умничка

Мелькающие вокруг люди выглядят забавно. Вот они фиолетовые, вот красные, вот синие. Вот они есть, вот их нет. Глеб то и дело застывает на месте, будто теряясь в пространстве. Кажется, он кого-то ищет. Точно! Бегает глазами по помещению клуба и довольно улыбается, замечая объект своих поисков. Шурует сквозь толпу, неожиданно проворно для своего состояния. — Вы задержаны, — заплетающимся языком объявляет Глеб, руками обхватывая шею разговаривающего с кем-то Серафима. Тот сначала напрягается, но расслабляется тут же, стоит ему чуть склонить голову и встретиться взглядом с улыбающимся во все тридцать два Глебом. — Боже блять, — комментирует он это внезапное появление. Кладёт руку на предплечье парня, поглаживает его и хлопает ладонью пару раз, возвращаясь к своему разговору с каким-то пацаном, которого Глеб вообще не знает. С одной стороны, ему нужно внимание Серафима. С другой стороны, он занят, а мешать — плохо. Он будет злиться, хмурить брови и прекратит Глеба обнимать, забьётся в какой-нибудь угол со стаканом в обнимку или, наоборот, засядет в самый центр какой-нибудь шумной компании, так что не подобраться. Поэтому Глеб размыкает объятия, машет рукой собеседнику Серафима. Далеко он уходить не решается — сейчас ещё унесёт толпой куда-нибудь, ищи потом его снова. Нарезает круги сперва на месте, потом обходит полукругом Серафима. Ожидание не выглядит забавным вообще ни в каком виде. Он уже третий раз пытается утащить этого решателя вопросов в темный угол, но каждый раз неудачно. Да что за вопросы вселенской важности можно решать посреди клуба, причём даже не самого лучшего? Сделав вид, что пропускает кого-то мимо, Глеб заходит за спину Серафима и тянет к нему руку. Несмотря на мигающие огни светомузыки, в клубе царит полумрак. Да и вообще, никто не смотрит в их сторону. Скорее всего. Глеб ныряет ладонью под куртку Серафима, хватает крепко заднюю шлейку его джинсов и тянет на себя. Совсем легонько, между прочим, просто напоминая о своём существовании. Сам при этом смотрит в другую сторону, старательно делая вид, будто у бара происходит что-то интересное. Разговор Серафима не обрывается в ту же секунду, поэтому Глеб дуется, оставляет в покое шлейку и запускает два пальца под пояс джинсов. Снова тянет. Его терпение, и без того не слишком выдающееся, от алкоголя совсем иссякает. — Братан, минутку, — прервавшись, бросает в его сторону Серафим. Перехватывает его руку и держит, будто ожидая какой-то реакции от Глеба. Парень только корчит кислую мину и тянет руку на себя, мол, пусти. Где это видано вообще, чтобы его игнорировали?! И кто? Серафим! Охренев только от одной этой мысли, Глеб, сморозив какой-то обиженный бред в стиле «ну и пожалуйста, ну и не нужно, ну и пошел ты нахуй», окончательно освобождается из хватки Серафима и решает сходить ещё разок к бару. Хотя, вообще-то, ему совсем не обидно. Пусть разговаривает с кем хочет, хоть со всем клубом переговорит по десять раз. Глеб, вообще-то, и сам себя развлечь прекрасно может. Парой шотов у бара так точно. Но, конечно, где пара, там и тройка. Впрочем, даже в своём текущем состоянии, слегка догнавшись, Глеб решает отлипнуть от барной стойки и почтить, наконец, своим присутствием ту компанию, благодаря которой они здесь сегодня тусуются. То ли день рождения у кого-то, то ли поминки — он не помнит, да и так ли это важно? Единственный человек, внимания которого так хочется Глебу, похоже, решил подарить его всем, кроме самого Глеба. Отвратительно. Усевшись рядом с какой-то звонко хохочущей девчонкой, парень принимается со скучающим видом разглядывать носки своих кроссовок. Попутно он думает о том, как все его достали. Нет, даже заебали, что сил нет. Кругом одни идиоты, которые так и просят, чтобы им высказали в лицо все, что о них думают. Глеб разглядывает присутствующих, понимая, что каждый из них раздражает его до глубины души. Мерзко. Даже Серафим, который лучше всех здесь вместе взятых — и тот бессердечный придурок, бросивший его на произвол судьбы. И как его вообще занесло в общество подобных людей? Глеб, конечно, не считает