Not quite enough

Будь на стороне тех, кто спасает людей. Не без тебя. Не если мне придётся оставить тебя позади. Спасай слабых, защищай сирот. Как мне сохранить твою мечту, если моя единственная мечта - это ты? Дазай Осаму, самый молодой босс и демонический вундеркинд Портовой Мафии, лишён человечности во всех смыслах этого слова. Не из-за его преступлений и всей той крови, которая пролилась по его приказу; даже не из-за его проклятых схем, которые приводили в ужас врагов мафии. "Жизнь" никогда не было чем-то, что он ценил, независимо от того, была ли она чьей-то или его собственной. Он - оболочка человека, жаждущая тепла от эмоций и в то же время в ужасе убегающая от них. Люди глупые существа - их жизнь неизбежно ведет к смерти, а их желания существуют не для того, чтобы быть исполненными. Когда-то был один человек, которого Дазай счел достойным спасения. Самый первый. Ода Сакуноскэ был самым большим дураком, какого он когда-либо знал - и этот невероятный дурак любил его. Одасаку любил демонического вундеркинда достаточно, чтобы спасти его жизнь, он любил его достаточно, чтобы быть эгоистичным и оставить его. Потому что такая история могла окончиться только смертью. Быть человеком - значит принимать естественный ход жизни. Одасаку умер удовлетворенным. Жид и его люди умерли удовлетворенными. Путь Дазая привел его в Вооруженное Детективное Агентство, где он должен был исполнить желание Одасаку, спасать людей и найти причину жить. Больше всего на свете он желал, чтобы Одасаку обрел покой, точно так же, как его собственный путь к свету вместе с его новообретенной семьей приносил ему удовлетворение. Даже когда его сердце было пронзено насквозь, поскольку ему приходилось жить дальше без него, разрезая свои внутренности на маленькие кусочки и давая крови пролиться. Даже при мысли о том, как жесток был мир, забравший его еще до того, как он осуществил свою мечту. Да, Дазай мог творить добро. Но он никогда бы не смог написал концовку истории молодого наёмника, который решил опустить оружие и быть на стороне, спасающей людей. Прямо сейчас, с Книгой в руках и дрожащими пальцами, он пишет мир, который пойдёт против самой Вселенной. Он бросает вызов законам природы, он смеётся в лицо смерти. Он наконец стал Неполноценным человеком. В конце концов, ничто не может проникнуть на тысячу жизней глубже, чем сама любовь. Сингулярность действует странным образом. В одних случаях способности дополняют друг друга, создавая могущественный инструмент против врагов - как, например, мальчики, которых наставлял Дадзай, Ацуши и Акутагавы. В других случаях они являются полными противоположностями, в результате чего становятся бессильными друг перед другом - как Дазай и Книга. В случае Оды и Жида, их способности идентичны. Не больше, не меньше. Поэтому сингулярность, возникающая между такими способностями, не только делает друг друга недействительными, но и все, что их окружает. Дазай Неполноценный человек. Он - пустая дыра в способностях. И вот он бежит мимо всех трупов, уверенный, что на этот раз он успеет добраться до Одасаку вовремя. Без Мори или мафии, которые его остановят. Одасаку не примет пулю Жида. Это то, что Дазай написал в Книге. Но просто написать недостаточно. Крик раздаётся эхом в бальном зале. "Одасаку!" Два выстрела. Сингулярность распадается. Сингулярность все еще остаётся загадкой даже для пользователей способности. То, как они взаимодействуют друг с другом, никогда нельзя предсказать полностью, и вмешательство в них может привести к невероятным катастрофам. В этой битве только Ода может нанести последний удар по Жиду. Однако, то, чего достигает пуля Оды, не Жид. Забинтованная рука с нечеловеческой силой обхватывает запястье Жида, лишая его способности. Свежая кровь капает на ботинки Дазая. Он даже не вздрагивает. "Чудесно..." шепчет Жид, смотря сверху вниз на смертельно раненного мужчину, что стоит неподвижно, как камень. “Вот как далеко ты готов зайти ради своего подчиненного… Я почти завидую ему.” Раздается еще один выстрел. Долгожданный конец Жида наконец наступает, но пуля, пронзившая его череп, выпущена не для того, чтобы исполнить его желание, а для того, чтобы кто-то понял его горе, как это было в предыдущих жизнях. Пуля, выпущенная Одой Сакуносуке - это пуля безумия и ненависти. “Дазай!” - это имя звучит скорее как крик, чем как вопль, когда он бросается к своему раненому другу. Он пробегает мимо Жида, не удостоив его взглядом, опускается на колени, чтобы осмотреть рану Дазая. Она, несомненно, смертельная, и он знает это — в конце концов, он выстрелил с намерением убить. “Почему ты здесь?” Тихий голос Оды прерывается, когда он пытается остановить поток крови, умоляя Дазая ответить. "Одасаку," Дазай задыхается. "Ты должен уйти. Беги отсюда. Ты должен жить...Одасаку-" Оглушительная тишина в его сознании говорит ему…Что сироты не были достаточной жертвой. Он окончательно потерял все. Дазай был его единственным предсмертным сожалением. и Ода тоже умудрился убить его собственными руками. Он смотрит на кровь на своей ладони — дело его собственных рук, — и перед глазами все расплывается. И тогда Ода делает единственное, что он еще умеет делать. Он улыбается. "Бежать?" бездумно шепчет он. "Бежать куда? К кому...?" Он протягивает руку, окрашивая щеку Дазая его собственной кровью, и ласкает ее с пронзительной любовью и печалью. Из кучи трупов доносится слабый приглушенный звук. Даже с "Безупречностью", обнулённой Неполноценным человеком, они оба знали что произойдёт. Собрав остатки сил, Дазай зовет своего друга. Но разве что-то изменится, если Ода увернется от последней атаки едва дышащего солдата? Не изменилось бы, они оба знают, что не изменилось бы. Потому что Ода уже мёртв. Этот мир был неправильным с самого начала. "Нет....