Krasivaya Devushka

Николаус никогда не говорил матери о своем интересе к человеку по имени Иван Брагинский. К своему отцу. О, это он понял уже давно, когда ему было лет десять. Николаус был умным мальчиком и сумел разгадать причину ненависти своей матери к мужчине, похожему на самого Николауса. Мальчику очень хотелось узнать о своем отце, как можно больше, но, увы… Отношение его родственников к Брагинскому не слишком-то располагало к расспросам. А мысль о том, чтобы подойти к самому Ивану, вызывала такие же чувства, как предложение пойти пообщаться с голодным медведем. Несколько раз ему удавалось видеть Брагинского, но Николаус предпочитал всегда держаться на расстоянии, старательно избегая попадаться тому на глаза. Наблюдая за отцом издали, Николаус терялся в догадках, что же он за человек. Нет, издалека на сумасшедшего русский не походил, хоть нрав у него был взрывной и порывистый, но замкнутый – по крайней мере, вне службы (Иван был пограничником) он старался держаться от людей в стороне. Не единожды Николаусу доводилось видеть, как он изводит какого-то несчастного литовца. Однажды он даже из-за этого подрался с вступившимся за того Альфредом, бывшим американским солдатом, оставшимся жить в Германии. Николаус потихоньку поинтересовался у Альфреда насчет Ивана – тот рассказал, что Брагинский – человек, мягко говоря, странный. Иногда начинает говорить и вести себя так, словно в одном теле пребывают две души и две разных личности, и почти всегда улыбается. А еще – добавил Альфред – этот человек очень жесток. Эти сведенья еще больше растревожили Николауса – что, если он унаследовал от отца какую-то из этих черт? Нет, он еще не знал ни вспышек гнева и ни проявлял никаких признаков безумия. Напротив, Николаус был добрым и хорошим юношей, которому нравилось помогать людям. Да, ему нравилось помогать людям, помогать им бежать на Запад, на свободу. Дело в том, что Николаус присоединился к благому делу своей тети Марии, организующей побеги восточных берлинцев в западную часть города, когда тот стал окончательно разделен надвое. Конечно же, этим занимались не только они двое. Существовала целая группа, в которую входили жители обеих частей города. Тетя Мария попала в нее благодаря своим давним, тянущимся еще с детских лет, дружеским связям с двумя членами организации. Связи Родериха и Елизаветы Эдельштейнов вообще были обширны и любопытны, и позволяли им самим спокойно перемешаться по всему городу, чего, однако же, нельзя было сказать о большинстве восточных берлинцев. Николаус сам вызвался добровольцем, когда только узнал об истинной сути их общего дела. И искренне старался не думать даже не о провале, а о том, что судьба может свести его при этом с собственным отцом. В конце концов, что ему за дело до этого человека, причинившего их семье столько страданий? Будет лучше просто забыть о его существовании. Но почему образ высокого мужчины с фиолетовыми глазами, так похожими на его собственные, и мысли о нем продолжают его преследовать повсюду? При всем уважении к автору – при всей склонности русских к бардаку и кумовству просто не могу представить себе товарища, лет 17 страдающего раздвоением личности (так, что это легко замечают посторонние), на военной службе, с оружием в руках, да еще и в Берлине времен «Холодной войны».