Калейдоскоп

Леон не ищет её с упорством утопающего, хватающегося за соломинку. В сущности — ищет с упорством просто утопающего, если не утонувшего. То есть ни с каким. Потому что он её не ищет. В отличие от той же Клэр, почему-то очень обеспокоенной отсутствием его недавнего увлечения. Которая подключает Ханниган, а та, соответственно, представляет ему личное дело на Аманду… — Конечно, я мог бы догадаться. Аманда Олдвумен в подростковом возрасте неоднократно попадала в полицию. В основном из-за мелкого хулиганства. Но был и случай выбитого зуба и сломанного носа. В шестнадцать лет взялась за ум, если судить по отсутствию информации. Там же в деле нашёлся и телефон Роны Олдвумен — бабушки. — Здравствуйте, миссис Олдвумен, я по поводу Аманды… Леону приходится даже отстранить телефонную трубку от уха — поток ругани чертовски мощный и громкий. И это заставляет его всеми силами не искать её дальше Леон не курил и не курит до сих пор. Был знаком с курильщиками, с кем-то встречался, с кем-то продолжал поддерживать связи, но всё равно, несмотря на полученный опыт, не понимал, что можно так долго делать на кассе у стенда с сигаретами, создавая очередь. Пожелал Эшли и её планам на этот вечер (пригласить Редфилдов посидеть за чашечками разного, вспомнить было и вообще приятно провести время) хорошего дня, отключил телефон, получше схватил ручку корзины с продуктами и в очередной раз дёрнул за поводок непонятного почему гиперактивного Уайта, привлекая к себе. Мужчина, вальяжно опёршийся на ленту кассы и склонившийся к стеллажу, явно никуда не спешил, в отличие от робко кашлянувшей за спиной Леона женщины. — Вы не могли бы поторопить их? Произнесла она тихо, покраснела, спешно потупила взгляд и сделала шаг назад. Леон понял, что только что отпугнул от себя потенциально заинтересованную в знакомстве с ним женщину своим «недовольным ебалом», как любила выражаться Янг, черт бы побрал её так некстати вспомнившуюся алкозависимость, указ на которую создавал не менее «недовольное ебало», чем было у него сейчас. Вздохнул, согласившись, что ждать действительно бесполезно. Подошёл, крепко удерживая стремящегося куда-то убежать Уайта. — Можете выбирать быстрее? — А? Ах, да, конечно. Значит, созвонимся, Манд? — Мечтай. — Тогда увидимся. Ухмыльнулся мужчина кому-то и ушёл, расфасовав жвачки и прочую мелочь по карманам куртки. У Леона возникло странное, слегка сюрреалистичное подозрение, но он сказал себе, что встреча в таких амплуа может быть только в самых безвкусных романах для маленьких девочек, и Янг уж точно не будет в том городе, где сейчас находится в командировке он… И что, в конце концов, с этим парнем не так? Почему он опять натягивает свой поводок и испытывает чужое терпение? — Мальчик?! Что ты здесь де?.. Ну-ну, не надо, не облизывай мне лицо! На мгновение захотелось уйти. Просто. Без корзины, каких-либо объяснений и, скорее всего, собаки. — Твоей хозяин, получается, тоже здесь? — Привет. — Привет. Пакетик брать будете? Он смотрел на неё несколько секунд подряд, всё такую же черноволосую, с длинным высоким хвостом и слегка вздернутым носом. Отметил пачку непочатых сигарет в кармашке жилетки униформы. — Да. — Большой? Маленький? — Большой. Подумал, мимолетно, мыслью пубертатного подростка в дефиците девичьего внимания, не иначе, выкинет ли какую-нибудь шутку типа тех, которыми регулярно пичкала его во времена их отношений. Не выкинула. Даже и намёка на это не сделала, будто бы они расстались на грустной ноте, до сих пор задевающей их обоих. Стоял, пока методично пробивала продукты, смотрел на счастливого Уайта, которого непонятно зачем взял с собой, хотя мог оставить на попечение Эшли. Складывал пробитое в пакет. — Безналичный? — Да. Пока ждал, чтобы оплатить, смотрел, как она сюсюкалась с его псом, трепя за пушистые щеки, и ловил себя на том, что немного завидует. — Как ты? — Как видишь. Она пожала плечами, поцеловала поставившего передние лапы к ней на колени Уйата в нос и мягко выпроводила из-за кассы, не реагируя на попытки вновь проникнуть туда. — Ты? — Как видишь. Она ухмыльнулась. — Начал встречаться с Эшли? Клэр? Другим Редфилдом? Женщина в очереди за ним вновь робко кашлянула. Леон не обратил на неё внимание и хмуро уставился на недопоэтессу и настоящую сучку по совместительству. — Нет. — Не тяни кота за… хвост. Годы идут, ты не молодеешь. Тянуло ухмыльнуться, сказать что-то колкое в ответ, как говорили друг другу, по ощущениям, несколько дней назад. И Леон говорит. Абсолютно не то, что хотел. — Я подожду тебя после смены? А она отвечает. Абсолютно не так, как он ожидал. Но, ладно, абсолютно так, как он хотел.