Нет, нет, нет..." Дазай рыдает. Выстрел. Глаза рыжеволосого потеряны, как у призрака, когда он падает на пол. Он кряхтит от боли, подползая ближе к своему другу. Он нуждается в нём. Он не может позволить ему уйти одному. "Почему ты не..." Дазай задыхается от крови, скопившейся в задней части его горла, прежде чем успевает закончить предложение. Его зрение начинает тускнеть из-за потери крови. Ему осталось не так уж много. Однако как романтично, что фантазия Дазая о двойном самоубийстве стала реальностью, причем с последним человеком в мире, с которым он хотел бы это сделать. Ода не знает, что больше разъедает его душу, пока он продолжает двигаться - его кровоточащая рана или вид умирающего Дазая. То, что он думал, что увидит только в своих самых страшных кошмарах. У него нет сил ответить, поэтому он надеется, что обхватить тело Дазая и услышать, как их сердца затихают вместе, будет достаточным ответом. Прости меня. Пробуй снова. Оставайся на месте, набирает Дазай на своем телефоне. Поверь мне. Дети спрятаны от Жида в безопасном месте, о котором знают только Дазай и Ода. На этот раз он не повторит старую ошибку, доверившись своему боссу. Он никогда больше не позволит Оде встретиться с Гидом лицом к лицу. Он не хочет выпускать их шестерых из виду, но долгое отсутствие вызовет подозрения. Тем более, когда Мори Огай решил вызвать Дазая в штаб-квартиру. Он наполовину предугадывает, как пойдет их разговор в это кризисное время, но его приоритет - не помощь мафии в борьбе с Мимиком. Он идет по длинному и пустому коридору, слегка кланяясь, когда входит в кабинет босса мафии. ”Босс". “А, Дазай-кун”, улыбается Мори. "Я ждал тебя. Чем ты занимался все эти дни?” "Изучаю информацию о Мимик". Он замолкает, бросая взгляд на каракули Элис на полу. "Не сильно отличается от вас, я полагаю. Есть ли причина, по которой вы вызвали меня?" “Неужели?” Мори бодро отвечает, скрещивая ноги. "Конечно, есть! Мы переживаем трудные времена, поэтому вполне естественно, что лидер организации требует отчета, а?" "Если дело в этом, то я вас разочарую", - пожимает плечами Дазай и отворачивается, глядя в большие окна. "Никаких значимых новостей нет". "Ты знаешь что-нибудь о лидере Мимик?" осторожно спрашивает Мори, отпивая из своей почти пустой чашки кофе. "Не более того, что нам уже удалось выведать у солдат Мимик", отвечает он. "Это мужчина лет тридцати. Последний раз его видели вчера, когда он в одиночку разгромил отряд под командованием Акутагавы. Ветеран войны. Ищет смерти в своем самоубийственном крестовом походе. Если бы не его методы, я мог бы ему посочувствовать". Мори кивает в знак согласия, хотя Дазай этого не видит. "Что ты знаешь о его способности?" - его тон слегка понижается. Брови Дазая нахмуривают. Он не сразу отвечает. "Ринтаро, прекрати этот разговор о войне и принеси мне другой лист бумаги! Из-за твоего болтливого рта я раскрасила неправильно!" жалуется молодой девичий голос. “Ну что ты, Элис-чан, пожалуйста, прости меня...” Ринтаро отвечает фальшиво-извиняющимся тоном. "Как насчет того, чтобы оставить нас с Дазай-куном наедине на несколько минут? Я обещаю, что заглажу свою вину перед тобой позже! Мы даже можем сходить куда-нибудь, и я куплю тебе совершенно новые цветные карандаши!” “Ты говоришь это каждый раз!” обвиняет девочка, вставая и выбегая из комнаты. Мори смеется и утешает ребенка, открывая перед ней дверь, и Дазай чувствует внезапный позыв к рвоте. “Это способность, помогающая ему видеть ближайшее будущее”, - наконец отвечает Дазай, слыша, как снова закрывается дверь и эхом отдаются шаги. “Кажется, я написал это в предыдущем отчете”. “Боже, Боже, Элис-чян такая очаровательная, когда дуется… Способность лидера, хм? Я помню этот отчет”, размышляет Мори, снова садясь за свой стол. “ Вот почему я позвал тебя сюда. Видишь ли, Дазай-кун… Если есть хоть один человек, которому я доверяю в понимании своих суждений, так это ты. Ты ведь знаешь это, не так ли?” Дазай сделал паузу, прежде чем ответить. "Значит, ты хочешь, чтобы я помог тебе нанести последний удар".”. “Верно”, говорит Мори, но его голос больше не звучит ярко. “Эта его способность настолько утомительна, что даже у тебя нет возможности отменить ее… Если только ты не поможешь мне найти кого-нибудь, кто будет соответствовать его уровню.” “Чуя?” “Способность Чуи могущественна," соглашается Мори, "но она также приводит к саморазрушению. Тот, кто сосредоточен на обороне, может преодолеть её при достаточном терпении. Думаю, что у нас есть кто-то, кто похож на эту тошнотворную способность… твой знакомый, верно?” “Одасаку не будет сражаться против них”, Дазай смотрит в потолок. “Ты это прекрасно знаешь”. Мори кивает. "Член мафии, который не убивает. Я прекрасно это знаю. Как лидер, за эти годы я кое-чему научился: самые простые люди - это самые сильные инструменты, которые когда-либо можно было использовать. Ты знаешь, что нужно, чтобы сломить простого человека?” Воцаряется тишина. Не потому, что Дазай не знает ответа, а потому, что он не хочет отвечать. “Лишить их основного идеала”. Дазай закрывает глаза. “Я не понимаю, как вы планируете этого достичь”. "Ты в курсе, что мафия отслеживает каждую деталь жизни её члена. Слабость Оды Сакуносукэ заключается в его преданности человеческой жизни — тем, кого он любит и хочет защитить. Как жаль, что почти все они бесследно исчезли именно сейчас… Только гений мог организовать это”. Не обращая внимания на последний комментарий, Дазай резко спросил: "Почти?" Как только он произносит это слово, он слышит, как снимается предохранитель пистолета. Дазаю потребовалась вся сила воли, чтобы не начать смеяться. "Значит, я твое решение? Ты убьешь меня?" - насмехается он. "Обернись, Дазай-кун." Он поворачивает голову, и когда он смотрит на стол Мори, его сердце почти останавливается. Ода, в наручниках и с завязанным ртом и конечностями, тщетно сопротивляется, ему не удается вырваться. Рядом с ним, закрыв тело плащом, с глазами, полными огня, стоит Андре Жид. "Нет", бессознательно