Огонь, вода и медные трубы

— Меня так раздражает, когда кто-то придумывает какую-то глупость и это потом становится правилом, просто потому что возникает общий тренд. Вот, например, на свои почтовые ящики все любят клеить наклейки «Пожалуйста, не кидайте рекламу». Меня так это бесит! Эта наклейка даёт им привилегию, чтобы им лишнюю бумажку не кинули? Или чувство превосходства, что удалось систему сломать? И все подчиняются, будто могут наказание получить, если ослушаются. Наклейку же рисуют от руки или покупают в магазине! Нет закона, запрещающего кидать что-либо в почтовый ящик только на основании красивой надписи. Свободный рынок как-никак. Бэкхён и Лукас устроили себе кофе-брейк и теперь потягивают горячий напиток, делясь байками. Сехун сидит рядом на диване и что-то набирает в телефоне. — Что-то мне подсказывает, у тебя уже есть идея на такой случай, — улыбается Лукас. — Я использую рекламу по назначению, — Бэкхён пожимает плечами. — Просто вытаскиваю её из своего ящика и кидаю к ним всем по очереди: одну неделю — к одному, другую — к другому. Сехун качает головой, но ничего не говорит, хотя способ поиздеваться над соседями приходится ему по душе. — Мне Кёнсу написал сообщение. Читаю: «Я бронирую пансион. Сообщите, пожалуйста, число участников». Серьёзно, Кёнсу — единственный из всех, кого я знаю, пишет сообщения полными предложениями, со всеми знаками препинания, ещё и точку в конце всегда ставит. Чондэ подходит к ним, чтобы узнать, кто едет, и обсудить планы на выходные. Они перешучиваются и периодически критикуют место проживания, которое выбрал Кёнсу. Сехун греет уши, но так и не понимает, что конкретно они планируют, знает только, что едут все. — Только я не буду с Бэкхёном в одной комнате жить, — протестует Лукас. — Он как проснётся, сразу болтать начинает. Я хочу насладиться утренней природой в тишине, а он как увидит, что рядом с ним кто-то есть, так сразу бла-бла-бла-бла-бла. — Ой, да ладно! — отмахивается Бэкхён. — Когда я один, то всегда очень тихий. — Кто, кроме тебя, может это подтвердить? — спрашивает Чондэ и сразу получает подзатыльник. — А Сехун не едет? Все замолкают и смотрят на младшего. Сехун всё также сидит на диване и не отрывается от телефона. — Сехун точно не захочет, — вместо него отвечает Бэкхён, чтобы, не дай бог, тот не согласился. — Ему такой отдых не понравится. Ему отель нужен со всеми удобствами, а мы будем в одной комнате ютиться. — Я хочу с вами. Все, пытаясь понять шутит он или нет, снова пялятся на Сехуна, который так и не поменял положения. Бэкхён поднимает глаза на Чондэ и молча уговаривает его вмешаться. — Ты уверен? — пробует Чондэ. — Мы там будем ходить пешком по горам, готовить сами лапшу из пакетиков и спать на полу. Если ты просто из вредности… — Я поеду! Чондэ пожимает плечами, мол, я попытался, а Бэкхён сразу сникает. Он так ждал этой поездки! Думал, что спокойно сможет повеселиться с ребятами без кислой рожи рядом. Тем более, это их традиция: они каждый год вместе выезжают на природу, и Бэкхён наконец-то может почувствовать, что находится среди своих. А Сехун в их компании — лишний. Даже Чанёля с собой никогда не брали, хотя тот напрашивался. — Почему ты ничего ему не сказал? — пристаёт Бэкхён к Чондэ. — Нам придётся с ним возиться вместо отдыха! — Я сказал, но его это не остановило. Я мог дальше только запретить, а это было бы уже некрасиво, — Чондэ пытается прекратить истерику, иначе Бэкхён заведётся до конца дня. — И не возись. Отдыхай, а он сам справится. Взрослый ведь уже. Как иначе его к реальной жизни приучать? Тем более, если раньше он брыкался и кусался, то теперь посмотри, как хочет влиться в коллектив. Он старается приспособиться. И уж точно не из-под палки. Он сам этого хочет. Как думаешь, почему? Чондэ щурит глаза, изучая реакцию Бэкхёна, но тот только хмурится и не желает признавать очевидного. Ему проще держать расстояние. — Доказать, что он лучше меня? — Бэкхён делает вид, что его это не волнует. — Да только ли из-за этого? — улыбается Чондэ. — Он клеится к тебе, потому что ты ему нравишься и он пытается тебе подражать. Правда, ни за что не признается в этом. Бэкхён фыркает и срочно ищет, чем бы заняться. Теории Чондэ всегда какие-то бредовые, от действительности в них лишь малые крохи. А вот сам Чондэ довольно ухмыляется, он давно заметил, кого себе мелкий выбрал в качестве ролевой модели. Если с ним Сехун общается скорее как с братом, периодически деля территорию и внимание родителей, то Бэкхёна слушается беспрекословно, постоянно пытаясь втереться в доверие. Просто Сехун скуп на проявление эмоций, поэтому и выглядит это странно. Вернуться нормально к работе у них не получается. Как только они берутся за проекты, ребята по соседству начинают закидывать их сообщениями с выдержками из Сети. — Я работать не могу из-за ржача, который спонтанно возникает из-за потока местного стёба над идиотией ситуации, — жалуется Бэкхён, откладывая телефон в сторону. — О, смотри! Тут опять за компартию Китая взялись, — лезет Чондэ. — Пишут, что председатель Си себе новую машину приобрёл. Объём двигателя: тысяча чертей! — Забаньте меня, пожалуйста, мне работать надо, — ноет Бэкхён, просмеявшись. — О, Бэкхён-а, эта новость тебе понравится! — опять пристаёт Чондэ. — Немецким институтом интегративных нанонаук разработан новый способ искусственного оплодотворения: наноробот захватывает сперматозоид за хвост и оплодотворяет им яйцеклетку. Яйцеклетка должна быть в шоке, наверное. — Как и сперматозоид, — комментирует Сехун. — Раньше выживал сильнейший, а сейчас вкалывают роботы, а не человек. Влияние на эволюцию нас очень удивит. — Труд делает человека человеком. Что, думаешь, обратно обезьянами станем? Я на дерево не хочу. Я высоты боюсь, — смеётся Бэкхён и откладывает бумажки в сторону, чтобы пойти сделать кофе. — Убирайте телефоны и за работу. Навряд ли до завтра что-то более упоротое попадётся. Бэкхён включает кофеварку и лезет в шкаф за сахаром, вынимает один кубик из коробки и кидает в кружку. Пока Чондэ с Сехуном ещё что-то обсуждают, он проверяет почту в телефоне и возвращается обратно. По дороге отпивает кофе, но тут же выплевывает его на пол. Сехун испуганно на него смотрит, а Чондэ прикрывает ладонью глаза. — Ой, дурак! Так и знал! — причитает Чондэ. — Ох, уж эти твои приколы! Надо было поспорить, что соль тебе достанется. «Не-не, я не такой невезучий». Чондэ смеётся, а потом кивает Сехуну: «это он тебе приготовил». Сехун усмехается, пока Бэкхён бегает и прибирает за собой, а потом спохватывается, ловя себя на мысли: «Ёлы-палы! Шутки Бэкхёна в моём вкусе!». После этого утыкается в ноутбук и до вечера его практически не слышно. За полчаса до конца рабочего дня Сеть взрывается новым обсуждением. Появляется официальное решение, вынесенное судом, по делу о изнасиловании на рабочем месте. Все, как зачарованные, приклеиваются к мониторам, читая подробности. Ещё бы, столько времени тянулось следствие, и вот, наконец, известно, чем всё закончилось. — Тринадцать лет?! — присвистывает Чондэ. — Это сколько жертв должно было быть?! Максимум три года дают! Бэкхён вспоминает случай на корпоративе и чувствует, как по спине бегут мурашки. Хорошо бы после дела Ву многие задумались и залегли на дно. Надеяться, что альфы вдруг встанут на путь истинный, конечно, не стоит, но хоть немного спокойнее станет. Комментарии так и летят. Многие рады, остальные — в шоке. Если в самом начале большая часть твердила, что доказательства сфабрикованы, то сейчас и они утверждают, что прям видели, как всё происходило. — Я просто не понимаю, как можно настолько потерять чувство реальности? — возмущается Бэкхён. — Он ведь не только людьми пользовался, как хотел. Он же сам себе жизнь испоганил! Если твоё положение немного лучше, чем у остальных, неужели законы на тебя действовать перестают? Разве можно настолько терять бдительность? Я всегда стараюсь рассматривать аргументы обеих сторон. Но в этом случае… Это даже хуже, чем дурак. — Ты, наверное, единственный, кто пытается оправдать виноватого, — замечает Чондэ. — Вон как народ его грязью поливает. И в чем они не правы? — Да ни в коем случае! Пусть горит в аду! Критика в обществе должна быть обязательно, но она должна быть конструктивна, объективна, по делу и с чётким принципом «не сделай хуже». Сейчас все, кому не лень, начнут обвинять своих обидчиков по делу и просто так, чтобы свести счёты. Что здесь хорошего? — Но с другой стороны, хорошо, что такие ублюдки получают по заслугам, — говорит Чондэ, выключая компьютер: всё равно на сегодня они закончили. — Не может же им вечно