***

— У тебя осталось что-нибудь от меня? Спросил он, просто чтобы прервать повисшую между ними тишину, липкую, неприятную, какая бывает между людьми, которым больше нечего друг с другом обсуждать. Аманда, зажимая сигарету в зубах, перехватывает ключи другой рукой, наваливаясь на дверь плечом. Ругается про себя. Правильно, с её-то достатком только такие, с проблемными замками, замена которых стоит почти как почка, и снимать. — Ребёнок. Безразлично пожимает она плечами, косит взгляд на Леона и едва сдерживается, чтобы не заржать на весь подъезд: настолько он выглядит ошарашенным и пришибленным. — Не парься. Добавляет Аманда и наконец открывает дверь. Первым в квартиру, никем не удержанный, проходит Уайт, жадно принюхивается и заливается звонким лаем. — Какого х?.. Спрашивает Леон, на автомате потянув поводок на себя, чтобы пёс не устремился вглубь квартиры, где, по словам Аманды, находился… — А вот и мой милый, шладкий ребёночек. Закрывает за собой дверь квартиры, наблюдая, как Аманда, успевшая выскочить из ванной комнаты, подхватывает на руки небольшую чёрно-белую, в пятнах, собачку и трётся с ней носами, счастливая. Уайт толкается лбом в девичье колено и громко лает. Леон находит это зрелище странным и несуразным, вспоминает, впрочем, кто его главный участник и пожимает плечами. Во всяком случае выяснили, что ребёнок… Не тот, о котором он подумал. — А ты что так лаешь, мальчик? Улюлюкает Аманда, почесывая Уйта между ушей. — Пахнет сучкой, наверное. Ухмыляется Леон, и Аманда переводит взгляд на него, находя то, что он всё так же не умеет шутить, трогательным и умилительным. — Это кобель. Сообщает она и отпускает собаку на пол, позволяя псам принюхаться друг к другу. Леон передаёт пакеты Аманде.

***

— Думала, не буду никого заводить, искать. Куда с моим-то образом жизни? А потом увидела на улице этого парня, такого же потерянного, как и я сама. Не оставлять же его там? Аманда затягивается, наблюдая, как звонко лающего годовалого щенка Уайт утихомиривает, кладя лапу между чуть обвислых ушей. Леон делает глоток кофе и думает, что щенок похож на Аманду. — Как назвала? — Грей. — Оригинально. — Учусь у мастеров. Она усмехается, стряхивая пепел в грязную кружку, согнула одну ногу в колене, уперлась пальцами ног в светлое дерева. От её вида веет чем-то родным и очень грустным, но Леон продолжает смотреть на неё, всё такую же красивую, в декорациях дешёвой кухни. — Ты скучала?.. — По чему? По тебе? По самому лучшему мальчику? По тем ханжам на первом этаже? По замку-абьюзеру? По Эшли и Редфилдам? — Можешь хотя бы сейчас не строить из себя клоуна? — Не могу. Если ты не заметил, ты в блядском клоунском шатре. Аманда… чуть сильнее обычного тушит окурок о внутреннюю стенку кружки, поднимается на ноги, отказываясь сразу же в центре собачьего внимания. Лавирует между бело-чёрными тушками на пути к кухонному гарнитуру. — Да и разве наше обсуждение настолько серьёзное? Спрашивает она, поворачиваясь, упирается руками в лакированное дерево. Леон, хмурый-хмурый, тот самый тип, которого она встретила около полутора лет назад, смотрит на неё тяжёлым взглядом, и Аманда вздрагивает, ощущая липкое, неприятное. То, от чего хочется поскорее избавиться, как от тех вылазок, шуршащих пакетов и отвратных запахов. — Ты так не считаешь? — Неа. Аманда не сдерживается, а, может, уже не в состоянии выносить то, от чего обычно бежит: опускается к собакам и тискает их, отдавая всю себя радостным улыбчивым мордам. Настолько сентиментальная, что притащила сгусток липкого, хмурого и неприятного в квартиру, в которую зареклась ничего такого не приносить. — Мы же не разговариваем с целью начать сначала. Леон находит в её словах логику только потому, что привык находить ту во всех изречениях Янг. Хмурится, делая глоток кофе. Кидает взгляд на часы. — По-твоему только тогда бы тема заслуживала серьёзности? — Да. Не вижу смысла обсасывать, рыдая, то, что уже было. — Почему тогда не отказала? — Как могла? Ему?! Она целует Уайта в нос, и её собственный пёс заливается громким, ревностным лаем. Леон подзывает его к себе хлопками по колену и тихим улюлюканьем. Грей кидает на него недоверчивый взгляд и вновь обращается к хозяйке. Леон вздыхает. — Иногда мне кажется, что ты встречалась со мной только из-за него. — Есть такое. Сразу отвечает Аманда и смеётся, когда Уайт громко, гордо, гавкает. — А вообще я не знаю, что на меня нашло. Признается она и выпрямляется, оставляя собак в покое. Без особой спешки наливает кофе себе. — Увидела тебя и подумала: неплохо было бы пообщаться. О том, о сём. Узнать, как живёшь… просто так… Знаешь, беру слова, сказанные в магазине, назад. Я тоже старею. Становлюсь сентиментальной, чувствительной. Ужас какой. Аманда несколько раз берёт в руки по-дурацки разрисованную баночку с солью вместо такой же изуродованной сахарницы, и Леон поднимается с места, потому что она не поворачивается к нему лицом, прячется, не давая увидеть самое очевидное. Уайт и Грей тявкают на него, но особо не мешаются под ногами. Леон мягко опускает руки ей на на плечи. — А если бы мы обсудили второй шанс? — Ага. Как обсуждают всё самое важное в фильмах. С серьёзными, пафосными лицами. Она поворачивается, оставляя многострадальный кофе в покое, отодвигает кружку в сторону и мягко, но требовательно, убирает чужие руки. Леон стоит близко-близко, и вновь кажется тем самым Кеннеди, с которым она когда-то пила, смеялась и обсуждала всё на свете, получая в ответ на почти-монолог охуение и прострацию. — Я бы тебя сейчас трахнула. Сильно-сильно. Но не больше, Леон. Не больше… Шепчет куда-то в его губы и закрывает глаза, когда Леон первым поддаётся навстречу.

