Огонь, вода и медные трубы

— Кабинет министров-то может и одобрит, а вот медики уже не в восторге, — вредничает Бэкхён. — Ассоциация фармацевтов южных провинций однозначно высказалась «против легализации каннабиса в целях удовольствия и предупредила об опасности употребления для здоровья». Это выдержка из постановления, опубликованного на их сайте, если что. Они сидят на собрании уже второй час, а с мëртвой точки так и не сдвинулись. Бэкхён, не желая сдаваться, сыплет одним аргументом за другим. Многие присутствующие уже готовы согласиться с чем-угодно, лишь бы их отпустили домой. Это как наблюдать за борьбой добра со злом: обе крайности нереализуемы. — Здесь вопрос не в легализации каннабиса, — не уступает Джо. — То есть он уже решён? — Бэкхён откидывается на спинку кресла и смотрит прямо в глаза. — Дело не в этом. А в том, как мы собираемся участвовать в конкуренции, если нам нечего предложить. Мы можем взять за основу безопасность потребителей и дать гарантии качества продукта. — А то мало ли какие недобросовестные дилеры попадутся, и вместо «чистого кайфа» юные потребители вдруг что не то сожрут. Слева от Бэкхёна слышится усталый стон: они это уже три раза обсудили. Руководителя Кима сегодня с ними нет и никто Бэкхёну на ногу не наступит, поэтому Джо уже сполна отхватил. — У «детей цветов» в шестидесятых он хотя бы был натуральным, — аргументирует он. — Говорят, что сейчас примесей много и больше психоактивных каннабиоидов. Нам нужно усилить контроль за этим. Макиавелли из Сеульских кофеен строят конструкции и приводят подробности, словно присутствовали при тайных встречах и работали на несколько «штабов» сразу. Бэкхён качает головой и думает, что это может продолжаться бесконечно, если стороны не хотят услышать друг друга. В конце концов все фармкомпании дадут своё согласие, но никто не решится претворять в реальность план-капкан, пока не получит зелёный свет. Все держат ногу над педалью газа, чтобы быть первым, кто займет эту нишу. Вот и их компания пытается всеми боками влезть в соперничество. Только если что-то вдруг пойдёт не так: в официальных документах ничего нет, занимаются всем иностранные менеджеры, а вообще они ничего подобного даже не планировали. Да. Никогда. Ох уж эта неопределённая неопределённость! — Мы примерно знаем, каковы стандартные цены на каннабис, и это, таким образом… — мнётся Джо, пытаясь затронуть неудобную тему, — должны быть цены, на которые мы ориентируемся. — Государственные компании в ценовой конкуренции с организованной преступностью? — недоумевает Бэкхён. — Что за абсурд мы здесь обсуждаем, простите пожалуйста?! Рядом кто-то снимает очки и трёт уставшие глаза. Бэкхён думает, что хуже идей здесь уже не услышит. Мало того, что ничего конкретно о производстве не могут сказать, так оказывается, есть уже конкретный план, как продавать несуществующий товар. Ощущение, что они просто будут выращивать марихуану и сразу поставлять её в аптеки или, как говорит придуманный для такого случая термин, специализированные центры. Остаётся только побегать немного вокруг локальной биржи. Ну, хоть согреются. Бэкхён выходит из кабинета полностью выжатый, будто выстоял в бою с самим Мухаммедом Али, и натыкается на борца уже иной весовой категории. Возле лифта стоит седовласый мужчина и о чём-то мило разговаривает с Сехуном. Бэкхён мнётся, не зная, как бы незаметнее пробраться к пожарной лестнице, которая как назло расположена за их спинами. Сехун смотрит на его метания и хмурится, чем привлекает внимание мужчины. Тот оборачивается и, заметив Бэкхёна, вскидывает брови