Начало новой весны

Шурики с Яшей навещают их в субботу. Миша куксится полвечера до тех пор, пока друзьям не удается его раскачать. Но он все равно не такой эмоциональный и шумный, как бывает обычно. Миша довольно тухло реагирует на истории об их проебках на репетициях, и лишь слегка улыбается после шутки про хуй. Все культурно пьют чай, чтобы не наманивать Горшка. Обсуждают последние новости в мире музыки, и Миша ими как всегда не доволен, обкладывая хуями весь шоубиз. Шурики и Яша развлекают его, чем могут, давая Андрею возможность забиться в угол и молча потягивать чай, позвякивая ложечкой. Около девяти начинают расходиться. Балу шутит, что по строгому Князевскому расписанию Горшку уже пора спать. Миша не выходит провожать ребят — прячется в спальне, закрыв за собой дверь. Лезть к нему тоже не стали — не хочет, значит, не хочет, его дело. Шурики с надутыми недовольными ебальниками ждут, пока Яша завяжет свои понтовые кеды, а Андрей с чересчур задумчивым лицом обтирает дверной косяк, уставившись в одну точку. Встреча, на удивление, прошла хорошо, но к вечеру все немного скисли. Реальность все время маячила на периферии, и в конце концов она всех задушила. — Придёшь завтра на репу? — дежурно спрашивает Балу, открывая дверь. — Не знаю, — Андрей смотрит в сторону комнаты, где находится Миша, — если ему будет получше, может, приду. Они дружно кивают Князю на прощание и выходят за порог. Горький привкус остаётся на языке. Андрей трет лицо руками — ему хотелось, чтобы ребята подольше посидели, так как отчего-то особого желания оставаться наедине с Горшком не было. Князю казалось, что он один борется с вообще-то Мишиной зависимостью, а Горшенев просто тащится за ним по инерции. От незнания, что ещё делать. Андрей ушел сидеть на кухню. Уж лучше там, чем с Мишей на одном диване. Ему наконец тоже надо отдохнуть, а с Горшком за это время ничего плохого точно не должно случиться. Погрузившись в свои мысли, он не слышит скрипа кухонной двери и лёгких Мишиных шагов. Князь вздрагивает, когда Горшок осторожно касается его плеча кончиками пальцев так, как будто боится его. Андрей недовольно смотрит на него снизу вверх, замечая лихорадочный блеск в широко раскрытых глазах и розовые пятна на бледных щеках. Миша присаживается на корточки рядом с его стулом и вперивает свой взгляд в вытянутые Князевские ноги. — Чего тебе? — грубо спрашивает Андрей, когда Миша молча дёргает его за рукав свитера и смотрит так осознано и просяще, как будто Князь сам должен по глазам все прочитать, — ну так скажи словами, я не понимаю, чего тебе надо. — В комнату пойдем, а? — Миша смущённо выводит пальцем узоры на чужом бедре, — надо мне, очень. Он бросает на Андрея быстрый взгляд и тянет за пальцы на себя. — Сначала скажи зачем, а потом пойдем, — сурово говорит Князь. Он уже давно понял, что если вестись на все Мишины просьбы и хотелки, то ничего путного не выйдет. Пусть сначала объяснится, а уже потом Андрей решит, что с этим делать дальше. Миша краснеет ещё больше, и Князь уже догадывается, о чем Горшенев хочет его попросить. Тот так реагирует только на одну тему. — Возьми меня, а, — тихо говорит Миша, — мне тяжело пизда, а ты меня отвлекаешь, — он, как кот, ластится к Андреевской руке, и тот ответно гладит его по макушке, — вот как только ты умеешь надо, понимаешь? Князь наклоняется и грубо расталкивает Мишины бедра, проверяя, — твердый член хорошо виден в трусах. Горшок возмущённо фыркает, отталкивает наглую руку, сводя ноги обратно, и зло сопит. — Извращенец, — нежно говорит Андрей, гладя его по