War on Love (Royaul AU)

Кросс просыпается и моргает, когда чувствует шевеление Найтмера в своих руках. Он открывает глазницу с тихим вздохом. В комнате всё ещё темно, внутренние часы принца слишком хорошо натренировали его чтобы понять, что ещё очень рано, но он не из тех, кто спит, в отличие от птичек, которые ещё даже не начали петь. Ему так хорошо в объятиях Найтмера, его тело тяжелое и реальное, и он видит, что после первой за многие годы ночи вдали от остальных Найтмер спал спокойно. Кошмары не будили его и не тревожили сон. Ему не снились и воспоминания о том, что с ним делали. Только Найтмер и принц, ощущение реальности в его объятиях и медленное течение времени. Найтмер пытался разобраться в своем расписании с тех пор, как начал ходить с ним в королевский двор. Он пытался соответствовать внутренним часам Кросса, чтобы ему не пришлось ждать, когда придет время играть их роли, и Найтмер был почти уверен, что он разобрался с большей частью своих утренних дел. Кросс просыпался рано и направлялся в свои личные тренировочные комнаты минимум на час. Затем он принимал душ и готовился к завтраку, прежде чем отправиться в королевский двор. Найтмер всегда гарантировал, что он не спит и готов идти, когда это нужно было Кроссу, и он не был удивлен, что Кросс проснулся так рано, несмотря на тяжесть предыдущей ночи. После возвращения Найтмера он мирно спал, неподвижно лежа в его объятиях и делая медленные, глубокие вдохи. Череп Кросса всё ещё уютно устроен на его призванной груди, он тихо похрапывает, и ощущение не... Неприятное. Найтмер не был уверен, что почувствует, проснувшись утром с другим монстром, который не был одним из них, но проснуться с Кроссом было приятно. Безопасно. Правильно. Как будто Кросс уже был одним из них. Его сочли безопасным, и Найтмер не побоялся заснуть, свернувшись калачиком рядом с ним. Он не чувствовал себя странно, позволяя Кроссу использовать его грудь в качестве подушки, ему было приятно, когда Кросс прикасался к нему, не так, как людям, которые причиняли ему боль в гостиной. Он потерял счет случаям, когда его удерживали, накачивали наркотиками и насиловали. Сколько раз его пытали и использовали его тело для своей личной выгоды. Тем не менее, Кросс никогда не был таким, и даже сейчас, свернувшись рядом Найтмер не чувствует себя в ловушке. Он не чувствует себя подавленным, как с другими. Он чувствует себя в безопасности. Кросс освободил бы его и позволил уйти, если бы Найтмер попросил его об этом. Он никогда бы не держал Найтмера здесь против его воли и не взял бы больше, чем ему предложили. Он доказал это, показал себя Найтмеру, и Кросс был вознагражден доверием Найтмера, самим своим телом. Он сильнее прижал голову Кросса к себе и погладил череп Кросса кончиками пальцев. Он нежно поглаживает его висок, нежно придерживая Кросса, и позволяет ему отдохнуть, пока тот не проснется окончательно. Он немного пошевелился, прежде чем снова успокоиться, и его глазницы медленно открылись. Они снова закрываются, Кросс тихо вздыхает и практически сразу снова открывает глаза. Он тихо лежит напротив Найтмера, расслабленный, с тяжелыми глазницами, позволяя гладить себя по голове. Кончики пальцев царапают его висок, и руки Кросса сжимаются вокруг худого тела Найтмера, чтобы нежно удержать его на месте. Они нежно обнимаются, наслаждаясь ранним утром, пока по-настоящему не проснулись, чтобы разобраться с последствиями вчерашнего дня. Раннее утро проходит спокойно, между ними тянется сладостный момент, но Найтмер знает, что вчера Кроссу было тяжело, и ему следует поспать подольше. “Возвращайся ко сну, Кросс. Тебе нужно немного отдохнуть”. — Найтмер мягко подбадривал Кросса, кончиками пальцев почесывая череп, убаюкивая его. Он снова вздыхает, и его глазницы начинают закрываться, и с тихим вздохом он прижимается лицом к мягкой груди Найтмера. Он тихо дышит, прижимаясь к Найтмеру, и со счастливым, довольным вздохом, и расслабляется. Найтмер держит его в своих объятиях, нежно поглаживая по голове, продолжая убаюкивать Кросса и позволяя ему спать столько, сколько ему необходимо. Первое опустошение эмоций может протекать тревожно, но сон помогает облегчить восстановление, когда чувства возвращаются. Восстановление больше похоже на мягкое омовение или волну, чем на тайфун эмоций, которые иногда могут быть такими же сильными, как причина, по которой Найтмеру пришлось их осушить. Тем не менее, Кросс спит спокойно, тихонько похрапывая, бормоча во сне, какой теплый Найтмер, как приятно с ним себя чувствовать. Как же ему хорошо в объятиях Кросса, от этого Найтмер чувствует себя мягче внутри. Ему хорошо, он в безопасности. Это мирный, сладкий момент, когда глазницы Кросса внезапно открываются и он полностью просыпается. Почти комично то, как быстро Кросс дергается вверх и вырывается из рук Найтмера, чтобы сесть прямо, уставившись на павшего принца широко раскрытыми, потрясенными глазами, пока его рот в панике сжат в тонкую линию. Ах, вот и он. Его нежный принц, который мог стоять плечом к плечу с повелителем льда и демоном и постоять за себя. Огоньки в его глазах мечутся по сторонам, переходя от двери к Найтмеру, затем к его кровати и обратно к Найтмеру. Они бросаются к спящей Урсе, прежде чем вернуться к нежному выражению Найтмера, и он не может не быть самодовольным по поводу всего этого. Он прислоняется спиной к стене и позволяет разуму Кросса осознать всё. Его рот открывается, как будто он собирается что-то сказать, в глазах снова бегают огоньки, как будто он не верит в то, что видит, и его зубы щелкают. Его рот снова открывается, как у рыбы, вытащенной из воды, будто он хочет что-то сказать, но зубы снова с щелчком захлопываются. Милый. На губах Найтмера появляется ухмылка, и есть что-то милое в том, чтобы наблюдать, как могущественный принц демонов ведет себя перед ним застенчиво. Это было так мило, что Найтмер не думал, что когда-нибудь увидит это снова, что-то реальное в его реакции. Кросс всегда был таким искренним, не скрывал своего сердца, казалось, даже на тренировочном ковре, и Найтмер не может не быть очарован им. Принц долго смотрит на Найтмера, внимательно оценивая его, как будто ищет ответ. Он хмурятся, когда реакции со стороны любовника не последовало, который позволяет Кроссу разобраться в своих мыслях. Он тяжело сглатывает, прежде чем тихо спросить: “Ты не ранен?” Слова звучат так, словно их вырывают из него через колючую проволоку, и он выглядит испуганным тем, что, возможно, причинил вред одному из них. Это только заставляет душу Найтмера болеть немного сильнее. “Я не ранен”. — Он мягко подтверждает, держа в мыслях, что Кросс всё ещё находится в хрупком состоянии, и Найтмер не хочет подавлять его, когда он всё ещё борется со своими чувствами. — “Как ты себя чувствуешь?” Кросс странно смотрит на него, как будто не ожидал такого беспокойства, и Найтмер не может не задаться вопросом, сколько раз Кросс просыпался на тренировочных матах в одиночестве. Все те, кто любил его, были слишком напуганы, чтобы сделать то, что сделал Найтмер, и ступить за пределы щита. “Как я...” — Его голос звучит напряженно, он потрясен тем, что Найтмер вообще спрашивает. — “Это не имеет значения!” — Говорит он Найтмеру, и слова принца заставляют его нахмуриться. — “Найтмер, мне так жаль. Ты никогда не должен был этого видеть. Это было опасно, я мог причинить тебе боль. Я мог бы убить тебя! Мы поцеловались! Киллер убьёт ме–“ Он накручивает себя, Найтмер знает это. Противоречивые, обидные чувства всё ещё очень сильны, всё ещё очень тяжелы в душе Кросса, и Найтмер слишком усердно работал, чтобы вернуть его к жизни, а не для того, чтобы позволить ему так легко накрутить себя. Не тогда, когда он знал, насколько прекрасен Кросс на вкус. Он двигается медленно, прекрасно осознавая, что Кросс всё ещё монстр в высоким УР, монстр на грани прорыва, и его реакция на происходящее будет преувеличенной. Сейчас его нужно было успокоить. Его вернули к нормальному состоянию, чтобы он мог полностью контролировать себя, и Найтмер только нашел решение. И что ж, тот факт, что Кросс был таким вкусным, был лишь бонусом в копилке Найтмера. Наклонившись вперед, он обхватывает ладонью щеку Кросса, обрывая любые слова, которые срываются с губ принца, и нежно прижимается губами к его губам. Кросс идеально подходит ему. Его испуганный вздох используется против него, когда Найтмер засовывает язык ему в рот, чтобы попробовать бархатистую мягкость Кросса. На вкус он как шоколад и медь, и ещё что-то полезное и замечательное, на что способен только мощный монстр. Глазницы Кросса закрываются, когда они целуются, его череп наклоняется как раз в нужную сторону, чтобы дать Найтмеру больше доступа, следуя за отливом потока Найтмера. Он позволяет Найтмеру наклонять свой череп так, как считает нужным, нежно облизывать великого принца, пока тот не вздыхает, полностью успокоенный. Они осторожно отстраняются с тихим шумом, и когда глазницы Кросса распахиваются, Найтмер не может не показывать самодовольство, когда огоньки в его глазах постепенно превращаются в два маленьких сердечка. Что ж, по крайней мере, его можно достаточно легко отвлечь поцелуем, и Найтмер собирается использовать это при каждом удобном случае. “Как ты себя чувствуешь?” — Он пытается снова, его рука всё ещё обхватывает щеку Кросса. Позади них тихо храпит Урса. Рот Кросса сжат в тонкую линию от паники и расстройства, он борется с болью внутри, и всё же принц демонов выглядит обеспокоенным за него. “Тебе не следовало этого делать”. — Прошептал он, он коснулся зубов Найтмера теплым дыханием. “Я почти уверен, что уже говорил тебе, ты не вправе указывать мне, что делать”. — Найтмер застенчиво говорит ему, всё ещё поглаживая большим пальцем нижнюю часть челюсти Кросса. — “Всё в порядке, Кросс”. “Я мог бы убить тебя. Я не должен был целовать тебя, это неправильно. Я дал обещание никогда не использовать тебя, и я не заслуживаю– “ — Найтмер снова прерывает свои самоуничижительные слова сладким, нежным поцелуем, и принц тронут настолько, что он снова тает от прикосновений Найтмера. Он тихо вздыхает в ответ на их поцелуй, снова позволяя Найтмеру завладеть его ртом. Каждое нежное облизывание рта Кросса успокаивало его и помогало снять тревожное напряжение. И если Найтмер был честен с самим собой, как только он попробовал Кросса, он обнаружил, что хочет большего. Пристрастие к вкусу и сладости великого принца и нежному шуму между ними — это то, чего Найтмер никогда бы не подумал, что услышит снова. После Темпо Найтмер не был уверен, что у него когда-либо будет это снова по обоюдному согласию. Не со своими товарищами, нет, им никогда не разрешалось делиться собой под пристальным присмотром их кураторов. Если бы их поймали, только один из них остался бы истекать кровью на полу. Нет, только после того, как они попали под опеку Кросса, им снова позволили поделиться собой друг с другом. В ту первую ночь они целовались, прикасались и пробовали на вкус всё, что душе угодно. Они спали, прижимаясь друг к другу, в ужасе от того, что принесет утро. В то время Найтмер думал, что это всё, что ему нужно. Всё, чего он хотел. Всё, что у него когда-либо было. Тем не менее, теперь был Кросс, и Найтмер не был точно уверен, когда он начал думать о Кроссе как об одном из них. Тем не менее, нежно целуя его, Найтмер знает, что это так, и он знает, что он не единственный, кто это видит. Ему просто нужно привести Дрима и Киллера в чувство. Он нежно прерывает поцелуй, оставляя Кросса немного ошеломленным, что качает головой, глядя на Найтмера. “Ты не можешь так продолжать”. — Мягко говорит он, одаривая Найтмера до ужаса нежным взглядом. “И всё же мы здесь”, — тихо сказал Найтмер, — “и я всё равно продолжу”. Кросс бросает на него раздраженный взгляд, его слова слабы из-за суматохи предыдущего дня. “Найтмер”, — пытается он, но Найтмер уже отрицательно качает головой. “Ты не собирался причинять мне боль. Ты обещал, и ты человек слова, Кросс”. — Он твердо сказал. — “Я тебя не боюсь, и у меня нет для этого причин”. “Я демон”. — Кросс пытается возразить, качая головой. — “Я легко могу причинить тебе боль, Найтмер”. “Да, ты мог”. — Найтмер соглашается, не осмеливаясь отрицать это. — “Но ты не сделаешь этого”. — Он возражает с такой уверенностью в голосе, что даже Кросс останавливается. “Это не значит, что ты должен был поцеловать меня. Найтмер, это что-то для твоих приятелей, а не для меня”, — сказал он тихим голосом. — “Это причинит боль другим. Я не хочу, чтобы это создавало напряженность между тобой и остальными. Я этого не стою. Я не хороший парень, Найтмер, это... Этого не может быть. Я владею тобой ради ангела!” Большой палец Найтмера касается нижней части подбородка Кросса, и его глазницы опускаются от удовольствия. Он тяжело сглотнул, прислонившись головой к руке Найтмера, и издал тихий вздох, который Найтмер, был уверен, не собирался издавать. “Кросс”, — тихо сказал он, — “до тебя мои возлюбленные и я были обречены на жестокую, холодную судьбу. Смерть стала бы избавлением от того, что заставляло нас страдать изо дня в день. Пытки, изнасилования, жестокие игры разума, когда они пытались сломать нас. Осознаешь ты это или нет, Кросс, у нас есть надежда, благодаря тебе.” — Найтмер равнодушно пожимает плечами. — “После жестокости и предательства оказаться под твоей опекой было подарком от ангела. Независимо от наших отношений, теперь, когда ты мой владелец, мне всё равно. Я просто благодарен, что именно ты нашел нас”. Кросс смягчается, его брови хмурятся в замешательстве, пока Найтмер продолжает. “Ты