Reset the world, imagine home

Это была их самая долгожданная ночь. Вечная ночь. Они вместе покинули Альмарен, укрывшись тьмой, словно одеялом. Мелькор впервые так глупо и долго улыбался, он чувствовал себя таким ничтожным и слабым, но всё это дарило ему столько тепла, он стал могущественнее, будто неведомая ранее сила наполнила его фэа. Он переплёл свои пальцы с пальцами Майрона и встал на колени. — Ты рад? — Я там, где мне и место, Мелькор. Мелькор. Только Майрон его так называл. Щёки вспыхнули непривычным румянцем и майа опустился к своему новому вала. А вокруг сплошная тьма. Такая мягкая, тёплая, как объятия матери, и хотя Эру лишил их этого удовольствия, почему-то сразу возникала такая ассоциация. Тьма была более честной и живой, она не стремилась к недостижимому идеалу, была спокойна и размерена; это честь для них обоих – сражаться за тьму, что позволила им быть вместе. Мелькор нёс её волю, подобно глашатаю, как самый преданный ученик. Хотелось прижать его к себе до хруста костей, но Мелькор обнимал своего майа так нежно и невесомо, что даже едва касался. Мелькор был так рад, что самому не верилось. Они наконец-то вместе. Это ли не счастье? Время струилось, как тягучий мëд, Майрон вдыхал жар от чëрных волос, от его кожи, которая была нежной, как лепестки роз, но такой холодной. Самое радостное воспоминание, к которому он всегда возвращался с теплотой в душе, лучшее, что с ним случалось когда-либо. Майрон очнулся ото сна и разлепил веки, протирая глаза. Мелькор лежал рядом. Каждый сон об Арде был либо счастьем, либо кошмаром. Шелоб пригнула на кровать, вопросительно муркнув и взглянув на майа с надеждой на еду. Майрон нехотя поднялся с кровати. Приятная прохлада касалась ступней, а яркое солнце выглядывало из окна. В доме было непривычно тихо – нет гостей, нет музыки, даже Шелоб не скребëтся. Приятно иногда побыть в тишине. Майрон вздохнул, смотря на неë, и улыбнулся. Она копия настоящей Шелоб, только в облике кошки, но короткий век животных – последнее, о чëм хотелось думать. Вдруг, на телефон пришло уведомление. Точно. Они с Тхури ведь решили поехать вместе к Артанис, совсем из головы вылетело, хотя Майрон был не против посмотреть, как эльфы работают. Особенно, если он руководит, а остальные делают. Майрон наконец наполнил миску Шелоб, закинул в рюкзак самое нужное, наспех оделся, как можно удобнее, во что не жалко, и поцеловал на прощание спящего мужа, который улыбнулся во сне. Он встретил Тхури на остановке – до приезда автобуса оставалось ещë достаточно времени. На улице было прохладно, восстающее солнце окрасило рассвет красным, а безмолвные дома гордо возвышались, наблюдая за немногочисленными людьми, которые вышли на улицу. Тхури, накинув на голову капюшон и скрючившись, как креветка, небрежно доедала бургер, когда подошёл Майрон. Она выбросила в мусорку обëртку и бросилась в объятия отца. — Привет, я и тебе оставила. Пакета с едой в руках дочери не было, но она похлопала по своему рюкзаку, намекая, что всë там. — Лишь бы не помялось, знаю я вас с Мелькором. Лучезарная улыбка осветила лицо Тхури, которая легонько ткнула его кулаком в плечо. Она поправила кепку и сверилась со временем. — Пять минут ещë. Майрон подумал, что за это время он бы добежал в табачку у остановки, желательно с кофе. Но автобус приехал раньше, и Майрон принял это за знак. Он давно озабочен тем, что никак не может бросить курить, электронка или обычная сигарета – ему было неважно. Он всегда срывался, врал Мелькору, что бросил, но всë равно носил с собой духи и жвачку. И упорно продолжал курить. И ныкался по углам, как школьник. Тхури чуть сползла на сидении и положила голову на плечо Майрону, пока тот открывал коробку с наггетсами. Запах специй и масла заставил живот заурчать. Завтрак определëнно удался. Тем