произносит Дазай. “Часть того, чтобы быть лидером, - это приносить жертвы ради общего блага, ради всех людей в организации, которую ты поклялся защищать”. Он смотрит в глаза Дазаю, и, к ужасу Дазая, он узнает что-то почти отеческое во взгляде Мори. "Ты один из самых ценных членов мафии, которые когда-либо были у нее, как по способностям, так и по интеллекту. Но только это не может гарантировать безопасность портовой мафии в будущем. Я уверен, что ты это понимаешь". “Отпусти его!” Дазай кричит, но как только он делает один шаг, мычание обездвиживает его. Он смотрит в глаза Оды. Отчаяние и ужас в них наконец заставляют Дазая осознать - он снова провалился. Как только он умрёт, всё будет также, как до этого. Дазай, его единственный друг и, возможно, негласный любовник, - один из тех, кого он поклялся защищать и о ком писал в своем романе. "Спрошу тебя снова. Куда вы дели сирот?" Мори спрашивает в последний раз, но Дазай даже больше не слышит его. Даст ли он ему ответ, позволит ли пехотинцу под его командованием нажать на курок… это ничего не изменит. Мори бросает еще один взгляд на молодого человека, которого он приютил с четырнадцати лет, затем поворачивает голову. До того, как раздается эхо выстрела, Дазай и Ода смотря только друг на друга. Пробуй снова. Когда мы снова встретимся? Вопрос, который Дазай однажды задал человеку, которым был очарован до глубины души, не желая, чтобы их история закончилась, даже не начавшись. Вопрос, который изменил будущее и решил его судьбу. Вопрос, который в конечном итоге привел к смерти Оды. Вот почему он никогда больше не сможет пригласить его в Портовую мафию. "Если эти организации снова будут искать тебя... Тебе больше не придется иметь дело с ними в одиночку, знаешь ли", предлагает Дазай. "Я не часто предлагаю это кому-то, так что подумай хорошенько, прежде чем ответить!~" поддразнивает он. "Ты хочешь сказать...?" недоверчиво спросил Ода. Если позволить портовой мафии вмешаться в такой конфликт, это может привести только к новым неприятностям и головной боли, считает он. "Хэй. Это может быть нашим маленьким секретом," озорно усмехается он. "У меня нет причин лгать тебе или подвергать тебя опасности. Мы оба это знаем". "Наверное, так и есть..." Ода пожимает плечами. Джаз бара "Люпин" отдается эхом, заставляя их обоих чувствовать себя как дома. "Завтра, в то же время?" наконец набирается смелости спросить рыжеволосый. Дазай моргает. "Договорились", с энтузиазмом кивает он. Вечера, проведенные вместе в баре, проходят один за другим. В некоторые из них Дазай приходит со взъерошенными волосами и в грязной одежде, бормоча что-то о неком "Мори-сан", "Чуе" и "заданиях". Ода всегда с любопытством слушает все истории, которые припас Дазай. Молодой человек не перестает удивлять его своими выходками. В другие вечера Ода выглядит... более избитым, чем обычно. Хотя он продолжает настаивать на том, что безумные вещи, происходящие во время его работы почтальоном, должны быть скучными по сравнению с работой мафиози, Дазай всегда требует рассказать больше, наблюдая за ним с искорками в глазах. А еще бывают моменты, когда между ними вообще нет слов. Наступает спокойная и теплая тишина, и каждый раз, когда они смотрят друг на друга, они понимают. Постепенно начинает формироваться что-то похожее на дружбу. Но однажды случается неизбежное. Дазай получает сообщение. Одасаку: Дазай. Мне нужна твоя помощь. Дазай: Оу-уу, всё что угодно для Одасаку ᕕ( ᐛ )ᕗ Что там? Одасаку: 48. Этого достаточно, чтобы Дазай понял. Эти парни так просто не сдадутся. Дазай всегда знал об этом. К счастью, теперь у него есть послушный пес по имени Акутагава Рюноскэ. Его способность разрушительна, а преданность яростна - он не скажет начальству ни единого слова, тем более Мори. Одна ночь. Этого достаточно, чтобы Акутагава уничтожил организацию, не пошевелив и пальцем. А вместе с их смертью был похоронен и секрет, касающийся Оды и картины. После смерти 48 ему остается только ждать, когда ему снова придется беспокоиться о безопасности Оды. Они продолжают встречаться и проводить дни вместе, как обычно, выпивая и разговаривая о самых обыденных и нелепых вещах в своей жизни, чтобы скоротать время. Будь то в баре или в доме Оды, они не перестают наслаждаться обществом друг друга. С каждым днем выходки Дазая становятся все более грандиозными - однако в последнее время он все чаще озорно улыбается, когда тема разговора переходит на блюда, которые они вдвоем любят готовить. “В чем дело?" Ода наклоняет голову. "Ты всегда делишься со мной своими рецептами". “Да, но этот совсем другой!” Дазай лучезарно улыбается. “Это не похоже ни на что, что ты пробовал раньше! Не очень-то весело, когда сюрприз испорчен, верно?" " Сюрприз...? Зачем?" "Это тоже секрет," смеётся Дазай. Ода знает, что Дазай может найти все, что угодно, если немного покопается. Но он никогда не думал, что будет настолько озабочен поиском даты его рождения, не говоря уже о том, чтобы подготовить для него сюрприз. 26 октября Дазай с волнением направляется к дому Оды, держа в руках пакет. Он пытался усовершенствовать свой рецепт твердого тофу еще несколько жизней назад, но так и не смог дать Оде попробовать его. Наконец-то представилась возможность, радостно думает он, не обращая внимания на то, что в районе сегодня необычайно тихо. Он стучит в дверь. Никакого ответа. Он стучит еще несколько раз, раздраженно вздыхая. "Одасаку-у-у-у" зовёт он. "Это я! Может, откроешь дверь уж-" Он нажимает на ручку и с удивлением обнаруживает, что дверь открыта. Это определенно не в духе Оды. Он неохотно входит внутрь и ставит тофу на стол в кухне. Здесь так тихо, что он слышит собственное дыхание. Чувство тревоги овладевает им по мере того, как он продвигается по дому. Все еще пусто. Есть еще одно место, которое он еще не проверил: спальня. Он протягивает руку, но вдруг колеблется; в глубине души он знает, что что-то