говоришь, что ты демон, но ты никогда не прикасался к нам жестокой рукой. Ты говоришь, что у тебя невообразимый УР, но так много людей, у которых нет и четверти твоей силы, поступили с нами гораздо хуже. Тем не менее, ты этого не делаешь. Какой бы неортодоксальной ни была наша встреча, я не жалею об этом.” — Он нежно похлопывает Кросса по щеке, прежде чем провести подушечкой большого пальца по его щеке. — “Ты спас нас, Кросс, осознаешь ты это или нет, ты спас. Без тебя мы были бы мертвы, и умирали бы ужасной, медленной смертью. И, несмотря на всё это, обладая всей этой властью, ты ни разу ничего не попросил взамен. Ты никогда ничего не хотел взамен. Ты никогда не брал, ты никогда не принуждал, даже когда мог. Это значит больше, чем ты когда-либо мог себе представить, Кросс”. — Найтмер издал тихий самоуничижительный смешок. — “И, возможно, это просто показывает, насколько я сломлен. Чувствовать привязанность к человеку, которому я принадлежу, но, тем не менее, она есть, и родилось это чувство из-за твоей доброты, Кросс”. Снова пожимая плечами, Найтмер пытается закончить свою короткую речь: “Ты можешь называть себя демоном, Кросс, но в тебе больше человеческого, чем в тех чудовищах, которые однажды посетили нас в гостиной. Я знаю, что ты никогда не причинишь нам вреда и сделаешь абсолютно всё, чтобы защитить нас, и я хочу, чтобы другие могли видеть тебя таким, какой ты есть”. Наступает долгая, неловкая пауза, и Найтмер уверен, что Кросс собирается посмеяться над ним. Его отец всегда считал, что он слишком витиеват в выражениях, его отец, из всех возможных существ, но его матери всегда нравилась его страсть. Он может только надеяться, что Кросс больше похож на Ним, чем на своего незаконнорожденного отца. Найтмер может надеяться только тогда, когда Кросс смягчится. Он медленно выдыхает сквозь зубы и медленно, медленно тает в руках Найтмера. Он смотрит на красивое лицо Найтмера, ища любой намек на ложь, и складка между его глазницами становится глубже, когда он ничего не находит. “Ты имеешь ввиду это”. — Он говорит тихо, как будто он сам не может до конца поверить словам Найтмера. — “Ты действительно имеешь ввиду, что я спас тебя”. Кивнув, Найтмер так же тихо произносит: “Да. Если бы ты не спас нас, прямо сейчас я лежал бы лицом вниз на полу в луже собственной крови после ночи изнасилования и пыток, и после этого, меня бы потащили в ванную”. — Принц рычит, его глаза превращаются в тонкие сердитые щелочки, но нежная рука Найтмера быстро успокаивает его. — “Но я не там, не так ли?” “Не там”, — медленно произносит Кросс, всё ещё выглядя так, словно не до конца верит Найтмеру. — “Я полагаю, что не там”. Ликуя, Найтмер кивает, прежде чем тихо спросить: “Итак, как ты себя чувствуешь, Кросс? Мне пришлось расколоть твою душу, это много”. Потирая грудь, Кросс хмурится, как будто он только тогда подумал о своей душе, слишком поглощенный нуждами Найтмера, чтобы думать о своем собственном “Я”. Он потирает свою грудину немного сильнее, неуверенно, пока рука Найтмера не накрывает его гораздо большую руку, переплетая их пальцы. “Это странно”. — Он признается. — “Твоя магия ушла, но при этом нет? Вроде как всё ещё больно? Я чувствую себя немного”. — Он обеспокоенно смотрит на Найтмера. — “Онемевшим?” Облегчение охватило Найтмера, и он тихо вздохнул: “С тобой всё в порядке”. — Он клянётся, — “твоя душа впитала магию, которую я тебе дал, и когда она рассеется, твои эмоции вернутся должным образом. Они не обрушатся на тебя, если ты всё ещё чувствуешь вчерашнюю боль. К концу дня ты придешь в норму.” Кросс кивает, медленно придвигаясь немного ближе к Найтмеру, чтобы он мог нежно прижаться лбом ко лбу маленького принца. “Спасибо за помощь”. — Его голос похож на грубый шепот, и Найтмер наблюдает, как Кросс закрывает глазницы, наслаждаясь прикосновением. Там, где соприкасаются их черепа, тепло и идеально, как будто что-то электрическое коснулось души Найтмера, успокаивающее и нежное, в безопасности под крылом великого принца. Найтмер сам закрывает глаза, наслаждаясь прикосновением. “Я сожалею о моем брате”. — Шепчет Найтмер, его душа сжимается, и он чувствует, что должен загладить свою вину за Дрима. Кросс пожимает плечами. “Всё в порядке”. “Это не так”. — Найтмер гневно настаивает, решив не позволить выходке Дрима сойти с рук за его жестокость. Тем не менее, Кросса это не смущает, его доброта по отношению к ним — это всегда что-то настолько реальное, что Найтмер раньше не верил в это. “Он просто расстроен, вот и всё. Я больше не буду вторгаться в его личное пространство, ему тоже можно переживать”. “Возможно”, — осмелился возразить Найтмер, — “но он не может вымещать это на тебе”. Кривая улыбка появляется на губах Кросса, и он нежно утыкается носом в Найтмера. “Мне нравится, когда ты защищаешь”. — Он с усмешкой признается, полностью успокоенный. — “Это привлекательно”. — Кросс говорит ему, и Найтмер чувствует, как его щеки краснеют от комплиментов. — “Как тогда, когда ты сломал челюсть барону”. “Это было из-за тебя”. — Найтмер ухмыляется, когда говорит, вспоминая тот прилив силы. Тихо смеясь, Кросс качает головой. “О нет, это всё ты. Я просто дал тебе разрешение, которое, по твоему мнению, тебе было нужно, чтобы защитить себя”. “И тебе это показалось привлекательным?” — Застенчиво спросил он. — “Теперь я понимаю, почему ты выбрал Киллера в ту первую ночь. Боюсь, что как только он придет в себя, вы двое станете лучшими друзьями”. Кросс снова смеется, нежно прижимаясь носом к Найтмеру. “Я боюсь, что Киллер вонзит клинок в мою душу, прежде чем мы станем хоть отдаленно друзьями”. — Он сделал паузу и вздохнул. — “Он будет так зол. Он подумает, что я снова нарушил свое слово”. “Я разберусь с Киллером”. — Найтмер мягко пообещал, — “с Дримом тоже. Они могут, по крайней мере, быть вежливыми”. “Пока мы не станем лучшими друзьями?” — Спрашивает Кросс, и Найтмер усмехается сарказму в его голосе. “Лучшими из друзей”. — Найтмер отвечает ему с тем же сарказмом, который заставляет Кросса усмехнуться. С ним всё в порядке. С великим принцем всё было бы в порядке, потому что Найтмер позаботился о том, чтобы он был в порядке. Он помог кому-то, он помог их спасителю, и его охватывает волнение, неподдельная радость от того, что он снова может быть полезным. От того, что он может быть полезным. “Слушай, Кросс. Я знаю, ты любишь тренироваться по утрам, но давай просто отдохнем. Только в этот раз тебе нужно больше сна”. — Его наводящие на размышления слова мягки, но он не умоляет. Это простая, нежная просьба. Кросс делает паузу, застигнутый в нерешительности, прежде чем тихо ответить: “Ну, раз ты так усердно работал над нашей кроватью, я полагаю, я могу пропустить тренировку на один день”. “Ты должен гордиться моей кроватью на полу!” — Поддразнивая, возразил