Я ждала тебя вечность

Сколько бы не твердили о том, что у каждого свои страхи, есть вещи, которые пугают нас всех. Ни возраст, ни пережитый опыт не имеют абсолютно никакого значения, если посреди ночи раздаётся звон мобильного устройства или, что ещё хуже, стук в дверь. В такие моменты даже самые стойкие невольно напрягаются, пряча страх за напускной храбростью. Мы все боимся ночи гораздо сильнее дня, ведь ошибочно кажется, что самые плохие вещи происходят с людьми именно в тёмное время суток.       Вслед за тихой мелодией звонка последовал гораздо более громкий скрип неудобной кровати. Чёрт бы побрал этот Стрейнджервиль с его дерьмовым мотелем. Рука, мышцы которой неприятно ныли после ночи на адском матрасе, потянулась к причине внезапного пробуждения. С трудом открыв слипшиеся веки, я принял входящий вызов.       — Да? — сонный голос из-за хрипоты казался грубее обычного. Впрочем, так ей и надо.       — Мистер Кеннеди, вы уже проснулись? — взволнованно пролепетала Бесс.       — Что случилось? — отбросив ненужную вежливость, я решил перейти сразу к сути. Если никто не умер, богом клянусь, я заблокирую номер Стерлинг. Вот кто настоящая психопатка.       — Я не знаю… — девушка на секунду умолкла, не понимая, как правильно выразиться. — Я не знаю, что сказать…       — Давай по делу, — недовольно буркнул я, чувствуя, как сонливость окончательно улетучивается.       — Кэтрин пропала.       — Что значит пропала? — Морроу не игрушка, которую можно запросто забыть на детской площадке, или не носок под диваном. Жизненный опыт давно сформировал весьма чёткую установку: люди не пропадают. Их похищают, убивают, тщательно скрывая труп, они, в конце концов, сами убегают. Что угодно, но не только пропажа.       — Не знаю… — Бесс, неспособная взять в нужный момент себя в руки, существенно действовала мне на нервы.       Сказать, что ссора прошлым утром с Кэтрин негативно сказывалась на мне — ничего не сказать. Сразу после того, как я покинул её дом, совесть начала болезненно давить на разум. «Я просто уйду, и если мы когда-нибудь ещё встретимся, постарайся предоставить ответы на все мои вопросы, или разговор будет совершенно иным», — больших мудаков отыскать сложно. Когда выяснилось, что девушка могла и не знать, почему причислена к заблаговременно погибшим, я готов был сам себя разорвать на части. Чёрт, она ведь не только гражданская, но ещё и не накаченный мужик, решивший поработить Вселенную. Я твёрдо решил, что сегодня же извинюсь перед Морроу, однако звонок Стерлинг многое менял.       — Спокойнее, — строго скомандовал собственный голос. Как бы учёная меня сейчас не раздражала, требовалось привести её в чувства. — Сделай глубокий вдох, а потом выдох. Да, вот так. Подыши ещё. Когда поймёшь, что мысли больше не путаются, начни рассказ. Сначала факты, потом домыслы.       — В общем, где-то около двух часов назад, — спустя минуту уже более собранно продолжила Бесс. Взгляд мгновенно приковался к настенным часам. Значит, всё происходило в четыре ночи. — Недалеко от военной базы было обнаружено тело Пинкертона и… Боже мой…       Пинкертона и? Господи, только не Кэтрин. От одной лишь мысли об этом в кровь выбросилась приличная доза адреналина. Воображение мгновенно нарисовало бездыханное женское тело, отчего стало сложно дышать. Ходят слухи, что люди, постоянно сталкивающиеся со смертью, со временем становятся к ней равнодушны. Это не так. Я помню абсолютно каждого, кого потерял. Воспоминания о них сопровождались вопросом: «А что, если бы…».       А что, если бы я решил извиниться перед ней вчера?       А что, если бы я был более сдержан с ней в то утро?       — Мисс Стерлинг, сделай пару вдохов и выдохов, а потом говори, — злость отчётливо слышалась в моём голосе. Я сейчас сам был готов убить Бесс за её гиперчувствительность.       