себя ангелом, сошедшим с небес, но всему же должен быть предел. Зачем они вообще здесь собрались? Ради чего? Половина из них даже не знает друг друга и узнавать не собирается. Из собственных мыслей его выдергивает чья-то сильная рука, хватающая за плечо и утягивающая в неизвестном направлении. — Я прям знал, что так будет, — знакомый голос наконец-то звучит совсем близко от уха Глеба. Сначала он улыбается, а потом вспоминает о своей смертельной обиде и поджимает губы, стирая улыбку с лица. Прищуривается и складывает руки на груди. Как следует это сделать, конечно же, не получается — Серафим его держит крепко, — но попытка не пытка. — Че ты знал? — сильнее хмурится Глеб, пока его тащат в неизвестном направлении. — Ванга тоже мне, блять. — Да реально Ванга, — Серафим пихает его в какую-то комнату, заходит туда сам и закрывает дверь. Щёлкает дверной замок. Краем сознания Глеб, конечно, понимает, что все это выглядит угрожающе, но край этот маленький и явно проигрывает той части сознания, которая готова к любым приключениям на пятую точку. — Тебя хлебом не корми, ты всех хуями обложишь. Мог бы, конечно, оставить свои мысли при себе, — продолжил Серафим. — А я… — начинает было Глеб, но быстро свои слова проглатывает. До него начинает доходить осознание того факта, что все свои мысли он озвучил вслух… кажется. — А ниче что я… Я пьяный, вообще-то, — ему только что ногой не хватает топнуть для большего эффекта. Звучит не очень убедительно, и Серафим в ответ на его скромные попытки себя защитить только качает головой и ухмыляется. Глеб снова вспоминает, что он, между прочим — несправедливо оставленный без внимания вот этим самым человеком, который стоит тут с довольной рожей. Кстати, где это тут? — Ты куда меня притащил? — шипит Глеб, толкая парня в грудь. — Я может хочу тусоваться пойти. — Ага, натусовался уже, — Серафим даже поддается, делает шаг назад и прислоняется спиной к стенке. — От общества тебя надо изолировать. — Это кого изолировать надо?! — вспыхивает Глеб. — Ты — чмо кудрявое, припёрся сюда весь такой важный, король, блять. Прям добиваться внимания его надо, смотрите. Придурок, блять. Мне что, надо на весь клуб орать, что я вообще-то соскучился, чтобы ты отвлёкся от своих ебучих дел и… Договорить он не успевает. Стоит ему сказать о том, что он скучал, Серафим тут же вздыхает шумно и вдруг слишком быстро оказывается рядом. Обхватывает лицо Глеба ладонями, притягивает к себе и целует. Тот ещё немного мычит в поцелуй — возмущается — но бороться с натиском Серафима сложно. Хотя… сложно, не значит «невозможно». И пусть Глеб улыбается мысленно, когда думает о том, что Серафим тоже скучал, это не мешает ему упереться руками в грудь парня и от себя его оттолкнуть. — А вот перебивать меня не надо! — протестует он, совсем не замечая нехорошего огонька в глазах Серафима. — Я не договорил. — Ну, говори, — Серафим ему кивает облизывая влажные от поцелуя губы. Если честно, после этих слов Глебу хочется замолчать и не открывать рот ещё примерно лет сто — просто назло. — Мне прям интересно стало. Глеб задыхается от возмущения. Конечно, какая-то часть его совсем не против продолжить то, что они начали, но другая — противная и злопамятная — никак не желает уступать. Она хочет отправиться обратно в зал, ещё немного выпить и продолжить свою пламенную речь, не забыв упомянуть лишний раз Серафима. — А я уже передумал, — тут же отзывается Глеб, направляясь к выходу. — Изолируйся тут сам. Я, вообще-то, отлично проводил время пока ты не пришёл. — Ага, конечно, — Серафим снова усмехается, даже отходит в сторону когда Глеб задевает его плечом, чтобы подойти к двери. — Сам пару минут назад сказал что скучал. — Кто, я? — Глеб дёргает ручку двери, только после нескольких неудачных попыток вспоминая, что она заперта. — Тебе показалось, блять, я вообще ничего такого не говорил. Выпусти меня отсюда быстро, — говорит скорее замку, чем Серафиму, потому как тот не поддается. Точнее, Глеб не сразу понимает в какую сторону его надо крутить. Но когда он, наконец, разбирается с замком, из-за его спины тянется