет ясно, если они заразны. Чондэ не отвечает, и новой информации нет. Сехун накручивает круги по дому, не зная, куда себя деть. Он вздрагивает, когда телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается имя Чанёль. Ответить получается только с третьей попытки. — Что случилось? У меня двадцать пять пропущенных от тебя. — Мёртвые крысы в лаборатории! Меня домой отправили, потому что я там первый появился и ничего не заметил! Бэкхён-хён остался там! Чондэ-хён с ним, — на одном дыхании выкладывает Сехун. — Так, подожди, — Чанёль пытается расшифровать сообщение. — У вас в лаборатории крысы заболели? — Да! — И ты поехал домой, потому что был с ними в контакте? — Да! Нет. Не знаю. Я только пришёл, никого не трогал. — И Бэкхён там остался? — Да! — выпаливает Сехун. — Он остался, чтобы всех крыс не забрали! — Он в самой лаборатории?! — пугается Чанёль. — Да! — Что за… — Чанёль убирает от себя телефон и Сехуну не так слышен весь поток ругани. — Так, ладно. Ты дома. Чондэ там с ним остался? — Чондэ позже приехал. Я с ним в машине разговаривал. После этого он на мои звонки не отвечает, — Сехун садится на кровать, чувствуя, что его начинает трясти. — Ладно, попробую до него дозвониться. Жди, приеду через час. — Не надо, — просит Сехун. — Вдруг я заразный. — Ну и наплевать! — Чанёль отключается и Сехун ощущает, что хоть немного, но ему становится легче. Чанёль, как и обещал, приезжает несмотря на запрет Чондэ. Он залетает в дом и сразу же обнимает Сехуна. Позже Чанёль рассказывает, что как только Бэкхён пришёл в лабораторию, у них тоже случилось заражение. Тогда крысы какой-то грибок подцепили, и Бэкхён очень переживал из-за того, что во время дезинфекции изничтожили всю их коллекцию. Он просто пришёл в лабораторию, когда их допустили к работе, а там перевёрнутые клетки и никого живого. — Чондэ рассказывал, что однажды к ним с крысами тифф принесли. Слава Богу, никто заразиться не успел. Сехун ёжится, но ничего не говорит. Ему и так страшно, а рассказы Чанёля совершенно не помогают. — А что если я заболею? — спрашивает он. — Вылечим, — уверяет его Чанёль и приобнимает за плечи. — Твой отец и так считает, что тебе нечего в лаборатории делать, а если узнает про происходящее, то голову мне свернёт. Сехун кивает и прижимается к Чанёлю ближе. Тот ещё несколько раз звонит Чондэ, и он в конце концов отвечает. — Что вы мне телефон обрываете? И так без вас есть с кем поговорить. — Так рассказал бы всё сразу и оставили бы тогда тебя в покое! — Чанёль ставит на громкую связь, чтобы Сехун тоже мог слышать. — Что у вас там происходит? — Да ничего особенного, — Чондэ пыхтит в трубку, будто куда-то спешит. — Приехала бригада, всё оцепила, крыс забрали на экспертизу. Будем ждать. — Бэкхён всё там? — спрашивает Чанёль, а Сехун начинает заламывать пальцы. — А ты как думаешь? — отвечает Чондэ, и по голосу слышно, что он тоже злится. — Упёрся всеми четырьмя копытами, и хрен его оттуда выкуришь. Сидит, в покер на компе играет. Идиот. — А когда его отпустят? — Когда решат, что он не опасен для окружающих. Несу ему обед, надеюсь, что хоть поговорить дадут. А ты чего к Сехуну припëрся? Не знаешь что-ли, что нельзя? — Переживу, — отмахивается Чанёль. — Из дома поработаю, а то одному как-то страшно. Кошмары, того гляди, опять сниться начнут. — А вдвоём бояться не страшно? Ладно драматизировать! И вообще я занят. Всё, ушёл. Чондэ отключается, а Сехун с Чанёлем сидят и всё смотрят на телефон, будто он им даст ответы. Сехун не выдерживает и начинает всхлипывать. — Что если Бэкхён-хён умрёт? — Да не говори ерунды! Ничего этому дураку не будет. Чанёль прижимает Сехуна к себе и тяжело вздыхает. Самому бы в это поверить. Бэкхён проводит в лаборатории двое суток. В целом терпимо, но хочется уже выйти на свежий воздух. Телефон показывает, что погода стоит отличная: начало апреля, на улице солнце и двадцать градусов тепла. А он сидит в подвале и дышит воздухом из вентиляции. Кондиционер отключили, и к нему поступает воздух