произошло, но пока не готов встретиться с этим лицом к лицу. А может быть, он просто слишком много думает - о невидимых шрамах, которые оставили на нем все предыдущие жизни. Он попытался отогнать эти мысли, когда наконец нажал на ручку. Спальня, с которой он встретился, больше не похожа на спальню. Она похожа на бойню. Вся мебель разбита вдребезги. Книги, рамки и пластик валяются на полу. Повсюду пыль. Легко сделать вывод, что нападавшие взяли то, что искали, и скрылись с места преступления. От остатков кровати тянется след свежей крови. Дрожа с головы до ног, Дазай делает шаг вперед. На пути у него стоит темари - яд. И тут... рука выглядывает из-за разрушенной книжной полки. Одасаку. Он пришёл слишком поздно. Он падает на колени. Он уставился в пол ввалившимися глазами, не смея взглянуть на мертвое тело. Он просчитался. Он не смог спасти его. Имело ли к этому какое-то отношение вмешательство портовой мафии? Он так и предполагает. Должно быть, это была его вина. Он дрожащей рукой берет холодную руку Оды и осторожно сжимает. Он закрывает глаза, его нижняя губа слегка подрагивает. Пробуй снова. Пробуй снова. Пробуй снова. Почему это не сработало? Почему, почему, почему? Свернувшись калачиком в ванне, с розовой от горячей воды кожей, Дазай смотрит вперед, его сосредоточенность рассеивается в паре. Открытые раны на его теле ужасно болят в горячей воде, но он чувствует себя так, словно онемел от любого вида телесной боли. Капает свежая кровь, и когда Дазай бросает взгляд, наблюдая, как она рисует красные очертания, прежде чем раствориться в ванне, он может только подумать, что это выглядит красиво. Эта ванная не его. Тем не менее, это место ему безошибочно знакомо - потому что в этой самой ванной он сидел с дорогим человеком, улыбаясь и наслаждаясь тихими моментами, которые принадлежали только им, вдали от тьмы и смерти мира, который их окружал. Этот человек больше не с ним. Накинув на плечи полотенце и дав воде стечь, Дазай выходит, даже не потрудившись включить свет, прежде чем упасть на кровать. Он закрывает глаза; он слишком боится держать их открытыми. Он делает небольшой вдох. Потом сильнее. Потом два. Он обнимает подушку, вдыхая слабый запах сигаретного дыма, кофе и одеколона. Они уже начинают выветриваться. Холодно. Так ужасно холодно и пусто. И все же Дазай слишком упрям, чтобы отпустить его. Он не остановится, пока не найдет правильный мир — идеальный мир, которого заслуживает Одасаку. Подушка становится мокрой от его слез, и он дрожит от холода. Нет покоя в его сердце, и нет покоя в буре снаружи. Он мог бы громко кричать, но кто услышит его? Кто обнимет его и приласкает? Только один человек был домом для Дазая, и сейчас кровь самого Дазая пачкает простыни, которые когда-то принадлежали ему. Время, когда они раньше сидели вместе на этой кровати, смеялись и играли в покер, теперь кажется отдаленным на целые жизни, оставляя Дазая гадать, сможет ли он когда-нибудь снова познать это. Попытка 61. Он должен продолжать пытаться. Клуб рушится. Одасаку стонет. Проливается кровь. Полицейский не дрогнул. И в голове у Дазая звучат только два слова, громкие и пронзительные, заставляющие его потерять самообладание. Убей его. Убей его. Убей его. Дубинка перестает раскачиваться. В темноте подземелья тень может передвигаться нетронутой. Он может быстро обхватить руками чью-то шею и сжимать до тех пор, пока человек не окажется на грани смерти; он может разбивать его череп о стену до тех пор, пока мозговое вещество не прольется ему на обувь. Полицейский стонет от боли, когда его отбрасывает к стене с такой силой, что он почти слышит, как трещат его собственные кости. У него нет при себе пистолета. Его взгляд бешено движется, пытаясь определить местонахождение нападавшего... и тут следует еще один удар. Внутренняя часть его рта наполняется кровью. Он наносит ответный удар, и за стоном, который он слышит, следует металлический звук. "Дазай... оставь его...", - слышится приглушенный голос где-то в комнате. Его зрение восстанавливается, и тогда он видит его: демона. Ростом он с молодого человека, лицо его закрыто бинтами, открыты только глаза. В этих глазах нет ничего человеческого - ничего, с чем он когда-либо осмелился бы бороться, потому что это глаза того, чьи руки запятнаны кровью сотен людей. "К-кто... вы?" - пробормотал полицейский. Дрожь пробегает у него по спине, когда он думает, что, возможно, видит улыбку на лице демона. "Догадайся." Кровь полицейского стынет в жилах, когда у него появляется первая ясная мысль. Он с силой протягивает руку. Перочинный нож направлен в сторону молодого человека. Не проходит и секунды, как проливается кровь. "Дазай!" хрипит Ода. Свежая горячая кровь течет между пальцами Дазая, пачкая чистое лезвие и капая на пол. Его рука дрожит, пот стекает по лбу, но глаза неподвижны - пустые, темные и неумолимые. Он не издает ни единого крика, крепче сжимая лезвие ножа, его пронзительный взгляд пронизан желанием убить. "Что тебе нужно от Одасаку?" Дазай шепчет так тихо, что полицейский не услышал бы его, если бы не близкое расстояние между ними. Дазая швыряют на пол. Кости хрустят. В мгновение ока полицейский понимает, что Дазай, должно быть, не обычный преступник. Большинство преступников убивают людей ради высшего блага, которое они придумали в своем воображении - для очистки совести. Ради миссии, ради денег, ради семьи. Глаза этого молодого человека далеки от этого. Это, попросту говоря, глаза человека, который искренне хочет утащить за собой в ад других. Щелчок предохранителя пистолета Дазая эхом отдается в комнате. "Виноват", говорит Дазай. Он медленно встает и подходит к полицейскому, который бросает попытки убежать и поднимает руки в знак поражения. "Такие переговоры не действуют на таких, как ты. Но что, если я скажу тебе, " шепчет он, подойдя достаточно близко, "что я руководитель Портовой мафии?" Полицейский замирает. Для