Лучше бы не...

       Рома — трогательный юноша с шоколадным облачком кудрей и голубиной чистоты светлыми глазами. Мягкие щеки, звонкий мальчишеский тенорок и громкий смех. Когда он говорит о любви к подписчикам, невозможно ему не верить. Думается, у него просто не может быть хейтеров, а его имя знает любой, кто хоть раз в жизни запускал игру про мир из кубиков, в котором нет ничего невозможного.        По крайней мере, таким Алексей знал своего друга до этого дня.        «Говоришь, я делаю все ради денег? А ты нет, что ли, бессеребренник ты наш?»        Алексей кажется полной противоположностью Роману. Холодный, колючий и прямолинейный, невоздержанный на язык, цинично оставляющий комментарии на все и вся и называющий вещи своими именами. Одержимый мечтой уехать от серой, беспросветной жизни в провинциальном городке, он достиг желаемого — и, как всегда бывает, хотел большего. «Может, после совместного видео с Лололошкой у меня тоже на каждом ролике будет по тридцать тысяч лайков?» А потом сам же плевался ядом в извечном стиле «Майнкрафт для детей, что я тут вообще забыл».        Тем более было странно, как вообще они могли сойтись — нет, не встретиться, русскоязычный ютуб, особенно по сегментам, похож на большую деревню, где все друг друга знают хотя бы через одного. Но сблизиться? Дойти до записи совместных видео и похождений друг к другу в гости? О чем они говорили там, за закрытыми дверями? Шутки а-ля «Хесус на самом деле классный… в постели, о-ой» и фотографии под одним одеялом только подогревали интерес аудитории, моменты на подобных видео были самыми пересматриваемыми по статистике, а Фикбук разрывался от количества фанатского творчества. Конечно, это понарошку, лишь игра на публику и именно те слова, которые она хочет слышать. На деле все обстояло куда прозаичнее.        Откровенно говоря, Алексей не надеялся, что Рома воспримет его приглашение обсудить столь яркое заявление всерьез. «Нет у него хороших качеств, Хесус все ради денег и делает!» Очередной байт на комментарии, не более, но только после звонка в дверь и звука знакомого голоса «это я, Рома» невольный хозяин вечера понял, что это уже не шутка. Слово за слово, холодная вежливость и предложенный пряный чай и латте. И, наконец, то, ради чего все это затевалось. «Ты сам-то не строй из себя белого и пушистого».        Пушистого, может, Роман из себя и не строил. Но перемены в нем… к лучшему ли? На Алексея сейчас смотрел совсем не тот мальчик с блестящими глазами, который позволял себе сказать максимум слово «бляха». В этих глазах появилось что-то еле уловимое, что-то, что нельзя было объяснить. Взгляд… вызывающий, провокационный, прямой и смелый. Его обладатель не полезет за словом в карман, и уж точно не стоит его недооценивать. Как же Интернет и известность меняют людей. Или дело было не только в них?        «Лёша-Лёша. Кто бы говорил про «строить», сам вещал про предпочтения в девушках, хотя, я тут припомнил слухи, в даме твоего холодного сердца тебе главное — сюрприз между ног, не так ли?»        Такого Алексей стерпеть не смог. Сибирь, откуда он был родом, достаточно гомофобна, как и вся российская глубинка, и даже проживание в Петербурге не до конца вытравило чувство опасности, подстерегающее на каждом шагу. Злая, плохая шутка остается шуткой, но, произнесенная именно таким тоном, именно такими словами, на подкорке сознания она вызвала иррациональный гнев. Между хозяином и гостем было приличное расстояние, но Алексей в мгновение ока его преодолел, зажимая горе-шутника у стены, крепко ухватив его за шею и яростно дыша, сжимая зубы от клокотавшей в горле ярости.        «А ну повтори, козел».        «Что такое, Лёша? Я недостаточно прекрасен для тебя? Тебе же нравятся худенькие, если мне не изменяет память?»        