Быть соулмейтами-это...

Ямагучи Тадаши, по его собственному мнению, был довольно невезучим человеком. Именно этим он оправдывал то, что его как минимум единожды окатывало грязной водой с обочин каждый раз, когда шел дождь; раз в месяц в опасной близости перед лицом пролетами горшки с цветами и магическим способом оказывалось на одну ступеньку больше, чем было до этого. Именно этим он объяснял то, что вдруг оказался сидящим на грязном от чужой мокрой обуви перроне с разинутым ртом. И жутко жгущей его запястье соулмейтовкой меткой, разумеется. Это фантомное проклятие было той еще надоедливой мухой, однако даже от него, как и ото всякого насекомого, была своя польза в запутанной, едва понятной системе со смешным названием судьба. В этом же случае проклятие неудачи стало божьим даром, хотя на грязном и холодном полу ему казалось все происходящее абсолютно несправедливым, как и то, что он доселе не выигрывал ни одной чертовой лотереи, даже на простой леденец из супермаркета, в то время, как у Сугавары копилка случайных выигрышей уже превышала 20 раз. Но именно его невезение позволило парню прийти туда, где он сейчас, так что да, он считает, что страдания того стоили, пускай и были малоприятны. * Тот день начинался вполне неплохо: он встал с рассветом–как любая уважающая себя сова, ранние подъемы были его врагом номер 1, но с бессонницей выбирать время пробуждения ему не приходится–, проникся волшебной атмосферой утра и сделал пару фотографий неба на телефон, просто потому, что он любил видеть красивые пейзажи на своих картинах. Впервые за долгое время парень чувствовал себя выспавшимся и здоровым с его сном по 3-4 часа в сутки и литрами кофе, циркулирующими по венам. Тадаши, однако, по старой привычке все же покинул стены своей комнаты в общежитии, чтобы заварить первую за день чашку растворимой гадости на кухне их этажа (Недавно у них с Сугой сломался чайник. То, что в нем не осталось воды, когда парень нажал на кнопку включить, так же было списано на счет злодейки-кармы, неудачи и как ее там еще можно оскорбить.), и с самым выспавшимся и бодрым видом листал очередную новеллу, новая глава которой осветила страницу сайта, обрадовав читателей. Во всяком случае, день был самым что ни на есть ординарным, таким, о которых обычно даже упоминать не хочется, настолько он непримечателен. Так он думал, пока в общий чат кафе, в котором парень подрабатывал, словно гром среди ясного неба, не пришло сообщение. У Ямагучи был рабочий день, который он самоотверженно взял на себя вместо одного коллеги. И про который он совершенно забыл. Хотя нет, это как раз-таки было ожидаемо. Парень взглянул на часы и чашка в его руках выскользнула из ослабевших пальцев, пачкая содержимым домашние штаны и обжигая ляжки. Тадаши шипит, но слишком надолго задержаться на этом недоразумении ему не даёт все та же мысль о том, что он, черт возьми, опаздывает. У него ещё было время до открытия, но ему стоило очень сильно постараться, чтобы успеть вовремя. Натягивая на ноги джинсы, парень точным броском забрасывает домашнюю одежду в корзину для грязного белья, проклиная свою забывчивость. Тадаши был не из тех, кто в подобных случаях срывался на первом попавшемся под горячую руку человеке, поэтому, хоть тот и ругался себе под нос, все равно взял с себя обещание купить Юки как минимум торт за то, что он напомнил ему о смене. Бывшее безоблачным, небо вдруг неожиданно затянулось тяжелыми тучами и нещадно свалило жителям Токио на голову поток яростного осеннего дождя, к которому были готовы все, кроме Тадаши. Возможно, именно дождь предвещал то, что должно было случится через каких-то 10 минут после злополучного сообщения в чат, после пролитого кофе и после торопливого обещания в благодарность угостить коллегу сладким. Тогда он не знал, что будет благодарить парня не только за своевременное напоминание о работе. Не знал, что и за горящие после 100-градусного кипятка ноги придется благодарить иронично посмеивающуюся с партера судьбу. Событие, перевернувшее его жизнь с ног на голову, случилось на станции эстакадного метро, где все так и норовят спихнуть тебя под рельсы. Не специально конечно, просто в час пик там даже вздохнуть негде. Битком забитые вагоны и стоящий там гул совершенно не прельщали парня, но делать было нечего. "Как говорится, пан или пропал." –подумал Ямагучи и храбро нырнул в поток людей, пробираясь ближе к линии, обозначающей допустимое расстояние до ямы, в которой по железным рельсам скользит поезд, и в подобной суете не замечает, как переключается на агрессивное расталкивание людей. Он бы никогда не позволил себя подобную грубость в иных обстоятельствах, а потому не переставал шептать себе под нос извинения. Все равно на него никто не обратит внимание, даже кричи тот во весь голос. Возможно, будь Тадаши менее обеспокоен вероятностью не попасть в вагон из-за перегруженности, тот бы