рука Серафима и защелкивает его обратно. А после — резко разворачивает самого Глеба и прижимает его к двери. — Да не торопись ты, малышка, — услышав дурацкое обращение, Глеб хмурится, но чувствует, как вспыхивают и без того горячие щеки. Ладонь Серафима ложится на дверь совсем рядом с Глебом, будто прижимая её для надёжности, а его лицо снова оказывается совсем рядом. Теперь-то Глебу представляется замечательная возможность рассмотреть хитрый блеск в глазах Серафима и гуляющую по его губам усмешку. Глебу хочется отойти, но он только упирается затылком в дверь. Бегает взглядом от губ к глазам Серафима. Про себя матерится — всё бесполезно, мог бы даже не пытаться строить из себя целку на сеновале. Ну сложно ему устоять перед этим придурком, хоть ты сдохни. — Придурок, значит, да? — в голосе Серафима слышна улыбка. Глеб кивает — конечно. — Чмо кудрявое? В этот раз, Глеб даже кивнуть не успевает. Серафим его снова целует, но теперь резко, сразу глубоко. Да блять. Вот как с ним бороться? А с самим собой как? Глеб тянет руки, чтобы притянуть его к себе, но Серафиму, похоже, кажется, что он снова хочет сбежать — он перехватывает запястья парня, сводит их у того за спиной, а сам прижимается ещё ближе. Долго терзает губы Глеба, потом отрывается от них и мажет по скуле. — Так что, скучал ты? — спрашивает вполголоса на ухо. — Нет, — выдыхает Глеб из протеста, хотя самого почти размазывает по двери от такого напора. Губы Серафима опускаются к шее, целуют, прикусывают. Глеб запрокидывает голову, подставляясь. Ноги у него ватные, почти не держат. — Совсем? — продолжает допрашивать его Серафим. Вот пристал. Глебу не хочется отвечать на его очевидные вопросы, хочется руки освободить, потрогать уже Серафима, но тот и не собирается пальцы разжимать. — Пусти, — вместо ответа произносит Глеб. — Скучал? — он чувствует, как губы Серафима спускаются к ключице, оставляя там метку. Глеб шипит и пытается вывернуться сам, но безуспешно. — Нет, — никогда не сдавайся, позорься до конца. — Пиздишь. — Нет. Серафим его все целует и целует, Глеб слышит как он хмыкает — такой ответ его не удовлетворяет. — Зачем тогда за мной весь вечер ходил? — Тебе показалось, — Глеб охает, когда их бедра соприкасаются и он чувствует, как, оказывается, тесно у него в штанах. Да и Серафим от него не отстаёт. — Реально? — Реально. Пусти, блять, пожалуйста, — ну невозможно же вот так — ни потрогать, ни сбежать. — Пожалуйста? А че это ты такой вежливый стал? — Серафим будто издевается, ставит свое колено между ног Глеба, прижимается ещё ближе. — Да ты издеваешься что ли, блять? — тут же озвучивает свои мысли Глеб. — Ну, конечно, — хватка Серафима ослабевает, вместо этого он затягивает Глеба поглубже в небольшое помещение. Тот успевает осмотреться: стройные ряды коробок у одной стены, пара стеллажей у соседней, какой-то слишком широкий для такого помещения стол у другой, да пара стульев, под него задвинутых. Кажется, в углу ещё вешалка, но рассмотреть Глеб не успевает — Серафим его оттесняет в сторону стола. — Кабинет твой что ли? — Глеб все ещё не оставляет попыток съязвить, хотя в этой ситуации ему не помешало бы заткнуться. — А ты как думал, у меня же много «ебучих дел», их надо где-то решать, — недолго думая, отвечает Серафим, усаживая Глеба на стол — тот не успевает даже охнуть и придумать сносный ответ. Его мыслительные процессы вообще странно замедляются — мозг начинает тупо плавиться от близости Серафима, от его настойчивых губ и ловких пальцев, быстро разбирающихся с лишней одеждой. Приходится напоминать себе о том, что он, между прочим, неприступная скала — его игнорировали весь вечер, и он просто обязан высказать свое недовольство. Невпопад? Скорее всего. Неубедительно? Не его проблемы. — И много кого ты сюда водил? — спрашивает Глеб, когда его укладывают на стол, помогают избавиться от лишней одежды. Из своего положения он видит как Серафим возится с презервативом, но, кажется, не до конца понимает, что это значит, просто любуется этой красотой с такого ракурса. Ежится, когда чувствует сначала прохладу, потом теплые