постороннего человека мысль о том, что какой-то подросток может быть могущественным руководителем, была бы смехотворной. "Я... я не... тот, кого вы ищете..." Он заикается. "Мне только поручили..." Логическая часть мозга Дазая говорит ему, что он должен отпустить. Он уже облажался. Сильно. Он не сможет вытянуть из него информацию таким способом. Он был слишком слаб, чтобы не вмешиваться, наблюдая за пытками Одасаку. Он безмолвно нажимает на курок, и полицейский падает без сознания. Он не умрет. Рана не смертельная, но этого достаточно для его мести; достаточно, чтобы выпустить наружу все, что копилось внутри него при виде боли Одасаку. И он ненавидит каждую секунду этого. Дазай медленно переводит взгляд на Оду. Эти глаза не похожи на человеческие — они выглядят так, словно принадлежат зверю. Они выглядят обезумевшими от ярости и горя, и все же, когда они встречаются с Одой, что-то внутри них вспыхивает. Пустота убийцы рассеивается, растворяясь в редкой мягкости, словно при взгляде на свет. Он отпускает бессознательное тело. Он бросается в его сторону, и если бы Ода не был таким опытным бывшим убийцей, он бы вздрогнул. “Одасаку… С тобой все в порядке?” Дазай опускается на колени, проверяя раны на спине Оды. Его голос удивительно нежен и полон беспокойства, он оглядывает комнату. "Я должен найти бинты-" Ода грубым движением хватает Дазая за запястье, останавливая ход его мыслей. "Я в порядке. Мы должны выбраться отсюда. Ты слышишь меня?" Дазай почти отчаянно качает головой. "Мы не можем. Мы не можем. Одасаку, послушай меня. Эта картина... Что ты о ней знаешь?" Его глаза почти умоляюще смотрят в глаза Оды, как будто сама его жизнь зависит от ответа. И все же даже этого, кажется, недостаточно. "Одасаку... Что ?" спрашивает Ода после долгого молчания. При других обстоятельствах Дазай бы рассмеялся. На его лице появляется легкая улыбка, но учащенное сердцебиение не успевает за ней. “Неужели это так странно?” Дазай наклоняет голову со слабой усмешкой. "Я этого не говорил", возражает рыжий. "Никто не называл меня так раньше. Но это действительно звучит". Он замирает на несколько секунд, глядя в сторону. "Что касается картины... Я бы не хотел об этом говорить". "Посмотри на меня", - шепчет он. "Одасаку... посмотри на меня". Ода смотрит. "У тебя ведь есть намек на это, не так ли?" - осторожно спрашивает он, как будто они не встретились всего несколько дней назад, незнакомец, заботящийся о другом незнакомце, который рухнул на пороге его дома. Как будто они друзья, которые должны доверять друг другу. "Даже если и так, это не имеет никакого значения", - отвечает Ода. "Прямо сейчас мы должны уйти". “Пожалуйста”, - умоляет Дазай. “Пожалуйста, Одасаку. Ты должен доверять мне”. Шаги эхом отдаются за пределами комнаты. Дазай хватает Оду за плечи, кровь на его ладони и пальцах окрашивает обнаженную кожу Оды — своего рода интимное прикосновение, которое заставляет их обоих содрогнуться. - Я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе боль. Ты понимаешь? Я пытаюсь тебе помочь. Если я этого не сделаю… Если я не..." Если я этого не сделаю, я снова потеряю тебя. Рыжеволосый медленно качает головой, и у Дазая все внутри переворачивается, когда он чувствует намек на страх на лице Оды. “ Картина находится в надежном месте, и эти ребята до нее не доберутся. Это все, что имеет значение”. Его голос тверд. Шаги приближаются. “ Они идут, - шепчет Ода, вставая. Я не хочу проходить через это снова. Дазай не двигается. Он застыл на месте, глядя на Оду, словно на привидение. "Вставай, Дазай", произносит он. Если я попрошу, Дазай, ты пойдешь со мной? Дазай дернулся. “Если мы сейчас же не двинемся с места, мы умрем”. Если ты умрешь здесь, я построю для тебя могилу. И на твоем надгробии будет написано: "Здесь лежит Дазай, человек, который никогда не выигрывал у Оды Сакуносукэ в покер". Слабый порыв ветра вырывается из-под двери бункера. "Я не могу оставить тебя здесь." Я заберу тебя с собой, даже если мне придется надеть веревку тебе на шею. Зрение Дазая померкло. Попытка 99. Перо переходит на другую белую страницу. Темные чернила впитываются в бумагу, оставляя за собой черный и влажный след. Он рисует фигуру, которую сам Дазай не узнает, позволяя ей двигаться по деревянному столу. В конце концов, она достигает его ладони, а затем поднимается все выше и выше. Книга - это способность, превосходящая все остальные. Ее хозяин контролирует все вселенные и жизни, управляя самими законами природы. Его единственный правитель не просит многого - он хочет спасти только одного человека, чего бы ему это ни стоило. Снова. И снова. И снова. И снова. И снова. Его погружение в безумие, его грандиозный провал. Неужели я окончательно сошел с ума? произносит он, тихо смеясь над абсурдностью собственных мыслей. Его пальцы сильнее сжимают кончик пера, поднимаясь вверх по запястью. Он не знает, что он чувствует - горе, отчаяние или разочарование. Однако он знает, что все это перестает причинять боль, когда его кожа разрезается. Он щелкает языком, прожигая взглядом собственную рану. Он нажимает сильнее, его пальцы дрожат на ручке. Чернила и кровь смешиваются и капают на пустую страницу. Как поэтично. Он переворачивает страницу. Одна из последних. Книга заканчивается, а он все еще застрял в лабиринте всех жизней, которые он разделил с Одасаку, и никак не может выбраться. Действительно ли это конец? Должен ли он смириться с тем, что не сможет спасти своего возлюбленного? Нет. Этого не может быть. Неужели человек, который так долго искал смерти, наконец-то хочет жить бок о бок с единственным, который понимает его сердце? Возможно. Но это опасная мысль. Он испробовал все. И чтобы что-то не получилось столько раз даже после того, как его изменила сама Книга... Это должно быть насмешкой. Или действительно достижимо. Дазай не знает, что именно. Ради Одасаку он готов на все. Он бы вырвал