всё с рук сходить. А так хоть какая-то справедливость. — Само собой. Это доказывает, что мир взрослых существует несмотря на засилье в понятийном поле розовых поняшек и кукольных супергероев, различающихся по радужным цветам. И в нём возможности и права выдаются в обмен на ответственность. Бэкхён ещё раз перечитывает подробности дела, пока их не удалили администраторы. Большая часть пользователей воспринимает информацию с эмоционально-чувственной стороны, но всегда остаются завуалированые детали. — Ого-го, у кого-то рыльце в пушку! — восклицает Бэкхён. — Сдали союзника. Он же в Верховный суд подал апелляцию, а суды, как известно, — инструмент элиты. — Как-то странно, что до этого так долго всё решалось, а теперь вдруг доказательства появились, — Чондэ чешет подбородок. — Всех за нос водили? Это какой-то гиперкуколдинг, прямо. — Да тут о таких, как мы, вообще речи не идёт. Так, побочный эффект. Скорее нужно было ликвидировать потери. Он же в совет входит и не простую должность занимает — на нём по-любому многие договора завязаны. Корпоративность — это максимизация личной выгоды при минимизации личной ответственности. Когда любое решение в совете директоров принимается только при уверенности всех, что никто из них лично не отвечает за результаты. — А ты что думаешь, Сехун? — спрашивает Чондэ. — Ничего. Я его не знаю, — Сехун потягивается и смотрит на них. — Вот этим всё и определяется, — вздыхает Бэкхён и кивает в сторону Сехуна, — наличием личных связей. Подумаешь, был вице-президентом одной фармацевтической компании. — Мне об этом не рассказывай, — Сехун встаёт со своего места и идёт собирать вещи. — Всю жизнь родители прессуют. Ненавижу отца за это. Бэкхён с Чондэ заинтересованно переглядываются. Сехун никогда не говорит о своей семье. А тут такие откровения. То, что даже в больших семьях бывает всё не слава богу, Бэкхён на личном опыте знает. — Почему ты пришёл работать в лабораторию? — спрашивает Чондэ, а то вдруг ответит. — У тебя же наверняка были другие возможности. Получше. — А почему нет? — пожимает плечами Сехун, не проясняя ситуацию. Они убирают в лаборатории и выключают везде свет. Чондэ предлагает подвести Бэкхёна, и они все вместе идут на подземную парковку. По дороге ещё обсуждают случай, когда бывший министр Ким приходил к ним в офис. Возникает теория, что его визит связан с вице-президентом Ву, и что этот скандал мог повлиять на скорые выборы, изменить мнение избирателей. — Выборы никакого отношения не имеют к политическому курсу, — отметает версию Бэкхён. — Всё чаще голосование происходит за личные черты конкретного человека. А уж назначения на посты для абсолютного большинства избирателей не интересны, если только среди них нет смешных имён. Надо искать тех, кто первыми лицами управляет. Тогда и логика начинает просматриваться. Как только марионетка больше не способна играть свою роль, от неё избавляются. Возьмите хотя бы президентов Южной Кореи, из которых не сидел только один, — действующий. Как видите, не так сложно избавиться от человека, а повод потом придумается, жертвы найдутся, по крайней мере, счета за услуги борделя всегда оплачиваются вовремя. Они расходятся по своим машинам, и Чондэ отвозит Бэкхёна домой. Как только он выруливает с придомовой территории, его телефон пиликает новым сообщением. Чондэ на перекрёстке берёт его в руки и читает: Отличные суши. Присоединишься? И точка на карте. Чондэ вначале думает плюнуть и поехать домой, он сегодня планировал пораньше вернуться, но потом за него решает любопытство. Вдруг что-то интересное узнает, тем более что вопросов у него поднакопилось. Когда он добирается, Чанёль уже в процессе, будто и не рассчитывал на отказ. Он пробует разные виды суши и сашими и уже допивает бутылку соджу. — И чего? Давно ты меня в собутыльники не звал, — подходит к нему Чондэ, берёт пальцами ролл и, окунув его в соус, закидывает в рот. — А что, ты не мой друг больше? — улыбается Чанёль и встаёт его обнять. Чондэ даже теряется. — Ну, это сложно сказать. Когда у нас были общие интересы, то возможно, а потом наши дороги разошлись и мы оказались в разных кругах. Бэкхён — единственное, что нас объединяло. Мы же не будем говорить о нём целый вечер? Чондэ садится и берёт в руки палочки. Он, вообще-то, голодный, а когда Чанёль