А что, если бы я не позволил ей выкрасть меня из лаборатории?       А что, если бы я не подошёл к ней, когда она читала возле библиотеки?       — Она пропала, — снова. Не успел я задать интересующий меня вопрос, как девушка поспешила на него ответить. — Пинкертон попытался вчера убить Кэт. В её недопитой бутылке с водой нашли огромную дозу морфина. Известно, что Морроу выжила и её доставили в больничное отделение, однако Гвейн не отступил от идеи убийства. Судя по всему, Кэтрин пришлось спасаться бегством. Где она сейчас — неизвестно.       Завершив через пару минут звонок, я упёрся локтями в колени и уставился в серую стену дешёвого мотеля. Я знал, что должен не думать, а действовать, однако неожиданная новость, обрушившаяся как снег на голову, переворачивала всё. Причина, по которой ублюдок Пинкертон, решил расправиться с девушкой, заключалась во мне. Ещё вчера я угрожал Кэтрин, а сегодня она может быть уже мертва. Нет. Нельзя об этом думать.       Она не умерла.       Она пропала. И если она пропала, то её ещё можно найти.       Лучи красного огненного солнца, просачивающиеся сквозь старые потрёпанные жалюзи, расстилались по маленькой комнате. Как бы люди не опасались ужасов ночи, от утренних бед никто не застрахован. У неприятностей нет рабочих часов, а вот моё время лишь уходит. Одержимый жаждой найти хирурга, я отправился к ней домой. Следов присутствия Морроу обнаружено не было. Можно даже не надеяться на чудодейственное спасение. Она всё ещё где-то в пустыне — там, где сейчас градусов сорок, если не больше.       Иногда, как бы напрасен и недостижим не казался результат, мы всё равно продолжаем путь. Игнорируя всевозможные «но», продолжаем упорно идти к цели. От тела Пинкертона не осталось практически ничего. Кэтрин, за которой гнался хирург, пропала без вести. Вероятность того, что девушка уже мертва — девяносто девять и девять процентов. Однако я упорно продолжал её искать. Каким бы громким не был голос разума, его всегда способен заглушить тихий шёпот надежды. И, если нам очень повезёт, она окажется оправданной. Среди бескрайней линии песка, однотонной и гладкой, будто морской шлейф, наконец появилось заметное пятно. Силуэт. Человеческий.       Женский.       Рваная грязная ткань от некогда белоснежного врачебного халата смотрелась уж слишком громоздко на хрупкой фигуре. Эта часть одежды не Кэтрин. Она Гвейна. Помимо халата на девушке было только чёрное запятнанное пылью нижнее бельё. Какого? Чем дольше я смотрел, тем меньше верил в увиденное. Подумать только, Морроу, перепачканная в крови и грязи, брела босиком по пустыне.       Мираж — довольно частое явление для подобных мест. Очень часто людям мерещится оазис или огромный океан, который ненавязчиво выглядывает из-за жёлтого песка. Однако каковы шансы, что распущенные и слегка вьющиеся волосы прямо под палящим солнцем, не плод фантазии?       Я мгновенно остановил машину и уже через секунду открыл дверь. Обжигающая духота, которой, казалось, невозможно дышать, проникла в салон. Плевать, сейчас не до этого.       — Кэтрин! — громко выкрикнул я, вырываясь из автомобиля. — Кэт!       Девушка резко остановилась и повернула голову в мою сторону. Наши взгляды пересеклись. Боже… От сердца мгновенно отлегло. Спасибо. Огромное тебе спасибо. Не раздумывая ни секунды, я быстрым шагом направился к хирургу. Морроу побежала мне на встречу. В крови была измазана не только одежда. Красные засохшие следы отчётливо выделялись на бледной коже. Нижняя часть женского лица, начиная от подбородка и заканчивая кончиком носа, была полностью испачкана. Большие глаза, переполненные болью и отчаянием, смотрели на меня с надеждой. Она тоже с трудом верила в реальность нашей встречи.       