1920 г. Фоксглав-коттедж, Кейп-Код. Октябрь.
Закончив свой рассказ, Равенна устало выдохнула. Волшебная палочка Рене уже давно была опущена, но ее пальцы все еще крепко сжимали рукоять. Внезапная тишина, пронзившая барабанные перепонки, лопнула, подобно мыльному пузырю, когда из открытого окна порыв ветра принес пронзительный крик пролетавшей в сторону океана чайки. Обе женщины вздрогнули и обменялись задумчивыми взглядами. — Полагаю, Тесеусу твое прошлое неизвестно, — хрипло произнесла Рене. Все эти долгие минуты обличительного монолога она молчала, внимательно слушая гостью и не смея ее перебить. — Неизвестно, — глухо отозвалась Равенна. — Равенна Розье — мое прошлое, но своим будущим я избрала Равенну Росс и более не хочу возвращаться к истокам. — Как бы ты ни старалась, Вен, сбежать не удастся, но ты попробуй. Однако помни, что рано или поздно это прошлое, следующее за тобой по пятам, тебя настигнет. Равенна промолчала, не имея ответа на прозвучавшее предостережение. Если прошлое ее все же настигнет, она бесстрашно встретится с тем лицом к лицу и даст отпор, но самостоятельно искать с ним боя Равенна Росс не стремилась. — Ты не спрашиваешь, что случилось после встречи с Гриндевальдом, — заметила она, вскинув брови. Рене отложила палочку в сторону и издала сдавленный смешок. — Мне предельно ясно, что было дальше, Вен. Геллерт приложил немало усилий, чтобы очаровать твою сестру и заразить ее своими безумными идеями, порождающими вражду между магами и не-магами; это же он пытался проделать и с тобой. Равенна пораженно открыла рот. — Ты говоришь так, будто… — Знакома с ним, — с улыбкой окончила фразу Рене. — Так и есть. Геллерт был ошибкой моей юности, и я, как никто другой, знаю, как сложно выпутаться из сети, которую он искусно плетет. — Как чертовски тесен этот мир, Рене, — грустно усмехнулась Равенна. — Ты американка, я француженка, и шутка ли, что нас так или иначе связывает герр Гриндевальд? Рене слабо улыбнулась и направила волшебную палочку на один из кухонных шкафчиков. Через пару мгновений оттуда показалась на четверть пустая бутылка магловского виски, а вслед за ней к столу направились и два чистых стакана. Рене молча плеснула в них янтарную жидкость и приглашающе махнула рукой. Не допустив заминки, Равенна в три шага преодолела разделявшее их расстояние и села на соседний стул. Отсалютовав ей стаканом, хозяйка дома в один глоток осушила свою порцию и шумно выдохнула. — У меня французское происхождение, так что нас с тобой связывает куда больше, чем ты думаешь, — произнесла она, плеснув себе еще виски. — И я имею честь быть знакомой с Адалин Розье. Решив в этот вечер больше ничему не удивляться, Равенна неопределенно хмыкнула и проглотила свою порцию алкоголя, не преминув тут же наполнить стакан второй. — Отчасти именно это сдало тебя со всеми потрохами, — продолжила Рене, бросив на собеседницу лукавый взор. — Это родовое проклятие, которое ты использовала против Гретель Монтегю, изобрела твоя бабушка, и мне об этом доподлинно известно из ее уст. — А я решила, что все дело в Винде, которая едва не убила им Олли, — хмыкнула Равенна, покручивая стаканом. Виски, подобно пламени, облизывал стеклянные стенки и все еще упрямо горел на языке. — Увы, Вен, я не настолько проницательна, — хихикнула Рене. — И я уверена, что, будь мадам Розье жива, Геллерта из Франции гнали бы поганой метлой. Представив ярость бабушки, Равенна фыркнула от смеха. Она и сама много думала о том, что Винда, потеряв главную опору и путеводный маяк, попросту заблудилась в собственных пороках и чужом влиянии. Те поглотили ее, прожевали и выплюнули в пучину лжи, и Винда, сама того не сознавая, пошла ко дну. — Бабушка всегда говорила, что у Розье рождаются сильные женщины, которым уготовано вести наш процветающий род, но Винда, к моему удивлению, не получила ни капли лидерских качеств, — горестно вздохнула Равенна. — Она так самозабвенно поддалась чужому влиянию, что не заметила, как превратилась в обыкновенную марионетку. — Не будь к своей сестре так строга, — миролюбиво заключила Рене. — Обаянию Геллерта крайне сложно противостоять, а уж о его ораторском мастерстве впору слагать легенды. Лучше расскажи, какой он сейчас? — Если отбросить его маниакальную жестокость и патологический нарциссизм, он умен, остроумен и чертовски хорош собой. Рене звонко рассмеялась, приложив ладонь к груди. Только когда от смеха остался лишь призрак улыбки на губах, она подперла щеку рукой и, мечтательно закатив глаза, произнесла: — Приятно знать, что хоть что-то в этом мире не меняется. Но почему же его влияние не захватило тебя? — Думаю, я не была его целью, — пожала плечами Равенна. — Я была слишком юна и не нуждалась в могущественном покровителе. Мое сердце требовало свободы, в то время как сестра жаждала обратного. С Виндой же они чудесно спелись: он высвободил всю тьму, злобу и ненависть, что таились в недрах ее сердца, и направил их в нужное ему русло. — Поэтому ты решилась на побег? — догадалась Рене. Равенна сделала глоток, а следом еще один, смакуя на языке терпкую горечь виски. Последние месяцы ее жизни в Париже сливались в единое темное полотно, наполненное ужасом, непониманием и страхом. Она повсеместно ощущала присутствие Гриндевальда, даже когда он находился в другой стране; липкий отпечаток, что оставляли его деяния, мерцал на сердце и с каждым днем разрастался все сильнее, напоминая уродливое родовое проклятие. — Он хладнокровно убивал людей, уверенный в том, что ратует за правое дело, но самое страшное, что убеждал в этом стольких волшебников, что не счесть. Его ядовитые речи, словно «Империус», окутывали человеческие умы — и это пугало сильнее всего, — с нарастающей яростью говорила Равенна. — Знаешь, когда я поняла, что единственный на тот момент способ спастись от него — побег? Когда силки его уродливых идей опутали мою лучшую подругу. — Она стала его сторонницей? Равенна коротко кивнула и поджала губы. — Да, и это ее убило. Ее глаза, прикованные к гладкой столешнице из темного дерева, остекленели. Она погрузилась в издевательски солнечный, но жутко холодный день, тяжелой скорбью опустившийся на Пер Лашез. Погибшая за чужую идейность, Катрин Мерсье неподвижной скульптурой лежала на каменном пьедестале, сложив тоненькие руки на груди. Тогда Равенна впервые за все годы дружбы видела Кэт такой спокойной: ее короткие волосы, подстриженные на манер мужской прически, лежали так аккуратно, как никогда не было при жизни. Она все смотрела на мертвую, совсем юную девушку и никак не могла осознать ужасную действительность: ей больше никогда не удастся услышать заразительный смех Катрин. Потому что она умерла, а виновник ее постыдно ранней смерти стоял в окружении родственников и близких Катрин и толкал ужасно пафосные речи. Гриндевальд вещал о невосполнимой утрате и неуемном чувстве скорби, которое не покидает его ни на минуту. «Катрин погибла от рук не-магов — этих жалких, бессовестных мясников!» «Она погибла ради нашего с вами будущего!» «Мы должны объединиться, ведь только выступив единым фронтом, сумеем выкорчевать всю эту скверну!» Равенна помнила, как до боли в челюсти стискивала зубы, когда Гриндевальд посмел превратить похороны ее подруги в собственный митинг, пестрящий кричащими лозунгами, призывающими к революции. С того самого дня у нее не осталось сомнений в том, что на фоне свистящих снарядов и ревущих бомб Геллерт Гриндевальд жаждал развязать еще одну войну. — Я больше не могла этого выносить, — призналась Равенна, нервно постукивая пальцами по столу. — Скажешь, что я трусиха? — Что ты одна могла сделать против Геллерта и армии его преданных сторонников, Вен? — с тяжестью в интонации произнесла Рене, положив ладонь поверх ее руки. — Теперь ты стала сильнее, а рядом с тобой самый отважный и упрямый аврор Великобритании, так