только из системы жизнеобеспечения. Первый день прошёл в суматохе. Пока здесь работали парни в защитных костюмах, Бэкхён висел всё время на телефоне, хорошо хоть зарядка была с собой. Крыс забрали всех, потому что протекание болезни неясно, да и распространялась она недолго: новую партию они получили на днях. Бэкхён только успел рассортировать грызунов на более-менее здоровых и не очень. Обещали, что если крысы карантин переживут, то вернут их обратно. В любом случае поставщик пообещал послать новых взамен заражённых, так сказать, в качестве извинения. Новая кровь смоет следы старой — какой цинизм. Бэкхёна заперли здесь, так как он провёл в лаборатории слишком много времени. Перевозить его на карантин слишком хлопотно, да он и сам не был против остаться. Вечером, когда время показывает уже конец рабочего дня, Бэкхён решает порыться в шкафах в поисках обезболивающего: голова раскалывается просто жуть, а надо ещё ночь пережить. Но тут его ждёт неудача. Фармацевтическая компания, а ни у кого из сотрудников нет таблеток от головы! У Чондэ есть только завал валерьянки, что в целом не сильно бы помогло. Да и Бэкхён её не очень любит. Это как плацебо: кому-то помогает, кому-то — нет. Индивидуальная чувствительность тоже у всех разная. А вот Чондэ её обожает, как и вообще все травки-муравки, и шутить любит по поводу её добывания. Говорит, главное с мандрагорой не перепутать, а то орать начнёт так, что никакая валерьянка не поможет. Нервное это дело — успокоительное искать. — You take a hit of anything to escape it all or suffocating. The sharpen blade of reality. Sometimes it wanna hurt me,* — бурчит Бэкхён себе под нос, пока перебирает коробки на полках. Чондэ постоянно звонит, проверяет, как он там, и докладывает обстановку, не забывая при этом выносить Бэкхёну мозг (иначе голова бы так не болела). — Ну, помрёшь там. Крыс всё равно не спасёшь. Оно того стоит? Может и не стоит. Но Бэкхёну надоело играть по правилам и смотреть, как приносят в жертву всё, что ему дорого. Крысы, может, и не настолько ему родные, но всё же живые существа. И да, от Бэкхёна тоже не ускользнуло, что он переносит свои личные проблемы на нынешнюю ситуацию. Так что не надо тут. — Ненавижу эту твою жертвенность! Обо мне бы хоть подумал, — ворчит Чондэ и отключается. Бэкхён вспоминает про бессмертный запах марихуаны, который они получили месяц назад. Решив, что терять ему нечего, он дастаёт коробку и разделывает один пакетик. Бэкхён не курил со студенческих времён, но сразу вспоминает, как сделать самокрутку. Это навевает воспоминания. Они учились с Чанёлем и Чондэ в одном университете и практически весь первый курс и, наверное, половину второго провели в полном угаре. Но это не мешало Бэкхёну быть лучшим студентом своего потока. Как у него это получалось, он до сих пор не может понять. С Чанёлем всегда было весело. Особенно Бэкхёну нравилось то, что он мог уломать того на что угодно. А ещё у них было одно чувство юмора на двоих. Как-то они ехали на поезде в соседний город. Для перехода на другую линию им нужно было подняться на верхний этаж. Когда приехал лифт, внутри оказался студент из Германии с велосипедом. Он что-то быстро начал им объяснять на немецком и махать руками, что они расшифровали как «места нет —подождите ещё». Ну, подождать — так подождут. Двери закрылись, и он уехал. Чанёль с Бэкхёном продолжили ждать дальше. Снова приехал лифт и снова там был немецкий студент, который снова начал махать руками и что-то им кричать. Потом, видимо, сжалился над ними и жестом показал, чтобы они влезли к нему. Пока поднимались, недоумевали, почему тот ездит туда-обратно. Не может выйти? Застрял? Лифт не едет на его платформу? На верхнем этаже они вышли и направились к своему поезду. Студент с велосипедом шёл рядом с ними. И вот развязка: возле поезда его ждал точно такой же студент с велосипедом! Когда до Чанёля с Бэкхёном наконец-то доходит, что произошло и о чём говорил им этот немец, они начинают дико ржать. Зато лично