Танцпол Райских Сумерек

Начать разговор с Кевином получилось лишь в пятницу.  Аарон не сомневался, что Эндрю захочется провести эти выходные подальше от них всех. Он умотал в Колумбию с Нилом, а Аарон, вдохновлённый тем, что между занятиями и тренировками наконец получилась передышка, сразу же сообщил Кевину, что хотел поговорить. Тот, несмотря на их молчаливые переглядки как единственный способ общения, согласился без всяких вопросов. Аарон был рад, что хотя бы один человек в этой проклятой команде не собирался вести себя, будто у него есть к нему претензии. Неделя была не худшей, но определённо из тех, что испытывала его терпение по отношению к другим людям.  На этот раз Аарону не составило труда сказать Ники напрямую, чтобы тот свалил из комнаты куда угодно, и это удивило даже Кевина, которого Аарон застал в комнате за игрой в приставку впервые в жизни, нежели за чем-то, связанном с экси.  — Кажется, тебе пора заселяться сюда обратно, — фыркнул Ники, отбрасывая второй джойстик в сторону. — А мне видимо наоборот съезжать.  — Тебя никто не выселяет, — закатил глаза на эту драму Аарон, сложив руки на груди.  — Именно этим ты сейчас и занимаешься, младший братец, — улыбнулся Ники, но как показалось Аарону (хотя раньше он мало уделял этому внимания), это выглядело несколько натянуто. Впрочем не его дело. Ники махнул Кевину, сказав, что если Аарон будет слишком занудствовать, то следует писать ему, и Аарону не очень понравилось, какой слабой и благодарной улыбкой одарил его Кевин. Точно, Аарон же пропустил момент, когда эти двое успели спеться. Стоило двери за Ники закрыться, лишь звуки остановленного Марио Карта издавались в комнате вместе с гудением холодильника из мини-кухни. Кевин смотрел выжидающе, отчего Аарон понял, что ему нужно высказаться первым. Ведь он попросил Кевина о разговоре, а не наоборот.  Ощутив вдруг неловкость, Аарон прикусил нижнюю губу, и сам же нахмурился на себя за это. Ему не нравилось это чувство, поэтому он заставил себя сделать шаг, а ноги уже сами закончили путь к дивану. Кевин следил за ним очень внимательно, и Аарону не совсем понравилось, когда он сел, а Кевин отодвинулся на диване подальше от него. Однако это ведь могло стать последствием того, как Аарон отреагировал на их последнюю близость. Так что разгребать и решать это нужно теперь ему.  — Я говорил с Добсон, — сразу начал Аарон, чтобы Кевин понял, что это не просто рандомная хотелка Аарона отложить разговор на как можно дольше. В воскресенье та импровизированная совместная сессия с Эндрю, а в четверг личная с психиаторшей более менее успокоили Аарона.  — Тоже, — тихо ответил Кевин, заставив Аарона удивлённо приподнять брови.  — Ты думал, что ты виноват? — догадался Аарон, и Кевин на секунду прикрыл глаза, сжав челюсть настолько сильно, что Аарон мог буквально видеть, как двигались его желваки. — Ладно, я, очевидно, должен был объясниться раньше.  Это будет труднее, чем он думал. Как вообще он может объяснить Кевину все свои эмоции в тот момент? Сказать, что тот напомнил ему о человеке, который никогда не касался Аарона таким образом, но из-за произошедшего с Эндрю позапрошлой осенью, фантазия Аарона не могла оборваться так просто, если он лишь на секунду задумывался о том, что напоминало ему о проклятом ноябре — каким образом Аарон мог объяснить всё это Кевину, который сам имел не лучший интимный опыт.  И пока Аарон думал, какие слова подобрать, Кевин прервал тишину.  — Я должен был догадаться, что ты не готов.  Аарон тупо уставился на него, потому что хера с два Кевин сейчас начнёт это дерьмо из разряда «а вот надо было…» Всё уже произошло. Они облажались благодаря Аарону, решившему, что самое время для экспериментов — ночь после клуба, когда они мокрые и потные, и не совсем в себе.  — Давай без этого, окей? — прервал его Аарон. — Дело не в тебе, а в том, что мой мозг отвлёкся на триггерную хуйню, и я не мог это остановить.  — Мне не нужно было потакать твоей якобы уверенности только потому, что ты нравишься мне.  — Нет, Кевин, это… — Я знаю, о чём говорю. Это происходит уже второй раз, и я снова делаю ту же ошибку.  Аарон нахмурился, не понимая, о чём речь. Кевин закусил губу, словно мысли, которые он пытался сказать, мучали его довольно долго.  — Я знаю, что мы не в Гнезде, и с тобой ничего не произойдёт, но я знаю, как могут выглядеть последствия того, когда я просто делаю то, что хочу, не думая ни о чём, кроме себя. — Не неси чушь, — встрял Аарон. — Я сказал тебе тогда, что всё в порядке.  — Не значит, что ты правда имел это в виду. И ты видишь, чем всё закончилось, — прервал его Кевин тоном, который лишь раздражал Аарона больше.  Аарон, который уже со всем смирился и просто хотел типа извиниться за то, что не объяснился раньше, и вернуться к более медленному этапу изучения друг друга. Однако Кевин начинал всё портить, и Аарону не нравилось, куда вёл этот разговор.  — Я не говорю тебе, как ты должен был себя чувствовать, — продолжал настаивать Кевин. — Лишь то, что я не должен был соглашаться на это, зная, что ты не понимаешь, что происходит.  — Ты принимаешь меня за дошкольника? — сморщился Аарон. — Я всё прекрасно понимал. И ты не будешь мне тут сейчас заявлять, что ты должен был предвидеть. Это тебе не твой любимый экси, где ты успел изучить все стратегии.  