что ваша следующая встреча может стать для Гела крайне неприятной неожиданностью. Заметив, как улыбка тронула губы Рене, Равенна тоже позволила себе улыбнуться. Она метнула в ее сторону благодарный взгляд и, перевернув руку ладонью вверх, крепко сжала теплые женские пальцы. Она всегда считала, что ее тайна, произнесенная вслух, запустит заржавевший механизм, который с каждым словом станет закручивать старые гайки все сильнее, но вместо этого испытала лишь облегчение, словно Рене Фоксглав разделила груз ее страхов, вины и ответственности и часть забрала себе, подставив Равенне свое дружеское плечо. — Почему ты сбежала именно в Лондон? — Дядя Лоран хорошо знал этот город и мог отыскать для меня лучшее укрытие на первое время, — призналась Равенна. — Если бы не его помощь и возможности, боюсь, побег дался бы мне еще сложнее. — Он очень рисковал, покрывая твой побег. Наверное, приятно знать, что на родине остались любящие тебя люди. Равенна осушила очередной стакан, не в силах более мариновать его на дне, и, втянув в нос прохладный вечерний воздух, хмыкнула: — Дядюшка получил для своего старшего сына мой пакет акций в ромовой фабрике, тем самым ограничив крупицы контроля и влияния Винды на бизнес. Так что вряд ли это было сделано только лишь из заботы обо мне. Красивое лицо Рене выражало глубокую задумчивость. В омуте ее зеленых глаз все еще теплилось недоверие, смешанное с любопытством, и Равенна расценила то как необходимость заострить на этом свое внимание. В конце концов, недомолвки, накапливаясь, неизбежно приводили к негативным последствиям, которых ей хотелось бы избежать. Рене продолжала сверлить Равенну изучающим взглядом и почти не моргала; палочка небрежно лежала в ее ладони, будто бы женщина просто хотела занять таким образом руки, но острие было направлено прямиком на Росс. Чувствуя неприятное, едва ощутимое покалывание в висках, Равенна расправила плечи и, не разрывая зрительный контакт, проглотила плескавшийся на самом дне стакана виски. Последние капли горчили на языке и обжигали гортань, отчего девушка слегка скривила губы. Равенна была слишком умна, чтобы поверить, что непринужденный тон беседы стер врожденную осмотрительность Рене Фоксглав. — Ты не доверяешь мне, Рене, и я понимаю почему. Если тебе некомфортно в моем обществе, я могу завтра же вернуться в Лондон. Та помолчала еще несколько мгновений, а затем часто заморгала и выпрямила спину, откладывая волшебную палочку в сторону. — В этом нет необходимости, — расслабленно улыбнулась Рене. — Людей, которым я доверяю, можно сосчитать по пальцам одной руки. Однако тебе я верю, как верю и в то, что ты не задумала ничего дурного. — Почему же? — хмыкнула Равенна, и уголок ее губ насмешливо пополз вверх. — А почему ты впустила меня в свой разум? — парировала Рене. — Разве у меня был выбор? Я никогда не была сильна в магии разума. — Оставь это, Равенна. Ты три года обучалась в Академии авроров — ни за что не поверю, что ты посредственность, в разум которой я попала без малейших усилий. Равенна и впрямь не была сильна ни в легилименции, ни в окклюменции, однако распознавать даже самое умелое и изящное проникновение в собственный разум могла без всяких проблем. Еще на далеком первом курсе ей объяснили, что без этого навыка даже высококлассный аврор становится уязвим. А уязвимость — непозволительная роскошь. Опустив глаза, Равенна улыбнулась. — Я гостья в твоем доме, Рене, и мне бы не хотелось обременять тебя излишней осторожностью, пока я здесь. Аккуратные брови Рене изумленно взметнулись вверх, но почти сразу опустились на прежнее место. Выражение удивления моментально схлынуло с женского лица — теперь на нем проступила тень уважения. — Я ценю это и взамен обещаю сохранить твою тайну. Над Кейп-Код незаметно сгустились сумерки. Солнечный диск, медленно опустившись к линии горизонта, мгновенно ушел под воду, а на его месте расцвел бледный серп полумесяца в окружении попеременно мигающих звезд. Умолкли крики чаек, устроивших вечернюю рыбалку, стихло и нежное пение других птиц; только лишь стрекот сверчков да далекий шум прибоя доносился снаружи, встревая в душевную беседу. — Что же стало с Этьеном? — не сдержав любопытства, поинтересовалась Рене. Бутылка вновь склонилась над стаканом Равенны, однако она накрыла тот рукой и отрицательно покачала головой. Растекшийся по венам алкоголь уже достаточно смешался с кровью, прогоняя размеренный покой. На его место из самых дальних глубин вырывались изуродованные мысли и скрытые доселе кошмары, которым не было отведено место в жизни аврора Росс. Пусть они покоятся рядом с мадемуазель Розье, погребенной заживо в ее подсознании еще три года назад. — Он женился на угодной его семье девушке, а я сбежала в Лондон. Рене понимающе кивнула. — Не самый красивый, зато вполне закономерный финал вашей истории. — Сколько себя помню, я всегда жаждала вырваться из этой роскошной золотой клетки. — Равенна усмехнулась. — Так мечтая о свободе, я всю жизнь ее боялась, а Этьен, не испытывающий перед ней страха, добровольно запер себя за металлическими прутьями. — Тебя это задевает? — Нет, — улыбнулась Росс. — Уже нет. Однажды мы оба поняли, что желаем от этой жизни разного, и разошлись как добрые друзья. — С тех пор утекло много времени, которое закалило тебя и прежде всего познакомило с настоящей собой. Никакой Этьен Делакур не стоит этого, каким бы красавчиком он ни был, — ухмыльнулась Рене. — За последние три года у меня не было ни сил, ни времени подумать об Этьене или других мужчинах, а сейчас еще эта Дикая Охота свалилась на голову… Кажется, единственный мужчина, на которого я могу рассчитывать, это мой напарник, — хохотнула Равенна и покачала головой. — Иногда я так рада, что он без пяти минут женат. Осознав, что сболтнула лишнего, Равенна прикусила губу и, покраснев под лукавым взглядом Рене, скрыла пылающее лицо в ладонях. — Ты меня вывела на какую-то ужасающую стадию честности, Рене, так что теперь тебе придется сохранить и это в тайне. — Обещаю, что и это останется между нами, — засмеялась Рене. — Не будем тешить самолюбие Скамандера тем, что ты считаешь его привлекательным. — Я не… — Равенна судорожно вздохнула и возвела глаза к потолку. — Вслух это звучит еще хуже, чем в моей голове. — Если тебя это утешит, я уверена, что Тесеус тоже считает тебя привлекательной, — заговорщически прошептала Рене, сузив вспыхнувшие зеленые глаза. — Даже не хочу ничего об этом знать, — торопливо произнесла Равенна, все сильнее наливаясь пунцовой краской. Рене бессовестно посмеивалась над ее смущением, а на до смешного свирепый взгляд подняла руки вверх, демонстрируя таким образом белый флаг. Вскоре в коридоре послышались нетвердые шаги, а за ними показались и их обладатели: сначала в кухню шагнул Каспиан, а вслед за ним вошел и Тесеус — оба выглядели донельзя довольными и еще более пьяными, чем парой часов ранее. — Когда я говорила, что вы можете уничтожить хоть весь запас алкоголя в доме, это не был призыв к действию, — цыкнула Рене, взглянув на мужа с насмешливым укором. — Разве? — шутливо удивился Каспиан и хмыкнул. — Ну что ж, тогда тебе стоит четче формулировать свои мысли, дорогая. — Мы уже забеспокоились, куда вы так надолго пропали, — произнес Тесеус, с трудом двигая языком. — Неужели? — Рене фыркнула и с ухмылкой обратилась к Равенне: — Будь уверена, они просто допили все, до чего добрались, и потому вспомнили о нас. Равенна тихонько хихикнула, разглядывая покачивающегося на месте напарника. Видеть его в таком состоянии ей было не впервой; она лишь надеялась, что обойдется без неуместной в их положении близости. — Думаю, нам всем пора спать, — тоном, не терпящим возражений, заключила Рене. — Каспиан, будь добр, соберись и покажи гостям их спальни, а я проверю, как там Томми. — Есть, мэм, — ехидно ответил Каспиан и