Не произнося ни слова, Кэтрин набросилась на меня. Тонкие руки легли на плечи, а пальцы сцепились в тугой замок где-то за моим затылком. Послышались громкие всхлипы.       — Тише-тише, — нежно прошептал собственный голос. Раскрытая ладонь погрузилась в копну каштановых волос, вынуждая девушку уткнуться носом в моё плечо.       Меня не пугала возможность испачкаться кровью, грязью или слезами. Это всё такая херня. Я так испугался, узнав об исчезновении хирурга, что сейчас с огромным облегчением сжимал женское тело в объятиях. Я мог не найти её. По собственной глупости лишиться той, которая, рискнув всем, что имела, спасла меня. Не знаю, был бы я способен хоть когда-нибудь простить себя, если бы и правда потерял её.       — Т-ты не п-представляешь, что я п-пережила, — сквозь слёзы проронила Кэтрин, после чего разрыдалась ещё сильнее.       Слова режут острее ножа. Мне будто вспороли брюхо. Она права. Я с трудом понимаю, что именно случилось с Морроу в эту ночь, но её чувства мне знакомы. Я не был готов к тому, что произошло в Ракун-сити. Без моральной и физической подготовки пережить подобное будто пробежаться по минному полю. Мне жаль. Девочка моя, мне очень жаль.       — Я п-прождала тебя целую вечность, Леон.       — Прости, — искреннее раскаяние болезненно давило на совесть. Я ещё сильнее сжал женское тело в объятиях. Здесь, посреди жаркой пустыни, я чувствовал согревающее тепло, которое совсем не обжигало. — Я нашёл тебя. Теперь тебе не о чем переживать.       Девушка издала некое подобие смешка, которое выходило за грани моего понимания. Плевать, это тоже неважно. Отныне её безопасность — мой приоритет. Природный героизм вместе с симпатией и чувством вины отчётливо давали понять, что теперь я несу всю ответственность за Кэтрин. Я не позволю истории повториться.       — Пойдём, — ласково скомандовал я, когда хирург наконец успокоилась и перестала плакать. — Нужно тебя умыть.       Морроу была настолько же податлива, насколько заторможена и сконфужена. Осознание нашей встречи и предшествующих неприятностей накрыло её вместе со слезами, однако сейчас, когда лишние эмоции оставались позади, Кэтрин не знала, что делать дальше. Я прекрасно её понимал. Когда ты затрачиваешь максимум усилий, чтобы выжить, потом просто не знаешь, как жить.       — Присядь, — с прежней деликатностью обратился я, вынуждая девушку нехотя опуститься на переднее кресло пассажирского сидения.       Взяв какой-то белый платок из бардачка, я безжалостно намочил его питьевой водой. С учётом того, что солнце встаёт здесь раньше шести утра, даже подумать страшно, сколько часов девушка провела под его палящими лучами без глотка воды. Нет ни ожогов, ни солнечного удара, ни обезвоживания. Только пронзительный и слегка уставший взгляд, который неотрывно смотрел на меня, пока я пытался стереть влажной тряпкой засохшую кровь с лица. Это её?       — У тебя самые анатомически-правильные черты, из всех что я когда-либо видела, — сухо и безжизненно вымолвил женский голос. Может я поторопился с выводами и солнечный удар у неё всё же есть?       — Спасибо, — издав тихий смешок, я взглядом огладил лицо хирурга. Спонтанный секс не был вызван исключительно моим возбуждённым состоянием. Кэт и правда очень привлекательна. — Ты тоже ничего.       — Комплименты — это не твоё, — в нотке сарказма я уловил тень человека, который начал понемногу приходить в себя.       — И не твоё. — не знаю, как описать, но между нами с Морроу чувствовалось нечто схожее. Она спасает жизни. Я тоже. Наверное, поэтому мы говорим на одном языке. Очистив лицо, я невольно опустил взгляд, цепляясь им за огромное красное пятно на шее, доходящее до груди. Не будь девушка жива, я бы непременно решил, что ей разорвали глотку. — Можно?       — Странный вопрос, — Морроу вновь усмехнулась, отклоняя голову назад. Она быстро поняла, о чём идёт речь.       Знаю, довольно странно спрашивать у той, с кем ты не так давно переспал, позволения к ней прикоснуться, однако поступить иначе я не мог. Это был лишь мимолётный и ни к чему не обязывающий секс. Такой вариант устраивал нас обоих. Вчерашнее утро радовало меня отсутствием какой-либо неловкости в наших взаимоотношениях, но сейчас каждой клеточкой своего тела ощущал скованность. Я вытирал кровь с её шеи и области декольте, не прикасаясь к женской коже напрямую. Чёрт, она ведь в нижнем белье. Хотел я того или нет, но бюст, обрамлённый чёрной пыльной тканью попадал в поле моего зрения. Губы плотно сжались. Неблагочестивых помыслов у меня и в помине не было, однако, что если Морроу сочтёт меня озабоченным? Хирург столько пережила за эту ночь, а я… Снова лапаю её.       — Расслабься, — сухо и тихо приказала девушка, от внимательного взгляда которой мне не удалось скрыть испытываемый дискомфорт. — Это всего лишь тело. Оно есть у всех. У тебя такое же, только другие первичные и вторичные половые признаки.       — Ты всегда смотришь на людей, только как на мешки с кровью и костями?       Несмотря на отсутствие медицинского образования, я считал, что Кэт настолько же права, насколько ошибается. У всех у нас есть кожа, а строение тела девушки было свойственно всем особям её пола. Но ведь каждый в чём-то особенный? Я смотрел на её бледную кожу, ярко выраженную подключичную ямку, родинку на правой груди, и отчётливо понимал, что, если однажды мне покажут фотографии ещё ста женщин, я всё равно найду среди них Кэтрин.       — Нет, — глубина пронзительных глаз собеседницы цепляла за душу. Хирург больше ничего не говорила. Мы и без слов поняли друг друга. По крайней мере прошлой ночью я не был для неё мешком с костями.       — Готово, — я отстранился от женского тела, на котором с близкого расстояния всё ещё можно было заметить красные разводы. Уже хотя бы не так плохо. Пять минут назад Кэтрин напоминала героиню сексуализированного боевика. — Примешь ванну — и будешь как новенькая.       Беззлобный смешок не вызвал должной реакции. Вода — отнюдь не панацея от всей грязи, особенно той, что скрывается внутри. Случившееся с девушкой будет сниться ей в кошмарах до конца дней, но, если она достаточно сильна, сможет пережить это. Терзаемый мыслями о Морроу, я обошёл машину и сел за руль.       — Куда мы едем? — вместо вопроса о том, какого чёрта я вообще без спроса позаимствовал её автомобиль, Кэтрин, пристегнувшись, заботилась скорее о будущем, чем о прошлом и настоящем.       — Не к тебе домой, — за прошедшие пару дней можно было бы подумать, что мой мозг размером с инфузорию туфельку, однако ещё до начала поисков, я предусмотрел этот момент. — Не переживай, я обо всём позабочусь. Хочешь чего-нибудь? Есть? Пить?       — От пары литров бренди не откажусь, — я прыснул от смеха. Не смею осуждать.       — Вижу, ты понемногу приходишь в себя, — это была уже вторая шутка Кэтрин с момента встречи. Она больше не плачет и не измазана в крови, а, значит, пора переходить к сути. — Я могу спросить у тебя кое-что?       — Да.       — Ты убила Пинкертона? — кровь, в которой была испачкана девушка, судя по отсутствию увечий, принадлежала не ей. Обстоятельства смерти Гвейна известны только Кэтрин. Несложно сложить два плюс два.       — Нет, — по реакции собеседницы невозможно было предположить, рада она этому или нет. Единственное, что понятно — ей тяжело.       — Тогда что случилось прошлой ночью?       — Давай поговорить об этом чуть позже? Сейчас… Я не верю. — такие же длинные и тонкие как у пианистов, пальцы начали судорожно перебирать друг друга. — Не понимаю, как всё это могло произойти со мной.       — Подобного больше не случится, — я был более чем уверен в собственных словах. Моя профессия порождала желание спасти всех, однако личная симпатия призывала позаботиться в первую очередь о Морроу. Вот что бы то ни стало, я увезу её отсюда. — Обещаю.       — Не стоит, — Кэтрин саркастично прыснула, не до конца осознавая серьёзность моих намерений. — Ты уже спас мне жизнь. Наверное, даже дважды.       — В смысле?       — Когда Пинкертон выстрелил в меня…       — В тебя стреляли?! — несдержанно переспросил я, смещая свой взгляд с дороги на врача. Заявление Кэт о пулевом ранении казалось настолько бредовым, словно после него не хватало замечания о том, что она упала в лужу.       — Да, но сейчас не об этом, — я недовольно цокнул языком и вновь сконцентрировал внимание на дороге. Ну конечно, подумаешь, стреляли. Типичный вторник. — Я потеряла сознание, и, как мне казалось, умерла. Мне снился очень приятный сон, сосредоточенный на старых воспоминаниях из университета. Я была счастлива. А потом появился ты. Сказал, что это ещё не конец. Ты посоветовал оставаться сильной до того, как сможешь меня найти и помочь.       — Как видишь, я всё же тебя нашёл, — каким бы бредовым мне не казалось странное совпадение сна с происходящим в реальности, оставалось только поддержать врача. Иногда наша жизнь держится лишь на тонкой ниточке надежды. Если вера Кэтрин в меня спасла ей жизнь, я только этому рад. — А во второй раз?       — Чуть позже я тебе всё расскажу, — сухо отрезала Морроу, однако уже через секунду её тон значительно смягчился. — Знаешь, когда ты думаешь, что умрёшь, начинаешь совершенно по-другому смотреть на многие вещи. Я была неправа. Мне очень жаль.       — Если ты о нашей ссоре, то… — открытого конфликта между нами никогда не было. Кэт просто стала первой девушкой, которую я хотел припугнуть угрозами, если она не скажет мне правду. На утро после секса. Да, мне стыдно. Очень стыдно.       — Не о ней, — мгновенно отрезала собеседница, не давая мне самому расплыться в извинениях. — Вернее не только о ней… Обо всём, что между нами было. Я старалась держать тебя подальше от ужасов Стрейнджервиля, полагая, что это обезопасит нас обоих. Я ошибалась.       — Значит теперь только правда и ничего кроме неё?       — Верно, — Кэтрин одобрительно кивнула, но от её грустной улыбки сердце болезненно сжалось. — Только сначала пообещай мне кое-что. Во-первых, независимо от услышанного не вини себя, ведь я не держу на тебя зла или обиды. Мы оба не знали, к чему всё может привести. А во-вторых, пожалуйста, посмотри на меня прямо сейчас и запомни, то что ты видишь, ведь потом ты никогда так на меня не взглянешь.       Вместе с болью в тёмных глазах девушки горели искры ранее невиданной решимости. Не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть колтуны на её волосах или измотанный грязный вид. Ничего из того, что я видел перед собой, абсолютно не внушало мне отвращения. Она была человеком, стойко перенёсшим много бед и горести, однако до сих пор заботилась о моих чувствах. Не знаю, что подразумевала фраза: «не вини себя», но с последним я не был согласен.       Если Ада была самым настоящим пожаром, то Кэтрин сравнима с пламенем костра. Она не обжигала. Только согревала. Меня не тянуло к ней также сильно, как к Вонг, однако если бы девушка предложила после завершения миссии в Стрейнджервиле сбежать на Кубу, я бы купил ей шляпу с самыми широкими полями и начал отращивать усы ещё вчера. Если обречённая любовь — самое сильное чувство из всех, то почему тогда чаша весов склоняется в другую сторону? Я не был влюблён в Морроу, однако испытывал к ней нечто более глубокое. Искреннюю симпатию. Уважение. Доверие.