Роман смеется ему в лицо, и Алексей готов поклясться, что это улыбка демона. В голубых глазах пляшут адские огни, узкие плечи вздымаются от учащенного дыхания в предвкушении горячей ссоры. Его лицо… прежних милых щечек не было и в помине, а острые, точеные скулы в паре с угловатой линией челюсти только усиливали инфернальный образ, вызывающий желания, о которых раньше не было и мысли. Черт! Черт, черт, черт! Злость, раздражение, намерение проучить и внезапное влечение — все настолько смешалось фантасмагоричным эмоциональным коктейлем, что Алексей, совершенно не соображая, что он делает, заткнул резким, глубоким поцелуем эти ухмыляющиеся губы, только бы заставить замолчать зарвавшегося юнца. Когда пришло осознание, было уже поздно: по спине побежали мурашки, когда он почувствовал, как его уже-не-друг отвечает на поцелуй, с ошеломительной нежностью касаясь кончиком языка его губ. Как будто он готовился к этому, знал, что все так и пойдет, и от этого на душе становилось только гаже. С размаху угодить в любовно расставленные силки, ай да молодец.        Был еще шанс отыграться, прекратить все это, превратить в такую же злую шутку, которая никогда не попадет в загребущие ручки подписчиков. Стоило лишь ударить по рукам Рому, который, видимо, подумал, что сейчас самое время пробовать границы на прочность, но когда Алексей про себя принял это решение, его собственное тело уже перестало его слушаться, играя в омерзительные поддавки. А тонкие, на удивление нежные пальцы продолжали хозяйничать под тяжелым худи, исследуя каждую впадину и изгиб подтянутого, стройного тела — Алексей определенно знал себе цену, когда говорил на широкую аудиторию, что видит рядом с собой исключительно такую же ухоженную девушку. Ну, подумаешь, предпочтения не всегда совпадают с реальностью, они ведь оба взрослые люди, чтобы понимать это.        — Ты… что ты наделал… — Его голос прозвучал надтреснуто, оживший будто после целой вечности молчания, пока длился этот странный поцелуй. Ему казалось, это никогда не закончится, но стоило отстраниться, и все волшебство чудесного, манящего плена чужих губ растаяло, как утренняя дымка.        — Я наделал? — Рома невозмутимо взглянул на опешившего Алексея, чуть оскалившись в недоверчивой усмешке. — Я, что ли, тебя засосал так, будто только и мечтал об этом?        — Заткнись уже, заебал. И руки убери. И вообще… уберись сам отсюда, а. — Пелена наваждения спала с глаз, оставляя неприятное послевкусие собственной слабости. Алексей, будто бы даже пошатываясь, сделал шаг назад, одергивая на себе задранный худи и пряча руки в карманах, стараясь не оглядываться. — Ты ж на тачке, плевое дело.        — Понял. Извини за эту шутку. — Даже голос Романа зазвучал иначе. Непривычно взрослый, спокойный и искренний. Он не ёрничал, не издевался, это не было тем самым «ну, извини», лишь бы отстали, после которого обычно звучит что-то вроде «но ты сам виноват». А признать свою неправоту, да еще и сразу… дорогого стоит. — Она вышла хуже, чем должна была. Я не хотел тебя обидеть.        — Ты знаешь, что такое в этой стране, признать в себе симпатию не только к противоположному полу? — Алексей вскинул подбородок, смахивая со лба выбившиеся из идеальной укладки пряди. — Гейские шуточки для набивания рейтинга — это одно, но…        — Вообще-то мы почти что соседи. Мой родной город — Бар-на-ул, Алтайский край! — голосом честного психолога из мема продекламировал Рома. — Уж мне можешь не объяснять, как из каждого утюга несется, что надо расстреливать геев и лесбиянок. Но, Лёш… если дело не только в этом, я уйду, хоть мне и не очень хочется. Мне… очень не хочется уходить.        — Почему я? — Алексей больше не продолжал, и оставалось только догадываться, что он имел в виду. Почему Рома, звонкий, солнечный, уютный Рома прикипел именно к нему? Почему все это происходит именно с ним? Время шло, а тишина становилась все более невыносимой, неприятной, почти что липкой.        — Не знаю. Потому что так случается. Если честно, я и сам не понимаю.        — Это должна была быть просто игра.        — Игры имеют обыкновение заходить далеко.       