отдал ей честь на манер магловского солдата. Закатив глаза, Рене протиснулась между мужчинами, но Равенна успела заметить добрую улыбку, украсившую ее губы. Равенна поднималась на второй этаж последней, замыкая нетрезвую процессию. По пути Каспиан и Тесеус продолжали о чем-то переговариваться, громогласно хохотать и пихать друг друга широкими плечами до тех пор, пока дверь ближайшей комнаты не открылась, явив в дверях мрачное лицо Рене, не сулившее ничего хорошего. — Ведите себя потише, иначе ты, Кас, пойдешь успокаивать проснувшегося Томми вместо меня! Угроза подействовала: Каспиан поднял руки вверх, указал гостям на их спальни и, пожелав доброй ночи, поспешно удалился. Тесеус устало прислонился затылком к стене и окинул Равенну нечитаемым взглядом. Замутненные алкоголем зеленые глаза неотрывно следили за ее действиями, и от того она чувствовала себя неуютно, словно не знала, чего сейчас от него ожидать. — Ты по-прежнему не умеешь пить, Скамандер, — шутливо поддела она, облокачиваясь на противоположную стену, — аккурат у подготовленной для нее спальни. — Вот так какой-нибудь злодей накачает тебя огневиски и воспользуется твоей слабостью… — Это как же? — улыбнулся он уголком рта. — Ты весь сейчас как на ладони. Даже мне не составило бы труда это сделать, учитывая, что я уступаю тебе в магии разума. — Только в этом? — весело поддел он и, хохотнув, раскинул руки в стороны. — Ну давай, Росс, я в твоем распоряжении. Пьяно улыбаясь, Тесеус напоминал довольного собой кота и продолжал нагло ее подначивать. Равенна напряженно сглотнула, пугаясь двусмысленности, которую услышала в его словах, но вызов приняла, кривя губы в ухмылке. — Неслыханная щедрость, Скамандер, — язвительно ответила она, сжав волшебную палочку в ладони. Невербальный «Легилименс» сработал плавно, как Равенна и ожидала. Ее мгновенно затянуло в воронку его разума и вихрем понесло по изобилию мыслей и воспоминаний, не позволяя задерживаться на чем-то конкретном слишком долго. Она слышала рокот взрываемых бомб, свист винтовочных пуль, ощущала на коже что-то вязкое и дурно пахнущее, а во рту, как наяву, осел вкус сырой холодной земли и горячего пепла. Глазами Тесеуса Равенна видела горы трупов, сваленных в одну кучу: через секунду их охватило пламя, наполняя ноздри омерзительным запахом горелой плоти. Одна картинка уродливой войны сменялась другой, пока перепачканные в грязи, копоти и крови лица сослуживцев не слились в одно ужасающее полотно страха и жестокости. Иногда ожившие кошмары сменялись слабым жаром маленького костра, ароматом подогретой тушенки, зычным смехом и громогласным хором мужских голосов, невпопад поющих жизнеутверждающие песни, перебивая звенящую мелодию струн старой расстроенной гитары. Черно-белая неподвижная карточка с изображением красивой светловолосой девушки — потертая от времени и имеющая излом четко посередине — подрагивала в перепачканных мужских пальцах, а затем заботливо отправилась в нагрудный карман худого мальчишки, на месте лица которого образовалась отвратительная мешанина из крови и плоти, делая его совершенно неузнаваемым. Предсмертная агония товарищей, страх в чужих глазах и дрожащая в голосе мольба — Равенну грубо выбросило наружу, когда ее безумный взгляд коснулся брошюры с рекламой оказания психологической помощи участникам войны, лежавшей на деревянной столешнице по соседству с опустевшей на две трети бутылкой водки. Дезориентированная Равенна не сразу осознала, что стоит в тихом коридоре. Она осторожно подняла пораженный взгляд и направила его на Тесеуса. Тот стоял все так же, привалившись к стене, но сейчас вместо игривого задора на его лицо легла мрачная тень, меж бровей прорезалась хмурая морщинка, взгляд остекленел. Равенна всегда знала, что война наполнена лишь болью, страхом и страданиями, она пахла кровью, потом и смертью, ожесточала юные сердца и топтала даже самые смелые мечты. Однако она видела войну с мирной стороны, прячась от бомбардировок в подвалах и читая утренние сводки фронтовых новостей. То, через что прошел Тесеус, так сильно ее поразило, что на глаза вот-вот были готовы навернуться слезы. Он прошел войну, оказался в эпицентре ее ужасающего пекла, встретился со смертью лицом к лицу и, обманув ее, вернулся. А сейчас стоял перед ней, вновь проживая самые трагические моменты своей жизни. Теперь Равенна понимала, что Тесеус знал свою меру в алкоголе и потому нарочно ее переступал, чтобы позволить себе заглушить грохот бомбардировок и пулеметную очередь, беснующиеся в подсознании. Он вернулся из ада, но ад возвратился вместе с ним. Равенна поджала губы и решительно шагнула вперед, сократив пропасть коридора, что их разделяла. Тесеус поднял на нее взгляд и мрачно улыбнулся — так, словно растягивать губы ему было бесконечно больно. — Ты была права, Росс, — хрипло проговорил он. — Поэтому я пью только с теми, кому могу доверять. — Мне жаль, что ты прошел через это дерьмо, — прошептала Росс, сжав его предплечье. Тесеус опустил глаза, с интересом рассматривая тонкие женские пальцы, и выдавил ленивую ухмылку. — Не жалей меня, ведь все, что ты видела, — мой выбор. Росс согласно кивнула, успокаивающе поглаживая его кожу большим пальцем. Тесеус продолжал на нее смотреть, и взгляд его сделался осмысленным, словно погружение в ледяную прорубь воспоминаний отрезвило его разум. — Я могу сейчас тебе чем-то помочь? Скамандер на мгновение задумался, осмысливая ее вопрос, и склонил голову вбок. Чем она могла ему помочь, если никто не мог? Он думал, что справился с последствиями войны, однако оказалось, что попросту умело их замаскировал не только от окружающих, но и от себя самого. Рокот глубинных кошмаров, вытянутых наружу, выпотрошенных искренним сожалением и отчаянным желанием помочь, звучал как не затихающее эхо, как отголосок прожитого, но не пережитого. О чем он мог ее попросить? Напиться с ним еще сильнее, чтобы перестать помнить даже собственное имя? Да, он однозначно хотел напиться до беспамятства, чтобы марево забвения ласково окутало его воспаленный разум и стерло эти кошмарные, тошнотворные картинки из головы. Или заставить ее остаться, чтобы она болтала о всякой чуши до самого рассвета, пока хмель медленно выветривается из сознания? Да, эта идея ему тоже нравилась все больше, пока выразительные карие глаза смотрели на него с непривычными теплом и беспокойством. Может, Равенна Росс смогла бы стереть все эти сакральные ужасы эффективнее и куда приятнее, чем очередная бутылка? Ах, если бы только доподлинно узнать, где именно таится его спасение… — Если ты не перестанешь на меня так смотреть, то тебе придется остаться, — ухмыльнувшись, сказал Тесеус. — Остаться? — тупо переспросила Равенна, вытаращив глаза и приоткрыв рот. В данную секунду она напоминала пойманную на крючок рыбу, которая еще не знала, но уже догадывалась, что ей конец. Справедливости ради, весьма хорошенькую рыбу. Тесеус басисто рассмеялся, запрокинув голову назад. Он прекрасно знал, как двусмысленно прозвучали его слова, но не знал, какой из смыслов заложил в истинный контекст. Зато осознавал, что последняя выпитая на двоих с Каспианом бутылка огневиски точно оказалась лишней. — Остаться, — четко подтвердил он, отсмеявшись. — Твоя болтовня благотворно влияет на мой сон. Не думала сделать на этом карьеру? Бросишь Аврорат, будешь лечить бессонницы… — Иди ты к фестралу в зад, Скамандер, — оборвала его речь Равенна, закатив глаза. — Ты придурок, а я иду спать. Тесеус улыбнулся и в последний момент обхватил пальцами ее тонкое запястье, вынуждая остановиться. Равенна обернулась, вперив в него горящий взгляд. Ее глаза пылали так сильно, что темная радужка плавилась на этой жаровне, как шоколад. — Доброй ночи, Росс. Равенна приторно улыбнулась и, сократив между ними расстояние до опасной близости, прошептала: — Пусть тебе приснится гиппогрифья задница. Брови Тесеуса поползли вверх, а из горла вырвался звучный смешок. Он наблюдал, как довольная собой Равенна Росс приближается к своей спальне, а затем, не оборачиваясь, плотно закрывает за собой дверь. Когда его тяжелая, словно налитая свинцом голова коснулась мягкой подушки, а теплое одеяло укутало тело в кокон, Тесеус ощутил, как невидимая каменная плита тревожности, лежавшая на груди, раскололась на части и рассыпалась в мелкую труху. Эхо отголосков прошлого все еще гудело где-то на задворках, но с каждым новым вдохом становилось все тише и тише, пока наконец совсем не смолкло.***