***

Она ведёт его слепо, потому что не в состоянии оторваться от губ, от привычного тепла и запаха, который въелся в подкорку сознания. Обнимает за шею, запускает руки в волосы, позволяя ему ласкать загривок и нетерпеливо спускаться к ягодицам. Позволяя уложить себя на постель и трахнуть. Грубо. Нежно. С умопомрачительной смесью того и этого. С сигаретной горечью и собственным вкусом на чужих губах. Чувствами. Тяжелым дыханием и отвратительно-восхитительными взглядами. Его. Её.

***

— Кроме того… я однолюб. Леон смотрит на неё, сидящую напротив на подоконнике и курящую в приоткрытое окно. Задумчиво смотрит, оперевшись о поднятую подушку. Замечает, что засос на бедре делает кожу ещё бледнее, а растрёпанные волосы на плечах смотрятся непривычно, но очень привлекательно. — И как зовут? — Кого? — Ту, по которой сохнешь? Аманда поворачивает к нему голову, наработанным движением стряхивая пепел в кружку с нелепым рисунком. Серьёзная, необычно взрослая, выглядящая значительно старше своих двадцати семи. — Ты считаешь уместным обсуждать это? Особенно после того, что было? — А какая разница, если тема всплыла в разговоре? Что сейчас её обсудить, что потом… В чём отличие? Я понимаю, во время секса странно как-то она бы зазвучала, но после… Вполне нормально… Так кто? — Себя исключаешь? — Хочу услышать имя из твоих уст. Аманда смеётся, докуривает и спускает ноги на пол. Она в одних трусах с кружевными вставками, и небольшая грудь с торчащими от холода сосками почти не скрыта тёмными волосами. Леон отводит взгляд, давая очередной повод для насмешек, потому что, вроде как, даже не учился не обращать внимание на такой внешний вид. Поджимает губы, задумываясь над ответом. — Я шучу, малыш. Расслабься. Если не хочешь рассказывать — твоё право. Требовать я от тебя ничего не могу. Аманда поднимается, не закрывая окно, и идёт по направлению к двери, чтобы, вероятно, впустить в эту тихую комнату два пушистых крикливых вихря. Леон хватает её за руку и тянет на себя, отчего Аманда весьма неловко падает ему на ноги, ойкая. — Давай останемся вдвоём. Шепчет он в ожидании шутки, потому что поцелуя горьковатых губ не будет с вероятностью в семьдесят процентов. Не тогда, когда Аманда замирает поперёк кровати на его ногах и смотрит в потолок с неподвижным вентилятором. — Неа. Не раньше, по крайней мере, чем ты сознаешься. — Ты не отстанешь от меня? Леон всё же целует не выпущенную женскую руку, морщась от лёгкого табачного запаха. Смотрит на стройные, даже немного спортивные, очертания женской фигуры. — Секс в обмен на правду. Считаю нормально. Пожимает Аманда плечами и дёргает руку на себя. Не идут ему такие телячьи нежности. Хмурые взгляды и отточенные сосредоточенные движения куда лучше. — Ада. — Сколько ты с ней встречался? Аманда прислушиваться к себе, находя странным то, что внутри после этого признания — пустота. Ни боли, ни злости. Разве что желание посмотреть на эту Аду. Которая, скорее всего, та ещё стерва, потому и лапочка-Эшли и большеглазая Клэр — девушки, которых обычно однолюбы не любят. — Встречался ли вообще? Леон кидает на неё хмурый взгляд и слегка сгибает ногу в колене. Аманда насмешливо фыркает в ответ, и всё сразу становится как-то легче. Как между близкими людьми. Некогда любовниками, теперь, наверное, друзьями или приятелями. Легче. Проще. Лучше и понятнее. По крайней мере, так кажется Аманде, которая слушает кривую по структуре речь Леона и не чувствует ничего, кроме желания пошутить на тему деревянного Кеннеди и его постоянно хмурых бровей.