Теплообмен

      Отдых на природе, что может быть лучше, особенно для городского жителя?! Это была ежегодная, запланированная школой поездка за город, разумеется с ночевкой, под девизом: разнообразить учебные будни, сплотить коллективы параллельных классов, привить интерес к окружающему миру. В реальности же все вылилось в крики учителей, пытающихся организовать толпу шумных подростков. К концу дня обессиленные руководители уже закрывали глаза на случайную брань, отворачивались, когда видели курящую шпану, тщетно пытающуюся скрыться за кустами, даже отбой разрешили устроить на час позже, под натиском уговоров. Просто случайно брошенное Тянем: «Вот бы сейчас сбежать подальше от этой суеты», Мо поддержал с радостью. Расширением кругозора заниматься чертовски трудно, когда фокус внимания стремительно сужался и диапазон его заканчивался приблизительно друг на друге. Желание отстраниться от надоедливого общества было слишком соблазнительным. К примеру, Цзянь и Джань были из находчивых и одними из первых убежали в закат: собирать дрова, гербарий, сверчков с флюоресцентными жопками — что угодно, лишь бы убедить учителей в необходимости свалить нерушимым дуэтом. В действии светлоголовых товарищей чувствовался бесценный опыт в совместных школьных вылазках, которых, за их плечами, было не мало. Хэ, будучи на хорошем счету у педагогов, даже без лишних убеждений организовал их с Рыжим побег. Они добрались до уединенного места минут за двадцать, пока гул голосов окончательно не скрылся из зоны слышимости. Брюнет шел уверенно по извилистому маршруту, словно точно зная куда именно нужно идти, изредка поправляя лямку сумки, перекинутую через плечо. Второй плелся сзади по инерции, как утенок за уткой, за широкой спиной следовать было не страшно и спокойно. Даже надвигающаяся темнота совсем не пугала, а наоборот, тщательно скрывала беглецов своей звездной мантией. Добравшись до импровизированного пункта назначения: маленькой поляны окруженной могучими деревьями, Тянь сразу принялся за организацию костра. Рыжий наблюдал за ним, как тот ловко подбрасывает иссохшие древесные конечности на верную смерть от сожжения. В свете пламени его рельефные, от налитых мышц, руки выглядели особенно мужественно. Мо невольно вспомнил поход вчетвером в горы, когда никто из друзей так и не смог справиться с розжигом. Тогда ситуацию спас Цю, явно знавший толк в организации досуга на открытом воздухе. Сейчас же Хэ демонстрировал однозначную прокачку своих умений. — Посмотрите, блядь, на него, в прошлый раз ты пытался сделать это из бедного дерева, вырваного с корнями, а сейчас ведешь себя, как заядлый турист, — Гуаньшань не стал упускать возможности подразнить. — Ага, после того раза я проделал работу над ошибками, — парень оставался на удивление серьезным, ломая сухие ветви об колено, забрасывая в пекло. Говорят, на огонь можно смотреть бесконечно. Хэ Тянь и Мо Гуаньшань погрузились в эту бесконечность с головой. Оранжевое пламя с треском рассекало темноту, уничтожая природное топливо, оставляя под собой раскаленные угли. В его свете ночное небо окрашивалось ярко-синим, а черные верхушки деревьев, на фоне серебристых звезд, приобретали удивительные очертания. Сидя вплотную друг к другу на поваленной коряге, они молчали, и в этой тишине не было неловкости. Порой атмосфера требует не слов, а созерцания. Гуаньшань почти завалился на плечо рядом, а их кисти ловко сплелись в замок между собой. Тянь поглаживает большим пальцем бледную кожу в пределах досягаемости. Днём приходилось держать дистанцию, одноклассники таких простых, но важных жестов не поймут. Когда Мо чуть ближе подался вбок, поднимая глаза вверх, темноволосый сразу распознал безмолвный намек. Склоняя голову к тронутому румянцем лицу, он беспрепятственно припал к мягким губам. Языки сплетаются резко, можно бы и