Первым, что Равенна услышала проснувшись, стал пронзительный детский плач: надрывный, звонкий и требовательный, как сирена, предупреждающая о близящейся бомбардировке. Чем маленький Томми отчаянно желал бомбардировать Фоксглав-коттедж, она не хотела знать. Вскоре плач сменился плаксивым хныканьем, а потом и вовсе стих, погружая дом в благостную тишину. Совсем недолго понежившись на мягкой перине, Равенна встала и бодро распахнула окно, впуская в светлую спальню соленый ветер и неутихающий щебет птиц. Из этой комнаты открывался чудесный вид на густой пролесок, за которым темно-синим мазком акварели разлился океан. Закончив с созерцанием прекрасного и быстрыми утренними ритуалами, Равенна спустилась вниз, миновала уютную гостиную, залитую золотыми лучами, и переступила порог кухни. Сквозь открытое настежь окно легкий бриз колыхал тонкие занавески и раскачивал однотонные полотенца, висящие на крючках. На плите румянилась яичница с беконом: заколдованная лопатка то и дело переворачивала копченые мясные ломтики, чтобы те не подгорели; по соседству закипал кофе в узорчатой турке, и бодрящий аромат приятно забирался в носовые пазухи; в раковине губки сами по себе намывали грязные тарелки, а после чистое полотенце самопроизвольно вытирало их насухо. Среди всего этого упорядоченного хаоса стояла Рене и баюкала на руках сына, с улыбкой нашептывая ему, вероятно, что-то им одним известное. Когда кофейная пена стремительной шапкой наросла над туркой, Рене взмахнула палочкой, и та поднялась с огня и плавно двинулась по воздуху к двум белоснежным чашкам. — Вот это я понимаю навык многозадачности, — хохотнула Равенна. — Может, нужна помощь? Рене тепло улыбнулась и осторожно положила Томми в кроватку. Тот сонно причмокнул губами и заерзал на месте, устраиваясь поудобнее. — Спасибо, Вен, в этом нет необходимости. — А где Каспиан и Скамандер? — поинтересовалась Равенна, с наслаждением вдыхая горячий запах крепкого кофе. — На рассвете прилетела сова от Олли: произошло что-то серьезное, и Кас сорвался в Аврорат, а Тесеус не смог остаться в стороне. — Рене вздохнула и направила еще шипящую от сильного жара сковороду к тарелке гостьи. — Помню времена, когда и я срывалась на срочный вызов прямиком из теплой постели. Сейчас кажется, что это было так давно… — Скучаешь? — догадалась Равенна, отхлебнув кофе. — Скучаю, но возвращаться не тороплюсь, — мягко улыбнулась она, бросив взгляд на сына. — Не хочу упустить ни минуты, ведь дети так быстро растут. Ее мелодичный голос был наполнен любовью и заботой, от которой у Равенны теплело на сердце. А где-то в глубине, на самом дне, мерцал отблеск горькой тоски. — Знаешь, мои родители посвятили жизни науке, много странствовали, и оттого я видела их обоих крайне редко, оставленная на попечение бабушке, — с грустью в голосе проговорила Равенна, вяло ковыряя вилкой влажный желток. — Они погибли слишком рано — я не успела собрать достаточно воспоминаний о совместном времени рядом с ними. — Мне жаль это слышать, — искренне ответила Рене. — Я не была близка с семьей, а те воспоминания, что есть, не слишком хочется вспоминать. — Но Томми-то точно повезло с родителями, — лукаво улыбнулась Равенна. при взгляде на собеседницу, в ее глазах заплясали задорные искры. — Ребенок авроров с шилом в одном месте обречен на удивительные приключения, хочет он того или нет, — хохотнула Рене и, подмигнув Равенне, отправила в рот первый кусок своего завтрака. Последовав ее примеру, Росс отрезала кусочек от ломтика бекона и принялась медленно его жевать. Поджаренная корочка, смягченная теплым яичным желтком, приятно хрустела на зубах, делая это утро еще лучше. Каспиан и Тесеус вернулись далеко за полдень — взлохмаченные, перепачканные в саже, но донельзя довольные. Фоксглав вытряхнул из волос пепел и только потом ступил на крыльцо, где на плетеных креслах друг напротив друга сидели Рене и Равенна. Они одновременно направили взгляды на мужчин и почти синхронно вскинули брови. — Помнишь то дело про некого монстра, внешне похожего на человека, но сотканного из разной плоти? — звенящим от довольства голосом спросил Каспиан, обращаясь к жене. — Как не помнить? — насмешливо ответила она. — Уже два месяца в нашем доме все разговоры только об этом. — И ты была права, предположив, что кто-то вдохновился трудами Виктора Франкенштейна. — Понятия не имею, о ком речь, но та рослая и уродливая мумия, что я видел, не могла быть создана природой, — фыркнул Тесеус и достал из кармана смятую пачку сигарет. Недолго думая, он выудил папиросу и, зажав ее зубами, протянул пачку другу. Когда оба подожгли свои сигареты, Тесеус сделал глубокую затяжку и, подставив лицо солнцу, выпустил сизый дым наружу. — Это чудовище застало нас врасплох, — честно признался Каспиан. — Оливеру досталось больше всех — сегодняшнюю ночь он проведет в больнице, — так что, если бы Тесеус не прикрывал мою спину, я бы вполне мог составить Берку компанию. — И что же, три сильных аврора не могли справиться с одним уродцем? — удивилась Равенна, выгнув бровь. — Ты никогда не имела дел с некромантией? — уточнил Каспиан, бросив на нее внимательный взгляд, и Равенна отрицательно покачала головой. — Те, кого возвратили из мертвых, не поддаются даже «Аваде», Равенна. Мы исполосовали его «режущими», а ему все нипочем. «Круциатус» же ему что-то вроде щекотки. — У него наружу вывалились кишки или что-то типа того, а он пёр на нас как ни в чем не бывало! — выпалил Тесеус и, подавившись дымом, зашелся в приступе кашля. — Да, зрелище и впрямь жуткое, — согласился Каспиан. — И как же вы его одолели? — поинтересовалась Рене, подперев щеку рукой. — Сожгли там все к чертовой матери вместе с лабораторией. Грейвс, конечно, посетовал, что не удалось сохранить материал для изучения. — Ну и пусть бы сам тащился в эту драклову дыру, раз такой умный, — фыркнул Тесеус и с силой затушил скуренную до основания белую папиросу. — А что с создателем? — Равенна непонимающе сдвинула брови. — Бросился спасать свое детище, — пренебрежительно ответил Тесеус. — Мы ему мешать не стали, — продолжил Каспиан, одним метким броском отправив окурок в ведро для мусора. — Лично мне совершенно не интересно, как именно и зачем он создавал этих уродов, а у него в лаборатории их еще немало готовилось. — Теперь в вашей Америке на одного психа меньше! — А тебе все не сидится на месте, Скамандер, — ухмыльнулась Равенна. Тесеус улыбнулся и, прячась от солнца, склонил голову вниз. От этого резкого движения волнистая прядь выбилась из общей массы, и Скамандер тут же запустил пятерню в волосы, плавно зачесывая ее назад. — Завидуешь, Росс? — Еще бы! — фыркнула она, едва не лопаясь от возмущения. — Почему вы не позвали меня с собой? — Тесеус решил, что это может быть опасно, — не задумываясь, ответил Каспиан. Девичье лицо в одно мгновение потемнело от гнева, и Тесеус устало выдохнул: — Она сейчас взбесится. — О, вот это проницательность, Скамандер! — Прежде чем ты окончательно превратишься в несносную фурию, которая жаждет выклевать мой мозг… — …было бы что клевать, — процедила Росс. — …я должен напомнить, что несу за тебя ответственность. Сейчас мы в чужой стране, и наша задача заключается в сборе актуальной