себе самое сердце и преподнес его на блюдечке с голубой каемочкой, если бы пришлось. Но это не может быть правильным. Это не может быть тем идеальным миром, который он ищет. Кровь и чернила стекают по его предплечью, а он даже не удосуживается встать и перевязать нанесенную себе рану. Это последняя из многих, и он уже привык к боли. Вместо этого он начинает писать. Есть одна вещь, которую он еще не пробовал. Посреди одиночества и агонии он знает, что не может ни к кому обратиться - даже к самому Одасаку, который всегда понимал его без слов. Он совсем один, плачущий зверь, стоящий перед всем миром и отдающий власть, о которой никогда не просил. Совсем один, пытающийся спасти того, кого любит больше всего. Самым большим преступлением Одасаку было дать ему надежду. Надежду на то, что их истории не суждено быть похороненной, навсегда забытой. Если они не смогут сделать это... Кто в этом мире сможет? Не уходи, Одасаку! Его рука тянется к пальто Оды, хватается за него и отказывается отпускать. Впервые Дазай осмеливается противостоять непоколебимой воле человека, поглощенного горем. Это его последняя попытка. "Дазай," говорит он. Не больше, не меньше. “ Если ты ожидаешь, что я просто буду смотреть, как ты добровольно идешь на смерть, то я этого не сделаю! Я тебя не отпущу!” Ода по-прежнему стоит к нему спиной, и хотя он этого не показывает, решимость в голосе Дазая поражает его. "Моя жизнь - не твоя ответственность." "Ты ошибаешься," он качает головой, чувствуя на лице мелкие капли дождя от приближающейся грозы. "Одасаку...Послушай меня. Ты сказал, что тебе ничего не остаётся, да? Но.." он говорит быстро, спотыкаясь о собственные слова. "Если тебе нужно что-то...кто-то, на кого положиться, ты можешь положиться на меня." "Прекрати, Дазай", говорит Ода после минутного молчания, стараясь держать себя в руках. Он двигает рукой, с силой пытаясь вырваться из захвата Дазая. Это не честно. Ничего из этого не честно. “Одасаку-" кричит он, держась за свою руку так, словно от этого зависит его жизнь. “Я люблю тебя”. Тишина. Идет дождь, заполняя пространство между ними, и внезапно они не знают, не из-за холода ли причина, по которой они дрожат. Спустя, как кажется, целую вечность, Ода поворачивает голову назад, и выражение его лица не такое пустое, какое ожидал увидеть Дазай, — это страдание. Его глаза распахнуты, и когда он пытается открыть рот, чтобы ответить, он снова закрывается. "Пойдем со мной", почти шепчет Дазай. "Пожалуйста. Я не могу позволить тебе умереть. Только не ты". Нижняя губа Оды дрожит, и на долю секунды Дазаю кажется, что он никогда раньше не видел его таким уязвимым, таким близким к срыву. Злость и конфликт захлёстывают его тело, и Дазай знает, он знает, что просит Оду сделать невозможный выбор. Он знает, что несправедлив. Он знает, что обрекает его на страдания. Дазай, так долго жаждавший смерти, знает это лучше, чем кто-либо другой. И все же это единственный оставшийся способ для них двоих остаться в живых. Вместе. "Почему ты так долго ждал, чтобы рассказать мне?" горько спрашивает он. "Я идиот", Дазай пытается улыбнуться. "Я недостаточно храбр. Я знаю. Но, Одасаку..." Его слова растворяются в воздухе, когда Ода нерешительно протягивает свободную руку и прижимается к щеке Дазая. Льет дождь, промачивая их волосы и одежду, но ни один из них, кажется, больше не против этого. Не само признание потрясло Оду до глубины души, а ярость в глазах Дазая, отчаяние самоубийцы, который пытается убедить его остаться. Эта жизнь, возможно, стоит того, чтобы ее прожить, даже после стольких попыток уйти. "Ты чертов дурак". В ту ночь они впервые целуются. Переодевшись в сухую одежду, они сидят на кровати в небольшом доме, который купил Дазай, вдали от портовой мафии и Мимик, где их больше никто не найдет. Шторм бьется в окно, а их губы не расстаются даже на несколько секунд, прежде чем они падают в объятия друг друга. Они никогда раньше не видели друг друга плачущими. Впервые они вдвоем перестали пытаться спрятаться. Жалкая попытка выпустить наружу горе, которое тяготило души обоих по причинам, которые они не разделяют. Они плачут, и с каждым пронзительным всхлипом все ближе и ближе прижимаются друг к другу. Забинтованные пальцы расчесывают рыжие волосы, а сильные руки сжимают рубашку Дазая в кулак. Они обнимают и любят друг друга единственным известным им способом, пытаясь склеить то, что уже сломано. Первые несколько недель Дазай почти не выпускает Оду из поля зрения. Он делает большую часть работы по дому и с усердием готовит любимые блюда Оды. И мафия, и правительство сейчас для них враги, поэтому им приходится залечь на дно - по крайней мере, пока Мимик не разберется с ними. Одасаку? Он больше похож на пустую оболочку, чем на живого человека. Его глаза лишены эмоций. Он мало говорит. Он не жалуется. Он забывает заботиться о себе. Он даже не плачет, и для Дазая это как удар по нутру - думать о том, как сильно он его понимает. Каждый раз, когда он смотрит на Одасаку, он видит навязчивую тень прошлого. “Ты хочешь, чтобы я позволил тебе умереть в тот день?” - спрашивает Дазай однажды ночью без эмоций в голосе, примерно через месяц после инцидента. Это приходит из ниоткуда. Он ложится рядом с Одой на кровать, прекрасно зная, что рыжий еще не спит. Ответа не последовало - по крайней мере, словами. Через несколько секунд Ода шевелится. Он смотрит в глаза Дазая в тусклом лунном свете, а затем тянется ближе, зарываясь головой в перевязанную шею. Этого запаха и тепла достаточно, чтобы окончательно сломать его, и он плачет. Он плачет и плачет, доверяя Дазаю, крепко прижимать его к себе и оставляя его бинты влажными. “Мне жаль, Одасаку”, шепчет Дазай через некоторое время, когда комок в горле наконец позволяет ему говорить, и слезы Оды перестают литься. Он протягивает руку, чтобы запечатлеть долгий поцелуй на лбу Оды. “ Я эгоист. Я просто никогда... “Я