щеке, — ты поэтому не вышел ребят провожать? — Будешь издеваться, я к тебе больше не подойду. — Ну ладно, ладно, — примирительно тянет Князь, — пойдем тогда, коли надо. Он поднимается со стула и останавливается у двери, когда понимает, что Миша не идёт за ним. — Пошли, чего сидишь? — Ты понял, как я хочу? — уточняет Миша, загнанно на него смотря. — Понял. — И ты согласен? — И я согласен. Они пару секунд сверлят друг друга взглядами, и Андрей уходит в спальню — когда Горшенев сориентируется, сам придет. Князь вытаскивает ремень из шлевок и усаживается на кровать. Внутри все замирает от предвкушения, и его руки дрожат, когда он шарит ладонью под подушкой в поисках смазки. Нужно выровнять дыхание и успокоиться. Миша неуверенно замирает в дверном проёме и блестит глазами в темноте. Он смущённо теребит край футболки, натягивая ее ниже, чтобы прикрыть выпирающий бугорок на трусах. — Ты подойдёшь уже или и дальше будешь там отираться? — Андрей накидывает на себя маску несдержанности и недовольства, уже вступая в игру, — двигай давай сюда. Он видит, как Миша прикусывает губу, выставляя клыки, и, шатаясь, подходит к нему. У Горшенёва частит сердце, и Андрей чувствует, как тот дрожит, когда резко разворачивает Мишу к себе спиной и сводит за ней руки, перехватывая их одной ладонью. Быстро, не церемонясь, крепко стягивает на кистях ремень так, чтобы те не болтались и не выскальзывали. — Правила помнишь? — Князь спрашивает чисто для проформы, так как Горшок однажды сказал ему, что знает их лучше, чем таблицу умножения. Андрей верил, что так и было. Миша молча кивнул, подёргал руками, проверяя, что те надёжно закреплены, и развернулся лицом к Князю, пытаясь спрятать краснеющие щеки у того в шее. Андрей раздраженно его отпихивает, и Миша недовольно шипит, падая тому на колени. Внутри приятно сводит, когда он чувствует между ног твердый Князевский член. — Чего ты жмешься-то, как девственница? Сам пришел, сам предложил, а сейчас стесняется, — от хриплого стального голоса у Миши сладко тянет в паху, и он дрожит на крепких коленях Андрея. Разум затуманивает похоть и желание, хочется, чтобы Князь прикоснулся к нему, но Андрей медлит, заставляя Горшенёва в нетерпении поджимать губы. Миша ерзает, призывно раздвигает ноги и скулит, привлекая к себе внимания, но Андрей только ухмыляется, смотря тому в глаза. — Такой нетерпеливый, хочет, чтобы я его выебал, — сладко тянет Князь, толкаясь в Мишу бёдрами снизу. Тот выгибается и падает головой Андрею на плечо. — Андрюшаа, пожалуйста, — хнычет Миша, он пытается потереться о чужой крепкий живот, но Князь больно сжимает его бедра, не давая двигаться. Он ведёт руками вниз, царапая ногтями нежную кожу, и забирается пальцами под колени, поглаживая чувствительные места. Он проходится по внутренней части бедер, и Миша судорожно выдыхает в чужие ключицы. Горшенев вылизывает его шею, толкается головой в подбородок и всячески подмазывается, пытаясь растопить Князя, чтобы тот наконец его потрогал. Миша всем весом наваливается на Андрея, нетерпеливо сжимает чужие ноги под собой и блядски стонет, когда Князь гладит его через ткань. Андрею кажется, что он умер. Он двигает рукой, заставляя Горшенёва дрожать. Миша течет, пачкая трусы и горячо дышит Андрею в ухо, в наслаждении прикрывая глаза. Он дёргает руками, потому что нестерпимо хочется к себе прикоснуться и заставить Андрея ласкать его быстрее, но только ремень впивается в кожу, больно натирая. Князь ухмыляется, замечая это, и сталкивает Горшенёва с колен. Он придерживает Мишу, чтобы тот не упал, и