информации по Дикой Охоте. А по официальной версии мы здесь навещаем старых друзей. Как бы я объяснил Фоули и Эвермонду, если бы с тобой что-то случилось? — Не переживай так за свою шкуру, мне твоя защита не требуется, — огрызнулась она. Тесеус хотел выпалить в ответ колкость о ее бесстрашии, которое на самом деле соткано лишь из спеси и высокомерия, но вовремя захлопнул рот. Сделав глубокий вдох, он постарался унять вскипевшее внутри раздражение. — Дело не в этом, Росс, но тебе придется считаться с моими решениями, хочешь ты этого или нет, — твердо заявил он. Равенна насупилась, взирая на напарника строгим взглядом. Она долго молчала, задумчиво жевала губы и, закатив глаза, в конце концов махнула на него рукой: — Так точно, сэр. Скамандер раздражал ее. Равенна чувствовала, как каждый раз внутри все разгорается, когда он смеет принимать решения за нее; выбирает, что для нее будет лучше; считает, что она недостаточно сильна для той или иной работы. Ее не покидало стойкое ощущение, что в нем уживались две личности: одна оценивала ее по достоинству и гордилась успехами, а другая — патриархально настроенная — принижала все ее навыки и способности, словно боялась конкуренции от сопливой девчонки. Равенна не была слабой, не была и трусихой — она мечтала о свободе выбора и действий, а не отсиживаться в безопасности, потому что так решил Тесеус Скамандер. — Он беспокоится за тебя, — с ласковой улыбкой пояснила Рене, когда мужчины скрылись в доме, намереваясь смыть с себя всю грязь и переодеться для предстоящего обряда крещения Томми. Равенна поджала губы и замотала головой. — Нет, Рене, Скамандер считает себя лучше меня. А почему? Потому что прошел войну? Потому что получил гребаный Орден Мерлина? Потому что он мужчина? Рене залилась искристым смехом и расслабленно откинулась на смягченную подушкой спинку кресла. — Тебе проще думать так, чем принять его заботу? — Я не просила его обо мне заботиться! — Разве о заботе необходимо просить? — справедливо заметила Рене. — Ты можешь артачиться, сколько угодно, но у Тесеуса Скамандера врожденное, как у гиппогрифа, упрямство. — Скорее как у взрывопотама в брачный период, — хихикнула Равенна, робко улыбнувшись. — В этом вы точно похожи! — расхохоталась Рене. — Уступать никто не хочет, значит, придется искать компромисс. Равенна шумно выдохнула и убрала распущенные волосы за уши, пока порывистый ветер не разметал их по лицу. — Спасибо за мудрые советы, Рене. Та, фыркнув, махнула рукой. — Легко быть мудрой, когда это не твои взаимоотношения. — Твоя правда, — усмехнулась Равенна. — К черту это все! Лучше расскажи, на обряде крещения Скамандеру пустят кровь? Скажи «да», умоляю… В гостиной, за день нагретой солнцем, царил легкий полумрак. Одним взмахом палочки пряча предстоящее таинство, Рене плотно сдвинула тяжелые шторы на окнах и зажгла расставленные по периметру свечи. В помещении успокаивающе пахло лавандой, а снаружи даже сквозь закрытые оконные створки доносилось чириканье птиц. Равенна с интересом наблюдала за происходящим: как Рене суетливо поправляет хлопковую белую рубашонку на теле Томми, а тот непонимающе хлопает глазами; как Тесеус закатывает рукава на своей рубашке аккурат до локтей и ослабляет ворот, очевидно нервничая. Поймав его напряженный взгляд, Равенна ободряюще улыбнулась и лукаво подмигнула. Все, что Равенна знала о магическом крещении, заканчивалось на сухой теории. Ритуал крещения по многим характеристикам был схож с непреложным обетом, с той лишь разницей, что нарушить его было возможно только если один из участников умрет. Закрепленная с помощью чар и добровольного желания клятва навсегда тесно связывает двух людей, обязуя крестного нести за ребенка ответственность вплоть до его совершеннолетия в случае, если с родителями что-то случится. Обряд таил некую силу, не превосходящую кровное родство, но скрепляющую единой магией, которой однажды и навсегда предстоит течь по их жилам. Рене оставила короткий поцелуй на лбу сына и осторожно переложила его в руки Тесеуса. Скамандер напрягся, неестественно выпрямил спину и странно сгорбился, будто могучий Атлант, держащий на своих плечах небесный свод. Томми, словно уловил заметную перемену, весь скуксился и приковал озадаченный взгляд к мужчине, а затем совершенно неожиданно улыбнулся. Равенна видела, как от этой улыбки мышцы Тесеуса расслабляются, а заметная складка меж бровей разглаживается, как по волшебству. Томас Фоксглав, решила Равенна, непременно станет потрясающим волшебником. Тесеус не сводил теплый взгляд с отважного и бесстрашного малыша, который с беззубой улыбкой встречал свое первое приключение, и утвердительно кивнул, отвечая на немой вопрос в глазах Рене. Та занесла над ними волшебную палочку и, сомкнув веки, прошептала открывающую обряд комбинацию. На кончике палочки вспыхнули искры, преобразовываясь в неизвестную Равенне древнюю руну — рукотворная магия Рене рисовала символы один за другим, используя пространство над головами Тесеуса и Томми как чистый холст. Переливаясь тусклым светом, рунические знаки зажигались друг за другом и, распадаясь, осыпались на мужчину с младенцем на руках мерцающим звездопадом. Рене беззвучно двигала губами, пока ее выверенные движения рассыпали волшебные огоньки. Те, едва коснувшись теплой кожи, таяли подобно разномастным снежинкам. — Удивительное зрелище, правда? — В голосе Каспиана слышалась гордая улыбка. Он приблизился бесшумно, выбираясь из импровизированной засады, и поравнялся с Равенной. — Я никогда не видела ничего подобного, — прошептала она, не сводя взгляд с рунического калейдоскопа. — Отныне они оба связаны узами, разрушить которые подвластно только смерти. — Если такое случится, — замявшись, проговорила Росс, — почувствует ли это второй человек? — Вне всяких сомнений, — ответил Каспиан, кривя губы в ухмылке. В его голубых глазах, неотрывно следящих за магическим процессом, Равенна заметила отражение чужой магии и восхищение. Моргнув, он так и не сумел стереть завороженную пелену и продолжил: — Он почувствует страшное опустошение. — В таком случае аврору Скамандеру лучше бы не умирать, — хихикнула Равенна и непроизвольно ахнула, когда очередная огненная руна рассыпалась на сотни мелких частиц и в полном отсутствии сквозняков все свечи внезапно погасли. Фоксглав усмехнулся и направил на собеседницу плутовской взгляд: — Проследишь за этим? — Если сама его не убью. Впрочем, решила она, Томми Фоксглав слишком очарователен, чтобы она посмела собственноручно нанести ему вред, пусть соблазн придушить Скамандера порой и был предельно высок. Тем временем Тесеус, удерживая малыша одной рукой, высвободил вторую и поднес к детской ладошке. Томми озадаченно проследил за движением мужской кисти, очевидно не понимая, куда подевались разноцветные огоньки, и первым делом сердито шлепнул по ней рукой. Тесеус издал смешок и приглашающе раскрыл ладонь. Детские пальцы с осторожностью легли на нее и принялись наощупь изучать мозолистую кожу, огрубевшую от частого взаимодействия с рукоятью волшебной палочки. Рука Томми терялась на фоне широкой мужской кисти и казалась совсем крохотной. Новый взмах палочки, как отрывистый штрих кистью, озарил полумрак гостиной свечением полумесяца; упругая серебряная нить, тянущаяся из острия волшебной палочки Рене, мягко опутала смеженные руки. Тишину разрезал звонкий и требовательный голос Рене, от которого кожу Равенны защекотали сотни мурашек: — Клянешься ли ты, Тесеус Скамандер, отныне и навсегда оберегать и защищать Томаса Фоксглава, а также при необходимости приходить ему на помощь? — Клянусь, — твердо ответил Тесеус. — Клянешься ли взять на себя опеку над ним, если того потребуют обстоятельства? — Клянусь. …и еще много прочих «клянусь» безоговорочно и решительно сорвались с языка Тесеуса, прежде чем серебряная нить, бросив