временем они всë дальше уезжали от города, встречая по пути поля, коров и загородные дома, какое-то озеро и даже лесопарк. Майрон приобнял Тхури так, чтобы ей было удобнее спать – она дочь ночи, глупо ожидать от неë жизнь жаворонка: она всегда засыпала поздно и просыпалась, в лучшем случае, в обед. Вот и сейчас ранний подъем дался ей с трудом. Хотя, это было ожидаемо. Тхури умиротворенно сопела носом, пока Майрон глядел в окно. Его сердце беспокойно билось, предчувствуя что-то нехорошее. Не только экзамены Тхури. Это было затишье перед странной бурей, которой суждено всë изменить. Садовые качели поскрипывали от покачиваний, в то время как Майрон, забравшись в них с ногами, отрезал кусочки от фруктового рулета Артанис, вооружившись ножом и вилкой. — Вкусно? – спросил Финрод, несущий в руках ведро для сорняков. — А его твоя сестра делала? — Ага. — Суховато, и фрукты кислые. — Я вижу, – кивнула ему Галадриэль. – Так невкусно, что треть рулета умял. — У меня не было выбора, ведь обижать женщин не в моих привычках. Как правило. Он сделал шутливый реверанс, а Артанис закатила глаза и бросила кучку сорняков в ведро и вытерла предплечьем лоб от капелек пота. Финрод заботливо поправил ей шляпку, надел толстые перчатки, пахнувшие землëй, и взял лежащую неподалëку тяпку. Тхурингветиль пришлось несколько минут ему объяснять, как правильно избавляться от нежелательных растений и как их отличить от специально высаженных цветов. По его мнению, все цветы хороши и красивы. Артанис одобрительно кивнула и слегка улыбнулась. Финрод после всего только печально вздохнул и вплëл в волосы ромашку. — Саурон, иди к нам, так дело быстрее пойдëт. Майрон поправил солнечные очки и пожал плечами. — Я недавно спину потянул. — О, и тут Моргот преуспел, да? – язвительно отозвалась Артанис. — Не понимаю, о чëм ты. — У него воспаление хитрости, ничего нового, – махнула рукой Тхури. И все трое одновременно улыбнулось, продолжая работу, а Майрон закатил глаза и отложил пустую тарелку в сторону. — Меня можно было просто вежливо попросить. Артанис вопросительно приподняла бровь, когда поняла, что вообще-то Саурон очень недурно справляется с обрыванием сорняков — ей казалось, что он белоручка и шагу ступить без Моргота не может. Поймав на себе еë взгляд, Майрон усмехнулся. — Мы не только служить своим валар умеем. Артанис прочистила горло и сделала вид, будто ничего не было. Ну конечно, он ведь сам сковал страхом всё Средиземье и без Моргота. Как она могла забыть о Келебримборе? Сердце вдруг пропустило удар, когда племянник вышел из дома, потянувшись. Майрон в это время выпрямился и угрожающе навис над Финродом. Женщина перевела взгляд на Тельпэ, и это заметила Тхури, которая попыталась окликнуть отца. С лицом, полным недоумения, к ним направлялся Келебримбор. — Пап… — Подожди, золотая, дай я объясню остроухому, как дисфункция клапанов влияет на печень. — И что ты тут делаешь? Недоумевающий шёпот разрезал воздух, как нож режет плоть. В груди всё похолодело. Он узнал этот голос, узнал бы его среди тысячи голосов. Он ведь вдоволь наслушался его криков и стонов, тогда почему теперь тысячи ран словно переместились на него? Майрон повернулся лицом к тому, чьё доверие он столько лет назад предал. Его брови сместились к переносице, ясные голубые глаза смотрели вперёд. Майа не смог сказать ничего кроме одного слова: — Тельпэ… Звонкая пощёчина прервала его. — Не смей больше так меня называть, – весь мир вмиг стих, только лёгкий ветер заставлял листву грушевых деревьев шелестеть на ярком солнце. Келебримбор ждал, ему было даже интересно, что после всего скажет этот жалкий предатель. – Ну, что стоишь? Лицо майа не выражало ничего, как всегда, он был предельно спокоен, но каждый раз, когда наступал стрессовый момент, он превращался в холодную