Как ты?

      Уильяму совершенно не нравилась квартира Шерлока в Нью-Йорке. То, что теперь это их, квартира, он упорно отказывался признавать. Места в ней было очень мало, только кухня, совмещенная с гостиной, санузел и небольшая спальня с двумя раздельными кроватями. Последнее напрягало Уильяма больше всего. Не потому, что он привык к просторной спальне в своем особняке. Потеря комфорта былой жизни его не тревожила, зато тревожила потеря личного пространства. Уильям предпочел бы ночевать в отдельной комнате, но лишь потому, что просыпаясь от кошмаров чуть ли ни каждую ночь, всякий раз будил Шерлока.       Нью-Йорк Уильяму также не нравился. Город был слишком шумным и пыльным. Едва ли Лондон сильно от него отличался, но Мориарти различия чувствовал. В Нью-Йорке дышалось иначе, воздух был каким-то более плотным и тягучим. Строящиеся высотки загораживали собой небо и угрожающе нависали над головой. Уильяму это не нравилось. Благо, он редко покидал квартиру, за что, впрочем, Шерлок неоднократно его упрекал.       Уильяму не нравилось та безмерная тоска по дому и братьям, что поселилась в душе. Ему не нравилась необходимость есть и пить. Не нравился вкус и запах сигарет. Точно также ему не нравилось то, что он стал для Шерлока обузой и в настоящий момент просто обитает в его квартире за его же счет. Уильяму не нравился шрам, пересекающий левое веко. Ему не нравилось просыпаться, чувствовать что-либо и дышать.       По правде говоря, Уильяму просто не нравилось жить.       Мориарти с детства привык никогда ни о чем не сожалеть, понимая, что это не имеет никакого смысла. Но об одной вещи он все же сожалел. О том, что выжил.       Уильям с самого начала хотел умереть. Не только потому, что того требовал план, но и ради искупления собственных грехов. Такой исход казался ему справедливым. Впрочем, на самом деле, Мориарти лишь обманывал себя. Он жаждал смерти не ради искупления грехов, а ради куда более низменного избавления от боли и крови, что он ежесекундно видел на своих руках. Для Мориарти смерть стала бы куда более милосердной, чем жизнь. Но он выжил. Зато это было действительно справедливо.       И, что еще хуже, Уильям не имел права повторить попытку отнять собственную жизнь. Нет, разумеется, он мог бы. В Нью-Йорке тоже имелись прекрасные мосты. А еще поезда. Да и квартира Шерлока располагалась на десятом этаже. В ванной лежали битвы, в полке на кухне — ножи. Ничто не мешало Уильяму наложить на себя руки и наконец встретить заветную смерть. Однако он не мог. Не после того, как Шерлок пожертвовал всем, что у него было, ради спасения Уильяма.       Мориарти злился на него, искренне не понимая, зачем тот поступил подобным образом. Он ведь не просил! Но тогда зачем?!       Одновременно со злостью, Уильям испытывал и благодарность по отношению к Шерлоку. Едва ли могло быть иначе. Но благодарность не за спасенную жизнь, а будто бы за что-то другое, за то, что постоянно мелькало у Уильяма перед глазами, но рассмотреть это он не мог. Нечто неосязаемое и туманное, но настоящее. А еще он чувствовал себя до ужаса виноватым.       Вина разъедала его изнутри на пару с нежеланием существовать. Уильям не мог смириться с тем, что теперь он обязан своей жизнью другому человеку и избавиться от нее, означало бы предать его. Уильям не хотел предавать Шерлока. Но и жить он не хотел. От этого становилось столь невыносимо, что почти физически больно. Уильяму еще никогда не было настолько плохо. И он даже не знал, как описать то, что с ним происходит, либо же он не хотел этого знать. Притворялся, что все в порядке, отрицая собственные чувства, и продолжал мучаться, натянув на лицо фальшивую улыбку. Не знал Уильям и того, что вообще должно произойти, чтобы ему стало хоть немного легче. Точнее нет, он знал. Ответ прост — смерть. Но умереть Уильям не мог. Так он и оказался в центре запертого круга, выхода из которого в упор не видел.       