Не было смысла спрашивать что-то вроде «ты и по мужчинам тоже?» Это все было так мелочно, что, казалось, не стоило ни единого упоминания. Какая, к черту, разница, если все случилось пять минут назад. И он еще стоял здесь — прямой, как тростиночка, обманчиво хрупкий с виду, но излучающий уверенность и безмятежность. Неужели ему было нормально делать вот это все?.. Он и вправду хотел того, чтобы…       Алексей сцепил зубы и крепко зажмурился до белых кругов перед глазами, надеясь прогнать навязчивые мысли. О податливых губах с остреньким луком купидона, трепетно раскрывшихся навстречу. По-девичьи изящных, по-мужски настойчивых юношеских руках на своем теле. И он не был уверен, хотел ли бы почувствовать все это снова. Возможно, в другом месте, в другое время…        — Так не должно было быть. Блять. Нахуя вот это все. Прости, конечно, что матом, но у меня просто в голове не укладывается, вот просто… — Алексей нервно зашагал туда-сюда, не находя себе места. — Как я буду в камеру смотреть и рассказывать подписоте, что ты просто вот такой классный чел, когда…        — Им необязательно знать все. — Тихие и коварные слова проникали под кожу и приятно ласкали слух, приводя в ужас своим смыслом. Рома предлагает утаивать и врать, Рома творит безумные вещи, Рома разделил его жизнь на до и после, и для него это «необязательно знать все». Каков дьявол. Неужели он, вернувшись, в следующем своем видео будет все так же улыбаться, как ни в чем не бывало, смотреть в камеру самыми честными глазами и скармливать подписчикам шуточки, которые на самом деле являются чистой правдой?..        — Ром, какого хуя. Скажи, что все это просто злой и дурацкий рофл, я готов подыграть, если надо еще нагнать подписоты. — Его голос никогда не звучал так потерянно. Последний мост с привычной реальностью, надежда вернуться хотя бы на день назад, когда все было так просто. Алексей не сразу, но нашел в себе силы обернуться и посмотреть в светлые глаза напротив. «Рома, даже если это не так, соври, как ты умеешь, и оставим в покое эту тему навсегда, пока не утихнет буря».       — Не могу. Прости, Лëш. — Светловолосый юноша вынес окончательный приговор. И каждое его слово падало на сердце тяжелым камнем. — Ты очаровал меня с нашей первой встречи. Я думал, это прикольно, типа, соулмейты-друзяшки, все дела, но чем больше мы общались, тем яснее я понимал, что это не совсем так. Поцеловав тебя… мне нужно это, Лëш. Я хочу больше, но понимаю, что ты не примешь это с распростертыми объятиями. Мне уехать? Если ты хочешь побыть наедине…       — Да. Будь добр. — Алексей покачнулся и направился в сторону выхода, открывая дверь. Он даже не смотрел в сторону Романа, даже не поднимал головы, двигаясь на автомате, как сомнамбула.       — Хорошо. Только… я могу попросить тебя о еще одном поцелуе?       Ресницы дрогнули. Алексей кое-как сфокусировал взгляд на Роме и молча кивнул. Он не отстранился, не оттолкнул, когда снова ощутил на губах живительное тепло и мягкость. Это было так тихо, ненавязчиво и почти что успокаивающе. Даже когда юноша обвил тонкими руками его шею, чуть ли не боязливо трогая кончиками пальцев рядом с линией роста волос, это не вызвало отторжения. А может, наступило перегорание?.. Может, он просто не выдержал всего, что ему пришлось прочувствовать всего за несколько часов, и теперь ему все равно?       Но наконец это закончилось. Лицо овеял холодный ветер с улицы, остужая пылающие щеки. Едва Рома переступил порог, дверь за ним захлопнулась с резким стуком, и эхо прокатилось по пустому дому. Алексей обессиленно сполз вниз по стене, пряча лицо в ладонях. В который раз думать, что это сон или галлюцинация, глупо. Еще теплилось ощущение близости чужого тела, а губы помнили изумительную нежность, и это не забудется, не смоется ни завтра, ни через неделю, ни когда-либо еще. С улицы донесся глухой стук двери автомобиля и визг шин, и у Алексея невольно вырвался вздох облегчения.       Смартфон лопался от сообщений, но ни одно так и не было прочитано. Навязчивый звук уведомлений зудел, разрывая воцарившуюся в доме тишину. Стены сдавливали виски до головной боли. Шторм пронесся, оставляя за собой обломки прежней спокойной жизни и ноющую пустоту. Все рухнуло так просто одним днем, а самое противное — еще бы немного, и он бы действительно сдался и позволил делать с собой все, что вздумается. Рома был прав. Во всем прав. Ему действительно нужен парень — не эфемерный образ, а конкретный человек, прочно занявший место в его жизни и никуда не собирающийся оттуда сматываться. Лучше бы они никогда не встречались. Лучше бы не знали друг друга, лучше бы не записывались вместе, не фотографировались, лучше бы не…        Лучше бы не.