История нашей любви

      — Как-то так получилось… — Каминари закончил свой продолжительный рассказ.       — Ничего себе… И что же теперь? Тебя посадить могут? — крайне забеспокоился Изуку.       — Ну… да. Суд через несколько дней, пока точную дату не сказали.       — Денки, ты на свидании явно не головой думал. Я понимаю волнение на первом свидании, но не до такой же степени. — сказал Серо по голосу весьма серьёзно.       — Тебе бы только поёрничать, — но Денки воспринял это как очередной стёб, — да отчитать меня…       — Я не отчитываю… Но я не понимаю как вы умудрились, он тебе ещё потакать вздумал. Вы два дурака что ли?       — Ты мог бы посочувствовать просто?! Типа: «Ужасно, что так получилось. Надеюсь тебя не посадят и ты отделаешься штрафом, иначе я скучать буду». Но я как погляжу не очень то и скучал бы!       — Денки, ты мой лучший друг, я бы точно переживал и звонил бы тебе каждый день! Потому что ты мой лучший друг! Но мне… трудно сочувствовать тупости. Не понимаю, зачем было красть вино, если вы могли бы позже купить его, когда были бы деньги, если уж оно так нужно было. Нет вам надо всё и сразу. Сразу в отделение полиции.       — А ты конечно же самый умный!       — Рациональный я.       — Ты брюзга и душнила!       — Чё?.. Если бы я таким был, я по твоему был бы шутником? Мидория даже спрашивал, не хотел бы я быть комиком.       — У тебя не шутки, а издёвки! Бесишь!       — Ты всё время это говоришь. Если я так тебя бешу, почему ты со мной всё ещё дружишь?       — Ребята… ну не ссорьтесь… пожалуйста. — Изуку хотел остановить конфликт.       — Мидория! Как тут не ссориться?! — вскипел Денки, как свистящий чайник, — КАК?! Этот сам к ссоре ведёт! Упрекает!.. Как… Как отец! Знаешь что, Ханта?.. Ты абсолютно прав! Почему я всё ещё дружу с тобой?! — как эти слова прозвучали, Денки отключился от звонка.       — К-каминари! — Изуку не успел его остановить, — Блин… он сильно обиделся… Он сейчас серьёзно говорил? Вы больше не друзья?       — Блять… Я хуйню сделал.       — Не говори так.       — Но это факт. Я тоже не идеален. И моя проблема в том, что могу быть слишком прямолинеен и резок. Мне правда жаль, что с ним и Киришимой такое случилось, и не хотелось бы, чтобы им срок назначили… Нужно было реально просто это сказать. Нет… я сам как идиот. Был бы он рядом надавал бы мне по голове.       — Каминари?       — Нет. Не он.       — А кто?       — Не столь важно сейчас… Если реально… я для него теперь не друг… Они ступили, теперь и меня понесло.       — Ну не кори себя. Попробуй поговорить с ним. Извиниться, объясниться.       — Да, конечно. Я так и сделаю. Просто теперь боюсь, а вдруг не простит?       — Простит, я уверен. Вы же давно дружите, и у вас наверняка много положительных моментов с друг другом.       — Да… много. Ладно, спасибо, я стал увереннее.       — Не за что.       — Вы там с Бакуго играли, я тоже пойду, мешать вам не буду. Пока.       — Пока…       Серо отключился. С тяжёлым вздохом Изуку положил телефон на стол.       «А где он? Говорил воздухом подышит… Он гулять ушёл? Я думал, он постоит на улице и вернётся».       Мидория тоже решил выйти и беззаботно прогуляться, привести свои мысли в голове в порядок, до этого он усвоил много информации о свидании, голову нужно охладить прохладным ветерком, заодно он Бакуго найдёт. Когда омега вышел, Бакуго не было во дворе, всё-таки ушёл.       Парень гулял по городским улочкам, из-за машин свежего воздуха найдёшь мало, но на улицах, где частные дома, или рядом с парками и в самих парках воздух гораздо более чистый, поэтому он старался гулять там, попутно слушая музыку в проводных наушниках, подключённых к его смартфону в кармане джинс. Играли светлые милые романтические песни. Такую музыку он больше всего любил и не смог бы слушать что-то тяжёлое и жуткое, как Бакуго, например.       Омега зашёл в городской парк, сел на лавке, в тенёк, куда солнце лучистыми лапками не доставало. В парках часто гуляли влюблённые пары, на которые Изуку смотрел с завистью в хорошем ключе, родители со своими детишками, на которых парень смотрел с умилением и мечтал о том, чтобы у него когда-нибудь были бы свои. Он полюбил просто сидеть и наблюдать за живой жизнью: за проходящими людьми, пробегающими животными, колыхающимися травой, листьями, вслушиваться в звуки природы, если он не в наушниках. А полюбил, потому что привык. Привык так проводить своё свободное время в подростковом возрасте, помимо любимой видеоигры, не решаясь заговорить с кем-либо. Но сейчас Изуку был настроен на то, чтобы больше не бояться заводить знакомства, не бояться того, что его отвергнут, потому что он нашёл друзей, вернее это они его нашли, заметили, ему хватило пару дней, чтобы стать уверенным в том, что эти люди его не предадут, достаточно их взгляда на него.       И в данный момент он был так же настроен, увидев парня-омегу, сидящего через две лавки от него, уставившегося в экран телефона со зверски озлобленным лицом. Знакомого парня. Того, который, по-видимому, был другом Шинсо. Изуку снял наушники, с любопытством смотря на него. Кажется у того что-то случилось. Отзывчивый Изуку, конечно же, захотел подойти к нему и помочь. Но Мидория не пошёл, а побежал, потому что светловолосый парень замахнулся и хотел долбануть телефон о землю. Кудряшка подоспел и сдержал его руку.       — А? Что ты делаешь?! Отпусти! — парень вырвал её, — Я вроде тебя видел? Что тебе опять нужно от меня?!       — Мне просто показалось, что вы не в духе.       — А тебе какая разница?!       — Может я помогу?       — Чем?! Отвали от меня!       — Подбодрю… Я думаю, разбитый телефон ещё больше настроение испортит, правда ведь?       — Подбодришь?.. Каким образом? — блондин совсем ему не верил.       — Ну… Словами… если ты расскажешь, что случилось.       — Я не обязан рассказывать.       — В этом… ты прав. — Изуку призадумался над тем, может ли сделать что-нибудь ещё, к нему пришла мысль, — Подожди тут! Я скоро приду! Никуда не уходи! — Изуку убежал для блондина неизвестно куда.       Минуты проходили, а он продолжал сидеть и ждать Изуку, не понимая, почему это делает и просто напросто не уйдёт.       «Зачем я его жду? Потому что он попросил? Да он явно продинамил меня… скорее всего».       — Нет… не придёт он. Ухожу. — только блондин хотел встать, так Изуку уже оказался тут как тут.       — Ты не долго ждал? Там очередь в магазине была.       Изумление на лице его было ожидаемым, он был уверен, что тот просто смылся, но Мидория был серьёзен и хотел поднять тому настроение.       — Ты в магазин ходил?       — Да. Я персики купил. — Изуку присел рядышком с ним, вытащил из пакета и вручил ему персик.       — О… Спасибо. Люблю их.       — Да. Я их обожаю, на втором месте после апельсина. Снимают негатив, потому что мягонькие, нежные и очень сочные. — Изуку, довольствуясь, откусил персик, — Мммм…       — Угу. — блондин последовал за Изуку и отведал персика, маленькая капелька сока покатилась по его подбородку, — Давненько не ел их.       — Я тоже.       Блондин стал к Мидории более доверчив, кудрявый омега без каких-либо шуток намеревался приободрить его.       — Меня Нейто Монома зовут. — сказал Монома с доброжелательной улыбкой.       — О… А меня Изуку Мидория. Можешь просто Изуку.       — Хорошо. Тогда ты зови меня тоже просто Нейто.       — У тебя… день не задался?       — Не то чтобы… С моим другом Хитоши, ты его уже видел, мы договорились сегодня провести время вместе, погулять, как всегда поболтать обо всём, может в Макдональдс сходить, или парк развлечений. В общем отдохнуть в выходной. Мы решили встретиться здесь… И что? Его нет! Он опаздывает на целый чёртов час! Я писал ему, он игнорирует, звонил, он не отвечает!       — Может случилось что? Необязательно это значит, что он передумал идти и намеренно тебя игнорирует.       — Если бы это был первый раз… Мы дружим достаточно давно, и всё было нормально. Но вдруг он стал холоден ко мне, находит отмазки, чтобы реже со мной видеться, или делает вот так, как сейчас: мы договариваемся о встрече, а потом он как в воду канул.       — Оу… тебе наверняка обидно.       — Очень…       — У тебя есть предположения, почему он так отстранился?       — Никаких. Я пытался говорить с ним об этом, но он отнекивается, не желает разговаривать об этом. Ни к чему я не пришёл. Я уже просто смирился. Пытаюсь сохранять хоть какую-то связь. Но мне очень обидно… потому что… — Монома зашмыгал, и по ним, по дрожащей губе, по намокающим глазам становилось ясно, что он готов расплакаться.       — Нейто… — Изуку приобнял его правой свободной рукой, Монома упал головой на его плечо.       — Я в него в-влюблён… — из насыщенно синих глаз, как синее море с высоты птичьего полёта, всё-таки высвободились слёзы, как вода выходит за берега, — С-сильно влю-юблён. Эти чу-увства не уходят… Я х-хотел бы, чтобы ушли, п-потому что если они уйдут, то тогда мне б-будет легче сп-правится с его холод-дностью и в при-инципе перестать об-бщаться с ним.       — Не плачь… Это правда так больно, когда твоя любовь не разделена, сердце ноет, потому что вот-вот разорвётся, особенно от горькой правды, что ты не можешь заставить кого-то любить тебя.       — Д-да… Т-тебе знакомо это?       — Часто влюблялся безответно… Хотя они либо даже не знали меня, либо знали меня, так как были со мной в одном классе, но не имели со мной что-либо общее. Я никогда не решался даже подойти к ним.       — Ужасно. Почему же ты не пытался заговорить с ними? — Монома понемногу успокоился.       — Меня с детства травили все, кому не лень.       — Серьёзно?       — Ага. В детстве я для других детей был слабым, трусливым, мягкотелым. — начал Изуку, откусывая иногда персик, — Ближе к подростковому возрасту и во время него надо мной потешались омеги, для которых я также был слабохарактерным глупым трусом, но к этому прибавилось то, что они с упоением утверждали, что я настолько никчёмен, что ни один альфа не взглянет на меня, что я даже совсем не… сексуален.       — Дебилы. Не им решать взглянет на тебя альфа или нет. Альфа как-нибудь сам разберётся, нравишься ты ему или нет, сексуален ли ты для него или нет.       — Наверное.       — Не наверное, а да.       — Похоже, ты уже не плачешь.       — А… да. Спасибо, что ты появился, поддержал меня. Мне лучше стало.       — Не за что.       — Есть за что, Изуку. Ты такой хороший, мало таких людей.       — Почему же?.. Может их просто не видно? Как и меня многие эти годы, я очень сторонился других из-за боязни отвержения, издёвок. Вот поэтому с теми, кто мне нравился, я не решался говорить.       — Это так печально! Всё это несправедливо по отношению к тебе! Ты заслуживаешь не просто красивого альфу, а шикарного принца, который будет тебя на руках носить!       — Хи-хи-хи, ты правда так думаешь?       — Да! Так должно быть! — улыбаясь, твёрдо произнёс Монома.       — Спасибо за такое мнение.       — Знаешь, я тоже не редко был объектом издевательств. Я из-за этого вёл себя неподобающе, сам стал обзывать всех, кто только мимо пройдёт, был таким невежей и хамом, ты и представить себе не сможешь. Потом, конечно, мама узнал, расплакался, себя винил, ну и я решил измениться, чтобы мама не плакал и не винил себя, потому что это не была его вина. Пусть надо мной издеваются, я буду нормальным, буду собой и не буду делать из себя не пойми кого. Эх… — пережёвывая персик, он добрался почти до косточки, — В данный момент меня никто не обижает, живётся спокойно. Только Шинсо мозги делает своим хладнокровием и всё.       — Меня тоже не обижают. И у меня друзья появились! Два! Я так рад! Ну может и три. Я не уверен, точно ли Бакуго считает меня другом.       — Бакуго? Ты с ним общаешься?       — Ну… мы соседи по комнате, поэтому так получилось.       — А вот как… Реально?! Вы же альфа и омега!       — А что такое?       — Ты же понимаешь, что альфу с омегой селить не должны? Нас разделяют же. Непонятно, что альфа с омегой сделать может.       — Ой… что-то забыл об этом. Бакуго смутило то, что я первокурсник, а не то, что омега, да и меня тоже.       — Да, первокурсников чаще селят с теми же первокурсниками. Но к другим подселяют тоже, потому что с первокурсниками мест просто может не оказаться, а нужно куда-то селить. Но с альфой тебя поселить никак не могут. Тебя должны были поселить к омегам, а уже другой абитуриент, который является альфой, должен был поселиться с Бакуго. Они явно напутали и даже не заметили. Может тебе стоит к заведующему обратиться?       — Не знаю…       — Не знаешь? Тебе с ним нормально живётся? — Монома ожидал другой ответ, утвердительный.       — Я бы не сказал, что плохо. Поначалу с ним было трудно ладить, но пока мы компромисс нашли, весело сегодня время за игрой в карты провели, правда он ушёл потом, когда я разговаривал с друзьями по видео звонку. Я поэтому решил тоже выйти развеяться, подумал может встретимся ненароком.       — Ааа… Ну раз тебе нормально. Если что будет не так, лучше обращайся к заведующей или сразу к администрации, чтобы исправили всё.       — Да… понял.       — Можешь и ко мне обращаться. Я попробую включить прошлого себя и сказать ему что-нибудь эдакое.       — Ха-ха. Ни к чему, я справлюсь.       — Если что я готов помочь.       — Спасибо тебе. Может будем друзьями?       — А? Ты предлагаешь быть друзьями?       — Да. Ты против?       — Нет конечно! У меня кроме Шинсо нет друзей… Да и тот… Я был бы очень рад новому другу!       — Я тоже!       Монома накинулся на Мидорию с объятьями и случайно испачкал его футболку соком персика.       — Извини.       — Ничего, отстирается.       Когда они съели почти все персики, которые Изуку купил, Нейто спросил:       — Слушай, ты не знаешь, что тут за домик на дереве посреди парка?       — Домик? Где?       — Вон там, в самом центре парка. — Монома указал пальцем, не совсем далеко и правда на дереве был домик.       — Я впервые слышу, что тут домик на дереве есть. Я в центральном парке редко бываю, не замечал его.       — Вот как. Пошли поближе посмотрим.       Когда они подошли к этому домику, от него к ним навстречу отходил Бакуго.       — О! Не так давно вспоминали. — сказал Монома.       Бакуго шёл, странно пошатываясь, пялясь в вниз, по мере приближения к ним вовсе не замечал их, что насторожило Изуку. Когда альфа был почти совсем рядом с ними, Изуку окликнул его:       — Бакуго, привет.       — М? — Бакуго остановился, отшатнувшись чуть назад, и поднял на Изуку глаза, — Ты?.. Чё те? — речь его была не очень внятной, взгляд стеклянный, тело его не могло нормально устоять, его слегка покачивало из стороны в сторону.       — Бакуго… ты пьяный? — приглушив голос, нерешительно спросил Изуку.       — А?! Говори громче! — оглушительно вскрикнул Бакуго.       — Да не кричи! Я спрашиваю, не пьяный ли ты?!       — А… Нет. — ответил Бакуго, которого шатало на одном месте.       — Бакуго по тебе же хорошо видно. Зачем ты врёшь?       — Я не вру. Отвали вообще от меня… Чё ты припёрся? Настроение мне портить?       — Я просто гулял. С Нейто. Почему ты напился? У тебя что-то случилось?       — Блять, отвали, ничего не случилось, я просто захотел выпить.       — Просто?.. А… Ну да. — у Бакуго зависимость, и он не сможет долго не пить, просто не способен, Изуку об этом вспомнил, — Бакуго, давай я помогу тебе до общежития дойти. — Изуку потянул руки, чтобы облокотить его на себя и помочь дойти.       — Изуку, он же тяжёлый, я помогу. — отозвался помочь Монома.       — Спасибо.       — Не надо помогать мне! Я могу идти!       — Бакуго, тебя на месте шатает! Ты упадёшь, пока идёшь.       — Если не заткнёшься, я тебя ударю.       — Изуку, наплюй на этого дебила. — Монома потянул Изуку за плечо, подталкивая на то, чтобы уйти.       — За дебила я тебя в космос отправлю.       — Пффхх… Космос. — Монома прикрыл рот, сдерживая смех.       — Осторожнее со смехом. — прошептал Мидория, наблюдая как Бакуго начинал закипать.       — Заебали меня… Я ухожу. Только попробуй идти за мной! — Бакуго поковылял из парка. Изуку следил за ним глазами, ожидая, что в какой-то момент тот точно свалится на землю, но этого не случалось.       Когда Бакуго пропал из виду, Монома удивлённо промолвил:       — Бухает средь бела дня… Обычно по вечерам все бухие.       — У него зависимость.       — Да? Ничего себе. Не сильно он похож на алкоголика.       — Я пойду за ним. Он точно сам не дойдёт. Увидимся поз… — только Изуку ступил шаг, Монома оттянул его назад.       — Да подожди ты! Зачем он тебе сдался? Сам дойдёт, если и свалится, то встанет, не маленький. Он по своей воле напился, понимая, что потом придётся в таком состоянии плестись до дома. Нечего переживать за него. Ты даже не уверен, что вы друзья.       — Но… если не дойдёт? Если машина собьёт?! Если сильно ударится и пострадает? Может всякое случиться!       — Ох… ты прав в этом. Но всё же не слишком ли ты переживаешь? Он же никто тебе.       — И что? Я буду переживать за любого, кому плохо, кто может пострадать.       — За любого? Даже за незнакомца? Переживать за всех подряд нервов не хватит. Как ты ещё живой то вообще? — заёрничал Монома.       — Не очень смешно. Я правда волнуюсь и хочу убедиться, что он будет цел и невредим.       — Если ты за ним пойдёшь, то он наорёт на тебя. Он не в духе, как ты заметил. Он так то всегда не в духе.       — Не всегда. С ним можно найти общий язык. Просто это нелегко.       — Вот именно… — Монома затих, что-то обдумывая, — У меня есть мысль. Пошли за ним, но непримечательно. На большом расстоянии от него, так и погуляем, и ты за ним посмотришь.       — Неплохая идея.       Парни побрели вслед за Бакуго так, будто просто идут в ту же сторону, альфа их не замечал, совсем не оборачивался назад, продолжая волочиться вперёд. Мидория и Монома негромко непринуждённо общались.       — Изуку, а на каком ты факультете?       — Изобразительных искусств.       — О! А какая у тебя специальность?       — Дизайн.       — Круто, ты любишь рисовать?       — Не то чтобы прямо обожаю. Иногда рисовал. Сейчас придётся чаще рисовать. А ты где учишься?       — На факультете строительства и архитектуры: Ландшафтная архитектура и дизайн.       — Ух ты! А ты почему решил туда поступить?       — Я люблю природу, особенно цветы. Вообще я сначала думал стать флористом. Но мне хотелось поступить туда, где учится Хитоши, и я всё-таки решил поступить сюда на специальность хоть как-то связанную с природой и окружающей средой, и нашёл здесь такую. Может с этой специальностью мне и флористом датут поработать после окончания вуза, всё-таки как комбинировать цветы, растения я буду изучать.       — Здорово, что у тебя есть то, что тебе очень нравится.       — Да. Я ещё когда маленький был, любил смотреть на цветы, как они покачиваются от ветра или стоят неподвижно, сидеть среди них, обожал на дачу ездить, в поле там ходить. Сейчас тоже люблю всё это. Растения и цветы дают некое умиротворение, у меня так иногда получается себя успокаивать, если мне грустно, если я злюсь.       — Да. Вид многих цветов завораживает.       Монома увидел, как Бакуго заходит в магазин.       — Смотри, Изуку.       Ребята приблизились к магазину и встали у окон, вглядываясь внутрь. Бакуго прошёл в глубь магазина, а через семь минут возвратился к кассе с пятью банками пива.       — Ого, ещё бухнуть собрался. Реально алкоголик. — отметил Монома.       — Нейто… как можно помочь человеку избавиться от этой зависимости?       — Трудный вопрос… Я без понятия. Принудительно тащить к врачу?       — Как принудительно? Он же человек…       — Этот человек вряд ли сам вылезет из этой зависимости.       — С этим… могу согласиться. Поэтому мне хочется ему помочь.       «Правда как-то сильно переживает… Если он не влюбился, то тогда я не понимаю его поведения» — подумал Монома.       — Снова вы? — они не заметили, как Бакуго уже вышел и застал их врасплох.       — Ой! Б-бакуго? Что ты тут делаешь? — Изуку сделал вид, что они случайно сюда пришли и его не видели.       — Я понятно. Чё вы здесь?.. Просил блять не идти за мной! — резко повысив тон, Бакуго нечаянно выронил одну банку.       — Давай помогу! — Изуку наклонился за банкой и отдал её Бакуго.       — Блять я и сам мог!       — Ну не кричи… Я как лучше. Может всё-таки помочь тебе дойти?       — Мне тебе триста раз повторять? Я тя реально прибью. — Бакуго пошатнулся назад, снова чуть не выронив банку, но удержал её.       — Бакуго, ты банки не унесёшь. Давай понесу некоторые?       — Я те чё молокосос?!       — Не кричи…       — Изуку, пошли отсюда. — Монома пытался уговорить Изуку уйти.       — Нет, не уйду! Бакуго, я пойду с тобой. Иначе не смогу перестать волноваться. — упрямился Изуку.       — Каким же блять можешь быть упёртым! — Бакуго подошёл к нему косой походкой и наклонился, — Оставь… Меня… В ПОКОЕ! — прокричал он по отдельности слова.       — Но…       — Я хочу побыть один!       — Я тебя оставлю одного, когда помогу дой… — Изуку не договорил, так как Бакуго уже оскалил зубы.       — Пойдёшь за мной, в асфальт закатаю. — сказал альфа, отдаляясь от них.       — Изуку, оставь его. Ему не нужна твоя помощь. Зачем тебе сдался такой грубиян и алкоголик? Что он тебе хорошего сделал?       — Позаботился обо мне…       — Позаботился? — Монома точно не представлял, как человек с такой агрессивной натурой мог позаботиться об Изуку.       — Когда я с кровати встать не мог из-за менструальных болей. Он купил мне необходимое, и мне легче стало.       — Ты из-за этого теперь печёшься о нём?       — Я не пекусь… И не из-за этого. Я… не знаю. Я такой человек.       — А мне кажется ты влюбился.       — Влюбился? Н-но я не влюбился. — такое утверждение заставило Изуку покрыться лёгкой краской, — Почему ты так решил?       — Тогда почему ты так о нём волнуешься? Вы получается знакомы неделю, а ты так к нему относишься. Это говорит мне о том, что ты влюбился. К тому же чего ты вдруг краснеешь?       — Потому что меня смущают твои слова, которые неправда. Если бы я влюбился, то я бы это понял, разве нет?       — Может ты неосознанно влюбился? Так может быть. Тебе человек нравится, но ты ещё не понял этого, или просто напросто отрицаешь этот факт даже в своей голове по каким-то причинам.       — Я ничего не отрицаю. Зачем мне это? Я как есть говорю. Я не влюбился… пока.       — Пока? То есть планируешь? — зацепившись за слово, усмехнулся Монома.       — Эм… как бы…       — Нечего сказать я смотрю. Вообще Бакуго по характеру человек не из лёгких, и люди, которые мыслят более рациональней тех, что за ним бегают, видят в нём нахального грубияна. Может тебе стыдно в него влюбляться? Мои предположения почему ты можешь отрицать. Может ты думаешь, что, влюбляясь в такого человека, опускаешься до его уровня или оправдываешь его поведение?       — Н-нет! Я так не думаю! Я думаю… что у него в душе болит… и что ему нужна помощь.       — Вот как. Видимо всё-таки ты просто не осознал свои чувства.       — Но мы правда всего неделю знакомы. Неужели я мог так быстро влюбиться?       — Почему нет? Может есть что-то, что в тебя в нём зацепило?       — Не знаю…       — Значит выяснишь. А сейчас пошли гулять дальше. Я знаю один магазинчик, куда завозят очень вкусное мороженое.       — Что ж… Хорошо, пошли.       Мидория решил немного приотпустить свои переживания, надеясь на везение, на то, что всё обойдётся, и с Бакуго ничего не произойдёт. Поразмыслить над чувствами к альфе он тоже решил потом, чтобы не портить атмосферу прогулки и не нагружать их беседы лишним.       Прогулка проходила так: сначала они зашли в тот самый магазин и купили себе по мороженому, Изуку сливочный пломбир, Монома банановый рожок с фисташками, много разговаривали о разном: о забавных ситуациях, фактах, о своих интересах, рассуждали на различные темы. Изуку больше нравилось слушать Моному, нежели говорить о себе. Однако Нейто засыпал его вопросами, в том числе неудобными, об издевательствах, сам он спокойно говорил о том, что с ним происходило, но для Изуку говорить об этом было трудно, но всё же парень отвечал. Когда Монома стал замечать, что от таких вопросов его новому другу некомфортно, он постепенно перестал заводить эту тему. Они прогуляли до вечера, ходя по разным улицам, усаживаясь на скамейку или траву, затем продолжая идти. За один день они многое друг о друге узнали и хорошо его провели, Изуку было приятно осознавать, что он познакомился с тем, кто был с ним в одной лодке и понимал всю горечь травли, что он не один. Парни разошлись с обнимашками, Монома наказал, что нужно ещё будет погулять вместе. Изуку кивнул на это с хихиканьем.       Солнце почти спряталось за горизонт, просачивались лишь маленькие лучи, небо погружалось в ультрамариновые и пурпурно-синие цвета, но переливающиеся красные и ярко-оранжевые проглядывали и, вместе с лучами, позволяли видеть дорогу. Изуку шёл, чуть-чуть подпрыгивая, напевая мычанием мелодию, не какой-то существующей песни, а свою, придуманную, что играла в голове. Он радовался новому знакомству, новому другу. Столько лет он не мог обратиться к кому-то, как к другу, и даже подумать о ком-то в таком ключе. Но сейчас это уже третий друг. Что это, судьба стала благосклонна или всего лишь везение? Для кудрявого омеги причина не была важна. Ведь, если всё так хорошо, то какая разница? Изуку совсем перестал жалеть, что поступил сюда, хотя у него было много сомнений. Парень не знал, кем хочет стать, кем работать. Он попытался оттолкнуться от своих интересов: его увлекают видеоигры, и он подумал заострить внимание программировании, но как бы не бился над этим предметом, он ему не давался. В итоге Мидория понял, что неплохо рисует и решил поступить на дизайн. Рисование никогда не было его хобби, обожаемым увлечением и нельзя сказать, что он отличный художник, он просто на удовлетворительном уровне, он много срисовывал героев из комиксов или воспроизводил сам по памяти, так и набил руку. Поначалу сожаления были, потому что он хотел бы заниматься тем, что яро любит, работать тем, кем ему будет в счастье. Но теперь он забыл об этом. Гораздо значимее стали новые люди в его жизни.       Изуку топал омежьими короткими ножками до общежития, его личико не переставало светиться, а вокруг продолжало темнеть. Напевая мелодию, омега часто закрывал глаза, из-за чего в какой-то момент врезался в стоящего впереди человека.       — Ой!.. Прост… — ожидание предсказывало незнакомого человека, но реальность преподнесла знакомого, — Бакуго, ты ещё не дома?       — А?.. — Бакуго выглядел, как неваляшка, метался на месте в разные стороны, — Ты кто?.. — Бакуго спросил это будто нечленораздельной речью, было похоже на просто мычание.       — А? Что ты сказал?       — Кто ты?! — повторил он громче, Изуку в этот раз разобрал.       — Кто я? Это я, Бакуго. Изуку.       Словно неся тяжёлый груз, который перевешивал его, Бакуго повалился вперёд, чтобы разглядеть лицо омеги.       — А… Ты… Ты меня снова достаёшь?       «Что он сказал?.. До этого он говорил более членораздельно, можно было понять… А теперь чего-то мычит. Он очень пьян…» — Изуку не понимал его слов, а ещё краснел из-за сильной близости лица альфы к его.       — Бакуго, я не очень понима…       — Заёбывать меня снова пришёл?! — громом прошумел Кацуки.       — Н-нет! Я просто в общежитие шёл!..       — А… Вот и иди дальше…       — Что?       — Иди дальше говорю!       — А ты? Ты не пойдёшь?       — Нет, оставь меня.       — Оставить тебя? — переспросил Изуку, желая убедиться, что правильно его услышал.       — Да! Оставь меня!       — Не кричи так громко.       — Ты глухой!       — Ты просто что-то мямлишь! Ты пьяный, тебе нужно отоспаться. — Изуку взялся за его запястье.       — Да отвали ты от меня! — выдернув руку, Бакуго шатко заволочил от него.       — Почему ты опять отвергаешь мою помощь? Я думал, ты стал хотя бы чуточку ко мне доверчивее! — Изуку лёгким бегом поплёлся за ним.       — Отъебись!       — Ну Бакуго! Я не хочу ничего плохого! Просто помочь дойти до дома! Я же тоже туда иду. Куда ты собрался идти?       — Подальше от тебя!       — Ну почему? Что я сделал? Послушай же меня! Что случилось, что ты вновь так враждебно ведёшь себя?       — Я просто сейчас хочу побыть с самим собой! — кричал альфа, пытаясь отцепить от себя назойливого омегу.       — Давай тогда я доведу тебя домой и уйду! И ты останешься в комнате один, а я уйду куда-нибудь! Если ты будешь не дома, я волноваться буду.       