Дни тянулись медленно и томно. Большую их часть Уильям проводил в квартире Шерлока. Последний любезно предоставил ему время на то, чтобы окончательно прийти в себя. Жаль только, что время Мориарти не поможет. Как не помогут и сигареты, которыми он теперь злоупотреблял намного больше, чем раньше. А вот десятый этаж поможет. Уильям почти всегда об этом думал, когда высовывался из окна, чтобы покурить. То есть, он делал так исключительно, чтобы об этом думать.       Чтобы спастись от скуки, Уильям читал книги, а вот газет избегал. Когда чтение надоедало, он мог часами бездумно разглядывать завитки на обоях, утопая в своем отчаянии. Когда надоедали завитки, Уильям шел на кухню и доставал из верхнего левого ящика бутылку виски. Первое время он противился идее напиваться, чтобы ничего не чувствовать, но потом стало плевать. Лучше так, чем никак. Еще спустя какое-то время Уильям начал поглядывать на пузырек опиума в аптечке и шприц, столь иронично лежащий рядом. Вспоминая несчастных людей, чьи жизни отняла опиумная зависимость, он задавался вопросом, когда сам опустится до такого. Что-то Уильяму подсказывало, что времени понадобится совсем немного.       Идея о том, что можно убить себя медленно, растянув этот процесс на какой-то период, отчасти казалась Мориарти хитроумной. Впрочем, даже если ему удастся обмануть Шерлока, себя он не обманет. И никогда не простит, если сделает с собой нечто подобное.       Иногда, когда удавалось найти на это силы, Уильям отправлялся гулять по городу. Но так как Нью-Йорк ему не нравился, он быстро возвращался обратно. Исключение составляли прогулки к Бруклинскому мосту. На нем Уильям часто задерживался. Стоял у ограждения и бесстрашно смотрел вниз, вспоминая холодные мутные воды Темзы, к огромному сожалению, так и не отнявшие у него жизнь.       Ночи были совсем не лучше дней. Нормально спать у Уильяма не получалось. Свою роль сыграл режим, коим он пренебрегал почти всю жизнь, но роль главная была отдана кошмарам. Мориарти даже толком не помнил, что ему снится. Картинки и сюжеты всегда были разными, но чувство первозданного страха и ненависти к себе, которые он испытывал, просыпаясь посреди ночи в холодном поту, оставались неизменными.       Уильям никогда не кричал, просто резко подскакивал на кровати и часто дышал, пытаясь собраться с мыслями. Шерлока это почти всегда будило, за что Мориарти и невзлюбил эту квартиру с одной спальней.       Шерлок тер глаза, нехотя вылезал из постели, зажигал свечу и спрашивал, как он. Уильям, отвечал, что нормально.       Вопрос «Как ты?» звучал не только по ночам. Шерлок задавал его, когда приходил с работы, и когда уходил, сразу после пробуждения и перед сном, просто в случайные моменты. Если обобщать, то всегда. И ответ Уильяма всегда был одинаков. А что еще он мог сказать?       Мориарти хотел доказать Шерлоку, что у него все в порядке, что он не думает о смерти, не избегает зеркал, потому что ненавидит свое отражение, и совсем не страдает. Знали ли он, что обмануть Шерлока не удалось? Да, знал. Видел некое бессилие в его взгляде. Шерлок будто бы хотел что-то сделать до ужаса сильно, но не понимал, что конкретно от него требуется. Это подарило Уильяму еще один повод презирать себя.       