вверх. — Бэкхён-и, ты всё ещё здесь работаешь? — удивляется он, вынуждая того подойти и поклониться в знак приветствия. — Как видите, — пожимает плечами Бэкхён. — Странный способ подняться по карьерной лестнице. Мужчина ухмыляется, а Бэкхён в очередной раз чувствует, насколько разными могут быть представления о жизни, когда не рождаешься с золотой ложкой во рту. Сехун продолжает хмуриться, но вопросов не задаёт. — Зато оригинальный. — А ты, я посмотрю, всё такой же шутник, — смеётся мужчина. — Имей в виду, для тебя я всегда место найду, если ты вдруг передумаешь. — Боюсь, этого в ближайшее время не случится. — А я никуда не тороплюсь. Ладно, иди, куда шёл. Передавай привет Чанёлю. Ёкает, наверное, сразу и у Бэкхёна, и у Сехуна. Бэкхён кланяется и проскальзывает в лифт, что так удачно подъехал. Встретить бывшего министра Кима у них в офисе — редкость редчайшая. Это когда побочка от лекарства хуже болезни. Бэкхён решает потом позвонить Хичолю и попытаться выяснить, что тот здесь делал, а пока, наконец-то, можно отправиться домой. — Откуда Бэкхён-хён знает министра Кима? — с подозрением спрашивает Сехун у Чондэ, когда приходит на следующее утро в лабораторию. Чондэ смотрит на него, видимо, пытаясь понять, откуда тот знает об этом, и только потом начинает объяснять. — Бэкхён был его помощником, когда тот был членом правительства. Министр должен быть в курсе всего, но времени на изучение всех материалов у него нет. Это за него делают его помощники и потом предоставляют ему краткую сводку. Именно этим и занимался Бэкхён, — Чондэ вздыхает и поворачивается полностью к Сехуну. — Заметь, его сразу после универа взяли. Наш профессор порекомендовал. Потому что таких, как он, — единицы. Он надеялся, что Бэкхён сможет применить свои способности по делу. Бэкхён тоже так думал. Все мы были в твоём возрасте: наивные, амбициозные, готовые работать за идею. Через пару лет Бэкхён ушёл, не смог приспособиться к миру коррупции и единоличной выгоды. Я предложил ему попробовать устроиться к нам. Его сразу взяли, и через полгода он уже стал руководителем всего исследовательского отделения. И если скажешь, что тут не обошлось без помощи Чанёля, я тебе скажу ещё раз, что Бэкхён — не такой, как ты. Он не унаследовал свои связи от Чанёля, он их нарабатывал всё это время сам. И о жизни великих мира сего знает не из бульварных газет. Сехун дуется, но решает потом присмотреться к Бэкхёну. Тот приходит ближе к обеду и выкладывает всё, что слышал накануне. Жаловаться есть на что, сделать что-то — практически невозможно. Бэкхён чувствует, что их загоняют в тупик и с их мнением не считаются. — Меня бесит, что если что-то пойдёт не так, то спрашивать будут с нас! А наши руководители будут жить по принципу: если не получилось, сделай вид, что и не хотел. Даже стоять рядом с этим не хочется. Предлагаю объявить бойкот! — Бэкхён плюхается на диван и складывает по-турецки ноги. — Заставят опять писать объяснительную с указанием причин, — вздыхает со своего места Чондэ. — Да я им сейчас такую объяснительную накатаю! Зачитаются! Сехун молча наблюдает за ними и всё задаётся вопросом, как Бэкхён мог оказаться в министерстве здравоохранения без чьей-либо помощи. Что он вообще может? Чунмён об этом ничего не упоминал, а Чанёль не любит говорить о Бэкхёне. — Почему мы не можем просто подыграть? — равнодушно спрашивает Сехун, когда о нём уже практически забывают. — Пойти на поводу и делать, что просят, но оставаться при своём мнении. — Да, давайте, как и все остальные до нас, раскладывать яйца по разным штанинам! — вклинивается Чондэ. — Так