понежнее, но выходит интенсивно, с закрытыми веками, забываясь во времени. Всё же соскучились, хотя провели рядом весь день. Такой поцелуй никогда не останется неправильно понятым, очевидных и взаимно проявленных чувств в нем ровно столько, сколько и повода для осуждения, поэтому было так важно убраться подальше и выхватить драгоценное время на двоих. Когда оторвались друг от друга, брюнет не переставал сводить взгляда: глаза Гуаньшаня горят, хаотично растущие яркие пряди — под стать языкам пламени. Огненная стихия ему прекрасно подходила. Он был словно её олицетворением: вспыльчивый и своенравный, порой непредсказуемый, только одним взглядом готовый испепелить любое противоречие. Но Тянь уже знал, как обуздать этот пыл, об осторожном обращении твердят еще с детских лет. Он это правило вспомнил не сразу, но со временем догадался. Теперь же Мо был его личным огоньком, способным окутать теплом, дать пищу и осветить любую тьму. На их полянке, в окружении леса, было тепло, однако с каждой минутой температура воздуха опускалась ниже. Рыжий пожалел, что не догадался взять с собой толстовку, слишком уж скоропалительно они решили отколоться от остальных. Чувствительная кожа покрылась мелкими мурашками, а свободная желтая футболка положение не спасала. Хэ Тянь эту легкую дрожь замечает сразу. Перекидывая одну ногу через иссохшее дерево, он проделывает то же самое с ногой Гуаньшаня, разворачивая к себе спиной и крепко прижимая к собственному мускулистому торсу, скрытому за черной тканью футболки. Обнимает вплотную, стараясь создать максимальный контакт тел. — Бля! Ты что удумал? — От неожиданности вскрикивает юноша. Хэ утыкается носом в выбритый затылок и спокойно произносит: — согреваю тебя! Знакомая фраза заставляет рыжеволосого застыть, не так давно ему это уже говорили, но при совершенно других обстоятельствах и согревать его в тот момент, конечно же, никто не пытался. Тогда из него словно хотели выжечь душу и образ Хэ вместе с ней. Все, что ему оставалось, это доставать подаренные брюнетом сережки из пепелища, как одно из дорогих сердцу воспоминаний и впоследствии зализывать раны, отогреваясь у него же дома. Сжигать мосты не всегда плохо, в конечном итоге прошлое обратилось пеплом и осталось позади. Впереди лишь новые стремления и желание стать лучшей версией себя. Он обещал это им обоим и точно справится, кажется, рядом с Хэ Тянем ему и море по колено. — Малыш Мо, слышал про теплообмен? Наш организм умеет делиться теплом от более нагретого тела, к более холодному. — Ты сейчас пытаешься умничать? Физику будем учить? — Гуаньшань, прижатый вплотную задницей к раздвинутым бедрам, об учебе мог думать в последнюю очередь. — Хах, просто процесс интересный. Постоянный и необратимый, не требующий лишних движений. Мы сидим рядом, а он просто между нами происходит. Он аккуратно опирается нижней челюстью на рыжеволосую голову, пристроив руки на груди и животе. Мо действительно согревался, чувствуя тепло другого тела под тонкой тканью. — Я рассказал бы тебе кучу страшных историй, но вдруг ты испугаешься и убежишь. — Смотри сам в штаны не наделай, помнится кто-то говорил, что темноты боится. — Боюсь, но не с тобой. Тянь трет щекой по рыжим волосам, отмечая, что те порядком отросли и длина делала их мягче. Носом ведёт от затылка к крепкой шее. Ему нравилось как мужественно она выглядела, в ней не было тонкости и хрупкости, лишь острые выступы позвонков и ощутимый слой мышц скрытый под светлой кожей. Переводит одну руку с груди на кадык, недоступный взгляду. Задерживает губы на каждом доступном шраме, которые тоже приходилось любить, нежно целует от позвонка к позвонку. Мо инстинктивно запрокидывает голову, прикрывая веки. Все таки это места повышенной чувствительности, все таки это Хэ Тянь. Переключается на самую эрогенную зону, аккуратно касаясь губами