пальцы Серафима. — Только тех, кого хотел выебать, — по тону Серафима совершенно непонятно, говорит он в шутку или всерьёз. — А, ну то есть я у тебя первый? — Глеб самодовольно усмехается собственной шутке, но смешок сменяется стоном, когда член Серафима оказывается внутри него. — Че ты там говорил? — Серафим подхватывает Глеба под колени, потом заглядывает в лицо, но не двигается пока — даёт время привыкнуть. — Для человека, который совсем не соскучился, ты прям подготовился. — Блять, Серафим, тебе даже тридцати нет, а ты уже глухой, — произносит Глеб и ахает, когда явно не глухой Серафим будто в отместку начинает двигаться сразу резко и быстро. — За что? — В смысле «за что?» — Серафим улыбается. — За то, что ты такой красивый и язык у тебя поганый, — он начинает активно двигать бёдрами, срывая с губ Глеба рваные выдохи. Тот проводит руками по лицу, потому что кажется — щеки сейчас сгорят. Тихо матерится, прикрывая рот ладонью. Вряд ли кто-то услышит его, но внутри все постепенно начинает гореть, ещё немного — будет стонать в голос, похуй на всё вообще. Кажется, Серафим это прекрасно понимает. — Ну что, скучал? — он и сам тяжело дышит, но в его словах Глеб слышит улыбку. — Нет, ты заебал, — слова переходят в стон, сначала сдавленный, на выдохе. Потом Глеб уже не сдерживает себя. — Да я только начал. Глеб разрывается между тем, стоит ли сморозить что-то вроде «заткнись и работай» или «да ты меня по жизни заебал», но он, кажется, первый раз за вечер, решает оставить это при себе. Он ещё хочет уйти домой своими ногами. Серафим, когда-то успевший избавиться от своей куртки, выглядит так, что перехватывает дыхание. Глеб тянет к нему руку и цепляется за пальцы, лежащие на его бедре. — О, соскучился? — Глеб начинает жалеть о своём упрямстве, но пока ещё не настолько, чтобы от него отказаться. — Нет, отстань, — произносит он и тут же разочарованно всхлипывает, когда Серафим от него отстраняется. — Блять. — Мм? — ноги Глеба Серафим все ещё держит на локтях. — Отстал вот. — Я не об этом, — почти обиженно бурчит Глеб, теряющий свой гонор стремительнее, чем теряет высоту самолёт с отказавшими двигателями. Он ведь только распалился, вошёл в раж. — А о чём? — пнуть бы этого Серафима, но в таком положении сделать это затруднительно, да и себе дороже. — Ты знаешь. — Какие мы скромные, — Глебу тон Серафима все ещё кажется издевательским. Доведёт же. — Ладно. Скажешь, что скучал — продолжим. Будешь выебываться — уйду и даже штаны надеть не помогу. Если смотреть со стороны — шантаж чистой воды. Но Серафим, конечно, прекрасно знает, что Глеб только строит из себя всего такого недоступного. В конце концов, он и правда скучал. Да и перспектива остаться наполовину выебанным его вряд ли устроит. — Да скучал я, Серафим! Скучал, блять, очень, — хнычет Глеб после недолгих раздумий — сдается окончательно. — Вот умничка, сразу бы так, — дурацкий Серафим произносит это так, что у Глеба внутри всё вспыхивает, а потом накатывает ещё одна волна жара, когда он снова входит. Кажется, Глеб успевает назвать Серафима придурком, прежде чем окончательно теряется в процессе. Он забывает — но только на время — о своих подъебах. Чувствует, как Серафим то замедляется, то ускоряется, крепко сжимая пальцами его бедра. Перед глазами все плывёт и толчки только способствуют этому ощущению. Глебу кажется, что он в открытом космосе, или на каком-то аттракционе, благо спиртное наружу не просится. Пальцы Серафима впиваются в кожу и он кончает с низким стоном, а Глеб тянется к собственному члену, чтобы к нему присоединиться, но чужая ладонь справляется с задачей раньше, доводя его до пика. Глеб на несколько мгновений теряется в пространстве. Кажется, опьянение, только было отступившее, накатывает на него с новой силой. Ощущая себя будто в тумане, он с помощью Серафима спускается со стола, с помощью него же одевается и оказывается в его объятиях. Стоит пару минут уткнувшись носом в шею чувствуя, как руки, которые только что держали до синяков крепко, так же крепко обнимают его. — Глеб, — тянет Серафим. — Ммм? — Я тоже сильно скучал.