Найтмер, зная, что не будет ни обращения за помощью, ни наказания, — “Это не моя вина, что ты промахнулся мимо кровати, когда телепортировался”. Кросс смеется над этим, нежно утыкаясь носом в подбородок Найтмера. “В следующий раз я буду целиться лучше”. — Он пообещал, и его шутливые слова очеловечили его, и Найтмер обнаружил, что его привязанность к нему только крепнет. “Посмотрим, как у тебя получится”. — Поддразнил он, наклоняясь, чтобы запечатлеть ещё один нежный поцелуй в сладких губах Кросса, который был нежно возвращен. Направляя Кросса за шею обратно к гнездышку из подушек и одеял, он помогает устроиться на импровизированной кровати, которую соорудил. Она была мягче всех, что когда-либо давал им Темпо, даже когда они лежали на холодном каменном полу. Урса фыркает так, как могут только раздраженные собаки, легонько пиная их задней лапой. Кросс смеется над её попытками вытолкнуть их за пределы кровати, и Найтмер не может вспомнить, когда в последний раз ему было так легко. Такой нежный, такой уверенный в собственной безопасности. Что даже несмотря на недомогание Кросса и остатков от выплеска всех эмоций, он всё ещё был теплым и осторожным с ним. Это было так... По-домашнему. Рука Кросса слегка обвилась вокруг талии Найтмера, прижимая его к себе, но это действие не ограничивало его, так что, если Найтмер захочет уйти, он сможет это сделать, и Кросс не заставит его оставаться здесь против его воли. Они лежали, прижавшись лбами друг к другу, когда их глазницы начали опускаться. Кросс был слишком высок, чтобы Найтмер мог переплести их ноги вместе, как в романтических книжках, которые он любил читать. Принц войны был слишком высоким, слишком длинным и просто слишком крупным, чтобы с ним такое проделать. Он обхватил своими длинными стройными ногами бедра Кросса, прижимаясь к горячему телу Кросса, как будто они были созданы друг для друга. Его бедро соприкасается с жестким телом Кросса, и ни один из них не говорит об этом или о том, что у Кросса от удивления перехватило дыхание. Они свернулись калачиком в домашнем блаженстве, наслаждаясь ощущением друг друга в объятиях, и медленно задремали. “Спасибо”, — прошептал Кросс, проваливаясь в сон, его слова были мягкими и спокойными. “Пожалуйста, Кросс”. — Имя принца плавно слетает с его языка, и, когда они обмениваются теплым дыханием, Кросс улыбается. Успокоенный и впервые способный предложить утешение, Найтмер погружается в сон и не боится того, что он может увидеть там. Не в объятиях Кросса и не в безопасности, которую он предлагал. Не в том же убежище, которое Найтмер предлагал взамен. Погружаясь в сон, Найтмер спит так же мирно, как и принц, и на этот раз меньше беспокоится о будущем. ~ Проскользнуть из комнаты Кросса обратно в его собственную было подобно пощечине. Это было похоже на пробуждение от теплого, прекрасного сна холодным всплеском воды, и суровая реальность ситуации и её истинная причина предстали предельно ясно. Найтмер никогда так хорошо не понимал ситуацию, как сейчас. Возможно, это была ясность свободы, или, может быть, Найтмер имел честь видеть Кросса за стенами замка. Он увидел его в королевском дворе и понял разницу между тем, когда Кросс чувствовал себя в безопасности, и тем, когда он притворялся. Найтмер понимал, возможно, лучше других, чем Кросс рисковал ради них. Он рисковал ради их безопасности и ни разу ничего не попросил взамен, и ему в лицо выбросили эту доброту, как будто она ничего не значила. Для Найтмера она что-то значила. В покоях гарема холодно, но это не имеет ничего общего ни с температурой, ни с теплым весенним воздухом, разносящим по ветру сладкий запах цветов. Возможно, Кросс взял бы его на прогулку, чтобы посмотреть сады. Лаванда очень гордилась ими, и именно то, что они доставляли ей удовольствие, удерживало Чару от чрезмерных жалоб на них на собраниях. Тогда он почувствовал их запах по-настоящему, а не только то, что успел донести ветер. Нет, холодность не имела ничего общего с температурой в замке, а всё из-за напряжения, назревавшего между ним и его братом. Проскользнув в дверь, отделявшую Кросса от них, Найтмер нахмурился, глядя на открывшуюся перед ним сцену; в воздухе повисло такое напряжение, что ему казалось, он вот-вот задохнется от него. Стол для завтрака, казалось, превратился в зону боевых действий, разделенный посередине, без Найтмера, который мог бы успокоить чрезмерно пылкие эмоции, и Найтмер хмурится про себя. Будет только хуже, прежде чем всё снова пойдет на улучшение. Даст и Хоррор сидят по одну сторону стола, и там, где Хоррор держит голову опущенной, его единственный работающий глаз мечется по столу в нервозности и расстройстве, Даст смотрит прямо перед собой с почти необузданной яростью. Он ест как робот, его ложка перемещается из миски в рот и обратно, как будто он вообще не чувствует вкуса еды, но ярость, исходящая из его маленького тела, заставила Найтмер остановиться. Он пристально смотрит на Дрима по другую сторону стола, чей взгляд выглядит как у собаки, решающей, кусаться ей или нет, его челюсть бездумно двигается вверх-вниз, пока он жует. Найтмер тяжело сглатывал и иногда забывал, что, хотя он сам был побежден Кроссом, Даст был первым. Даст, самый нестабильный из всех, самый изменчивый, Темпо всё время угрожал подавить его, он был побеждён первым. Он увидел Кросса таким, каким он был, кем он был даже до Найтмера. Монстр, который спас их. Монстр, который смотрел на них всех, смотрел на Даста, не испугался его и дал им второй шанс. Тот, кто не испугался Даста в разгар вспышки УР, а вместо этого точно знал, что нужно сделать, чтобы помочь. Помощь, которую он предлагал сполна, и никогда ничего не просил взамен. Даже их доброта, и она укрепила преданность Даста Кроссу больше, чем любое обещание или душевная связь. Лояльность, которая теперь проверяла саму лояльность их маленькой группы. Дрим сидел по другую сторону стола, прямо напротив Хоррора, и спокойно ел свой завтрак. Даже с опущенным черепом Найтмер может видеть слёзы, выступившие в уголках его глазниц, и если он думает, что проявляет осторожность, когда вытирает слёзы, он ошибается. Вид расстроенного брата действительно немного смягчает Найтмера, потому что Кросс был прав. Дрим был расстроен, он был травмирован тем, что с ним сделали у Темпо. Найтмер понимал его боль, его недоверие, но это не давало ему права быть таким жестоким, чтобы перечить. Противостояние Дрима и принца лишь раззадорило Даста, только расстроило Хоррора, и всё это только разозлило Киллера. Сидящий напротив Даста Киллер выглядит так, словно готов грызть камни. И там, где Даст в ярости двигался как робот, Киллер вёл себя как загнанный в угол бык, готовый наброситься на любого, кто осмелится подойти слишком близко. Он погрузил ложку в миску