мочки уха. Гуаньшань изгибает шею вбок, предоставляя лучший доступ, темноволосый воспринимает правильно, обхватывает нежную кожу ртом, слегка прикусывая, становится все смелее, проводит языком по хрящу, лижет за ухом, обдавая горячим дыханием. Мо от таких ласк млеет, мурашки, покрывавшие тело, перебрались под кожу, заставляя вздрагивать на каждое прикосновение. Внизу живота все больше ощущалась позорная твердость, положение спасало лишь то, что сидел он к соблазнителю спиной. Хэ жадно блуждал руками по торсу, но черту не пересекал. Гуаньшань знал, что никакого продолжения не будет, пока он лично не попросит. Тянь пообещал, что будет слушаться и слово свое держал. Рыжий, в этом благородстве мажора, все больше начинал улавливать наебалово, потому что теперь инициатором приходилось становиться ему. Без зеленого сигнала или намека, брюнет и палец о палец не ударит. Нет, конечно, он не отказывал себе в удовольствии тягать Мо за щеки или целомудренно чмокнуть туда же, сплести пальцы, приобнять, когда ситуация была подходящей. Но что-то большее — однозначно намекни, скажи прямо или вообще сделай сам! И если Тянь мог похвастаться врожденным лимитом на отсутствие смущения и проявление инициативы, то у Рыжего с этим все было нихуя не просто. Безграничным запасом храбрости он не обладал. Сам Тянь давно вручил ему карт-бланш: обнимай, целуй, трогай — не стесняйся. Легко сказать, да только трудно сделать. Хотелось ли ему большего? — однозначно да, хватало ли смелости признаться и осуществить свои желания? — нет и еще раз нет. Любимец всей школы был бесспорно горяч, теперь, когда между ними все карты раскрыты, Мо чаще и наглее цеплялся глазами за его широкие плечи, сильные руки, таранил взглядом спину, опускался ниже и откровенно залипал на крепкую задницу, сдерживал порыв погладить кубики пресса и нагло провести рукой к паху, касаться, схватить, смять, провести языком. Хотелось всего и сразу, но желание так и оставалось фантазией, проявляясь лишь белесыми следами одинокого рукоблудия в тесной душевой. Брюнет продолжает ласкать, а Мо ощущает сзади, что пространство между ними становится подозрительно тесным. Длинные пальцы все интенсивней сжимают пресс под желтой футболкой, а хозяину одежды отчаянно хочется от неё избавиться и почувствовать прикосновение кожей, без лишних посредников. Рыжий уже был готов стянуть дурацкий верх. В следующий момент всё прекращается, от пылающей шеи отстраняются, а рука покидает свое местоположение. «Какого хера?» — раздраженный Гуаньшань сдерживался, чтобы не выругаться вслух. — Малыш Мо, ты, кажется, согрелся, если продолжим, то станет опасно. И на этом сероглазый убирает ногу, запрокинутую через лежащее дерево и усаживается в первоначальной позе; Берет в руки, невесть откуда взятую, палку и начинает интенсивно мешать угли, давая костру хорошенько разгореться. Рыжий то согрелся, и первое что хотелось сделать — передразнить адресованную ему фразу. Но вместо этого разворачивается, сжимая кулаки, словно собирая в них всю имеющуюся в запасе смелость: — Вот же псина! Сам сказал, что со мной не боишься, а хули тогда хвост поджал? — нотки разочарования утаить даже не пытается. «Псина» резко оборачивается, верно интерпретируя сказанное, а затем обнажает белые зубы, обрамленные такой плутовской улыбкой, что сердце замирает. Неспешно притягивает к себе школьную черную сумку, достает пачку салфеток и нарочито медленно обтирает ладони. Рыжий наблюдает и мысленно просит, чтобы тот не спизданул чего лишнего, потому что от любого пошлого подъеба он готов кинуться в костер и сжечь себя заживо. Но мажор молчит, бросает использованную салфетку в костер и наклоняется вплотную к парню. В серых глазах отражается дребезжание пламени, а взгляд бесстыдный, полный желания. Гуаньшань только сейчас понимает, насколько сильно возбуждены