не вёл себя так неосторожно. Возможно, он бы менее панически размахивал руками, стараясь не упасть в образовавшейся толкучке. Возможно, он бы даже заметил то самое пятно, появившееся на коже в момент соприкосновения своих пальцев с чужими. Однако, все сложилось именно так, как сложилось, так что единственное, о чем Ямагучи впоследствии пожалел, так это о том, что в спешке так ни разу и не взглянул на свое отражение, проходя мимо зеркала в туалете перед встречей, навсегда перевернувшей весь его мир. Он словно бульдозер приблизился ближе к дверям, когда выбивает у кого-то из рук стопку бумаг, слишком резко дергая локоть в сторону. Ямагучи оглядывается, и словно в замедленной съёмке смотрит на взметнувшиеся вверх листы, некоторые из которых уже плавно пикировали вниз, и ошалевшего от неожиданности парня. Тадаши крупно вздрагивает и садится на корточки, бормоча извинения и несмотря на давку, буквально вытягивает у прохожих из под ног размякшие от скопившейся на перроне воды бумаги. Его захлестывает паника, и единственное, о чем тот может думать, это: ятакойрастяпачтоделатьонзлитьсябожебожебожебоже Подняв полный раскаяния взгляд, Ямагучи тут же тушуется и возвращает его обратно на свои грязные и намокшие шнурки, потому что у парня, смотрящего на него сверху вниз, было самое кислое выражение на лице, которое тот когда-либо видел, а следующие слова слетают с его губ с таким ядом в голосе, что парень невольно начинает задыхаться. И нет, это не паника, точно не она. Это чистейший ужас. –Тебя что, по сторонам смотреть не учили?!–блондин всем своим видом излучает ненависть ко всему живому, и как бы Тадаши не хотелось оставить его в одиночку справляться с рассыпавшимися по станции бумагами, чувство вины он испытывал гораздо больше, чем гордости, потому и помог собрать то, что очевидно являлось докладом. Именно являлось, потому что после того как половина прохожих оставила на нем по отпечатку своих ботинок, парень явно не покажет его своему профессору. А ведь если так подумать... Едва пройдясь взглядом по написанному из того, что уцелело, Тадаши пришел к выводу, что парень учился на историческом факультете. На душе стало еще гаже. Судя по количеству макулатуры, над этим докладом трудились не один день. Просто молодчина, Тадаши. Тяжело вздохнув, блондин наклоняется, чтобы собрать бумаги. –Эм...–пропищал Ямагучи, совершенно наплевав на то, как жалко наверное звучит его голос и мнет пуговицу на рукаве рубашки, пытаясь занять нервно дрожащие руки хоть чем-то. Он думал, что избавился от этой привычки.–Мне правда очень жаль...могу я как-нибудь помочь вам? Блондин смерил его пронзительным взглядом ярких, медового цвета глаз и Тадаши невольно засмотрелся. Казалось, будто он смотрел на чистейшее золото, а не в чьи-то светлые радужки...парень почувствовал желание запечатлеть этот момент. Ямагучи стал жадно разглядывать аристократичный профиль незнакомца, представляя как красиво бы он смотрелся на фоне какого-нибудь пейзажа. Длинные, словно у пианиста, пальцы привлекли внимания парня еще в начале недоразумения, когда они ползали по перрону, собирая коленями грязь. Затем в глаза бросились острые линии подбородка и скул, об которые можно было порезаться одним лишь взглядом, слегка вздернутый нос, а потом светло-блондинистого цвета волосы. В их блеске солнечный свет бы создавал парню образ какого-то древнегреческого бога. Нет, даже не так. Вкупе со светлого оттенка кожей он был словно скульптура, словно произведение искусства в лимитированной коллекции величайшего резца на свете. "Он красив даже когда хмурится."-подумал Тадаши и вздрогнул. Осознав, что они сидят так, глаза в глаза, до неприличия долго–Ямагучи против своей воли представил всю это сцену каким-то важным, переломным моментом в начале мелодрамы–, он поспешно отвел взгляд и помолился всем известным ему богам и преследующим его несчастьям, чтобы незнакомец не обратил на это внимания...хотя кого он обманывает, конечно он заметил. Наконец, блондин одним точным движением выхватил из рук зеленоволосого кипу бумаг и Ямагучи сдержал порыв облегченно вздохнуть, когда увидел, что парень перестал пытаться убить его одним лишь взглядом. А затем тот поднялся на ноги и какая-то иррациональная часть сознания забила тревогу: он уходит! –Не думаю, что вы сможете как-то исправить это. Парень раздраженно цыкнул, развернулся на пятках и пошел прочь от поезда, когда проведя пальцами по зудящему запястью Тадаши наконец осознал, отчего так сильно чешется его рука. Он не знал, понял ли его предполагаемый соулмейт, что сейчас произошло, и зуд на руке ощущался, как нечто фантомное: то, чего не хочется видеть, не хочется осознавать. Однако, еще сидя на грязном полу перрона, Тадаши с замиранием сердца все же оттянул рукав куртки. И едва не взвыл от отчаяния, обнаружив на коже словно только что набитую татуировку в виде золотистого полумесяца."