угощает… — Тебе он всегда нравился больше, — куксится Чанёль, игнорируя последний вопрос. — Завидуешь. Чанёль отрицательно мотает головой и присоединяется к Чондэ, который со скоростью света поедает закуски. Потом замечает часы, что блестят из-под рукава соседа, и хмурится. — Возвращать не собираешься? — кивает он на когда-то своё сокровище. — Нет, — без намёка на сомнение отвечает Чондэ и наливает себе очередную рюмку. — Они, вообще-то, моему прадедушке принадлежали! — Вот и надо было об этом вспомнить, прежде чем пари заключать, — улыбается Чондэ, радуясь, что есть повод напомнить о больном. Когда они утоляют первый голод, Чанёль снова возвращается к главной теме. — Он не хочет со мной разговаривать. Он злится. — Само собой. А ты как хотел? У него поводов: вагон и маленькая тележка. Хотя к приступам депрессии у Бэкхёна мы все уже привыкли, — Чондэ отваливается на спинку дивана и потягивается. — Ты подал на развод? Чондэ пользуется случаем, чтобы получить информацию. Бэкхён ему расскажет только под пытками. Реакция Чанёля говорит сама за себя: он опускает голову, потом смотрит такими глазами, что Чондэ там видит всю грусть разделённого корейского народа. — Ой, вот только не надо тут ныть, что всё ещё любишь и жить без него не можешь! — Чанёль только шмыгает носом и лезет за салфеткой, на всякий случай прихватывая целую пачку. — На хрена тогда надо было всё это затевать? Теперь ещё и Сехуну жизнь усложняешь. — Я ничего уже не могу исправить, — бормочет Чанёль. — Мне кажется, я уже вообще ничего не могу. Я так боюсь, что с ним что-то случится. Вот поэтому Чондэ не любит выпивать с Чанёлем: тот сразу превращается в комок из слёз и соплей. — Да ладно! Бэкхён — умный малый с огромным опытом. После всего, что он пережил, что с ним может случиться? Чанёль лишь на это мотает головой, ничего не отвечая. Чондэ хмурится, понимая, что тот знает больше, чем говорит. — Вот если у нас хотя бы ребёнок был, — Чанёль меняет тему, меланхолично выдёргивая из коробки один платок за другим, лишь бы чём-то занять руки. — Почему он никогда не хотел иметь со мной детей? Я всё для этого делал! — Вот только избавь меня от подробностей! — старается вовремя прервать его Чондэ и трёт лоб двумя пальцами, чтобы унять раздражение. — После всех угроз от твоего родителя неудивительно, что Бэкхён всегда перестраховывался. — Что, прости? — Ну, твой же папа ему запретил заводить с тобой общих детей. Чанёль сразу трезвеет. То, что сказал Чондэ, звучит абсурдно. Если бы Чанёль не знал, как может действовать его папа, то ни за что бы не поверил. Он смотрит так, будто ему только что рассказали о реальном существовании инопланетян. — Он тебе не рассказывал? — Чондэ вдруг понимает, что проболтался. — Ну чёрт побери! Язык мой — враг мой! Он взвешивает, стоит ли продолжать. Если Бэкхён не хочет об этом говорить, значит, есть на то причины. Хотя положение дел эта информация уже не изменит, поэтому Чондэ старается припомнить все детали. — Я помню только, что он сильно переживал из-за твоих родителей. Точнее, боялся их. Когда ещё в универе я в шутку предложил ему залететь от тебя, чтобы укрепить ваши отношения, он категорически отказался, объясняя это тем, что тогда твоя семья попытается избавится от них обоих, — Чанёль бледнеет. — Мне тогда казалось, что он выдумывает, но время шло, а ничего не менялось. Потом он как-то проболтался, что раньше твой папа часто ему угрожал. Что было дальше, ты знаешь. Может, он и не поверил в угрозы, но точно всегда держал ухо востро. Это же Бэкхён. Чанёль молчит. Чондэ тоже: ему добавить нечего. Наверняка, они не раз это уже обсуждали, только Бэкхён привык всё держать в себе и просто не рассказал Чанёлю истинной причины. — Почему Бэкхён так со мной поступил? — шокировано спрашивает Чанёль, на что Чондэ лишь пожимает плечами. — Почему он никогда мне не доверял? — Ты его таким сделал. Чанёлю всегда хотелось иметь настоящую семью с Бэкхёном. Он мечтал об этом чуть ли не со школьной скамьи. Потом уже как-то смирился, но всё равно продолжал злиться на Бэкхёна. Как же хорошо его знает папа: от проблемы избавился и подозрения от себя отвёл. — И что мне теперь делать? — Уже ничего, — Чондэ выпивает рюмку и закидывает в рот кусочек сырой рыбы. — Живи дальше. У тебя есть Сехун. Заведи детей с ним.