они оба. Целуются нагло, развязано. Хватая зубами нежную плоть, толкаясь языками. Через секунду рыжеволосый понимает, что чувствует под собой невесомость, а затем спина упирается в твердую поверхность. Ступни вновь оказываются на земле. Парни стоят вплотную возле широкого ствола растущего дерева, огонь остался позади, слабо освещая местность вокруг. Мо ощущает лопатками шероховатую кору, а в груди бесперебойный стук. Хэ нависает над ним, оставляя влажные следы на шее, плавно опускаясь к ключицам. В головах буквально разрывало от осознания того, за какую грань шагнула их взаимность. Брюнет притирается бедрами, и теперь оба могут одновременно чувствовать естественный отклик тела друг на друга. Крупная ладонь скользит под желтую ткань, футболку снимают вместе в течении секунды, определив её на раскидистый куст. Тянь гладит напряженный пресс, движется выше к твердым грудным мышцам, пальцы аккуратно оттягивают нежные соски. Ртом стимулирует проколотую мочку. Явно зная что делает и по каким мишеням бьет. Гуаньшань подается бедрами вперед стимулируя себя об чужой стояк, потому что терпеть ноющую эрекцию было невозможно, организм требовал срочной разрядки. — Так не терпится, да? Хочешь чтобы я тебя там потрогал? Кисть перемещается с сосков к низу живота, скользя под резинку боксеров. Он ощупывает все и сразу, не останавливаясь на конкретном месте, ведет от лобка, покрытого жесткими волосами, к стволу, едва оглаживает его и смещается к мошонке, сминая яички, стараясь как можно тщательнее изучить желанное тело. Рыжий уже бессознательно толкается в руку. — Малыш Мо, думаешь обо мне в такие моменты? Тянь привык брать от жизни всё и немного больше. Вот и сейчас он едва ли упустит возможность услышать всю подноготную. Мо не был любителем просто так раскрываться, поэтому из него будут выуживать чистосердечное признание, медленно и с наслаждением наматывая, словно бинты на кулак. — Ты…Ох..бля... — Гуаньшань еле дышал, но соврал бы себе, что удивлён, ведь знал, что с самого начала был на крючке, который проглотил добровольно. — Я вот постоянно о тебе думаю, когда дрочу себе, а ты? — Хэ выдает откровение, давая понять, что разговор на равных и можно спокойно довериться. «Я жду только правду и ничего кроме правды». При этом он наконец сжимает член в руке, медленно водя по все длине. «Все что вы скажете, будет непременно использовано против вас». — Да, блядь, конечно да. «Клясться не нужно, все равно пиздеть вы не умеете». Брюнет целует в губы, страстно с придыханием, воодушевленный полученной информацией. Свободной рукой стягивает с Гуаньшаня штаны и белье, парень поддается телом, помогая освобождению. — Так будет удобней. Хэ откровенно рассматривает в полутьме эрегированный член, касается влажной головки и растирает предэякулят по возбужденной поверхности, начиная уверенно работать рукой. — Всегда сгорал от любопытства, какой он у тебя, когда стоит. Мне безумно нравится, — шепчет едва уловимо, в раскрытые губы. Примитивные движения буквально плавят сознание, грудная клетка увеличивает амплитуду вдоха. Воздух вокруг, кажется, тоже был нагрет до предела, и вовсе не от разведенного костра. Светло-карие глаза постепенно концентрируются на мужской фигуре, а в голове происходит понимание, что так не пойдет. Он тоже может и должен быть в процессе, ему есть что дать и он готов как никогда. Цепляется за черную футболку, оттягивая вверх и через мгновение, та тоже оказывается на тонких ветвях с обильной листвой. Обводит пальцами вокруг пупка, с силой вжимается в кубики мышц, гладит, проходясь по тонкой дорожке темных волос, затем кладет ладонь на ткань штанов, сжимая ее на выпирающем достоинстве. Хэ на этот маневр одним рывком освобождает низ тела от ненужной одежды. Мо возвращает руку, ощущая твердость и пульсацию. Плавно водит, невольно сравнивая. Иначе не