Бакуго застыл, удивившись его предложению.       — Чё реально?       — А?       Альфа встал возле него, чтобы тот расслышал.       — Ты серьёзно, я спрашиваю?       — Да, серьёзно.       — Готов спать на улице, чтобы мне нормально было?       — Эм… Да. — Изуку покивал.       — Ты идиот?       — Да… Ой, почему?       — Потому что вытворяешь какой-то идиотизм.       — Почему?!       — Тебе на себя насрать что ли? Тебе на меня насрать должно быть! А ты паришься зачем-то! Какой прок вообще?! Заебал! Со мной ничего не случится! Я приду утром!       — А если не придёшь? Ты ведь пьяный! Если машина собьёт?!       — А тебе моя жизнь нужна что ли?       Этот вопрос ввёл Изуку в смятение и непонимание, как стоит отвечать. Если он ответит, что не нужна, то тогда его поведение будет казаться противоречивым, а также он обидит Бакуго. Если скажет да, то Бакуго будет твердить, что Изуку странный и ведёт себя по идиотски, что он не должен переживать за него.       — Мне то она не нужна…       Теперь на лице Изуку представал лишь ужас. Он хотел верить, что ему просто послышалось, а ведь могло, Бакуго пьяный и говорит мычанием.       — Что ты сказал? Я опять не понял… — Изуку состроил неправдоподобную улыбку.       — И не надо слышать. Простой уйди, иди домой. Увидимся завтра.       Достучаться не получилось, он мог только смотреть, как фигура альфы становится дальше и дальше, растворяясь в наступающей темноте. Парниша задумался, что может ему всё-таки не стоит бежать за ним, может ему не нужна помощь. Но за мгновение такие раздумья он отмахнул.       «Так быть просто не может! Я видел, я слышал, как он плакал! Я обнимал его! Ему нужна помощь! Нужна! Я должен понять, что его так терзает! Не могу просто смотреть! Не могу! Он не плохой! Не плохой!»       Изуку галопом помчал, крикнув:       — Бакуго! Подожди!       И меньше чем через минуту был около него. Даже не дав себе отдышаться, он вцепился в его руку и потянул его большое тело за собой, что было для него нелегко.       — Пойдём домой. Ты поспишь, а я уйду, если хочешь. Поспишь, и мы можем завтра после института поговорить! А можем не говорить, как пожелаешь! Но тебе нужно отдохнуть! На мягкой кровати!       — И-изуку…       — Она же мягкая? Как тебе на ней спится? Тебя очень часто кошмары преследуют? Есть ли способ, чтобы их было меньше? Я могу помочь? — Изуку не слышал его мямленье.       — Изуку, перестань. — Бакуго потянул руку назад.       — Ты чего? Пойдём-пойдём.       — Сука ты меня разозлить пытаешься?! Хочешь, чтобы я опять случайно сорвался на тебя?!       — Н-нет! Я как лучше хочу! Правда! Приди домой, поспи, пожалуйста! Я уйду! — омежьи глаза заслезились.       — Ты как мама гиперопекающая какая-то! Зачем ты всё это делаешь?!       — Ты мой друг!       Кипучая злость улетела едким дымом, оставляя за собой потрясение. Бакуго пьяными стеклянными глазами вглядывался в изумрудные блескучие от слёз глаза Изуку, пытаясь сыскать в них ложь. Не было её. Не могло быть. Мидория не был из тех, кто любит лгать, он применяет ложь лишь говоря о травле.       — Друг?       Изуку судорожно закивал.       — З-зачем… — к невнятной речи прибавился дрожащий голос, — Зачем т-тебе такой д-друг, как я? — и слёзы, стекающие на асфальт.       — Просто так. — улыбнулся Изуку.       — Ты… дурак?       — Да, дурак. — мальчишка обнял его, нежно поглаживая его спину своими ручками.       Альфа не сдержался, освободив слёзы, свою боль, разрыдавшись, обняв Изуку с такой силой, что мог бы кости его сломать, но Мидория позволил ему так себя прижать, чтобы тому было легче, чтобы он выпустил пар и горесть.       — И-изуку… я не х-хочу так бухать, я не х-хочу вообще брать эту х-хуйню в рот… Но зараза сама лезет… Я не знаю, к-как… избавиться от этого!.. Т-тупое дерьмовое… прошлое… меня не отпускает! О-оно х-ходит за мной, как ёбаная тень! Преследует! Я ощущаю себя никчёмным, ничтожным, ненужным, дерьмовым, ужасным, ублюдским! Я ненавижу себя! Не могу думать, что заслуживаю такого друга, как ты!       Изуку внимательно вслушивался в произносимые Бакуго слова, и всю боль альфы он ощущал так, словно сам является тем, кто произносит все эти душераздирающие речи, и сам пережил то мучительное прошлое, о котором говорит Бакуго. Паренёк не знает, что это именно за прошлое, но ясно становится даже дураку, что оно было невообразимо кошмарным. Он не мог сдерживать слёзы, не мог не горевать вместе с Бакуго, Изуку сжимал пальцами его футболку да до такой степени, что вот-вот продырявит. Он стоял с Бакуго неподвижно, несмотря на то, что ему немного не хватало воздуха из-за сильной хватки альфы, но он готов был потерпеть, если это нужно, чтобы Бакуго успокоился. А тот всё дрожал. Дрожал и плакал навзрыд, всхлипывал, стонал и выл.       — Я-я д-даже не могу д-думать о том, ч-что достоин жить! М-меня всё время... преследуют эти ЧЁРТОВЫ МЫСЛИ!.. МЫСЛИ О СМЕРТИ! — эти слова раздались эхом.       Мрак толстой пеленой окутал обстановку, неизведанный страх поселился в Изуку, словно он увидел что-то неимоверно пугающее, пробирающее до костей, леденящее кровь. Тогда ему не послышалось. Бакуго не нужна его жизнь.       — Я д-думал… что б-было бы… хорошо э-это сделать! Т-так бы я… сбежал! От всего это ДЕРЬМА! П-потому что я… БОЛЬШЕ НЕ МОГУ!       Бакуго не только крепко держал его в своих руках, но и давил весом, большим, чем у Мидории, низкого хилого омеги. Омега и этого не замечал, волнуясь больше о состоянии Бакуго. Впоследствии больший груз перевесил меньший, и они упали на асфальт.       — Ой!.. — Изуку было больно, когда такая тяжесть, как Бакуго, свалилась на него.       