сильнее, чем это было необходимо, и поднёс её ко рту слишком быстро, так что ягодка скатилась с его ложки и шлепнулась на стол, испачкав скатерть, прежде чем он отправил еду в рот. Он практически пытался отгрызть кончик ложки, пережевывая фрукт сильнее, чем это было необходимо, прежде чем взять ещё. Он сердито уставился на Даста, открытая враждебность между ними потрясла Найтмера до глубины души. Напряжение между ними было сильным, душило Найтмера, когда он вошел в комнату и приблизился к столу, это закончилось только одним способом. Он мог по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз они ссорились, и злость между ними никогда не длилась долго, но на этот раз всё было по-другому. Ситуация казалась тяжелее, как будто это было началом чего-то большего, и Найтмеру нужно было выбрать сторону. Она у него уже была, и он не думал, что Дрим или Киллер будут очень довольны его выбором. Молча подойдя к столу, он так и не поймал ни одного взгляда, и всё они продолжали избегать, дуться или свирепо смотреть. Никто из них не спросил, где он был всю ночь, не то чтобы им приходилось строить догадки о том, где он мог быть, особенно когда он пропитался ароматом Кросса. Это только делает Даста более самодовольным, а Киллера — более злым. “Даст”. — Голос Найтмера достаточно холоден, что заставляет Дрима вздрогнуть при его звуке, а Даст не удосуживается поднять взгляд на Найтмера. — “Возьми Хоррора и идите к Кроссу. У него была тяжелая ночь, и несколько дружелюбных лиц пошли бы ему на пользу”. Это также помогло разрулить конфликтную ситуацию с Дастом, который был готов наброситься на Дрима. “Конечно”. — Он ответил так же холодно, с силой опустив ложку обратно в теперь уже пустую миску, и хмуро посмотрел на Дрима. — “Я всё равно закончил”. — Его голос такой же холодный, как у Найтмера, сочащийся презрением, когда он грубо отодвинул свою миску. — “Давай, Хор. Бьюсь об заклад, если мы попросим, Кросс отведет нас в сад, и мы сможем увидеть цветы”. Он бросил горький взгляд на Киллера, тот самый, который его своевольная правая рука тут же отдал в ответ, когда Даст так сердито сказал: “В любом случае, компания здесь отстой”. Дрим вздрагивает и подавляет рыдание, но его слова только ещё больше омрачают выражение лица Киллера, и Найтмер внутренне вздыхает, задаваясь вопросом, насколько правильным на самом деле был расклад Даста. Поднимаясь на ноги, Даст берет Хоррора за руку, очень мягко поднимая его на ноги и ведя обратно тем же путем, которым пришел Найтмер. Киллер смотрит ему вслед, несмотря на холодное отношение со стороны Даста, а Даст даже не удосуживается оглянуться. Он держит руку на запястье Хоррора, решив проигнорировать Дрима и Киллера, и спокойно забрал друга, чтобы навестить принца. По крайней мере, они были бы избавлены от последствий этого, и он мог бы разобраться с Киллером и Дримом самостоятельно, без зрителей. Секунды шли, и Найтмер был настолько зол, что позволил гневу между ними закипеть, и изо всех сил старался произнести слова так спокойно, как только мог. Он не понимает, почему Дрим и Киллер ведут себя подобным образом, относятся с такой враждебностью к Кроссу, тогда, когда он был таким хорошим и добрым к ним. Сделав глубокий вдох, он опирается руками о деревянный стол, ткань зудит у него под костями, когда он медленно говорит: “У меня была ночь, чтобы расслабиться и успокоиться. Я провел ночь с Кроссом и успокоил его. Так что теперь я хочу знать, какого черта вы двое делаете?» И без того расстроенное выражение лица Дрима ещё больше искажается обидой, а его нижняя губа дрожит от эмоций, которые он пытался подавить. Он никогда особенно не умел притворяться, что всё в порядке, что его ничто не беспокоит, как и остальных, что он не скрывает своего сердца. С другой стороны, Найтмер наблюдали за тем, как Киллер закрывается от него прямо сейчас. Выражение его лица потемнело, прежде чем оно стало совершенно бесстрастным, и по его лицу потекли темные реки смолы. Вязкая жидкость выплеснулась на стол, испачкав скатерть, а его рот вытянулся в ровную сердитую линию. “Ничего?” — Найтмер сердито подсказывал им, его пальцы барабанили по плоской поверхности стола, его бирюзовый огонек в глазах метался от одного к другому и обратно. — “Ни одного слова от вас?” Киллер тверд в своей холодности, его рот поджат от раздражения и злости, но он ничего не говорит. Дрим отступает перед гневом Найтмера, и напряжение между ними становится только гуще, клин между ними становится только шире, а вместе с этим Дрим становится ещё печальнее. “Что ж, поскольку ни один из вас, похоже, ещё не обрел свой голос, позвольте мне ввести вас обоих в курс того, что вы делаете”. — Холодно сказал он. — “Ты подвергаешь всех нас опасности своими детскими, нелепыми выходками. И я начинаю верить, что вы двое не будете счастливы, если мы не вернемся к Темпо”. “Это неправда!” — Дрим пытается вмешаться, но Найтмер так зол, и воспоминание о том, как он держал в своих руках трепещущую, охваченную паникой душу Кросса, всё ещё запечатлено в его памяти. Он всё ещё может чувствовать охваченную паникой душу Кросса в своих руках, он может чувствовать боль, которую он высосал из Кросса. Он помнит выражение опустошения на его лице, когда Дрим своими жестокими действиями выбил его из колеи. “Нет?” — Найтмер зашипел, его гнев взял верх, его собственный глаз злобно сузился. — “Тогда почему ты делаешь всё, что в твоих силах, чтобы гарантировать, что мы в конечном итоге вернемся туда?" — Чем дольше длится Найтмер, тем злее он становится. — “Ты хочешь вернуться в гостиную? Или в гребаные комнаты отдыха? Ты помнишь, что они с нами там сделали?” Ему не нравится думать о комнатах отдыха или рабочем этаже, но он не понимает, почему они так себя ведут. Он не понимает, почему они так себя ведут. Он может понять их боль, расстройство и травму, но не это, и гнев Найтмера кипит у него в животе. “Ты помнишь, как нас валили на пол, брыкающихся и кричащих только для того, чтобы в ответ получить такой сильный удар по голове, что мы останавливались? Ты помнишь, как нас прижимали животами и трахали до крови?” — Найтмер становится злее, его голос начинает повышаться, и его собственная взрывоопасная ярость начинает нарастать. Она поднимается к его груди, заставляя его грудную клетку чувствовать себя напряженной, как будто грудь обмотали резиновыми лентами, от чего он начал чуть ли не задыхаться от ярости. Он пытается унять свой собственный буйный нрав, он пытается успокоиться и остановить себя от слов, которые вырываются следом, даже когда его внутренности скручивает от ужаса, когда слова вырываются наружу. Он не может остановить их, как лопнувшее проклятие, и они проскальзывают мимо клина в горле Найтмера, прежде чем он успевает остановить себя: “Но я полагаю, тебе