Йенгангер не дышит

Всё пропало. Было легко и страшно одновременно. Мертвецы не должны быть среди живых, но иного выхода нет. Внутри всё жгло огнём, язык онемел. Ничего не болело, даже не чувствовалось. Не помню, как, шатаясь, на подгибающихся ногах, выбрался на палубу. Ледяные иглы звёзд, будто смеясь, глядели на меня. Ветер приносил запах соли, но я его почти не чувствовал. Смотрел вдаль — не видя, слушал плеск волн — не слыша. Глянул на свои руки — береста, коснёшься — и рассыплется. Провёл пальцами по тыльной стороне ладони. Ничего не почувствовал. — Халарн, смотри под ноги! — раздался грубый недовольный голос. Я резко обернулся. Мимо прошёл высокий худющий мужчина в потёртых штанах и обнажённый до пояса. На голове был кусок полотна, стянутый сзади на манер женского платка. — Смотрю, смотрю, — пробурчал кто-то. Раздались гулкие шаги, к верзиле подошёл толстый приземистый человечек. — Плохая ночь, — пожаловался он. Я передёрнул плечами. Захотелось с ним согласиться, но из пересохшего горла не вылетело ни звука. Да и кто это такие? Оба, будто по команде, глянули на меня. Верзила осклабился, толстячок ухмыльнулся. — Добро пожаловать в мир мёртвых, йенгангер, — произнёс высокий. Мёртвых… Значит, теперь я вижу всех моряков с «Гордого линорма». Верзила приблизился, на лице было хищное выражение, но в глазах плескалась какая-то хмельная бесшабашная радость. — Твоя жизнь получше чарки южного вина будет. — Он хлопнул меня по плечу. От такого удара человек послабее упал бы, но я лишь пошатнулся. — Отстаньте от него! От голоса драуга прояснилось в голове, и мир обрёл очертания. Я посмотрел на Фьялбъёрна. Он выглядел ленивым сытым кракеном, но при этом всё равно оставался грозным ярлом. Верзила и толстячок тут же скрылись, видимо, здраво решив, что спорить с главным — себе дороже. Фьялбъёрн подошёл ко мне, хмуро оглядел и улыбнулся. — Ты — крепкий. Это хорошо. Не зря Гунфридр привёл к нам. — Надолго ли хватит моей платы? — голос против воли прозвучал ехидно. Драуг не обратил внимания: — Бой выдержим. — Серьёзно посмотрел на меня и покачал головой. — Ты не страдай, Оларс. Только сам подумай. Жизнь, напоенная ненавистью и жаждой мести, для человека рано или поздно потеряет смысл. А здесь станет мощным орудием против Хозяина Штормов. Он — отродье Мрака, но так ему нас не взять. Умом я понимал, что Фьялбъёрн говорит верно, но вот принять… не получалось. Я отдал всё, что было, «Гордому линорму». Каплю за каплей. Теперь моя сила — у корабля и команды, а сам я — всего лишь йенгангер. Ни стука сердца, ни дыхания, человеческого тепла. Фьялбъёрн положил мне руки на плечи. Некоторое время я стоял напряжённый, как струна, но потом стало вдруг легче. Будто через широкие ладони драуга в меня перетекали сила и уверенность. — Так вот почему ты не разрешал мне войти в каюту? Он кивнул: — Да. Живым туда не стоит входить. Гунфридр нарочно сделал так, чтобы она вытягивала жизнь. Я нахмурился: — Но как же Лирак? Фьялбъёрн криво усмехнулся: — Лирак — любимец Морского владыки… точнее, одной из его дочерей. Гунфридр, как узнал, хотел утянуть наглеца на дно, но дочка оказалась боевой — заступилась за любимого. Да ещё и сказала, что у них будет ребёнок. Гунфридр хоть на расправу порой и скор, но лишить внука или внучку отца не решился. Вот и отправил на вечную службу ко мне. В итоге и при деле, и ненаглядная хавфруа может миловаться с мужем сколько угодно. — И муж к земным красоткам не сбежит, — хмыкнул я. Незатейливая история почему-то развеселила. — Это да. — Драуг убрал руки, но ощущение силы и уверенности остались. — Правда, должен сказать, Лирак от своей Сиф сбегать и не собирается. … Фьялбъёрн давно ушёл, а я всё смотрел на ночное небо. Оно было чистым, бездонно-чёрным с россыпью ледяных бриллиантов. И холода не чувствовал, и боль замерла где-то внутри такой же льдистой звездой. И где-то вдалеке, среди шума ветра и волн, слышался едва различимый голос: Раз, два, Жизнь — вода. Три, четыре, В другом мире. Пять, шесть, Ты не здесь. Семь, восемь. Придёт осень… Бабка всегда говорила, что у каждого свой срок. И смерть считает до десяти. И когда досчитает — назад дороги не будет. Совсем. А сейчас ещё не всё потеряно. Но старая Ингва Глёмт сказала: чтобы победить Хозяина Штормов, нужно не дышать. До встречи с «Гордым линормом» я не понимал, о чём она. Но сейчас… Сейчас йенгангер не дышит. *** — Будь проклят этот туман, — раздражённо проворчал Лирак, отходя от борта. — Будто в парном молоке плывём. Утбурдовы козни, тьфу! Он прошёл мимо меня, продолжая бурчать нос. Скрестив руки на груди, я смотрел прямо перед собой — плотная белая пелена скрывала небо и почти касалась моря. Будто Хозяин Штормов решил спрятать от поднявшихся со дна Острова-призраки. Море тихо плескалось за бортом, но я слышал шёпот: безграничный, как само морское царство. Один голос накладывался на другой, заглушал его и тут же затихал. Шепотки ширились, шелестели вместе с волнами, ни на миг не