глыбу и абстрагировался от эмоций. Его тело снова непроницаемый камень, твëрдый гранит, который, несмотря ни на что, рассыпался в руках, как гипс. — Я понимаю, что мои слова ничего не исправят, и тем не менее, я осознаю, что натворил. Холодные пальцы коснулись щеки, которую словно пламенем обожгло. Артанис схватила за запястье Тхурингветиль, которая шагнула к ним, и покачала головой, дав ей понять, что не стоит вмешиваться. Вампирша недоумевающе на неë посмотрела – она всë поняла, но это не отменяет того, кем она приходится майа, и еë перед лицом опасности не сдержат никакие преграды. Во время последней битвы не сдержали, так зачем ей сейчас останавливаться? Но хватка эльфийки была стальной. — Да что ты говоришь? — Уже после всего я понял, что совершил импульсивный и ужасный поступок. — Да ладно? А мне казалось, это была на просто вспышка гнева, ты вполне себе прекрасно день и ночь пытал меня. Гордость не позволила майа продолжить. В груди вспыхнуло чувство старой обиды, и Майрон оскорблëнно выдохнул. — Может, потому что ты мне чуть голову не оторвал, когда узнал о том, кто я? И даже зная это, ты не смог подготовиться к осаде. — Ты лгал мне! – голубые глаза заблестели от слёз. – Перестань оправдываться хоть раз! — Я извиняюсь только за пытки. И за то, что ошибся, когда доверился тебе. — Ты и правда отвратителен, – сквозь зубы проговорил Тельпэ, похожий на разъярённого Феанора в этот момент. Он был решителен в своей злобе, и что-то ещё читалось в его взгляде. — Я знаю, этому нет прощения, но твоя смерть – единственное, о чём я сожалею. Тельпэ перевëл взгляд куда-то вбок, к качелям. Одно мгновение – и нож в его руках, Келебримбор сделал выпад и резанул воздух, промахнувшись, но Майрон схватил его за запястья. Визг Тхурингветиль заставил всех очнуться от странного наваждения. Вот что это было – нолдорская жажда мести. — Тельпэ, я понимаю твоë желание отомстить, и таких как ты, поверь, много, но опусти нож, ради уголовного кодекса. Я не хочу, чтобы ты сел. Яростный взгляд заставил его замолчать. — Ты предал меня. Ты оказался шпионом Моргота, да как тебе наглости хватило? – закричал Келебримбор. Всë напускное спокойствие в момент разбилось. Майрон и сам не мог себе ответить, как он мог. Со стороны холодного расчёта он поступил так, как нужно было, но он ведь и сам не желал такого конца. Тогда почему? — Я лгал о многом, но не о том, что ты стал мне другом, и мне жаль, что я сам виноват в произошедшем. — Я так долго фантазировал о мести, – Тельпэ всхлипнул, задрожав, – но сейчас я не могу. Не знаю, почему, просто не могу. И меня злит собственная слабость. Нож выпал из его рук, и Майрон заключил эльфа в свои объятия. — О, Тельпэ, ты и понятия не имеешь, с чем мне пришлось столкнуться после твоей смерти. Жизнь меня достаточно наказала за тебя. — Это ведь ненормально, что я хочу снова с тобой дружить? Ты ведь оказался волком в овечьей шкуре. Но я хочу услышать, что хоть что-то не было ложью. Вместо слов он положил ладонь на затылок эльфа, приобнимая его. Каждое движение было рискованным и необдуманным, но Майрон чуть ли не впервые шëл на поводу у эмоций, и не жалел об этом. Почему искренность так тяжело даëтся ему? — Мне жаль. Это была ошибка. Тельпэ уткнулся лицом в плечо майа. — Я не могу заставить себя ненавидеть тебя. Кто ты вообще такой? — Я не Саурон и не Аннатар. Просто Майрон. И я люблю обсидианы. Жар кузни всегда вызывал в сердце майа какую-то странную боль, ноющую и неприятную, как по чему-то давно утерянному. — Как думаешь, что лучше сюда подойдёт? Чертëж представлял собой набросок кольца. Серебряные щупальца, словно лавовые потоки, оплетали камень. Но пояснения к нему не было. Майрон поймал себя на мысли о том, что он улыбается. Почему именно сейчас? Это ведь неправильно, Келебримбор не