здесь не нравится, Дрим. У тебя всегда были нежные клиенты, не так ли? Раньше они восторгались тем, какой ты был хорошенький, когда они ласкали тебя”. Киллер отшатывается, как от пощечины, бесстрастное оцепенение сползает с его лица, демонстрируя настоящие, неприкрытые эмоции — впервые с тех пор, как вернулся Найтмер. Его рот открывается в неприкрытом шоке, и где-то внутри Найтмер понимает, что заходит слишком далеко, слишком усердствует, но ему нужно, чтобы они поняли, что стоит на карте. Поскольку, в конце концов, Кросс не отправил бы их обратно, Найтмер верит в это и доверяет его слову, но как насчет короля? Что бы сделал с ними Гастер, если бы ему наскучили их выходки? У действий были последствия, и жестокие слова Найтмера были наименее разрушительными. Слёзы полились из глазниц Дрима и тихо скатились по его лицу, и он посмотрел на Найтмера с таким опустошением, какого не видел с того дня, как их отец отдал их Темпо. “Это нечестно”. —Дрожащим голосом прошептал он, в его голосе звучала боль, выражение его лица исказилось от такой боли, что у Найтмера сжалась душа. Тем не менее, ему нужно, чтобы они поняли. “Нечестно?” — Голос Найтмера находится на тонкой грани между насмешкой и гневом, это именно тот снисходительный тон, который появляется только тогда, когда кто-то знает, что он прав. — “Что было нечестно, так это смотреть, как Киллера часами сажали на деревянного коня, а затем заставляли работать на полу. Нечестно было наблюдать, как клиенты избивали Хоррора до потери сознания, потому что это всё, на что он был годен”. Найтмер странно спокоен, когда говорит, чувствуя себя отстраненным, как будто он наблюдает, как кто-то другой управляет сейчас его жизнью. “Нечестно было наблюдать, как они выволокли Даста на сцену и выставили его на всеобщее обозрение, чтобы с ним мог поиграть любой прохожий. Что было нечестно, так это то, что мне сломали ногу, потому что моему клиенту понравилось, как прозвучал хруст, когда он сломал её”. “Что было нечестно”, — холодно сказал Найтмер, пристально глядя на Дрима, — “так это наблюдать, как они постепенно ломают тебя, пока ты не начинаешь думать, что то, что ты сделал, было приемлемо. Причинять боль другим — это нормально, пока ты встречаешь свой конец, верно?” “И после всего этого, после всех изнасилований и пыток, и того, что они с нами делали, мы продолжаем жить здесь. Мы получаем трехразовое питание, мы в тепле и безопасности. Даст стал более стабильным, чем был за последние годы. Хоррор получает возможность есть без насмешек, и я получил медицинскую помощь. Не знаю, когда это происходило в последний раз.” — Огонек в его глазах пробегает между их потрясенными, молчаливыми лицами. — “Кросс никого из нас не трогал, не принуждал и даже не повышал голос. И когда на тебя, Киллер, напали в нашем новом доме, Кросс счел нужным убить собственную королевскую гвардию, чтобы убедиться, что это не повторится снова”. “И даже после всего этого,” — Найтмер драматично обводит их рукой, — “у вас всё ещё хватает наглости заманить Кросса в какую-то ловушку, чтобы сделать что? Что именно?” Ни один из них ничего не говорит, просто смотрит на Найтмера с неприкрытым шоком, и, если бы Найтмер дал им обоим пощечину, они были бы менее ошеломлены этим жестом, чем тем, что он им наговорил. Он зол, взбешен на них и просто не понимает их мотивации. Он не понимает, чего они пытаются добиться, и хлопает ладонью по столу с резким шлепком, который поражает их обоих: “Ответьте мне, черт возьми!” Он ожидает раздражения, он ожидает, что они разозлятся на него и ответят на его разочарование своим собственным. Они всегда были такими, и особенно Киллер всегда был готов прикрываться своим гневом, как щитом, но даже он замолкает перед гневом Найтмера. Они ошеломленно смотрят на него, в шоке от его слов, и, честно говоря, Найтмер не помнит времени, когда они испытывали на себе его впечатляющий гнев. Ни один из них ничего не сказал, пока Дрим внезапно не обмяк, как будто кто-то ударил его кулаком в грудь, уткнувшись лицом в ладони с громким, глубоким рыданием. Его плечи сотрясаются от натужных рыданий, всё его тело дрожит от эмоций, когда он рыдает, закрыв лицо руками. Киллер всё ещё потрясенно смотрит на него, его душа грязным пятном расплывается на груди, как едва скрепленные струны над ребрами, свет души тусклый, как будто кто-то отверг его. Ни один из них ничего не говорит, кроме глубоких, скорбных рыданий Дрима. Найтмер хочет чувствовать себя виноватым, он хочет обнять их, извиниться за свои гадкие слова и успокоить их. Тем не менее, воспоминание о раненой, трепещущей душе Кросса в его руках укрепляет его решимость, и он не делает ни малейшего движения, чтобы утешить своего рыдающего брата или смягчить его своевольную правую руку. “Я не понимаю, как ты мог так легко попасться в его ловушку”. — Внезапно сказал Киллер, его слова звучали как-то издалека, как будто кто-то засунул его голову под воду. — “Так очевидно, чего он хочет, чего они всегда хотят, и ты играешь прямо ему на руку”. “Ты бредишь.” — Прошипел Найтмер сквозь стиснутые зубы, его руки на столе сжались в кулаки, разрывая тонкую ткань. Киллер внезапно вскакивает на ноги, с рычанием ударяет руками по дереву, наклоняется вперед, чтобы на дюйм приблизиться к Найтмеру, единственное, что их разделяет — это стол. “Нет. Единственный, кто бредит здесь — это ты. Ты тот, кто, кажется, думает, что нашему гребаному владельцу на самом деле не наплевать на нас. Или ты забыл, что ты просто прославленный питомец?” “Заткнись, Киллер”. — Найтмер зашипел сквозь зубы, его щупальца агрессивно вздыбились, а в груди словно что-то сжалось от сдерживаемых эмоций. “Почему? Подошел слишком близко для утешения, маленький принц? Или наш мастер просто достаточно погладил тебя по животу, чтобы купить твою уступчивость?” — Насмешливо спросил Киллер, наклонив голову, у него острый язык, а Найтмер так не привык, чтобы этот гнев был направлен на него. — “Где ты, хороший мальчик, Найтмер? Каким был вкус принца, когда ты встал на колени..." Между ними раздается резкая пощечина, и рука Найтмера пульсирует в такт со щекой Киллера, а его зубы щелкают от укуса ладони Найтмера. “Следи за своим гребаным языком”. — Найтмер зашипел, его гнев взял верх, в глазах загорелись резкие черточки сердитого бирюзового цвета. — “Я попробовал принца, его рот был идеален, если хочешь знать, и если бы ты перестал пользоваться своим, ты мог бы увидеть, что Кросс нам не враг”. Рука Киллера скользит к щеке, кончики его пальцев касаются чувствительного места, где рука Найтмера соприкоснулась с костью, но шок и боль быстро скрываются гневом. “Может быть, если бы ты не был так занят подлизыванием, ты бы вспомнил, что нельзя влюбляться в своего хозяина”. “Это всё, что ты можешь сказать в свое