А альфа будто не заметил, что они сменили положение с вертикального на горизонтальное, продолжаяя издавать истошный плач. Изуку тоже проливал слёзы, разделяя его печаль, они стекали по вескам, одни оставляли мокрые пятна на асфальте, другие щекотали ухо Бакуго, от чего тот приподнялся на локти, взглянув красными промокшими, будто от дождя, очами в точно такие же глаза омеги.       — Я-я… тебя придавил? — спросил он, тихо пропищав, как маленькая мышка.       Его было определённо не узнать, это не был тот Бакуго, которого все привыкли видеть: вечно раздражённого и озлобленного. Взгляд его был пропитан болью и горем, скошенные вверх брови подёргивались, губы вибрировала, голос дрожал, затормаживался, слёзы падали на лицо Изуку, сливаясь с его слезами. Это был несчастный исстрадавшийся Бакуго, которого одолело отчаяние.       Изуку отрицательно покачал головой, прикусывая нижнюю губу. Бакуго наклонился ближе, уменьшая расстояние между ними до миллиметра. Омега видел лишь его глаза и различал в них намерение что-то сделать.       — Ба…       Альфа переместился к щеке Изуку и обветренными губами прислонился к ней. Кровь прилила к щекам парня, окрашивая в яркий-красный. Глаза расширились. Сердце затанцевало, зарезвилось, желая разломать рёбра, вылезти наружу.       -… куго.       Бакуго поцеловал его щёку несколько раз, прежде чем вновь посмотрел на Изуку. Слёзы омеги остановились, сползли последние. Непонятное для него трепещущее чувство возникло, протекая по каждой частичке тела, особенно в груди.       — О-очень больно б-было?.. М-мне всё ещё т-так стыдно… за т-тот удар… Прости… — голова Бакуго упала к плечу паренька.       — Бакуго… ты всё ещё винишь себя? Не надо. Я простил тебя. Это уже не важно. Не переживай… пожалуйста. — Изуку задвигал руками вверх и вниз, гладя его спину.       — Н-но это был… т-такой ужасный поступок… К-как ты… простил меня… д-дурак м-мелкий.       Изуку усмехнулся.       — Ты же извинился, и ты понимаешь, что он неправильный. Ты больше не совершал его. Так почему мне нельзя прощать тебя?       И снова разнёсся по улице отчаянный жалостный плач. Изуку лежал под Бакуго, не переставая гладить по спине, уставясь в небо, видя только его, сумрачное небо, на котором редкими белыми точками проблёскивали звёзды. Омегу не заботило ничего другое, кроме того, чтобы дать Бакуго выплакаться, утешить его и приласкать, не волновало то, проходят ли возле них люди, обращают ли внимание, смотрят ли укоризненно или же сочувственно. Только благополучие Бакуго сейчас было во главе.       — Знаете, это место не предназначено для сна, пхаха. — произнёс кто-то со смехом спустя некоторое время такого их пребывания, — Или вы непотребством заняться хотите? Ребят, общественное место всё-таки.       Посмеялись уже два голоса и достаточно низких, точно не омеги и не девушки. Бакуго резко поднялся на руки, а потом уже гораздо медленнее и неуклюже встал на ноги, сменив отчаяние на злобу. Теми двумя были два парни-альфы и стоило им увидеть лицо Бакуго, как они сдали заднюю.       — Это Бакуго! Уходим нахуй! — перешептались парни и поспешили убраться отсюда, чтобы не навлекать на себя гнев Бакуго, похоже они были студентами из того же университета.       Изуку вскочил с земли, чтобы в случае чего попытаться Бакуго остановить, если он решит догнать тех альф и подраться с ними.       — Бакуго, ты же не побежишь за ними?       — Ещё чего… не нужно мне… такое отродье. — Бакуго шмыгнул и вытер мокрые глаза.       — Пойдём домой. Я помогу дойти, можешь опереться на меня.       Они еле добрели до общежития, помогать Бакуго идти, подставляя своё плечо, уже было тяжело, если бы Изуку, например, попытался понести его на себе то точно сломал бы себе все кости и превратился в лепёшку. Перед ними в общежитие было ещё одно препятствие — лестница. Его они успешно смогли пройти, несмотря на большой риск упасть вниз из-за, опять же, веса Бакуго и того, что он кое-как переставлял ноги со ступеньки на ступеньку.       Наконец парниша сбросил с себя груз, Бакуго упал животом на кровать, как мешок, наполненный картошкой.       — Вух… Дошли. Надо переодеваться и спать. Что-то я вымотался.       Изуку сходил в душ, быстро ополоснулся и вернулся, переодевшись в свою розовую пижаму с синими сердечками. Он слышал, как Бакуго уже похрапывал, оставаясь в той позе, в которой был, когда повалился на кровать.       «Надо с него хотя бы обувь снять» — Изуку приопустился к ногам Бакуго и снял чёрные кроссовки Nike с белой подошвой и белым логотипом фирмы на боку.       — Ух ты. Интересно оригинальные? — сказал Изуку, разглядывая их в своих руках, после чего поставил у входа.       Парень зевнул, широченно раскрыв рот. Время было не таким поздним, чтобы уже ложиться, но силы его были на исходе, и сон уже был готов забрать себе бразды правления. Неудивительно, что Изуку истощился, причём именно морально. Выслушивая Бакуго, он испытывал такую же горечь и много плакал. Им обоим нужно было восстановить ментальные силы, если, конечно, у Бакуго таковые имелись. Ночью Изуку просыпался несколько раз по непонятным причинам. Открывал глаза, оглядывался, снова засыпал. Через непродолжительное время опять просыпался. И так всю ночь, каждые два часа он вырывался из объятий Морфея не по своей воле. Последствием такого прерывистого сна стало то, что он не выспался и пришёл в университет похожий на нестиранное помятое одеяло. На лекциях он клювал носом в тетрадь и механическим движением рисовал чёрную точку посередине листа.       — Мидория, что с тобой? Ты не выспался? — зашептал ему Серо.       — Я каждые часа два просыпался, потом ещё время тратилось на то, чтобы уснуть… Я вроде утомился, но организм будто спать отказывался, а я насильно его заставлял… не понимаю.       — Может ты перенервничал? Вчера не случилось ничего?       Изуку кинул взор на друга, а нижняя губа его выпятилась вперёд, предвещая слёзы.       — Случилось…       — Ох, Мидория, ты чего? — Серо пригнулся к нему, приобнял его, — Что вчера случилось? Ты же не из-за нас переживал?       — Нет…       — Что же тогда?       — Бакуго…       — Он тебя обидел?       — Нет…       — А что? Ты его обидел?       — Нет…       — С ним что-то произошло?       — Да…       — Что?       — Не разговаривайте, пожалуйста. — прервала их преподаватель, сделав замечание.       — Простите. — проговорили они одновременно.       Свой разговор парни продолжили после лекции.       — Мидория, так что у вас опять случилось?       — Бакуго пьяный был. Я его встретил вместе с Нейто, когда мы гуляли. Я пытался уговорить его позволить помочь ему дойти до дома. Но удалось это уже поздно вечером после прогулки.       — Что-то случилось, пока ты помогал ему?       — Нет. Перед этим. Он признался мне во многом… Серо…       — Что?       — Ему правда очень душевно больно… Так больно, что… что он хочет…       Серо терпеливо ждал конца предложения.       — Я даже не знаю могу ли сказать это… Мне кажется это несколько личным. Может Бакуго обидится, если я расскажу кому-то такое…       — Если это так, то не говори. Я понял, что то, в чём он признался, потрясло тебя. Я, наверное, даже догадываюсь, что он сказал тебе. А как Бакуго сейчас?       — Утром, когда я встал и собирался в институт, он всё ещё спал, и когда я уходил тоже. Причём в той же позе, в которой лёг спать ночью. Мне кажется он ни разу не перевернулся, и лежал в одной позе, как мёртвый…       — Такое может быть из-за алкоголя. Он много выпил?       — Сколько он сначала выпил, я не знаю. Но к тому, что он уже выпил, он прибавил пять банок пива.       — Ого…       — Серо, вы помирились с Каминари?       — Нет… Я сегодня утром бегал, извинялся перед ним. Он меня слушать не хочет, просит отвалить и уши затыкает.       — Ой… Он сильно обиделся. Ты больше не будешь пытаться извиниться?       — Конечно буду. Я не хочу разрушать нашу дружбу. Каким бы он там ни был, я его люблю, с оговоркой, как друга.       — Так трогательно. Я думаю, простит. Расскажи, что ты чувствуешь, как дорожишь им. Говори ему, несмотря на то, что слушать не хочет, затыкает уши, говори, может он остановится в какой-то момент и захочет послушать.       — Возможно… Я и так собирался пытаться снова и снова.       — Хорошо.       Серо смотрел на улыбку Изуку и не был удивлён, что друг дал ему именно такой совет, так как сам был тем ещё упрямцем, который не оставит Бакуго в покое со своей помощью.       — Пойдём, мой эмпатийный друг. Скоро лекция начнётся. — приобняв парня, Серо повёл его за собой.       — Серо, можно ли влюбиться неосознанно? Тебе нравится человек, но ты этого не понимаешь? Так может быть?       — Даже не знаю. Я с таким не сталкивался. Сам я всегда понимал, когда влюблялся. Мне кажется, человек скорее не не осознаёт, а не принимает тот факт, что влюбился.       — То есть отрицает?       — Да. По разным причинам. Например, боится того, что ему сделают больно, или ему внушали, что любовь — удел слабых.       — Вот так…       — А почему такой вопрос возник у тебя?       — Нейто сказал, что я, скорее всего, либо не понимаю, что влюбился, либо отрицаю это в своей голове.       — Кстати, а кто этот Нейто?       — Тот светловолосый парень-омега, друг Шинсо.       — О вы подружились?       — Да.       — Я так понимаю речь была о Бакуго? — Серо заметил, как Изуку покраснел и ухмыльнулся, — Я тоже думаю, что он тебе нравится.       — И мне теперь так кажется… Я не один раз ощущал такое чувство… когда сердце из груди выбраться пытается. Особенно вчера. Бакуго меня…       — Что он тебя? — Серо предвкушал что-то интересное, например, поцелуй в губы.       — Поцеловал в щёку несколько раз, извиняясь за то, что ударил тогда…       — Я надеялся на губы, но это тоже прекрасно. Может ты ему тоже нравишься?       — Ты думаешь?!       — Ага. Не думаю, что любой альфа стал бы тебя в щёку целовать.       — Но он был пьяный… Может он не видел другого способа загладить свою вину лучше.       — Он мог просто триста раз повторить, как ему жаль, а не целовать тебя в щёку.       — Он не соображал. Я не уверен, что это из-за влюблённости. К тому же… всего неделя прошла. Я не верю, что я мог так быстро влюбиться в человека, а в то, что он, и подавно.       — Тебя не переубедить. Ладно уж. Давай поторопимся.       Лекции пролетели для Изуку незаметно, так как его мысли были только о Бакуго, о его самочувствии, и о поцелуях в щёку. Он рдел, думая о них, прислоняясь рукой к щеке, он даже утром не мыл её, когда умывался над раковиной. Это могло показаться смешным, но для него такой жест Бакуго, несмотря на то, что тот был не трезв, был драгоценным. Ему хотелось бы вновь осязать на своей щеке его тёплые пусть и обветренные, сухие губы. А лучше на его собственных губах. Но это казалось для него непостижимым.       «Наверное, они оба правы… Но так быстро влюбиться… но… Я же всегда влюблялся безответно, даже не разговаривая с ними, а тут… Тут я общался с ним, да даже… узнал о нём больше, чем знают остальные… Он позаботился обо мне. — раздумывал Изуку, выходя из здания университета, — Чего удивительного, что я влюбился? Я такой дурак. Я ведь не был так близко к альфе, а в этот раз всё иначе… Вполне мог влюбиться. Что в этом плохого? Это даже… приятно чувствовать. Только я не уверен… правда ли могу нравится ему? Не хочу надеяться. Потому что если слишком понадеюсь, совсем обратная реальность разобьёт меня… Не буду надеяться.       Буду молча любить… как обычно».