Почему-то Кевина вовсе не успокоило сравнение с его обожаемым видом спорта. Заместо ожидаемой ухмылки или, на крайний случай, закатывающихся глаз Кевин почти что в презрении сморщился, а затем потёр лицо, будто слова Аарона для него оказались какими-то незрелыми.  — Не всё всегда должно крутиться вокруг твоих травм, окей? — бросил он почти что с обвинением. По крайней мере, Аарон воспринял это именно так, тут же возмущаясь чужому настрою. — Я говорю тебе то, что тронуло лично меня в сложившейся ситуации, потому что кем угодно, но я не собираюсь быть виновником очередных страданий. Даже если это не будет так же, как в тот раз, ты, блять, не готов. Ты ещё не помирился с собственными проблемами, которые у тебя есть, а я не собираюсь становиться тем, кто вызовет у тебя лишь отвращение от мысли, что ты хочешь близости с другим парнем. Это всё звучало как ёбаная бессмыслица. Аарону даже стало до истерики смешно после слов о том, что он думал лишь о своих травмах. Ха, да он блять то и делал, что не мог смириться с тем, что его дерьмо в прошлом далеко не близко к тому, что пережили остальные люди, которые типа были ему дороги. Должны были быть дороги? В этом-то и парадокс. Он заставлял себя верить, что его проблемы не вровень с чужими, но Кевин утверждает, что он наоборот думает лишь о себе? Херня какая-то. — Окей, мистер непостоянность, так ты теперь что? Типа опускаешь руки? — скривился Аарон от мысли. — Ты сам говорил, что тебе было всё равно, что для меня это всё ново и запутанно. Ты был готов попытаться. Значит, ты пиздел?  Кевин имел наглость разочарованно вздохнуть.  — Не думал, что всё настолько плохо. Я думал, будет достаточно того, что ты избавишься от своей гомофобии, а по итогу причины, почему ты так хуёво относился ко всему этому, куда хуже. Если мы продолжим, это просто ранит нас обоих.  Аарон поспешил замотать головой, даже не осознавая этого. Но ведь не мог же Кевин действительно так поступить? Смех вырывался совершенно некстати и совершенно неестественным.  — О, я не смог тебе удачно подрочить, и ты понял, что возиться с хуйнёй в моей голове тебе не хочется. Окей, я понял, — зло выплюнул Аарон, сам же ощущая, как болит внутри от собственных слов. От мыслей, что они были правдивыми. Он же действительно в это верил сейчас — даже не просто попытка причинить боль, когда херово ему; он говорил то, что думал. А от этих мыслей лучше явно не становилось. А ещё тошнота, которая встала в горле комом от мысли, что эти заверения о чувствах были каким-то тупым ебучим фарсом, чтобы затащить Аарона в постель. — Иди нахуй, Дэй. И слушать ответ уж точно не хотелось. Не сейчас и вряд ли в ближайшее время. Не когда он, ворвавшись в собственную комнату, не обращая внимания на первокурсников, расположившихся в маленькой гостиной, тут же отправился в ванную, корчась над унитазом. Колени глухо столкнулись с кафелем, но кроме ощущения горечи, сплюнутой в унитаз, ничего больше не выходило. Ебаная психосоматика.  Он позволил себе поверить, что правда кого-то интересует. Все четыре года Эндрю «оберегал» его от тех девиц, по мнению брата, хотевших наживаться на Аароне а-ля молодом парнишке, работающим в ночном клубе, растущим без взрослых, с машиной и домом; а на деле нужно было предостерегать от таких как Кевин — заставляющих поверить в то, что следует переступить собственную зону комфорта и перейти свои границы, чтобы избавиться от тех предубеждений, что взращивали в нём годами, просто чтобы воспользоваться на пару раз и оставить ни с чем. Хотя нет, это не совсем ничто — то, что Аарон осознавал.  Это грёбаное «не доверять больше никаким словам Дэя», потому что это… они даже не обещали ничего друг другу. Они не встречались, не были в отношениях. Аарон сам обозначил границы, говоря, что это не было чем-то формальным и серьёзным. И если со временем он смирился с тем, как легко Кевин это принял, то сейчас понял причину — тот сам не хотел никаких подобных официальных лейблов. Неважно, почему именно (хотя это было очевидно), но Кевин никогда и не рассматривал Аарона как способ перейти собственную зону комфорта. И вот это было больно. Чувство, что тебя обвели вокруг пальца, который ты сам же и протянул. Первая серьёзная сложность на пути к близости — и от тебя отказываются. Ещё и смеют обвинять в эгоистичности.  Может, мир и не крутится вокруг Аарона, но он определённо точно может понять, когда на него хотят навязать чужие проблемы.  Нахуй всё это. Нахуй эту ёблю с самоидентификацией, которая стоила ему долгих месяцев мучений. Нахуй его семью, которая считала, что имела право лезть в его жизнь. Нахуй Кевина Дэя, который под бравадой о светлых чувствах отвертелся от него после одной лишь сложности. Пусть возвращается к своему первоначальному плану ебаться направо и налево с любым согласившимся на молчание парнем. Это ведь именно то, с чего вообще всё началось. Почему Аарон решил, что он вдруг стал чем-то особенным?  Аарон закончил с этим дерьмом. По крайней мере, он надеялся на это. Если больно, то не значит, что это не закончится. И точно не значит, что ему разбили сердце. Нет, это даже не подлежит размышлениям. Потому что на хуй Кевина Дэя.