Ты, может, будешь и счастлив

Наверное, когда Тайлер, издеваясь, назвал меня умником в расчете на то, что больше я так делать не буду, он не мог предсказать в себе желания трахнуть Марлу. Я — заумная философия Джека. Я наивен и глуп в своих раздумьях. Но я больше не тряпка, не слабак; скорее, безумец с требовательными замашками. Я еду в автобусе со взглядом человека, принявшего единственно истинную веру. Я пялюсь на мужика из рекламы трусов.

***

Мои глаза широко распахнуты; я не могу уснуть. Я — забитые стонами Марлы барабанные перепонки Джека. На потолке расплывается мокрое пятно. Я поворачиваюсь на бок. Марла — шлюха, искавшая успокоение в больных раком. Мы так похожи. Тайлера не слышно, слышны лишь её полуфальшивые стоны и дикие крики. Марла — раненая кошка. Тайлер — уличный мальчишка. Я говорил, что его не слышно? Хриплый рык удовольствия накладывается, будто кадр из фильма, на женские вопли. Я лежу и молчу. И боюсь подняться к ним, чтобы заткнуть обоих. Мамарла и Тайлер играют за стенкой. Я — наказанный ребенок, которого отправили спать. Мне снова шесть. Я молочные зубы Джека. Я же уже не размазня, да. Да? Но разве я пойду против своих учителей? Я засыпаю под второй заход.

***

С самого утра все не ладится. Я просыпаюсь в тишине. Я не хочу, чтобы они ссорились, но я бессилен. Я на кухне; на кухне и Марла. Она ласково улыбается. Я — хмурое лицо Джека. Рука Марлы залезает мне под джинсы. От неожиданности я не могу двинуться. Мне шесть. Мне шесть. Папы нет дома. Мне двадцать четыре. — Ты с ума сошла? — все ещё дрожащим голосом рычу. Сколько раз Тайлер твердил мне, что она стерва под маской кошечки. Марла вздрагивает. Оправившись, обиженно рычит в ответ: — Я тебе не шлюха! Хлопает дверью. Её силуэт размывается за стеклом двери. Марла выглядит как кадр из мультфильма. Я пытаюсь избавиться от ощущения тёплых тонких пальцев у себя в ширинке. — Вот же ж дрянь! — восхищенно тянет Тайлер. На мое плечо ложится его тяжелая рука. Я киваю, улыбаюсь. В моем сознании идут глюки. Прошу вычеркнуть все далее упомянутое из рассказа; привожу лишь для достоверности событий. Облик Тайлера исчезает на секунду, — материализуется вновь. — Что ты сказал про Марлу? — угрожающе нахмуривается. — Н-ничего, — недоуменно отвечаю я. — Нет, ты сказал, — упорно стоит на своём Тайлер. — Повтори! Тайлер идет полосами, сереет, как изображение в старом телевизоре. Я моргаю, и все возвращается на свои места. Я — страх испуганного ребенка-Джека. Но я все еще член и основатель Бойцовского клуба. — Я ничего не говорил! — Наглый врун! Ты назвал свою мать дрянью, ублюдок! Моя щека горит отпечатком ладони Тайлера. — Что? Мать? Ты что, отец мне? Тайлер хватает меня за шкирку. Тащит наверх. Я совсем ничего не понимаю. — Да что происходит? Тайлер. Тайлер! Он, не оборачиваясь, тащит меня и молчит.

***

Мне шесть. Отец ушёл от нас полгода назад. Я учился драться у Джекки-чана. Через много лет я вижу, как нелепо это выглядело со стороны. Когда отец приходит к нам с подарками, меня будто вмазывает в стену. Мать уходит в своё горе, навещая время от времени приходские приюты для облегчения страданий. Я расту один. Скоро в школу.

***

Тайлер бросает меня поперёк своих колен. Я бьюсь животом о камни в песке, когда папа возил нас на море. От страха я цепенею; вот, мне снова шесть, пять, четыре. Я помню это, помню боль, обиду, горящую задницу. У папы Тайлера тяжелая рука. — Мне жалко обуви, я выпорю тебя рукой, — слышится полный злости голос над моим ухом. Первый шлепок выбивает из меня воздух. Второй — всю дурь. Мою взрослую никчемную работу, мое жалкое пресмыкающееся рабство. Я хотел стать космонавтом, стал офисным работником. Третий шлепок даёт мне право ерзать и хныкать. — Отпусти! Я понял, понял все! Мое взрослое, но ничуть не менее хлипкое тело вздрагивает от ударов. Я дрожу; я снова плаксивый мальчишка в шортах. Мои руки бессильно сжимаются в кулаки. Я зажмуриваюсь. — Ощути боль! Не блокируй ее. Это твоя вина, твоя задница! — Тайлер не кричит, но и не шепчет. Это звучит так ужасно. — Но я же ничего не сделал, — почти плачу я. Тайлер продолжает дальше.

***

Последний шлепок, — и я, в обиде, боли, стыде и злости сползаю на пол. Я вытираю слезы кулаками и боюсь смотреть на лицо Тайлера. Он смотрит на меня и уходит, запирая за собой дверь.

***

— Вот же ж дрянь! — восхищенно тянет Тайлер. — Дружище, это отличный день, чтобы напиться. Я — забытые, но не прощенные обиды Джека. Что это было? Кто это был? Я киваю, «да, пожалуй», смеюсь; мы отправляемся в бар. рассказчику не хватало главных людей в его жизни; всего светлого, доброго, такого, чтобы потом можно было не жалеть. лёжа на полу и дыша газом, постепенно наполнявшим квартиру, под влиянием своих психических заболеваний он придумал себе маму, папу и их друзей — бойцовский клуб. в раю ему показывают мультики и кормят супом. тайлер дерден оставляет свой след и здесь.