точно ничего не изменится, если все будут играть в серую мышь. А потом эту самую мышь и прихлопнут. — Вы бы лучше делом занялись, — Сехун наблюдает, как Бэкхён с Чондэ начинают дурачиться и передразнивать друг друга. — А то смотрю на вас, и у меня появляется ощущение: существует вероятность, что при ваших возможностях и доступе ко всем возможным веществам, у вас точно должен был возникнуть соблазн этим воспользоваться. Сехун пытается их приструнить, но через секунду уже жалеет, когда главный тролль переключает своё внимание на него. — Смотри-ка в чём невинный агнец нас обвиняет, — улыбается, словно маньяк, Бэкхён. — Ау, фантазёр, ты… пончик с сахаром что-ли съел, судя по следам на усах и бороде? Сехун злобно зыркает на Бэкхёна и нападает в ответ: — Ой, будто ты никогда коксом не баловался?! — Ой ли? — Бери это философски, Бэкхён-а, — Чондэ смотрит на разгорающийся спор и решает хоть как-то попытаться его потушить. — Для его поколения это не особенность, это нормальность. — Говорите, как старые деды! Да даже они в своё время умели отрываться. — Ты ещё начни о пользе употребления наркотиков говорить, — хмыкает Бэкхён. — Но ведь куча исследований о пользе марихуаны! — защищается Сехун. — В Европе её выписывают как лекарство людям с артрозом суставов, рассеянным склерозом, Паркинсоном, Альцгеймером и многими другими заболеваниями. Есть даже статьи о пользе во время депрессии! — Ага, давайте посадим больных на иглу, чтобы плюсом к заболеваниям добавить им и зависимость от заболевания, — Бэкхён ехидничает, предчувствуя лёгкую победу: он уже на Джо в таких спорах потренировался. — Да твои рассуждения оскорбительны и не по делу! Что эти люди делать должны? Качество их жизни оставляет желать лучшего, — психует младший. — Есть хорошая стратегия — доведение до абсурда, — Бэкхён показывает ему язык, замечая, как у Сехуна раздуваются ноздри, — какой-то он слишком чувствительный сегодня. — Подобные вопросы надо изучать, исходя из интересов всех сторон и учёта последствий. Простые и примитивные решения не работают. Ну что это за ребячество?! Давайте все накуримся и проблемы сами решатся. Не будь инфантильным ребёнком! Чондэ наблюдает за их спором: хороший тамада и дискуссии интересные, пора доставать поп-корн. — Чего ты на меня-то взъелся? — опять дуется Сехун. — Я вообще-то с вами в одной лодке! Если уж вы так твёрдо настаиваете на том, что на стороне добра, то чего вы ноете, что слишком мелкие и слабые? Что мы тогда должны делать с этой ситуацией? Искать крайнего? Или того, кто за всем этим в ответе? Нужно ведь что-то предпринять! — Смотри, как заговорил! — восхищается Чондэ. — Не знаю даже, как отреагировать: то ли слезу пустить от гордости, то ли температуру ему измерить. Сехун закатывает глаза. Они всегда его ставят в слабую позицию, чтобы потренироваться в своём остроумии. Но ему тоже хочется побыть среди победителей. — Спасибо всем господам, которые лишили нас единственного адекватного руководителя, — вздыхает Бэкхён, вспоминая отставку вице-президента У. — Здесь вопрос доказательной базы. Если её нет — это просто слова против слов. Я не вижу смысла что-либо предпринимать, когда мы находимся в ситуации нехватки информации. Мы видим только верхушку айсберга и не знаем, кто на самом деле дёргает за ниточки. Сехуну придётся унять свою жажду приключений: ни у Чондэ, ни у Бэкхёна нет желания разбираться с последствиями. — Давайте подождём, — качает головой Бэкхён. — Я с удовольствием послушаю эту историю, когда она закончится. А то окажется, что мы всё время пытались закопать мёртвую кошку, а кошки-то