знаю”, - успокаивает его Ода, его голос звучит хрипло. “ Это не твоя вина. Я никогда не буду винить тебя ни за что из этого.” Он тает под пристальным взглядом Дазая, и на долю секунды ему кажется, что он мог бы провести остаток своей жизни, просто глядя ему в глаза. После стольких лет знакомства друг с другом… до него, наконец, доходит, насколько красив Дазай. “Я тоже тебя люблю”. Это - первый раз, когда он говорит это в ответ. Их губы соприкасаются. Небольшой поцелуй переходит в более страстный. Поцелуи становятся всё более и более глубокими, и в конце концов превращаются в грязные простыни и обнаженные тела, прижимающиеся друг к другу, стремящиеся к большему, большему и большему. Для чего-то, что заставит их почувствовать себя живыми. После этой ночи что-то меняется. Это не большая перемена, но теперь глаза Оды не выглядят такими пустыми и тонущими в страданиях, как раньше. Он чаще выходит из своей комнаты и помогает Дазаю готовить. Каждый раз, когда Дазай видит его таким, в его сердце расцветает что-то теплое. И так до тех пор, пока через несколько недель он не находит клочок бумаги. Это не очевидное место. Можно предположить, что Ода не хотел, чтобы Дазай нашел это. Он садится на пол и читает небольшой отрывок, написанный почерком Оды, то, что более счастливая версия его самого, возможно, не написала бы. Это отнюдь не обнадеживающее произведение, но оно прекрасно. Это произведение искусства само по себе. Это письмо о пути бесцельного человека, у которого жестоко отобрали мечту всей его жизни. О ненависти, слезах, горе и обо всем, что между ними; а ближе к концу оно становится письмом о любви. Человек, написавший его, прожил достаточно долго, чтобы испытать три вещи, которые воспламеняют душу: надежду, печаль и любовь, от друга с поразительно темными глазами, который будет обожать даже самую уродливую его версию. Неизбежно все заканчивается смертью. Перед глазами у Дазая всё расплывается, но он быстро вытирает глаза. Он не будет плакать. Он не имеет на это права, потому что это не его чувства. Эти чувства принадлежат Оде и только ему, все, что гнило его изнутри каждое утро, когда он просыпался, чувствуя, что его собственное тело такое же грязное, как у трупа. Ода хотел стать писателем. В этом он признался, когда перед ним был проложен путь смерти. Великая мечта кого-то такого простого, такого хрупкого. Неважно, что может ждать их в будущем... Дазай сделает все, чтобы эта мечта стала реальностью. И когда этот день настанет, он будет болеть за него громче, чем кто-либо другой. В некоторые дни они вместе отправляются на прогулку по берегу моря. Дазай пронюхал о войне, которая разразилась между Портовой мафией и Магией, но все это больше не имело значения. Когда он держит Оду за руку и отпускает нелепые шутки, чтобы вызвать у него хоть малейшую улыбку, он знает, что весь его мир находится прямо здесь. С ним. Через два месяца после этого случая Ода впервые исчезает из их дома. Когда дверь снова с треском распахивается, Дазай вздрагивает. Он открывает рот, чтобы что-то сказать ему, но слова растворяются в воздухе. Ода предстает перед ним с почти спокойным выражением лица и проблеском света в глазах, что приводит Дазая в ужас. "Ты ходил навестить их могилы". Это все, что он может сказать, не отрываясь от взгляда Оды. Рыжий медленно кивает, занимая место рядом с Дазаем. "Они были без присмотра. Я принес им цветы. Они, наверное, скучали по мне, поэтому я немного поговорил с ними. Думаю, им тоже нравится вид на море. Кацуми всегда убеждал меня привести их всех на пляж". Не имея сил перебивать, младший мужчина позволяет Оде рассказать ему все. Об историях, которые он рассказывал холодным могилам, о маленьких вещах, которые любили дети, о приятном запахе морского бриза. Когда он наконец замолкает, наступившая тишина становится удушающей. Дазай осторожно протягивает руку и касается щеки своего друга. На его лице застыло выражение, как будто он сдерживает слезы. Он пытается ободряюще улыбнуться. "Давай навестим их в следующий раз вместе, хорошо?" Ода не отвечает. Вместо этого он закрывает глаза и наклоняется вперед, молча прислоняясь лбом к лбу Дазая. Они остаются вместе так некоторое время. Все никогда не вернется на круги своя, и они оба это знают. В конце концов, это один из бесчисленных миров, которые Дазай пытался построить дрожащими пальцами. Он никогда не ожидал, что все будет легко. Даже если все изменится, возможно, на следующий день редкая улыбка на лице Оды станет немного ярче. Это все, чего он желает. И действительно, Дазай чувствует, что ситуация постепенно начинает улучшаться. Глаза Оды уже не такие пустые. Он чаще выходит на улицу. Он рассказывает Дазаю то, чего никогда не мог рассказать раньше. Они занимаются любовью и с обожанием смотрят друг другу в глаза, как будто ничто и никогда не будет иметь большего значения, чем их чувства друг к другу. Они вместе принимают ванну - моют друг другу волосы и шепчут ласковые слова перед сном. Дазай-суицидник отдаёт всё своё сердце лишь для маленькой улыбки от Оды, и даже если рыжий никогда не сможет найти храбрости чтобы сказать это вслух, он вечно будет благодарен. Однажды вечером они выпивают и играют в покер, как в старые добрые времена. Ода смеется, и его улыбка выглядит такой живой, что Дазай тает под его взглядом. Когда они в конце концов добрались до кровати, подвыпившие и головокружительные, их секс ощущается иначе, чем раньше; он ни в коем случае не грубый, но быстрый и страстный, оба они жаждут прикосновений друг друга. Губы целуют каждый сантиметр открытой кожи, пот покрывает их тела. Ода засыпает в объятиях Дазая, как будто держась за спасательный круг. "О! Одасаку~", - пропел младший на следующий день, пристально глядя на специи карри в супермаркете. "Я забыл, какая специя тебе понравилась. Это та, что с..." Он замолчал, услышав приглушенный звук с другой линии, а затем икоту. "Неважно... Любая из них подойдет, Дазай". "Одасаку", окликает Дазай, застыв на месте. "Ты что, пил?" “Пью?..” Ода хихикает, и от этой беспечности молодого человека бросает в дрожь. "Наверное, да. Давно не пил, верно?" "Сколько ты выпил?" Дазай быстро собирается с мыслями и выбирает первую попавшуюся специю на полке, не задавая лишних вопросов. "Правда...