мог. Их и так разделяла социальная разница размером в бездну, но природа оказалась куда более щедрой и в этом плане никого из них не обделила. Ловит себя на мысли, что ему приятно ощущение нежной кожи с рельефом вен, опускает глаза и смотрит в открытую, как собственная рука надрачивает жилистый стояк, растирая естественную смазку. Мо смыкает пальцы сильнее и водит интенсивней, ему просто до одурения нравится реакция, которую он получает в виде протяжного тихого стона над виском. Не верит, что обнаженность интимных мест и эффект, который оказывают его ласки на Тяня, может настолько возбуждать, буквально до трясучки. Ноги сами подкашиваются, Это было в миллион раз круче фантазий в душе о нем. Теплый, живой, отзывающийся на каждое прикосновение, без своего привычного хитровыебанного амплуа. Возвратно поступательные от правых рук становятся все резче. Дрочат, практически дыша друг другу в рот, без тени смущения толкаясь в чужой кулак, в ритме, понятном только им. Гуаньшань не сразу заметил, как собственное возбуждение переключило его на невнятные всхлипы. Хорошо, просто пиздец как хорошо. Всего на мгновение из взгляды встречаются, темные радужки, такие же непроглядные как и мысли, впиваются в огненные. Интимности и честности в этом простом взаимодействии глаз было больше, чем в движении рук. Волны эйфории подхватывают одномоментно, белой пеленой вышибая все лишнее из сознания. Теперь они точно на равных, сейчас не было никаких ярлыков: ни финансовых положений, ни общественного мнения, ни даже горящего, в паре метров, костра. Не было ничего, кроме самого главного, обнаженного от слоя предрассудков.

***

Хэ Тянь по природе своей был крайне сообразительным, а еще обладал чрезвычайно развитой интуицией. Произошедшее между ними и навсегда оставленное в этом лесу было по своему прекрасным, но не являлось сенсацией, его мир не перевернулся, всё было закономерно, как и должно. Они сидят молча напротив затухающего костра, Тянь затягивается сигаретой, пуская дым, который быстро смешивается с огненным. Пламя почти сожрало древесину, огонь медленно, но верно начинал умирать. Угли ежесекундно мигали, стараясь сохранить внутри себя тепло. Его сознание выедала мысль, что будущее неизбежно и прорисовывалось оно все четче. Рано или поздно наступит день Х и им придется расстаться. Он все пытался смириться, но расстаться — не значит отказаться. На это он не пойдет никогда. Языки пламени перестали освещать поляну, угли еще не сдавались, но их время было на исходе. Он думал о том, что оставит после себя, когда брат с отцом реализуют свой план и все-таки увезут его в неизвестность. Человек, сидящий рядом, сохранит в себе хоть немного тепла? которое Тянь непременно постарается снова разжечь или останется лишь пепел, не способный к возрождению? Не смотря на молодость (и глупость — как любят выражаться взрослые) Хэ Тянь знал, что собственные чувства либо выжгут его до тла и больше на этом пепелище ничего не вырастет, потому что себя он уже отдал до мозга костей. Либо он до конца жизни будет поддерживать их огонь, останься в другом сердце хоть малейшая искра надежды, предназначенная только для него. Последний красный уголек затух, отдавая тонкую струю серого дыма в воздух. Печальный исход. Неожиданно резкое движение сбоку и Гуаньшань с силой забрасывает в остывающую черно-серую массу пучок прошлогодней соломы, найденный на земле: — гори давай, падла! Мо ухмыляется, продолжая закидывать сухую траву, а та, в свою очередь, в миг вспыхивает, обдавая жаром. Тянь не в силах сдержать улыбку, наблюдая за происходящим. — Эх, такие угли пиздатые были, на них ахуенное мясо можно замутить. В следующий раз по нормальному соберёмся, я приготовлю. Хэ притягивает парня ближе, сжимая в объятиях подозрительно долго и крепко. — Конечно, братец Гуаньшань, в этом я полагаюсь на тебя!