последний отблеск, растворилась на коже Томми и его новоиспеченного крестного. Занавески раздвинулись в стороны, вслед за ними распахнулось и окно, впуская в гостиную теплое солнце и хвойный запах леса. Сморщив нос, Равенна инстинктивно зажмурила глаза, привыкшие к полумраку, и часто заморгала. — Отныне вы с Томми связаны, и если он окажется в беде, ты почувствуешь это благодаря магической связи между вами, — произнесла Рене, забрав сына из рук Тесеуса. Скамандер весело усмехнулся и подмигнул ему. — Учитывая, какую он носит фамилию, это чувство будет настигать меня чаще, чем хотелось бы. Каспиан раскатисто хохотнул и приятельски хлопнул его по плечу. — Считай это лишним поводом увидеться, дружище. Юный Фоксглав, устав от взаимодействия с людьми, довольно быстро уснул, благородно позволяя взрослым отпраздновать совершенное таинство. На столе, накрытом белоснежной скатертью, материализовались две тарелки с закусками, а в центре, источая манящий аромат, возвысилась румяная индейка. Стаканы вновь наполнились спиртным, и раздались тосты, предшествующие торжественному звону бокалов. Равенна, вместе с Рене хохотавшая над очередной уморительной шуткой Каспиана, не сразу заметила, как Скамандер уселся рядом с ней. Отсмеявшись, она вытерла выступившие на глазах слезы и откинулась назад, однако тут же дернулась, словно от ожога, когда ее плечо уперлось в теплую мужскую ладонь. Неестественно выпрямив спину, Равенна обернулась и заметила спокойно лежащую на спинке дивана — аккурат позади себя — руку Скамандера. Пригвожденный выразительным взглядом, Тесеус после непродолжительной заминки неловко прочистил горло и убрал руку. Равенна отчего-то испытала мучительное смущение и надеялась лишь на то, что румянец на щеках вспыхнул не так очевидно, как она чувствовала, или что у присутствующих хватит такта не заострить на этом внимание. И какого черта он тут уселся? — Мы все гадаем, на кого Томми будет похож, — произнесла Рене, пригубив немного английского эльфийского вина, презентованного ей Тесеусом. — Даже не знаю, — задумчиво хмыкнул Скамандер. — Сейчас, например, он похож на сморщенную мандрагору. — Какой же ты грубиян, Скамандер! — возмутилась Равенна и перевела взгляд на хихикающую Рене. — Лично я уверена, что на кого бы Томми ни был похож, он точно похитит не одно женское сердце. — Подхалимка, — ухмыляясь, шепнул Тесеус, на одно мгновение приблизившись к ней. Но стоило Равенне повернуть голову, Скамандер уже сидел на почтительном расстоянии и барабанил пальцами по полупустому стакану. — Лишь бы не буквально, — хохотнул Каспиан. — А то было у меня недавно одно дельце! Весь МАКУСА стоял на ушах почти полгода. — Это то громкое дело о неком Сердцееде, который кошмарил Вашингтон и Нью-Йорк? — уточнила Равенна, тщательно прожевав кусок сочной индейки. — И Бостон, — ответила Рене. — Даже наш Кейп-Код накрыла его дурная тень. — Дело было так: молодых девушек находили полностью обескровленными, а в груди каждой на месте сердца зияла дыра. Мы долгое время рассматривали версию о вампирах, но после тщательных проверок стало ясно, что местные известные кланы не при делах, — сказал Каспиан, запивая историю терпкой горечью огневиски. — Грейвс отчаянно старался раскрутить вариант с клыкастыми кочевниками, и мы впустую убили кучу времени на этот бред. — Каспиану пришлось брать дело в свои руки, потому что Грейвс упрямо отказывался начинать все с начала, — посетовала Рене, подложив мужу в тарелку запеченную картошку. — Так мы с Оливером заново опросили семьи погибших, подключили личную агентуру среди гражданских и в итоге спустя месяц кропотливой работы вышли на каргу, которая проводила какие-то ритуалы с кровью девственниц и живьем ела их сердца на ужин, чтобы заполучить молодость и красоту. — Успешно? — поинтересовался Тесеус, скривив губы в усмешке. — Да дракл ее пойми, — фыркнул Каспиан. — На мой взгляд, как была каргой, так и осталась, но Олли думает, что ее кожа стала не такой зловеще-зеленой, как прежде. Тесеус хохотнул и скосил лукавый взгляд на напарницу. — Ты это своей подружке-карге Иззи-Дриззи не рассказывай. Фоксглав присвистнул. — Зря ты глумишься, Тесеус. Иметь агента среди магических существ, которые в целом не слишком расположены к волшебникам, очень полезно. Равенна приосанилась и, не сумев скрыть самодовольную улыбку, гордо задрала нос. Тесеус издал тихий смешок. — Карга, скандальная журналистка… Кого еще ты успела завербовать? Правый уголок женских губ дернулся и дразняще пополз вверх. — Завидуешь? — поддела она. — Опасаюсь. Мало ли какие докси таятся в твоей голове, — беззлобно улыбнулся он. Глухой смешок сорвался с ее губ, и Равенна, кокетливо выгнув бровь, плавным движением руки перекинула буйную копну волос на другую сторону, обнажая тонкую шею. — Моим докси ни один доксицид не страшен, так что будь паинькой, Скамандер, и никто не пострадает. Не скрывая ухмылку, Тесеус встретил ее наполненный вызывающей дерзостью взгляд и отсалютовал ей стаканом. — И что же Грейвс? Надел тебе на грудь медальку за самоотверженность и отвагу? — иронично поинтересовался он, оторвав глаза от лица напарницы. — Влепил выговор за самодеятельность и неподчинение, — равнодушно отозвался Каспиан. — Но перед репортерами выставил меня героем, работающим по его плану. — Впрочем, ничего нового, — заключил Тесеус. — Мне не нужны ни слава, ни почести. Я лишь хочу, чтобы бестолковые, напыщенные кретины не мешали мне выполнять мою работу. — Ты требуешь невозможного, — засмеялся Скамандер. — Если, конечно, не желаешь податься в частный сыск. — Мы с Рене уже всерьез думали над этим и пришли к выводу, что собственная детективная практика откроет нам множество возможностей и развяжет руки. — О, так это и впрямь не шутка, — ответил Тесеус, изумленно вскинув брови. — Какие уж тут шутки? — Каспиан расплылся в улыбке и расслабленно растекся по мягкому дивану. — Правительство не любит, когда их правила нарушают, а я, как тебе известно, презираю претящие мне правила. — Ты же понимаешь, что частная детективная практика — удовольствие для обеспеченных людей? — уточнил Скамандер, сузив глаза. — Работенка будет определенно интереснее, однако это никак не повлияет на уровень преступности. — Это всего лишь сырая идея, — улыбнулась Рене, заправив прядь волос за ухо. — Мы обязательно тщательнейшим образом поразмыслим над лучшей реализацией. Усмехнувшись, Тесеус поднял стакан вверх и объявил: — Ничего иного от Фоксглавов и не ждал. Тогда предлагаю выпить за создание лучшего в Америке детективного логова! — Детективное логово? — задумчиво повторил Каспиан и, взглянув на жену, хмыкнул: — Звучит занимательно. Может, не такой уж ты теперь и салага, Скамандер! Звон бокалов утонул в разрозненном одобрительном смехе. Тесеус сделал один глоток и поставил свой стакан обратно на стол, не желая повторения вчерашних ошибок. Его взгляд поочередно коснулся купающихся в веселье друзей, теплой улыбки напарницы, которая без труда смогла отыскать общий язык с Фоксглавами, и думал о том, как прекрасен этот миг покоя в компании замечательных людей. Уже завтра он отправится навстречу новым приключениям и каверзным загадкам, но до утра еще много часов, в которых Тесеус может просто быть собой. — Тесеус, дружище, нам в команду потребуются отличные детективы вроде тебя! — произнес Каспиан, смочив горло выпивкой. — Да ну? — насмешливо фыркнул тот. — И на кого же тогда я оставлю Англию? Росс не даст соврать, у нас на одного хорошего аврора приходится пять никчемных. — А я тебе предлагаю интересную работу, командировки в самые разные уголки мира и незабываемые приключения! — Незабываемые приключения мне и министерство обеспечило, — хохотнул Тесеус. — К тому же вся моя жизнь в Лондоне, и я хочу защищать свою родину, даже если это означает отказаться от потрясающей работы в компании