это теперь не важно." "Это важно", поступает ответ, и он настолько тверд и наполнен беспокойством, что голос на другом конце полностью замолкает. "Ах... Я скоро вернусь, хорошо? Сегодня я также нашел потенциальную работу. Постарайся пока поспать". Какой же ты лицемер, шепчет Дазай мимолетную мысль. Как человек, который неоднократно чуть не упился до смерти, будучи в мафии, имеет право проповедовать о таких вещах тому, кто переживает боль, которую он так хорошо знает? Он направляется к кассе, и тут он слышит это. Всхлип. Всхлип Одасаку. "Мне жаль..." пытается прошептать Одасаку перед тем, как его голос срывается. "Мне жаль, Дазай. Мне жаль..." Ужасное чувство охватывает грудь Дазая. “ Что такое? Одасаку? Поговори со мной, пожалуйста.” “Уф...” Неконтролируемые рыдания Оды пронзают сердце Дазая насквозь, когда они теряют силу. “У меня болит голова… Все мое тело болит… Все это так… Я...” Дазай бросает продукты на землю и бежит. "Я думал... если принять обезболивающее, то все пройдет... Я нашел немного в ванной..." Он хнычет. "Там была полная бутылка... Сейчас она пустая, но их все равно не хватило. Мне все еще больно. Дазай..." “Останься со мной, Одасаку!” кричит Дазай и бежит, пока до боли в ногах. Сегодня вечер пятницы, поэтому такси ничем не поможет. Он должен бежать. Бежать, чтобы спасти его жизнь. Снова. Снова. Снова. "Дазай..." Ода шепчет в трубку, его голос становится намного тише и спокойнее. Он снова икает. "Я люблю тебя... Ты ведь знаешь это, правда?" "Конечно я знаю!" Голос Дазая прорывается сквозь тяжелые хрипы. "Не закрывай глаза, слышишь меня? Вставай, иди в ванную и-" На другом конце провода слышится негромкий смешок. Слабый, но искренний крик человека, который сдался. "Видишь ли, я эгоистичный человек… Идиотский, слабый, неблагодарный… Я знаю. Но каждый раз, когда я видел, как ты улыбаешься мне, целуешь и обнимаешь меня… Я чувствовал себя счастливым. Я никогда не подделывал ничего из этого. Я хочу, чтобы ты помнил, что я люблю тебя больше всего на свете. Это никогда не изменится”. Слезы текут из глаз Дазая рекой, но он не прекращает бежать. Рыдание вырывается из его горла, но он не останавливается. Он не может остановиться. Он никогда не остановится. "Спасибо... И я надеюсь, что однажды ты сможешь найти в себе силы простить меня", говорит Ода после минутного молчания. "Ты гораздо более сильный человек, чем я. Даже если ты решишь этого не делать... Это нормально... Я буду любить тебя независимо от этого...". “Заткнись, заткнись, заткнись!” Дазай взрывается, ему так не хватает воздуха, что он вот-вот упадет в обморок. “ Прекрати нести эту чушь, Одасаку! Я люблю тебя… Черта с два я позволю тебе оставить меня! Ты меня слышишь? Одасаку… Одасаку, ответь мне!” Он зовет его снова. И снова. И снова. Ответа больше нет, даже легкого вздоха. "Одасаку!" Дазай рыдает, как безумный, на бегу, его зрение становится все более и более размытым. "Ответь мне, идиот! Пожалуйста, скажи что-нибудь... Что угодно... Одасаку, пожалуйста... Одасаку!". Проходит некоторое время. Может быть, несколько минут, может быть, несколько часов. Дазай не знает. Он знает только, что солнце садится, и он снова оказался в их маленьком доме. Одасаку лежит на кровати. Не дышит. На полу пустая бутылка из-под таблеток и несколько пустых бутылок из-под виски. Дазай кричит. Он кричит с отчаянием и искренностью, более пронзительными, чем у маленького ребенка. Это крик, который он сдерживал все жизни, каждый раз, когда терял Одасаку и видел, как невидимые красные нити между ними разрываются надвое, жестоко разделенные смертью. Для такого пустого человека, как он, на этот раз он позволил себе слишком много надеяться. Так сильно, что это ослепило его от правды, которая была перед ним все это время. Так сильно, что он подвел того самого человека, которого так отчаянно пытался спасти. Теперь он наконец-то осознал это. Он заставил Оду пройти через ад, в котором ему некуда было идти, ад, уголки которого Дазай знал лучше, чем кто-либо другой, только из-за своих эгоистичных желаний. Он стер довольную и слишком спокойную улыбку Оды, когда тот испускал последние вздохи в луже крови, образ, который будет являться ему во всех кошмарах. Он был глупцом, полагая, что его одного будет достаточно, чтобы заставить Одасаку остаться. В настоящей вселенной он - причина Дазая жить. Так и должно быть. И никогда не наоборот. И все же Ода любил его, несмотря ни на что. Он любил его так сильно, и он так старался каждый день. Ради него. Но разве это действительно спасение, если тебе его навязывают? "Надеюсь, ты сможешь простить меня, Одасаку" шепчет он, и даже не верит, что эти слова выходят из его уст, пока он прижимает холодный ствол пистолета к собственному виску. Встретимся на другой стороне, хочет сказать он. Но это ложь. Они не встретятся, и Дазай знает это сейчас. В конце концов, это не конец: все начинается заново, только будущий босс портовой мафии, возможно, уже не чувствует себя таким бесцельным. Он не отрывает глаз от своего бездыханного друга, даже когда щелкает предохранитель. На этот раз он наконец-то знает, где всегда кроется проблема. Он наконец-то знает, как спасти его и увидеть свет в его глазах, не проклиная его своим присутствием. И он улыбается. "Давай попробуем еще раз, любовь моя". В лучах заката, играющих по комнате, почти трудно различить простыни, которые теперь лежат на кровати, окрашенные в красный цвет. Для постороннего человека это может показаться просто двумя влюбленными, отдыхающими в слишком холодных объятиях друг друга.