убедились в том, что все европейцы для азиатов на одно лицо. Бэкхён хихикает и выпускает дым через нос. Сейчас это уже не имеет значения. Чондэ звонит каждые полчаса, узнать, как его самочувствие. У Бэкхёна уже ухо болит от разговоров. Последние два часа он не отвечает на звонки. Если Чондэ узнает, что он под кайфом, до конца жизни будет ему припоминать. Бэкхён пишет ему сообщение, чтобы оставил его в покое и дал отдохнуть. Он просто не в состоянии нормально говорить. Также он решает ответить Чанёлю, который тоже звонил несколько раз и шлёт сообщения с просьбами подтвердить, что с ним всё нормально, а то Сехун уже бьётся в истерике. Хочу услышать твой голос, чтобы убедиться. Ну что за дети? Если до сих пор из них никто не заболел, то ничего серьёзного уже не произойдёт. Он один что-ли изучил методичку до конца? Бэкхён выдыхает дым и думает о том, что когда он работал в министерстве, многие там справлялись со стрессом, употребляя что-нибудь стимулирующее. Неудивительно, что выгорание наступало слишком быстро. Западное мышление всё больше проникает в их жизнь. И большая часть политиков занимается скорее морализаторством с абсолютным чувством уверенности в собственной правоте, при этом вешая на уши обывателям глупейшие теории спасения всего и вся. Как будто человек настолько глуп и не в состоянии понять, что ему что-то недоговаривают, пряча правду за красивой обёрткой. Ну точно, язык дан политику, чтобы скрывать свои истинные намерения. — Don't wanna waste my life chasing white. Try to swim towards the light,* — поёт Бэкхён громче, всё равно здесь никого, кроме него, нет. Они не могут прийти к согласию ни в одном вопросе, разве что в легализации каннабиса. Министр здравоохранения (на минуточку — психотерапевт) обещает дать закону ускорение. План пополнения казны тоже имеется: продавцам анаши нужна лицензия — с её продажи будет взыматься дополнительный «налог на каннабис». План-капкан, прямо, и надёжный, как швейцарские часы. Интересно, что же может пойти не так? При высказывании оппозиционного мнения и уличении во лжи и извращении главное оправдание: «это вы сами всё додумали, мы такого не говорили». — Coming up for air in the deepest of the deep ends. I thought I learned it all, but boom, the plot thickens, — Бэкхён сползает по стене и распластывается на полу. — Sleeping with giants, I'm tip-toeing quietly. Feeling it all, it's sobriety.* А травку им принесли отборную. И головную боль как рукой сняло. Где же они такого поставщика нашли? Следующий день Бэкхён проводит за работой. За проверку новых данных взяться пока нет возможности, но можно немного разобрать завал. Чондэ продолжает исправно таскать еду и воду, а потом в конце концов тоже садится за работу. Сехуна они решают не привлекать: ему и так хватает. Здесь никто не отвлекает, если не считать надоедливых звонков. Правда если себя ничем не занять, то ощущение, как в одиночной камере, за исключением доступа к интернету. В Сети обсуждают произошедшее и строят всевозможные догадки. Бэкхён вначале изучает некоторые, а потом бросает это дело: большая часть похожа на футуристический апокалипсис. Если собрать в кучу несколько сценариев, то неплохой бы сай-фай получился. Можно, например, рассмотреть, насколько возможен конец света, оставляя при этом за скобками духовную часть, и попытаться постратегировать за Высшие силы. Бэкхён размышляет над этим полчаса, а потом всё же возвращается к работе. Он сидит за таблицами до позднего вечера, когда ему звонят из эпидемиологической службы и подтверждают у грызунов острую форму эктромелии. Новость не сильно приятная, но Бэкхён вздыхает с облегчением. Его предлагают подвезти на служебной машине, вместо того чтобы он добирался общественным транспортом. Бэкхён пишет сообщение Чондэ и идёт собирать вещи. Ближе к полуночи он наконец-то переступает порог своей квартиры, которая кажется до ужаса чужой, и усталый идёт в душ. Ему предстоит ещё три дня провести в карантине на всякий случай, но боятся уже нечего.