друзей. Каспиан понимающе кивнул, и Равенна, молча следившая за ходом разговора, заметила тень уважительной улыбки, промелькнувшей на его губах. — Ты что, дурак, Скамандер? — шутливо возмутилась она, пихнув напарника локтем. — Соглашайся немедленно! — Тебя забыл спросить, — с глумливым смешком ответил Тесеус. Равенна цокнула языком и едва только не подпрыгнула от негодования, не понимая, как можно променять такое предложение на маячившее на горизонте место главы Аврората. Ску-у-учно! — Я бы согласилась, — авторитетно заявила она и плутовато ухмыльнулась: — Каспиан, возьмешь меня? Я анимаг. — Ты вообще сиди тихо, Росс, — мрачно возразил Тесеус, мгновенно посерьезнев. — У тебя нет должного опыта. — После расправы над Дикой Охотой появится! — Если, конечно, ты выживешь. — А вот это уже твоя задача, Скамандер, и твоя головная боль! — весело заключила она. — Ты меня не ценишь. Вот уеду в Америку, устроюсь в детективное агентство Фоксглавов, а ты будешь локти кусать. В самом деле, кто еще сможет вытерпеть такого напарника, как ты? Да мне памятник поставить надо! — Будешь много болтать, и единственным памятником, который тебе светит, будет надгробный камень, — заносчиво ответил Скамандер. — Каков остряк! — процедила Равенна, закатив глаза. Фоксглавы переглянулись. Рене прикусила губу, пряча рвущийся наружу смех, а Каспиан даже не старался: его несдержанный хохот прокатился по комнате и заставил напарников озадаченно смолкнуть. — Вы прямо-таки как старые супруги, — посмеиваясь, заключил мужчина. — Пожалуй, в свое агентство я бы взял вас исключительно в комплекте. Что скажешь, Рене? — Скажу, что буду рада работать с ними обоими, — мягко улыбнулась она. — В таком случае, — Каспиан перегнулся через стол и хлопнул Тесеуса по плечу, — мое предложение бессрочно. — Он сел обратно и, взглянув на Росс, улыбнулся ей краешком губ: — Это касается и тебя, Равенна. Твоя анимагическая форма, если мне не изменяет память, птица? — Черная ворона, — кивнула она. — Любопытно. Отличная маскировка для шпионажа. — Пока не разберемся с Дикой Охотой, даже не надейся ее у меня забрать, — пригрозил Тесеус. — Не смею вас разлучать, — неопределенно осклабился Каспиан и, поднявшись на ноги, похлопал себя по карманам. — Выйдем, Тесеус? Я испытываю непреодолимое желание закурить наш разговор. Тесеус одним глотком допил свой виски и отправился вслед за товарищем на крыльцо. Вечерело. На Кейп-Код медленно надвигалось пламя догорающего дня; сгущающиеся краски уже начинали окрашивать небо в оранжевые тона, напоминающие разгорающийся кострище. Каспиан зажмурил один глаз от настойчивого солнечного блика и, ловко усевшись на балюстраду, подкурил сигарету. Тесеус встал рядом и, выдохнув первую струю дыма, опустил локти на парапет. Он устремил задумчивый взгляд вдаль — туда, где тихо шелестел прибой, напоминая ему о доме. — Почему на самом деле не приехала Лита? — серьезно спросил Каспиан, нарушая приятную тишину. Застигнутый врасплох, Тесеус сжал челюсти. От былой легкости внутри не осталось и следа, но лишь пляшущие на скулах желваки выдавали его напряжение. — Я уже говорил. — Ложью от тебя разит сильнее, чем огневиски. Впрочем, если не хочешь рассказывать, настаивать я не стану. Тесеус молчал, бездумно наблюдая, как скоротечно тлеет белая папироса, как сизый дым обволакивает его пальцы, плотно оседая в каждой неровности кожного покрова. Он и не заметил, как от сигареты остался один жалкий окурок, место которому под ребристой подошвой ботинка. — Что-то изменилось, — выдохнул наконец Тесеус и немедля поджег новую папиросу. — Что-то изменилось в нас с ней. Я всем своим нутром ощущаю, как Лита отдаляется от меня, и я ничего не могу с этим поделать. Каспиан ответил не сразу, осмысливая сказанное. Голубые глаза окутала пелена глубокой задумчивости, словно он анализировал добытые улики, а не раздумывал, какой совет дать товарищу. — Она не поехала, потому что проведет все выходные в сиротском приюте. — Тесеус издал мрачный смешок. — Лита и работа в убогом магловском приюте, представляешь? — И зачем ей это? — Хочет отыскать свое место в этой жизни. Не знаю, что на нее нашло. — Он сокрушенно покачал головой и, сделав глубокую затяжку, на выдохе продолжил: — Мне не по себе, когда я не понимаю истинных мотивов. — Ты думаешь, что когда она найдет то, что ищет, тебе в ее жизни не останется места, — догадался Каспиан и после утвердительного кивка вытащил из смятой пачки Pall Mall сигарету, в задумчивости прокручивая ее между пальцами. — А в твоей жизни есть место для Литы? — Что за глупости, Кас? — разозлился Тесеус. — Она моя будущая жена. — Твоя жизнь — это сверхурочная работа, смертельная опасность, риск и адреналин, бурлящий в крови. Аврор — это гораздо больше, чем профессия. Знаешь, как отличить настоящего аврора от канцелярской крысы? Тесеус вопрошающе взглянул на Фоксглава, и тот ему криво ухмыльнулся. — Для настоящего аврора его работа — тот же наркотик, на который он добровольно подсаживается уже с первых доз. Если у него забрать все это, он сгорит от ломающей агонии, требуя вновь пустить по венам адреналин. Нормальным людям не понять, — заключил Каспиан. — Ты и я — мы одинаковые, Тесеус, и нам никогда не понять нормальных людей. — К чему ты ведешь? — Я и сам был таким, как ты, до встречи с Рене, поэтому знаю, о чем говорю, — хватит дурить девушке голову, приятель. В браке вас всегда будет трое: она, ты и твоя работа. Поверь мне на слово, Тесеус, Лита охотнее бы согласилась принять наличие другой женщины, ведь твоей зависимости от работы ей нечего противопоставить. — Но я дорожу Литой, — упрямо возразил Тесеус. — Лите нужен мужчина, которого она не будет каждое утро провожать на работу, как на войну. А ты похож на меня, и женщина тебе нужна не из нормальных. Ну, скажем, кто-то вроде Равенны. — Росс? — удивленно выпалил Тесеус и тут же разразился басистым смехом. — Это звучит как начало крайне потешного анекдота. — Он покачал головой, все еще ощущая в груди распирающий смех. — Нет, Кас, это точно не мой типаж — не для семьи. — А ты разве создан для того образа семьи, который сам рисуешь у себя в голове? — уголком рта улыбнулся Каспиан, по-кошачьи легко спрыгнув с балюстрады. — Допустим, — согласился Скамандер. — Однако Росс — это тоже перебор, не находишь? — Я и не говорю конкретно про нее, что ты прицепился к моим словам? — шутливо пожурил Фоксглав. — Хотя, признаться честно, между вами порой искрит так, будто мы все вскоре взлетим на воздух. Скажи сразу, мне стоит держать «Агуаменти» наготове? — Лучше держи наготове «Протего», ведь еще слово про меня и Росс в подобном контексте, и я за себя не ручаюсь, — проворчал Тесеус. — Ладно уж, не кипятись, — Каспиан дружески толкнул его плечом и притоптал ботинком скуренную до основания папиросу, — но над моими словами все же поразмысли. Он протянул ему руку, и Тесеус, ухмыльнувшись, с пылом ответил на рукопожатие. Хлопок ладоней оказался таким громким, что взъерошенный воробей, мирно примостившийся на козырьке террасы, испуганно встрепенулся и отчаянно замахал крылышками, удирая от шумных мужчин. Солнце неустанно клонилось к горизонту, превращая некогда чистое голубое небо в пурпурное марево. Стоило мужчинам вновь потянуться к сигаретам, чтобы выкурить по последней, скрипнула дверь. Равенна замерла на полушаге и робко улыбнулась. — Не хотела вам мешать. Рене сказала, что у маяка открывается невероятный вид на заходящее солнце, и я не хочу упустить возможность увидеть это собственными глазами. — Безусловно, не увидеть закат в Кейп-Коде было бы преступлением, — согласился Каспиан, мягко улыбнувшись. — Надеюсь, тебе будет благоволить удача, и ты станешь свидетелем вечернего променада у китов. — О, я была бы счастлива! — с искренним восхищением воскликнула Равенна и, подарив мужчинам последнюю улыбку, торопливым шагом