***
В кафе, в котором студенты-журналисты договорились встретиться, располагается рядом с университетским кампусом, прямо через дорогу. Ники приходит раньше: дома сидеть — скука смертная. Воскресенье за панорамным окном, завтра уже вновь выходить на учёбу, но Ники готов, если в расписании уберут английский язык. Ынче редко опаздывает, обычно она приходит минута в минуту, и Рики, знающий простецкий факт, смотрит на часы — стрелка подходит к четырём. А через дорогу останавливается грязно-жёлтый автомобиль. Из него ловко, не беспокоясь о белых кедах, выпрыгивает Ынче и встаёт прямо в неглубокую полупрозрачную лужу. Ники смеётся, накрыв лицо ладонью, и наводит на неё камеру телефона, чтобы в дальнейшем издеваться по-дружески. К столику подходит официант — Ники, нажав на кнопку возле салфетницы, подзывает, и как раз в кафешку входит Ынче, затормаживая у входа, чтобы разглядеть среди гостей друга. — Нишимура! Ники, это трындец, — Ынче подлетает к столику и падает напротив Рики, игнорируя присутствие официанта. — Колу со льдом и шоколадно-кокосовое мороженое. — И тебе привет, — говорит Рики и извиняюще смотрит на паренька в форме. — Мне просто клубничных коктейль. — И наконец-то от столика отходят. — Я же вчера проект сдавала по английскому, пришлось Киму его отдавать, так как старая уже не мой руководитель, — Ынче дышать тяжело, она замолкает на время и прикрывает глаза. — Так вот… у него, ну, у Кима на столе, в общем… Пиздец, Ники! Вопит так, будто бы никого, кроме них, нет в зале. Ники неловко чешет затылок: привык ко взрывным чертам подруги — остаётся только терпеть. Ынче замолкает на добрые две минуты, пока в телефоне шарится и пальцем что-то листает. А когда находит, то шепчет «yes», и подаёт смартфон парню, тыкая ноготком в центр. — Нашла у него на столе, пока выходил, — она довольна собой, бровями играет, пока Рики вглядывается и понять не может. — Ты глупый! Присмотрись, там твоё имя! — Может, список какой или совпадение? — недоверчиво спрашивает он, а после приближает экран. — Ахуеть… Его, кхм… крепкие ладони впиваются в бёдра, в бёдра, которые неустанно дрожат… Господи. — А господин Ким-то фанфики о тебе и себе пишет, — дразняще произносит Ынче и забирает телефон. — Как думаешь, что это могло бы значить? К ним официант с чёрным подносом подходит и с осторожностью ставит стаканы напротив каждого. Ники жадно, словно жажду испытывает, присасывается к холодной трубочке и глотками опустошает стакан, пока Ынче смотрит на него и не моргает. В голове не укладывается количество информации, принесенной Ынче. Странно думать о преподавателе в таком извращённом ключе. Ники, может быть, ещё и присуще картины в голове грязные прокручивать с предметом своего воздыхания. Но даже и не уверен, точно ли ему Сону симпатизирует. Красивый двадцатишестилетний мужчина без партнёра; был бы — сплетни бы пошли. Значит, и в помине никого нет. Коктейля на донышке остаётся, пока кола Ынче не кончается вовсе, она по ложечке жует мороженое и хихикает, как ненормальная. А Ники дёрганный слегка: не каждый же день про себя и препода фанфики читает. — Тебе нужно будет завтра подойти к нему и поговорить об этом, — просто отвечает Ынче, заваливаясь головой на руку. — Будь мужиком, возьми яйца в кулак и иди. — Ты дурная? — Ники пальцем у виска, как ребёнок, крутит. — «Господин Ким, Вы написали фанфик о нас, где я беру Вас в кабинете. Что Вы хотели этим сказать, м?» — дурачится, а Ынче смеётся. — Так держать. Может быть, перепадёт. — Ынче выглядит вполне серьезной.***