оправдание?” — Слова Найтмера становятся злобнее, требовательнее, он так же зол на Киллера, как и тот в ответ на Найтмера. — “Это всё, что ты хочешь сказать, Киллер?” Киллер смотрит на него с презрением, кислым взглядом, который, несмотря на ярость, охватившую душу Найтмера, всё же вызвал в ней вспышку боли. Он усмехается, скривив рот, обнажая зубы. “Да, это всё. Но когда он причинит тебе боль, а он это сделает, не приползай ко мне обратно.” Он внезапно повернулся к Найтмеру спиной, явно демонстрируя неуважение, прежде чем ворваться в свою комнату, хлопнув за собой дверью. Прерывистые рыдания Дрима — единственное, что заполняет тишину, его задыхающиеся крики только глубже загоняют кол обезболивающего, который уже начал действовать в его душе. “Я не знаю, почему ты так злишься на нас”, — прошептал Дрим, его голос звучал влажно и тихо, так легко было заметить боль. — “Мы всего лишь пытаемся защитить тебя”. — Прошептал он, крупные слёзы скатились по его лицу и подбородку. — “Не доверяй ему, Найт. Мы не можем доверять ему, посмотри, что случилось, когда мы доверялись кому-либо”. “Кросс — не наш отец, и то, что ты сделал, было неправильно”. — Найтмер тверд, но это лишь вызывает новый поток слез на лице Дрима. “Что он с тобой сделал?” — Вслух интересуется Дрим, выглядя несчастным, обиженным, выглядя так, словно Найтмер предал их, прежде чем он поворачивается и уходит вслед за Киллером. Он двигается гораздо тише, опустив голову и крепко обхватив себя руками, и проскальзывает в комнату Киллера. Когда он закрывает за собой дверь, раздается щелчок замка, Дрим запирает их внутри, не впуская Найтмер. Ужасное чувство завершенности ложится тяжестью у него в животе, когда начинает закрадываться вина. Он дал пощечину Киллеру! Оцепеневший, чувствующий себя немного не в своей тарелке Найтмер тихо покидает комнаты, ища утешение в комнате Кросса. Когда он возвращается, там оказывается пусто, не хватает тепла от принца, Даста или Хоррора, и Найтмер медленно оседает на пол. Он подтягивает колени к груди, пряча в них лицо, и не понимает, что плачет, пока не чувствует что-то мокрое на своих щеках. Чувство вины тяжелое и удушающее, будто на душе остался груз, и из-за него становится трудно дышать. Голова раскалывается, и он, кажется, не может остановить глупые слёзы, которые тихо катятся по лицу, а его рука пульсирует в том месте, где она коснулась щеки Киллера. Возможно, Темпо был прав, возможно, он был монстром. Возможно, во всем этом действительно была его вина. Возможно, ему было суждено потерять всех, кто был ему дорог, и он никогда не получит их всех. Чувство вины душит, и Найтмер не может дышать. ~ Дрим лежит в темноте в комнате Киллера, свернувшись калачиком в чужих объятиях, уткнувшись головой в грудь и тихо всхлипывая. Его руки крепко вцепились в рубашку Киллера, пока он глубоко рыдал, чувствуя себя слабым и глупым. Он не понимает, как кто-то такой умный, как его брат, мог быть так увлечён кем-то таким глупым, как Кросс. “Не волнуйся”. — Киллер тихо напевал, его собственный голос был полон эмоций, которые он отказывался показывать, и слёз, которым он не позволил пролиться. — “Не волнуйся, Дрим”, — прошептал он в темноту, как клятву, — “я покажу Найту, насколько на самом деле жесток принц”. Это было обещание, клятва. “Несмотря ни на что. Мы покажем ему, что принцу нельзя доверять. Кроссу нельзя доверять, и он собирается встать спиной к Найтмеру и остальным”. — Киллер звучал так уверенно, несмотря на то, что его голос дрожал от боли, он был так уверен, что Кросс набросится на них, что, когда он это сделает, Киллер будет готов к этому. “Как?” — Дрим шепчет, его голос полон боли. “Предоставь это мне. Я позабочусь об этом”. — Мягко пообещал Киллер, касаясь зубами лба Дрим в сладком, нежном поцелуе. Дрим не упоминает влагу, стекающую по подбородку Киллера, но на этот раз Дрим не думает, что это имеет отношение к нескончаемой реке тьмы из его глазниц. Не в этот раз. Он в любом случае он не упоминает об этом и позволяет Киллеру спрятаться в темноте. В любом случае, в темноте всегда было безопаснее. ~ Стук в дверь заставляет Найтмера оторвать взгляд от колен, и на продолжительное время он решает проигнорировать его. Это был вежливый стук в дверь, и тот факт, что кто бы это ни был, не ворвался внутрь, был проявлением уважения, которое Найтмер больше не привык видеть. Тем не менее, это была комната Кросса, а не его, и посетитель, вероятно, искал принца. Поднимаясь на ноги, Найтмер смахивает слёзы с глаз и пытается притвориться, что всё в порядке. Всё в порядке, он пытается выглядеть так, будто с ним всё в нормально. Что у него не просто произошла размолвка с двумя самыми важными монстрами в его жизни. Всё было хорошо. Всё было прекрасно. Он был в порядке. Он знал, как сдерживать свои эмоции, как притворяться и показывать, что всё было в нормально. С ним всё было в порядке. Кроме того, не похоже, чтобы кто-нибудь здесь знал, был ли он расстроен или нет. Единственные, кто мог иметь хоть какое-то представление, не вернулись бы в течение ближайших нескольких часов. В дверь снова стучат, вежливо и терпеливо, и Найтмер поднимается с пола и пытается привести себя в презентабельный вид. Он разглаживает руками подолы своего платья и придает своему выражению лица что-то холодное. Он не ожидал увидеть Эпика по ту сторону двери. Начальник шпионажа широко улыбается, не совсем дружелюбно, как обычно, его ухмылка немного жестче, чем обычно, и на кончиках его пальцев балансирует серебряный поднос. Две фарфоровые чайные чашки уютно прижаты друг к другу рядом с дымящимся чайником. Насыщенное, сладкое молоко, дорогой сахар в своих дорогих чашках и набор, вероятно, стоили вместе взятые дороже, чем сам Найтмер. “Привет, приятель”. — Он протянул руку, когда Найтмер открыл дверь, и предложил поднос с чаем в качестве мирного подношения. — “Подумал, что мы могли бы поговорить о вчераш...” — Он делает паузу, когда замечает чрезмерно холодное выражение Найтмера и влагу на его лице. — “Ты в порядке?” Он отчаянно желал, чтобы там был Кросс. Что это Кросс постучал, что это Кросс был с ним, но Эпик был близок к принцу. Союзник, друг, который не предаст его. Найтмер немного сдувается, отводя глаза: “Я поругался с Дримом и Киллером”. — Он пробормотал себе под нос, от чего и Эпик немного поник, опустив плечи. “Ох, чёрт возьми”. — Пробормотал Эпик. — “Я собирался подойти и побеспокоить тебя прошлой ночью, но теперь, когда я увидел Кросса в саду вместе с Дастом и Хоррором, я думаю это было бы плохой идеей. Тем более, когда ты выглядишь таким расстроенным”. Найтмер фыркает, отступая назад, чтобы впустить Эпика. Он пытается улыбнуться главе шпионажа, но у него это не получается. “Что ж, я рад, что Дасту и Хоррору удалось выйти с Кроссом наружу. Свежий воздух