никогда и не было. Соблюдайте информационную гигиену. Когда все уходят на обед, Бэкхён берёт свой телефон и меняет в нём симку. Затем набирает на память номер и ждёт гудков. Отвечают не сразу, но Бэкхён не сдаётся. — Вот чего не ждал, того не ждал! — смеётся его собеседник. — Рано радуешься, — отвечает Бэкхён. — Я звоню по делу. Ким Хичоль — один из очень немногих, с кем у Бэкхёна сохранились хорошие отношения со времён работы на министра. Принцип «Человек человеку — волк» там работает исправно, вынуждая пристальнее присматриваться к тем, кто к тебе ближе всего. Но Хичоль, как и сам Бэкхён, понимает дружбу, не как способ взаимовыгоды. Они оба придерживаются правила: «хороший сосед — больше чем родня». — Ну давай, выкладывай своё дело, которое стоило мне обеда. — Я вчера вечером столкнулся с бывшим министром Кимом прямо возле зала заседаний у нас в офисе. И логичный вопрос с моей стороны: что он тут делал? — Бэкхён знает, что Хичоль его не подведёт и найдёт для него достойный ответ. — Пришёл разведать обстановку? — предполагает тот. — Да, конечно! Самолично? Спустился со своего императорского трона и пришёл народ удивить? Обычно он меня посылал по таким поручениям. Хичоль хмыкает и задумывается, что бы ответить. — По информации людей-которых-нельзя-называть ему, судя по всему, нужна поддержка, личные гарантии фармацевтического концерна. Ты же знаешь, какой это внушительный игрок. А гарантии закрепляются за конкретным человеком. Вот, видимо, и решил прийти лично. Бэкхён задумывается над тем, что ни самого руководителя, ни его помощников вчера не было. И даже замены никакой не прислали, оставили Джо разбираться. — Ты же слышал, наверняка, историю с марихуаной? — продолжает Хичоль. — Так тут всё намного хуже, чем рассказывают в новостях. Никого здоровье граждан не интересует. Почуяли золотую жилу и принялись делить рынки. — Господи, а с криминалом они тоже будут делиться?! — Бэкхён сам задумывается над своим же вопросом и находит очевидный ответ: они и есть криминал. — Я не знаю, — вздыхает Хичоль, — но иногда доходит до абсурда. Это одна из немногих идей, за которую дружно топит почти вся правящая коалиция. Дотопили уже до того, что решили отказаться от импорта и выращивать коноплю, не отходя от кассы в теплицах родной страны. Дело осталось за малым: согласовать проект с другими министерствами. С этим Бэкхён почти смирился, хотя всё равно не поддерживает эту идею, но сделать ничего не может. — Ты бы лучше не лез, — предупреждает его Хичоль. — Здесь большие деньги делят. Голос маленького Пак Бэкхёна никто слушать не будет, задвинут так далеко, где не светит солнце, что хрен мы тебя оттуда достанем. — Хорошо, — Бэкхён соглашается, потому что это звучит разумно. — А кто, по-твоему, выиграет эту битву титанов? С кем не надо портить отношения? На кого ориентироваться? — Бывший министр Ким теперь вовсю наслаждается ролью оппозиционного политика и с нескрываемым удовольствием критикует любую инициативу. Он метит обратно на министерское кресло, а ты знаешь, что он всегда был противником всего «свободного». Место он займёт, но в парламенте поддержки у него не будет. Будет гнуть свою линию, но это только отложит результат. Максимум — это подвешивание ситуации. Просто трата времени и имитация вовлечённости в процесс. Зато успеют вычистить ряды сторонников. — Это как оценивать работу не по результату, а по численности задействованного персонала, — смеётся Бэкхён. — Ладно, с меня обед, а там обсудим и твои злоключения. — Ну, само собой! — ухмыляется Хичоль. — Я тебя в должники уже записал. Не переживай.