двинулась в сторону океана. Тесеус не сводил взгляд с ее удаляющейся фигурки до тех пор, пока девушка, спустившись вниз по холму, не скрылась за густой растительностью. Где-то там призывно ревел океан, готовясь привычно приютить в своей колыбели пылающий солнечный диск. — Выпьем еще по стаканчику? — предложил Фоксглав, оттолкнувшись бедром от балюстрады. — Извини, Кас, — отсутствующим голосом пробормотал Тесеус, разглядывая тонкий просвет среди хвойного пролеска, — я тоже не хочу упустить возможность. Каспиан расплылся в проказливой улыбке и, не скрывая самоуверенного довольства в интонации, ответил: — Тогда тебе стоит поторопиться, дружище. В тенистые заросли молодых деревьев, казалось, никогда не попадал свет, и от того почва там была сырой и болотистой. Утопая ногами в ее обманчивой мягкости, Тесеус спешно шагал вперед, расчищая руками путь от колючих веток, так и норовящих расцарапать ему лицо. Вскоре лес начал расступаться; свежий соленый ветер взъерошил волосы, приветствуя его как старого друга, и грубо толкнул в спину, сердясь за оскорбительную заминку. Кроваво-алый закат окропил небо пунцовыми облаками и беглыми штрихами багрянца, словно нерасторопный художник в спешке забрызгал холст краской. Пламенное солнце нависло над тонкой границей горизонта и уже на четверть скрылось под водой. Океан был предельно спокоен, мерно баюкая дрейфующую на своих волнах чайку; он тихо шелестел, лаская белоснежную береговую линию, подобно искусному любовнику. Осенний ветер нагнал с запада пористые облака, и те, поцелованные жадными солнечными лучами, вспыхнули яростным пламенем. Казалось, нависая над белокаменным маяком, они вот-вот рассыплются на головы горячим пеплом. Равенна сидела на каменистой насыпи — аккурат подле высившегося маяка. Она обнимала себя за колени и, закрыв глаза, подставляла лицо ветру. Равенна казалась умиротворенной и задумчивой, словно это место напитывало ее силой и давало ответы на волнующие ее сердце вопросы. Тесеус без труда преодолел песчаную насыпь и взобрался на омываемый солеными водами каменистый настил, ведущий к маяку. В нос ударил знакомый с детства запах соли, рыбы и водорослей, вынесенных на берег прибоем. Когда Тесеус приблизился и сел рядом, Равенна даже не вздрогнула — лишь лениво приоткрыла один глаз и едва заметно улыбнулась. Так, будто знала, что он придет. Так, будто ждала его. Ветер настойчиво гнал еще недавно полыхающие облака вперед и путался в черных девичьих локонах. Равенна небрежно отбросила кудри с лица и, приоткрыв губы, выдохнула. Порыв подхватил ее дыхание и унес ввысь — туда, где на фоне смущенно краснеющего небосвода уже кокетливо выглядывала тень полумесяца. — Не могу вспомнить, когда в последний раз провожала закат, — произнесла она, задумчиво вглядываясь в бескрайние просторы. Тесеус набрал в грудь побольше воздуха и медленно кивнул: он видел, как в ее глазах стремительно догорал этот день. — Как думаешь, такие, как мы, созданы для семьи? — вдруг спросил он. — Не знаю, Скамандер, — пожала плечами Равенна и возвела глаза к небу. — Мне хочется верить, что да, и идеальный партнер ждет меня где-то там. — Солнечный блик угодил ей в глаз и, закрыв его, она улыбнулась. — Почему ты спрашиваешь? — Неважно, — отмахнулся Тесеус. — Это глупо. — Нет, не глупо, — возразила Росс и покрепче обхватила свои колени. — Расскажи. Тесеус поджал губы и сокрушенно опустил голову. Он чувствовал ее прожигающий, требовательный взгляд: тот участок кожи, которого взор касался, отвечал легким зудом. Равенна Росс не из тех, кто принимает отказы, это Тесеус уже давно уяснил. — У тебя никогда не было ощущения, что ты пытаешься жить не свою жизнь, повинуясь нормам общества? — Когда сердце требует совсем иного? — уголком рта ухмыльнулась Равенна, скосив задорный взгляд на напарника. Тот медленно кивнул. — Поэтому я оборвала все ниточки, связующие меня с домом, и стала аврором. — Останься ты во Франции, что бы произошло? Равенна задумалась, безмолвно наблюдая, как волны нежно облизывают шершавые каменные грани, стачивают острые углы, делают их податливыми и гладкими. — Золотая клетка захлопнулась бы, как капкан, — ответила она, прижавшись щекой к колену. Тесеус понимающе кивнул, разглядывая ее румяное лицо, чья изнеженная кожа впервые соприкоснулась с обманчиво ласковым океанским бризом. — Мне тоже кажется, что я сбился с пути и неотвратимо теряю над жизнью контроль. Поежившись от свежести подступающей ночи, Равенна растерла предплечья, надеясь согреться. Заметив это, Тесеус снял с себя светло-серый пиджак и накинул его на подрагивающие девичьи плечи. — Спасибо, — тихо поблагодарила она, с наслаждением кутаясь в нагретую его телом ткань. От воротника тянулся нежный пряно-ореховый шлейф, так и стремившийся осесть в носовых пазухах и на покрытой мелкими мурашками коже. — Бабушка учила меня прислушиваться к холодному разуму и твердой логике, а я, глупая, всегда слушаю только свое сердце, — хихикнула Равенна. Разомлев от тепла, она смело свесила ноги вниз, наблюдая за тем, как океан разбивается о камни и рассыпается на десятки мелких бусин, бликуя на заволакивающем горизонт зареве. — Слабоумие и отвага, а, Росс? — ехидно поддел Тесеус. Равенна звонко рассмеялась и пихнула его плечом. Улыбка еще не успела остыть на ее губах, как с них сорвался восторженный возглас. Тесеус интуитивно повернул голову в направлении ее взгляда и обомлел, судорожно втягивая в легкие воздух. Примерно в миле от берега, разрезая волнующуюся лазурь, промелькнула мощная темно-серая фигура. Едва показавшись из-под толщи воды, кит выпустил столп воздуха, похожего на фонтан, и вновь скрылся в соленых глубинах. На короткий миг настало томительное безветрие. Тесеус моргнул, и в тот самый момент, вспарывая покров океана, могучий кит на несколько футов ввысь выпрыгнул из воды. Его лоснящееся от влаги туловище перевернулось в воздухе, демонстрируя белое брюхо, чтобы тут же вновь рухнуть в объятия океана. Равенна, не отрывая взгляд от беснующейся воды, эмоционально схватила Тесеуса за руку, крепко стиснув его пальцы. Сердце колотилось от восторга, неистовствуя, беснуясь наравне с потревоженным покоем Атлантики. За оглушительным всплеском, рассыпавшимся на миллионы взбудораженных брызг, последовал медленный, пронзительный звук. Меняя тональности, кит завел свою песнь, эхом разнося ее по побережью. Едва успокоившаяся водная гладь вновь вскипела, словно под ней извергалось жерло вулкана, и целый косяк рыб, повинуясь инстинктам, попался в ловушку, выныривая наружу и плюхаясь обратно. Когда напуганные рыбешки скопились в одном месте, кит вынырнул на поверхность, смыкая огромную пасть, и окончательно ушел под воду, на прощание махнув волшебникам плавником. Лишь когда рокот разгневанного океана стих, Тесеус почувствовал, как женские пальцы восторженно подрагивают, смыкаясь вокруг его кисти. Они одновременно опустили глаза: Равенна, моментально смутившись, отдернула руку и прижала ее к груди. Тесеус видел, как ее губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но ни звука не сорвалось с языка. — Как так получается, что именно ты разделяешь со мной самые необыкновенные моменты моей жизни? — задумчиво произнесла она спустя несколько долгих минут, проведенных в молчании. — Потому что мы напарники, а вся наша жизнь — работа? — ухмыльнулся Тесеус, взъерошив волосы. — Твоя правда, — хохотнула Равенна, наблюдая за тем, как над горизонтом стремительно сгущаются сумерки. — Посидим еще немного? Тесеус коротко кивнул и, следуя ее примеру, опустил ноги вниз. В полном безмолвии, объятые ночной прохладой, они сидели бок о бок, изредка соприкасаясь плечами, и слушали тихий шепот волн. Порой в нем слышались далекие отголоски несмолкающей китовой песни, принесенной на крыльях осеннего ветра и затерянной в исполинском океаническом просторе.