смолкали. Каждый желал поведать свою историю, рассказать, кем был при жизни и почему навсегда остался в море. Они говорили о славе и блеске Ванханена, о молчаливых мореходах Островов-призраков, о смеющихся и задорных ведьмах из Мерикиви… и о зле Хозяина Штормов. Но вместе с тем к голосам, словно примешивалось что-то ещё: шипящее, тягучее, неразборчивое. Обволакивало шёпот почивших в море, стягивало невидимыми нитями и расплывалось пятном земляного масла на прозрачной воде. “Гордый линорм” летел вперёд. Я чувствовал лёгкое покалывание и ритмичные удары, будто билось огромное сердце, видел перламутровое теплое сияние, исходившее от палубы, бортов и мачт. Поднимавшиеся из воды вёсла стали гладкими, будто их выточили из чёрного агата, даже рваный парус снова был целым. Туман — это плохо, но для полного жизни корабля — ничто. Хуже приходится плывущим за нами и валкарам. — Оларс! Оклик Фьялбъёрна заставил повернуться. Он быстрыми шагами приближался ко мне. Если ранее драуг серьёзно впечатлял своим видом, то теперь его можно было назвать богоподобным и не ошибиться. Плечи будто стали ещё шире, осанка горделивей, левый глаз из тусклой ледышки превратился в живой опал, кожа потеряла сухость и сеть шрамов. Да и остальные члены команды выглядели, будто только что поднялись на борт — здоровые, крепкие, полные жизни… Да, жизни. К тому же теперь я видел всех. Ребята Фьялбъёрна Драуга выглядели скорее разбойниками, нежели славными моряками, но слушались своего ярла беспрекословно. Не изменился лишь Лирак. Живому человеку моя плата бессмысленна. — Ты что-то чувствуешь? Я пожал плечами, мельком глянул на свою руку и вздрогнул. Береста вместо кожи пугала посильнее стражей Цитадели Хозяина Штормов. Не скоро привыкну. От Фьялбъёрна ничего не ускользнуло, но он лишь хмыкнул. — Пока нет, — ответил я. — Хоть и никогда не видел такого тумана. Драуг прищурился: — Может, господин Спокельсе устроил нам приём? Я задумался: — Если Рангрид ему рассказала, то всё может быть. Но он же не способен видеть наши мысли. Фьялбъёрн отдал короткое распоряжение проходившему мимо верзиле, с которым я виделся ночью, и хмуро уставился на молочный туман. — Надеюсь, нет. Но лучше думать, что враг знает каждый твой шаг. Тогда продумываешь сразу несколько вариантов. Я поёжился. Драуг был прав. Если ты рассчитываешь только на одну дорогу, то её могут преградить, а бежать будет некуда. — Оларс, прекрати уже, — вдруг сказал Фьялбъёрн тихо, но с нажимом. Я недоумённо глянул на драуга, но потом дошло. Пожал плечами и даже не удостоил ответом. Словесная перепалка ни к чему не приведёт. Разве что к драке. Но союзники, которые вместо того, чтобы сплотиться и думать об уничтожении врага, молотят друг друга — не лучшее войско. — Со временем ты поймёшь, что так даже лучше. Я покосился на драуга, но он смотрел вперёд. И ни тени издёвки в голосе не слышалось. — А будешь страдать — оторву голову. Фьялбъёрн быстро отошёл, но обещание прозвучало столь убедительно, что я серьёзно задумался. Туман становился плотнее, клубился жемчужным светом. Небо расчертила серебристая искра, послышался заливистый свист. Спустя несколько мгновений возле меня опустилась валкара. Не Эльдрун, её младшая сестрица Анникен. Обычно дерзкая и весёлая, но сейчас хмурая и настороженная. Оглядела меня с головы до ног, чуть качнула головой. Я спешно отвёл взгляд. Не хватало слушать ещё, как меня будут жалеть. — Лететь всё труднее и труднее, — певучим голосом произнесла она. — Эльдрун спрашивает, как быть дальше? Море зашумело, заволновалась, голоса стали громче. По коже пробежали мурашки, показалось, что сам Вирвельвин послал своё морозное дыхание. Анникен ждала ответа, только я не знал, что сказать. Попытаться развеять туман? У меня не хватит сил. Шипение вдруг перекрыло голоса моря, волной обрушилось на меня. Я зажал уши руками, с губ сорвался хрип. Валкара шагнула ко мне: — Что случилось? Голос обволакивал и утягивал, шептал, настаивал, приказывал. Миг — я рванул к носу, лиловый огонь охватил мои руки. — Веди на восток. Обойди Бромдовы рифы. Фьялбъёрн оказался рядом, но охнул и сделал шаг назад. Пламя хлестало со всех сторон, окружив меня непроницаемым куполом. Шире, ещё шире — лиловая пелена закрыла весь корабль. Огромные влажные щупальца обхватили борта, поползли по палубе. Анникен вскрикнула и отпрянула в сторону. Но моряки онемели. Фьялбъёрн молча смотрел на меня. — Вперёд! — прогрохотал голос. Щупальца сжались и с силой рванули вперёд, потянули за собой «Гордого линорма». Я сумел глянуть назад: все корабли будто связали лоснящейся чёрной верёвкой… множеством верёвок. Они неслись, будто за ними гнались морские псы. — Сквозь Туманный барьер! Одно из щупалец коснулось моей ноги и робко прижалось, будто собака к хозяину. Я невольно улыбнулся и протянул к нему руку, пальцы тут же обвило. В голове будто что-то взорвалось, молнией рассёк шёпот: — Почёт тебе от Аккаргунда — всеотца кракенов, Оларс Забытый. Да сопутствует тебе удача.