какой-то «Тельпэ», он враг. Этот эльф при любой возможности убьёт его безо всяких сожалений, это ведь такая честь. А фэа Майрона и так дала трещину, стоит лишь приложить силу – и расколется, словно стеклянная бусина. — Я люблю обсидианы, – прошептал Майрон, – я не должен, знаю, они ведь созданы Морготом, но они такие красивые. Он отвëл взгляд, но Келебримбор мягко взял его за подбородок и заглянул прямо в глаза, отчего на лице Майрона проступил лëгкий румянец. «Они так напоминают мне Мелькора», – подумал он. — Хорошо, тогда здесь будет обсидиан, – широко улыбнулся Тельпэ. — Возможно, вам стоит начать всë с чистого листа? – пропищал Финрод, убирая куда подальше нож и вилку, на всякий случай. Майрон разомкнул объятия. — Как ты? — Галадриэль помогла мне справиться с травмой, она и впрямь хорошая специалистка, – кивнул Тельпэ. — Ну что, дашь мне ещë один шанс? — Я подумаю, – сказал Келебримбор после долгой паузы. — Скорее да, чем нет. Мне нужно время на размышление, но я рад слышать, что знал хотя бы небольшую часть тебя. Тхурингветиль шумно выдохнула и обняла отца со спины. А когда Келебримбор ушëл обратно в дом, она сказала: — Ты с каждым, кого обидел, собираешься так говорить? — Нет, конечно. — Жаль, – вздохнул Финрод. — Я думаю, мы стали бы лучшими друзьями! — Ага, как Мелькор и Тулкас, – закатил глаза Майрон. Галадриэль вопросительно приподняла бровь, смотря на майа с улыбкой. — Возможно, ты не такой уж и бессердечный? — Если спросят – этого не было. Скажите, что я приворожил Тельпэ или что-то типа того. Брат и сестра переглянулись с таким видом, будто бы собирались всему миру рассказать о том, как Саурон Гортхаур переступил через свою гордость и, стоя на коленях, умолял Келебримбора о прощении. Тхури обвязывала бинт вокруг пореза, оказывается, Келебримбор не промахнулся, впрочем, эта цена за прощение невелика. — Тхури, я и сам могу, я же врач. — Позволь мне хоть чем-то отплатить за счастливое детство, – фыркнула она. — Тебе не нужно ни за что платить. Ты не моя кровь, но воспитана мной, это было моë решение. Ты моя семья, моя отрада и единственная дочь. Я люблю тебя, темнышка. Майрон тепло улыбнулся ей, и на его лбу проступили морщинки. Тхури отрезала бинт и замотала его в последний раз, сунув внутрь свободные концы. — И всë же, почему именно я? — На всë воля Тьмы, – уклонился от ответа Майрон, – считай, что это воля случая. И я рад, что случай подкинул мне именно тебя, среди всех эльфийских детей. — Очень трогательно, – Келебримбор стоял в дверях и уплетал штрудель, приготовленный Артанис. От десерта исходил легкий аромат яблок и корицы, наполнивший собой весь дом, а на верхушке штруделя таял свежий пломбир. Тхурингветиль облизнула губы и оставила старых друзей наедине. – Извини за это. Майрон махнул поврежденной рукой: — Немного крови вытекло, подумаешь, раньше любой чих кровопусканием лечили и ничего. Тельпэ подошёл ближе и плюхнулся на кровать рядом с Майроном, отставив тарелку в сторону. Он опустился на крахмалистую простынь и сложил руки на животе, а майа последовал его примеру, тоже смотря в деревянный потолок с характерным узором. Где-то были замысловатые кружочки, где-то дерево дало глубокую трещину, но потолок всë равно оставался целым, и выдерживал на себе вес не одних ног. — Знаешь, было бы неплохо и правда начать всë с начала. Какой твой любимый цвет? — Синий, – ответил эльф, – а твой? — Бордовый и чëрный. Куда бы ты отправился в отпуск, будь у тебя неограниченный бюджет? — Легко, Новая Зеландия. — Швейцария. — Любимый сезон? — Зима. — Осень. Любишь кисель? — Терпеть не могу! — Я тоже! Улыбки застыли на их губах. Тельпэ повернул голову к Майрону и продолжил: — Умеешь рисовать? — Нет. — Научить? — Было бы славно. Майрон прикрыл глаза и облегченно вздохнул. На одну проблему меньше.