Да, Ники почти не спит перед понедельником, ходит по комнате туда-сюда и вновь возвращается к фотографии распечаток, которые отослала ему Ынче. Написано-то красиво, глаза цепляются за лёгкое повествование. И на английском языке ведь распечатано — осторожным казаться хотел. Ники не совсем уверен, что преподаватель знает о его очень хорошем владении иностранным. По совету Ынче он, честно, хочет попробовать поговорить с ним. Даже речи ночью выдумывает и вслух проговаривает. Может облажаться — не раз было. Ники неуклюжий, когда дело касается любви. Ему предстоит говорить со взрослым мужичной, хотя по нему из-за его рукописей не сказать, что и двадцать есть. Свежо нарядившись и закинув в рот жвачку, Ники как обычно сначала заезжает за Ынче, а после они уже вместе добираются до университета. Расписание немного изменено: пару по иностранному перенесли на вторник, но Ники и лучше, раз пересекаться не придётся. Сам найдёт к концу учебного дня. Они с Ынче не изменяют традициям — крутятся в буфете, во дворе и ходят в ближайший магазин. Им, журналистам, подпитка нужна для писательских способностей — не только же языком трепать. — Ну, что надумал? — Ынче толкает плечом в плечо и поправляет в своём стакане чёрную трубочку. — Подойдёшь? — К кому? А… да, наверное, — озадачено произносит Ники и сворачивает в сторону лавок, у них окно между парами, придётся часик поболтаться где-нибудь. — Вообще, что можно ему сказать? Мы даже с ним не разговаривали вне занятий. — Позови на свидание, боже, тебя всему учить надо? — Она допивает свой кофе и кидает пустой стакан в урну. — Это просто, Ники. Он свободен, так же гей и вообще душка! — Да у тебя всё просто, — Ники, честно, не знает, как подавить в Ынче гиперактивность, но и не стримиться. — Окей, после истории подойду. — Буду ждать смс-ку. Как же быстро растут чужие дети, — всплакивает девушка, и Ники, хмыкнув, улыбается.***
Аудитория открыта. Ники отследил, ещё и несколько минут из положения сидя на диване в коридоре наблюдал, как господин Ким к заму ходил, чтобы бумажки отдать. У того скоро закончится рабочее время, и Ники, подумав ещё раз, отправляется к двери. Мужчина сидит за столом, нацепив на себя очки с прозрачной оправой. Ему идёт. Ники приходится прокашлиться, чтобы на него обратили внимание. — Нишимура? — преподаватель поворачивается в его сторону и кивает, позволяя войти. — Что-то стряслось? — Хотелось бы с Вами серьёзно поговорить, если честно, — Сону хмурится и оглядывается. — Я закрою дверь? — кивок. Волнение Ники очевидно, он трясётся, как на морозе, и теребит подол рубашки. Даже взгляда на Сону не поднимает — стыдится. — Насчёт чего разговор? Сядь хотя бы, — просит Сону, а сам бумажки в сторону отбрасывает, видать, с конспектами. А Ники вместо того, чтобы говорить, открывает вкладку с галереей на телефоне и жмёт на скачанную фотографию. Он трясущимися руками отдаёт смартфон преподавателю и закусывает губу. Страшно. — Нашли у Вас на столе… — еле слышимо и неуверенно. Ники даётся, что всё происходящее — сон. — Я… Молчание; господин Ким приближает фотографию и вчитывается в слова, выгибая бровь. Ему странно — видит Ники. Но чего странного, если сам написал, так ещё и оставил в открытом доступе, наверное, по случайности. Оно затягивается, и Ники шумно вздыхает, прислонив ко рту сжатую в кулак ладонь, чтобы зубами в кожу впиться и отвлечься. А Сону заканчивает читать и вместо того, чтобы отдать телефон парню, кладёт его рядом с собой. — Ошибок в грамматике много, — и всё. Ники вздрагивает и подходит ближе к преподавательскому столу. — Это не моё. — Как это? Вы серьёзно? — кивок. — Блядь. Блять, блять, блять… — Ники шепчет, прикрыв глаза. Облажался. — Но как тогда?.. — Без понятия, — его ничего не смущает, а Ники тошно и от себя, и от Сону. Ещё Ники не понимает, как не обратил внимание на грамматику в тексте. Чем вообще читал… Сону на него смотрит с интересом, стягивает с себя очки и прокашливается. — Как я могу искупить вину перед Вами? Мне ужасно стыдно, — первое, что приходит в голову Ники. Он с сожалением смотрит на Сону и стаскивает свой телефон со стола. — Хоть что. Правда. — Сходим в пятницу в ресторан неподалёку от набережной? Точка невозврата.