полезен для него”. Эпик хмыкает, позволяя Найтмеру закрыть за ним дверь, прежде чем положить руку Найтмеру на узкие плечи, чтобы отвести его к дивану. Он хмыкнул в знак согласия. “Да. Твой брат, конечно, здорово над ним поработал вчера, но я почти уверен, что он так же стабилен, как и сейчас, благодаря тебе.” “Я мало что сделал”. — Найтмер быстро уклоняется, быстро преуменьшает свою роль в этом. Эпик фыркает: “Я не знаю, что ты сделал, но я никогда не видел его таким стабильным после вспышки УР, а то, что Гастер увидел, как ты мчишься за Кроссом, сотворило чудеса с твоей репутацией”. Он подводит Найтмера к дивану и усаживает его, прежде чем налить каждому по чашке чая. “Не могу сказать того же об остальных, но встреча с Гастером прошлой ночью, а также с Дастом и Хоррором сегодня пошли вам на пользу”. — Он добавляет немного молока в их чашки и сахар — вещи, которые были дорогими, и которых у него никогда не было в гостиной. Вещи, которые он теперь получал по своему желанию, если только у него хватало смелости попросить. “И представь мое удивление, когда Мариса сказала мне, что передала всю информацию Дриму”. — Он серьезно смотрит на Найтмера, передавая ему чашку чая. — “Это не принесло Дриму никакой пользы в его замысле, и я должен отплатить ему тем же, но у меня такое ощущение, что ты уже сделал это. Итак, он может так же получить от меня”. Найтмер фыркает, потягивая чай, он внезапно чувствует себя опустошенным. “Как это мило с твоей стороны, Эпик”, — сухо пробормотал он. “Я тоже так думал”. — Весело сказал ему Эпик, потягивая свой чай и осторожно устраиваясь рядом с Найтмером. — “Итак, что случилось?” Найтмер отхлебывает чай, чтобы выиграть ещё немного времени, решая, хочет ли он вообще что-либо рассказывать Эпику. Тем не менее, Эпик был лучшим другом Кросса. Он был уверен в нём, и если Кросс мог доверять ему, то и Найтмер тоже. “Они расстроены, потому что я не ненавижу Кросса”. — Он пробормотал. После этого слова пошли быстро и легко, и с большим стыдом он признаёт, что ударил Киллера и накричал на Дрима. Он говорит о чувстве вины, которое он испытывает, как будто тонет в нём, чувствуя, что оставляет их позади. Он рассказывает Эпику, что не знает, как помочь им или защитить их, и боится, что сделал только хуже. Эпик — идеальный гость, внимательно слушающий рассказ Найтмера, хмурящийся в нужные моменты, кивающий, когда на то были причины. Старший близнец чувствовал себя лучше, рассказывая это кому-то другому. Он чувствовал, что его услышали, поняли, и Эпик, как и Кросс, не осудит его. К концу Эпик тихо присвистывает, качая головой: “Это слишком, братан”. — Эпик вздыхает, бросая на Найтмера невыносимо мягкий взгляд. — “Тебе придется со многим иметь дело”. “Я просто хочу, чтобы они не выносили это на Кросса”. — Найтмер тихо вздохнул, поставил свою чашку и печально откинулся на спинку. Эпик вздохнул и тоже откинулся на спинку дивана, положив руку сверху и оставляя Найтмеру возможность остаться или уйти, как он сочтет нужным. “И я, как и ты, Найтмер”. — Эпик глубоко вздохнул. — “Кросс очень заботится о вас. Он пытается серьезно отнестись к своему обещанию, данному тебе, и ему больно, когда Дрим и Киллер плохо к нему относятся”. “Я знаю”, — прошептал Найтмер, с несчастным видом опустив глаза. — “Я знаю, что они причиняют ему боль, я просто не знаю, как помочь им понять, что им это не нужно”. Кивнув, Эпик глубоко вздыхает и опирается чуть сильнее на Найтмера, заставляя его лечь к нему на бок. “Я знаю, что ты не хочешь всей этой боли”, — говорит он наконец, — “и я не думаю, что ты что-то можешь сделать”. Слова сокрушительны, и Найтмер ненавидит эту правду. “Всё, что мы можем сделать, это дать им время”. — Эпик мягко говорит ему, позволяя Найтмеру устроиться рядом с ним, его череп слегка прижимается к груди. Эпик тяжело дышит, но он не отталкивает Найтмера, когда тот жаждет утешения, и он мог бы заменить Кросса, пока он не вернется. “Кросс сказал мне, что вы через многое прошли”. — В конце концов, сказал Эпик, его голос был едва громче шепота. — “И они сильно напуганы, от того и набрасываются. Просто дай им немного времени, немного пространства. Они придут в себя. Они увидят.” — Он мягко улыбается. — “И ты будешь нужен им, чтобы помочь освоиться. Это должно сбить с толку, и им нужно, чтобы ты им показал новый мир.” Найтмер с несчастным видом наклоняется к нему: “Ты так думаешь? Ты действительно думаешь, что я могу им помочь?” Рука Эпика скользит по плечам Найтмера, и он притягивает его ближе в нежном объятии сбоку. “Да.” — Тихо сказал он. — “Я действительно так думаю. Ты помог моему братану! Ты оттащил его от края пропасти без беспричинного насилия. Даже Я не могу так сделать. А ты смог.» Он одаривает Найтмер уверенной ухмылкой. “Если ты можешь сделать это, ты сможешь сделать что угодно, Найт. Просто дай им немного времени. Они одумаются”. Найтмер горько смеется, его слова полны боли. “Я думаю, будет хуже, прежде чем всё станет нормально, Эпик”. — Пробормотал он. “Без сомнения”. — Эпик радостно соглашается, а Найтмер думает, что так и есть. — “Но ты справишься с этим. И ты тоже не будешь одинок. Я почти уверен, что Даст и Хоррор на твоей стороне, Кросс и я тоже! Мы позаботимся о тебе”. Эти слова немного успокаивают его, и это странная концепция, требующая заботы. Тем не менее, он заботился, не так ли? Кросс заботился о нем и остальных с момента их прибытия. Это было просто… Неплохо. “Спасибо, Эпик”. — Пробормотал он, и было приятно иметь кого-то на его стороне. Кого-то, кто прикрывал его спину. Кто-то, кто убеждался, что он не один. И на этот раз всё так и было. У него были монстры, которые присматривали за ним. “Конечно”. — Он мягко улыбнулся Найтмеру. — “Просто продолжай заботиться о моем мальчике. Кросс больше сопротивляется, чем это показывает, и ему нравится, когда ты присматриваешь за ним”. Кивнув, Найтмер без проблем дает обещание: “Я так и сделаю”. Тихо вздыхая, Эпик кивает. “Спасибо”. — Он шепчет в ответ и устраивается на диване с Найтмером. Тишина приятная, успокаивающая, он в безопасности с лучшим другом Кросса. Друг Найтмера. Тишина рядом с Эпиком не такая пугающая, звуки боли из прошлого заглушаются теплом Эпика, и когда Кросс вернётся, Кросс займет его место и поможет ему забыть то, что произошло. В безопасности, но всё ещё чувствуя себя разбитым после ссоры со своим любовником, Найтмер расслабляется и пытается подумать о том, что он собирается делать дальше, чтобы загладить вину перед Дримом и Киллером. Пока что он будет просто наслаждаться теплом Эпика. Пока что он получит утешение от друга и почувствует себя лучше, когда Кросс вернется. Пока что Найтмер пытается собраться с мыслями, чтобы стать тем, кем его хотят видеть Киллер и Дрим. Пока что Найтмер просто отдыхает. ~ Плавник