одной рукой стаскивает с него трусы. Миша поджимает одну ногу в колене, пытаясь прикрыться, но Андрей грубо толкает ее вниз. — Не жмись, я первый раз непонятно выразился? — сердится Князь, — садись к стене и ноги раздвинь нормально. Миша покорно исполняет, облокачиваясь спиной, и несмело разводит колени, упираясь подбородком в грудь, чтобы спрятать алеющее лицо. Горшенев сталкивается с похотливым взглядом Князя, который облизывает его глазами. — Хороший мальчик, — Андрей оказывается рядом и обильно смазывает пальцы. Поглаживает Мишу между ног и проталкивает один палец, заставляя Горшенёва дернуться и болезненно сморщиться, — терпи, — приказывает Князь и, не давая тому опомниться, начинает двигать рукой. Миша обиженно поджимает губы и пытается соскочить с Андреевских пальцев. — Не дёргаться, — гремит Андрей, хватая Горшенёва за плечо и придавливая своим весом к стене. Он добавляет второй, поглаживая изнутри, и надавливает на особенную точку. Миша выгибается, дрожа бедрами, и не в силах сдерживаться взвизгивает от удовольствия. — Не надо, Дюш, — кричит он, когда Князь начинает быстро двигать рукой в нем, заставляя Горшенева дергать ногами и кусать губы, — я кончу, Дюш, я сейчас кончу, — хнычет Миша, жмурясь. Он сводит ноги, зажимая ими руку, и Князь вынужден остановиться. — Не мешай мне, — рычит Андрей. Он знает, что Мише чертовски нравится, когда его трахают пальцами, поэтому не останавливается. Он закидывает чужую ногу себе на плечо, сильнее раскрывая Горшенёва и тяжело пыхтит, добавляя третий палец. Он раздвигает их внутри, и смазка пошло хлюпает, Миша стонет, как бордельная шлюха, запрокидывая голову и закатывая глаза. Нога на плече начинает затекать, но Горшок этого не замечает — великолепное чувство заполненности и быстрые движения ударяют в мозг, заставляя тугой клубок возбуждения сладко сжиматься внизу живота. — Хватит, перестань, — Миша уже не стонет, хрипло сипит, пытаясь сильнее насадиться на пальцы и получить долгожданную разрядку. Хочется, чтобы эта сладкая пытка уже закончилась, но в то же время он был бы не против, если бы Андрей трахал его так всю его оставшуюся жизнь. Князь задирает его футболку и играет языком с чувствительными набухшими сосками, заставляя Мишу извиваться под ним. Он мягко сжимает зубы на левом, и Горшенев кончает, громко крича и до упора насаживаясь на пальцы. Андрей спускает его ногу на кровать, пока Миша шумно дышит, дрожа бедрами. Князь старается незаметно вытащить из него пальцы, но тот все равно болезненно морщится. Андрей вытирает ладонь салфетками, наблюдая за тем, как Миша, упираясь затылком в стену, удобнее усаживается на диване. — С-спасибо, — хрипит Горшенев сорванным голосом, — только ремень сними, руки затекли пиздец. Князь поднимает один палец, пока пьет воду, показывая, что Мише надо подождать. Тот нетерпеливо на него зыркает, поворачиваясь спиной и тряся кистями. Андрей забирается на диван обратно и освобождает Горшка, нежно проходясь кончиками пальцев по красным полосам на коже. — Больно? — ласково спрашивает он, когда Миша трет руки. — Не, нормально, я так и хотел, — подчеркивает Горшенев. Андрей тянет Мишу на себя, прижимая к своей груди, и целует в губы, чувственно пройдясь языком по зубам и деснам. Горшенев ласкается, сладко урча в чужой рот. — В душ бы тебе сходить, а то запачкаешь тут все, — беззлобно говорит Андрей, замечая, как смазка стекает по Мишиным бедрам. Тот с интересом осматривает себя, смешно вертя головой. Князь улыбается, и Миша счастливо жмурится в ответ. Все наладится. Все точно будет хорошо.