Было сложно. И больно. Хотелось все это прекратить, но…       Уильям продолжал жить, и кошмары продолжали преследовать его. Та ночь не стала исключением. Уильям уже привычно распахнул глаза и резко сел на кровати, хватая ртом воздух. Призраки прошлого совместно с демонами настоящего вновь догнали его во снах. Странно только, что Шерлок не проснулся. Может на работе слишком устал?       Обрадовавшись совершенно безрадостно, Уильям выбрался из постели и вышел на кухню. Сердце замедлило свой бег, а в голове появились мысли о сигаретах, алкоголе и опиуме. Пока что выбор пал на меньшее из зол.       Мориарти распахнул окно, позволяя холодному ночному проникнуть под тонкую ткань рубашки. Конечно, нужно было накинуть халат, но как же плевать ему было. Уильям поджог кончик сигареты и затянулся, пытаясь не думать ни о чем.       Когда в темноте квартиры послышались шаги, Уильям был готов отвечать на вопрос о том, как он прежде, чем этот самый вопрос успел прозвучать.       — Все нормально, — тихо произнес Уильям.       Его выдавал хриплый голос и дрожащие руки.       Шерлок, услышав пресловутое «все нормально», обычно, пожимал плечами и качал головой, мол, я тебе не верю, но так уж и быть. Однако не сейчас. Сейчас вдруг все пошло не так, и Шерлок уверенно и твердо произнес:       — Хватит, Лиам.       Уильяма вздрогнул и опустил голову, от чего челка упала на глаза. Слова Шерлока прозвучали слишком бескомпромиссно.       В комнате было темно, светились только огни города в окне и кончик сигареты.       — Что хватит? — переспросил Уильям, выдыхая дым.       Несмотря на темноту, гнев во взгляде Шерлока читался слишком хорошо. Он сделал то, чего Мориарти не ожидал. Достаточно грубо схватил его за плечи, попутно выхватив сигарету из пальцев. Ее Шерлок выбросил в окно, тут же его закрыв.       — Хватит повторять, что все нормально! — сказал Шерлок, балансируя на грани крика. — Хватит врать мне! Что с тобой происходит, Лиам? Скажи, как есть, — последняя фраза прозвучала спокойней, скорее, как просьба, нежели приказ или упрек.       Уильям нервно усмехнулся, понимая, что он, кажется, довел Шерлока. Наверное, иначе и быть не могло. Он пожертвовал всем, а взамен получил… Ничего, кроме головной боли.       — Прости меня, — тихо произнес Мориарти.       Сказать что-то иное он не мог.       Но Шерлок рассмеялся в голос, до боли сжимая плечи Уильяма. И Уильяму вдруг тоже захотелось смеяться. Было во всем этом нечто совершенно нездоровое.       — Твою ж мать, — выругался Шерлок. — Что. С. Тобой. Происходит?       Слова, разделенные четкими паузами, почему-то подействовали на Уильяма гипнотически. Он ответил раньше, чем успел подумать.       — Я все еще хочу умереть, я… прости ме…       Объятия оказались очень крепкими. Это было почти также, как когда они падали с моста. И ощущалось также. То же свободное падение и предвкушение неминуемого конца, но с проблеском надежды.       — Не смей извиняться! — потребовал Шерлок. — Понял меня, Лиам?       Уильям не понял ничего, кроме того, что сильные теплые руки вновь не дают ему упасть. Первые несколько мгновений, как только Шерлок обнял его, Мориарти растерялся, а потом вдруг стало очень тепло. Сердце болезненно сжалось.       — Что толку от твоих извинений? — задался риторическим вопросом Шерлок. — К тому же ты ни в чем не виноват. И… Нет, виноват. В том, что совсем не бережешь себя. В том, что не пытаешься начать жить заново.       Пальцы Шерлока зарылись в волосы Уильяма. По спине пробежали мурашки. Мориарти неосознанно положил руки на чужую спину, прижимаясь к Шерлоку настолько сильно, насколько возможно. Ему это было необходимо. Быть может, сам Уильям и не хотел жить, но его инстинкт самосохранения продолжал цепляться за единственный лучик надежды, мерцающий во мраке, сотканном из отчаяния.       — Ты виноват в том, что молчал все это время, — продолжил Шерлок. — Да и я виноват, не знал, как с тобой поговорить, — он усмехнулся. — Оба мы идиоты, короче. Но больше ты ни в чем не виноват, слышишь меня, Лиам? Я не стану отрицать, что ты убийца, это было бы глупо и лицемерно, но… Пойми же наконец разницу между собой и теми, кто убивает просто так, ради денег или, что еще более омерзительно, удовольствия. Ты это делал ради цели, цели, которую я считаю оправданной. Ты пожертвовал собой, но ты все еще жив, и ты заслуживаешь этого, Лиам. Не отказывайся от жизни, прошу. Не из-за меня, ради себя. Прошу.       — Что мне делать?       Тихий, едва слышный вопрос, вырвался у Уильяма сам собой.       — Порой, чтобы построить что-то новое, нужно окончательно разрушить старое, — произнес Шерлок, продолжая перебирать его волосы. — Отпусти прошлое.       Уильям почувствовал, как к горлу подступает ком, а ладони становятся влажными. Он вцепился пальцами в рубашку Шерлока, сильнее прижимаясь щекой к его плечу.       — Поплачь.       Совет Шерлока прозвучал странно, но, пожалуй, он был именно тем, что Уильяму требовалось сейчас услышать.       Единственный уцелевший глаз защипало от слез. Уильям вдруг понял, что совсем не помнит, когда плакал в последний раз. Должно быть, это случалось лишь в далеком детстве, больше он себе такого не позволял. Но сейчас… Сейчас ему это было нужно. Горячие слезы потекли по щеке, намочив чужую рубашку. Уильям сдавленно всхлипнул и больше не сдерживал себя.       А Шерлок продолжал его обнимать, крепко прижимая к себе и защищая от невзгод этого мира.       Стало ли ему лучше Уильям так и не понял. Но что-то определенно изменилось. Когда слезы закончились, он испытал что-то вроде облегчения. Настоящего, а не того, что он находил в алкоголе и сигаретах. А еще настоящей стала благодарность. Теперь это была не просто формальность, теперь он действительно благодарил Шерлока за спасение, ведь оно наступило сейчас, в этот самый момент, когда он позволил себе расплакаться на чужом плече, а не тогда, когда вода Темзы сомкнулась над их головами.       — Шерли, — тихо позвал Уильям.       — М? — ответил Шерлок, мягко отстранив его от себя, но продолжая держать за плечи.       Мориарти спросил о том, что волновало его очень давно:       — Почему ты спас меня?       То, что произошло дальше, на самом деле, не стало для них неожиданностью. Когда-нибудь это должно было случиться, они оба знали. Просто знали и все, без каких-либо весомых оснований.       Шерлок поцеловал Уильяма в губы. Осторожно, словно боясь спугнуть и нежно, словно желая отдать все свое тепло. Мориарти потянулся руками к лицу Шерлока, коснулся кончиками пальцев его лица, а после вновь прижался к нему, отвечая на поцелуй.       Их первый поцелуй был отчаянным и соленым от слез.       Впрочем, это не делало его плохим.       Вообще-то это был лучший поцелуй в жизни каждого из них. Потому что желанный. Потому что необходимых. В нем смешались утешение, принятие и любовь.       Уильям отстранился первым и вдруг понял, что улыбается, несмотря ни на что. И пусть он прекрасно понимал, что ничего не изменится в один момент, понимал, что еще ни раз проснется от кошмаров, подумает об окнах, опиуме и мостах, но теперь Шерлок был по-настоящему рядом, и это утешало.       Большим пальцем Шерлок провел по щеке Уильяма, вытирая дорожку слез.       — Как ты? — спросил он.       — Все нормально, — ответил Мориарти.       Разумеется, пока еще ничего не было нормально, но первый шаг был сделан и Шерлок, впервые за все время, поверил Уильяму.