Алый

Уроборосу не идёт алый. Медичи это понял с самого первого дня знакомства, когда странный мальчишка, слишком для столь грязного мира чистый и белый, режущий глаза одним своим освещённым лучами солнца ликом, на голову надел венок из маков. Алые лепестки из предыдущих (валявшихся рядом) неудавшихся "творений" рассыпались по белому одеянию, "забрызгав" чистую ткань уродливыми черно-красными кляксами. Картина, достойная лишь таких, как Медичи, и их "искусства" - жестокой войны. Никак не сгустка света и чистоты, что даже не тронешь за плечо из страха запятнать полубожественную святость. Уроборосу не идёт алый. Медичи видел украдкой красную краску на кончике носа юного художника, измазанные будто бы в крови пальцы и неряшливые теперь рукава, все в кляксах цвета крови. Уроборос писал чей-то портрет. Чьи-то алые волосы, реки крови со всполохами огня меж них. Горящие угли - обжигающие глаза. Дикая улыбка, звериный оскал и острые, словно кинжалы, зубы. Уроборос улыбался дикому цепному зверю с полотна так ласково и нежно, в ответ на оскал, Медичи знакомый до боли. Пронзительный взгляд бледно-голубых глаз настиг шпиона-неудачника, на мгновение лишь сковав холодной цепью по рукам и ногам. Юный Змей Судьбы повернулся полубоком к соглядатаю и смотрел одновременно на него и сквозь него все с той же нежной улыбкой, не порицая за слежку. А рука с кистью не отрывалась от полотна, продолжая выписывать брызги крови на бледном лице. Его лице. Медичи остановился лишь в холодном коридоре-склепе. Упал на колени, сдирая кожу о шершавые каменные плиты, пытаясь болью успокоиться, разогнать по всему телу прилившую к щекам кровь. Уроборос улыбался ему?... Уроборосу не идёт алый. Но укутанный кроваво-красными крыльями, сидящий под ними почти полностью, он смотрится столь естественно, что Медичи любыми возражениями давится, оставляя невысказанное на неизвестное "потом". Лишь молчаливое возмущение Красного Ангела повисает в воздухе, стоит только чистым мягким рукам коснуться его окропленных кровью огромных и уродливых на фоне чужой чистоты крыльев, провести тонкими пальцами по маховым перьям, играючи сжать меж указательным и средним и оттянуть, как будто не знает Змей Судьбы, какова будет реакция на подобное деяние. И действительно - не знает. Медичи понимает по его лицу, по невольному взмаху белоснежных крыльев и рук. По тихому вздоху удивления и совсем крохотной дрожи, почти незаметной, если бы Ангел Войны не притянул его к себе ближе, в объятья заключив. Своими губами не накрыл чужие, не прокусил бледную кожу до тонкой алой струйки, стекающей по подбородку, шее, плечу на белую ткань. Не идёт. Но впервые алый на белом теле Уробороса выглядит столь красиво, что Медичи оторвать хищного взгляда не может. Или так было всегда? Уроборосу не идёт алый. Медичи сидит на коленях возле Ангела Судьбы и только и может, что наблюдать, как на белой ткани вокруг чудовищно огромной раны ореолом проступает алый, раскрывая чудовищный маковый цветок. Как капля за каплей из бледного тела вытекает кровь и жизнь вместе с ней. Охотник бесцельно перебирает белые когда-то волосы. Концы вымараны в крови, а у виска расплывается черно-красная клякса. Уроборос с той же лёгкой, нежной улыбкой тянет руку к его лицу, а пальцы будто в той самой алой краске Они медленно перебирают вымоченные в крови алые пряди, горящие в лучах закатного солнца, прикасаются к бледным щекам, тонким губам. Уроборос обещает вернуться к нему, светлые глаза смотрят прямо в душу, а мягкий голос разгоняет тьму, что там пытается сгуститься каждую секунду. Уроборос шепчет, что видит его, Медичи, судьбу, отчётливее своей, и там, далеко-далеко, в горящей алым душе нет места тьме и печалям. Уроборос говорит, что все будет, как раньше, но в глазах за несколько сотен лет впервые появляются настоящие слезы. Они оба догадываются - не будет. Быть может, не сразу, а может и вовсе никогда. Уроборос знает, а Медичи чувствует: их встреча произойдет ещё очень нескоро. Уроборосу не идёт алый. Медичи опускает обернутое в серый походный плащ тело в глубокую могилу. Складывает руки покойника на груди, меж ними - букет белых полевых цветов, прикрывающий ужасную рану. На голове - венок из них же, большие соцветия как нельзя лучше закрывают ворохом лепестков кровь. Уроборосу не идёт алый. Кровь заливает юношеское лицо, когда перед спокойным, смиренно стоящим на коленях, воин в черных доспехах разрубает очередного смельчака на своем пути. Ангел Судьбы поднимает взгляд бледно-голубых глаз на вороненный шлем, пару выбившихся красных прядей. Ещё не до конца. Но на губах расцветает нежная приветственная улыбка.