Грешные

      Облизнувшись, Роджер на мгновение задержал дыхание, не позволяя подступившим к гортани словам выпрыгнуть наружу слишком быстро.       — Какой же ты, оказывается, жалкий. Ёбаное ничтожество, — смакуя, Тейлор разжёвывал каждую букву. Сдавливал зубами и с хрустом лопал, как маленькие кисло-сладкие карамельки, от поедания которых язык прилипал к нёбу. — Удивительно, как тебе удавалось так долго скрывать это блядюжное дерьмо.       Меркьюри молча слушал и не поднимал головы. Его трясло. Роджер наблюдал за тем, как подёргивались его плечи, как в попытке скрыть это он чрезмерно напрягал руки, и мышцы винтовыми тросами бугрились под оливковой кожей.       — Такой пиздецки нафуфыренный фасад, за которым нихрена серьёзного не скрывается. И не совестно тебе всех за нос водить, а, маленький грязный лжец?       Его голос ядовито сочился сквозь зубы, капал пáточной массой на грудь, вяз в области паха и по коленям стекал на шершавый ковролин к босым ногам. На которые неотрывно, прячась за взъерошенной чёлкой, смотрел Меркьюри. Полностью голый. Стоящий на четвереньках.       — Чего замер? — Роджер улыбнулся и несколько раз хлопнул себя по бедру, словно подзывая собаку. — Ползи ко мне, шлюха. Давай, кого тебе тут стесняться?       Было в этом что-то заманчивое — навешивать Фреду бесконтактным способом, прекрасно зная, что тот стерпит буквально всё, что угодно, как бы сильно Родж ни стегал его оскорблениями.       — Вот блядь. Выглядит как форменный пиздец.       Моментально вспотевший загривок защипали колючие мурашки. Роджер вцепился в диван руками и вытянул шею, глядя во все глаза. На то, как Меркьюри, неуверенно помявшись на месте, подчинился его уничижительному приказу. И ползком, по-животному пустился пересекать гостиную, сейчас казавшуюся Тейлору куда больше обычного.       Сверху-вниз даже из другого конца комнаты обзор открывался просто замечательный. Зардевшийся Фредди нервно кусал губы, исподволь поглядывал на него, лихорадочно блестя чёрными глазами, но всё-таки полз, невольно виляя бёдрами. Родж пялился на его ровную спину и ягодицы и желчно приговаривал, упиваясь собственным превосходством:       — Ближе, сука. Ко мне.       Меркьюри опустил голову, послушно замерев у его ног.       Поганая ухмылка накрепко впилась в уголки рта парой острых булавок. Чужое унижение не просто доставляло Тейлору моральное удовольствие. Оно его возбуждало.       — Что, даже ничего не вякнешь? Ну ты и тряпка! — Роджер выпрямил спину и шумно втянул воздух ртом. Предвкушение дразнящей, щекотной ленточкой прошелестело по хребту и туго его обвязало. — Да об тебя ноги впору вытирать.       Ждать себя озвученное не заставило. Роджер пнул Фреда по лицу. Почти не замахиваясь, не вкладывая в удар силу — причинять Меркьюри боль было бессмысленно. Неинтересно. Родж усмотрел в этом нечто иное. Безграничную, упоительную вседозволенность, отсутствие вменяемых рамок которой ему любопытно было исследовать.       Голова Фредди, растрёпанная и горячая, мотнулась в сторону. Он покачнулся и мелко задрожал всем телом, тяжело и часто дыша. Чёрные налаченные ногти заскребли по ковролину.       — Педик долбаный, — пальцы левой ноги неторопливыми, прерывистыми линиями очертили скуластое лицо, задержавшись на подбородке. Выждав мучительную паузу, Роджер поддел его, заставив Меркьюри высоко запрокинуть голову. — Этого ты хотел, уёбок?       Они уставились друг на друга, снедаемые моментально наэлектризовавшейся тишиной. Глаза Фредди искрились томительным постыдством. Он застыл, будто раздумывая над тем, что же ему ответить. Но вместо этого медленно облизнул губы. И высунул язык, приоткрыв мокрый рот.       Роджер ядовито усмехнулся. Определённо, он всё делал так, как надо.       — Самому-то от себя не противно? — Тейлор облокотился о ворох подушек, подпирая висок кулаком, и прижался холодной босой ступнёй к пылающей щеке Фреда. — Как вспомню, как ты умолял меня об этом, так сразу тошнит, — он неспешно поглаживал Меркьюри ногой по лицу. Спустился к линии челюсти, несколько раз обрисовал её грубым ребром стопы от уха до уха. Фредди неподвижно стоял на четвереньках с угодливо разинутым ртом, впившись в Роджера расширенными от выброса адреналина зрачками.       — И давно ты фантазировал об этой херне, паршивый извращенец? Может, я даже не первый, перед кем ты так пресмыкаешься? Дырявая дрянь. Чьи ещё ноги ты успел облизать?       Подушечка большого пальца требовательно ткнулась Меркьюри в язык.       — Целуй.       Всё внутри него переплелось в тяжёлый узел, испускающий утробные, глубокие вибрации. Изнурительное блаженство горячо обожгло живот и Роджер поёрзал на диване, ощутив влажное прикосновение к щиколотке.       Фред прорисовал кончиком языка контур его лодыжки и принялся покрывать поцелуями гладкую стопу, с искренним, самозабвенным наслаждением прижавшись к ней носом. По его лицу пополз румянец — огненный, ненормальный. Совсем не такой, как прежде.       Хоть Фредди и стоял перед Роджером абсолютно голый, окончательно обнажился он только сейчас.