Хутор Костицино

      – Кто ты? – я с легким ужасом смотрела на бок проснувшегося Андрея, пытаясь понять, не сошла ли с ума.       Он лежал на покрывале, глядя на меня как-то напугано, смущенно, словно нашкодивший мальчишка. А бок его… на его боку была еще рана, но рана давняя, заросшая уже свежими рубцами. Без дыр от дроби. Без крови и пороховой гари. Рассосалось.       Егерь вздохнул, опустил голову и отвернулся.       – Я такой же, как Ксения, только страшнее, намного страшнее. Я не хочу, чтоб ты видела меня в том виде, пожалуйста, не заставляй.       – Ты настолько страшен? – в глазах защипало от боли, что опять?       – Для тебя нет. Я не причиню боли, если не захочу этого.       – То есть ты владеешь ситуацией, когда…эмммм, меняешься?       – Владею, но на уровне разума, а вот если начинает преобладать инстинкт, тогда становится сложнее. Когда я рядом с тобой, я боюсь, что он вырвется наружу.       – И что? – я встала, нужно было как-то вырвать из него тайны, расставить точки над ё. Устала я от этой недосказанности.       – Ты что, не понимаешь? – Андрей вдруг встал, уронив покрывало с голого торса.       – Я едва сдерживаюсь рядом с тобой! Постоянно! А в том виде не смогу! Ты мне небезразлична! И сейчас, и в том виде, да только тогда у меня инстинкты зверя, звери тоже любят, но любят опасно!       – То есть, ты если обратишься, то попытаешься поиметь меня? – я старательно пыталась пропустить его слова о небезразличии мимо ушей.       – Возможно, но скорее начну защищать, причем достаточно кроваво и ревновать, – он подошел ко мне, положил руки на плечи.       – Как же ты сдерживаешь вот это в себе?       – Потому, что я, в первую очередь человек. Я не могу оборачиваться, когда захочу. Зверь во мне почти мертв на данный момент. Если бы была возможность, то я бы убил его в себе совсем. Я не хочу быть таким. Ты не представляешь, сколько я боли пережил из-за этого. Сколько раз меня пытались убить из-за того, что я частично, но зверь. Я из-за этого лишился своей семьи!       Он резко отпустил меня, развернулся и с силой ударил кулаком по несущей балке. Аж захрустело. У меня отвалилась челюсть. Он плакал. Молча глотая слезы, трясясь, скрипя зубами. Страшно, мне страшно было видеть это его состояние.       – Моих детей и жену убили из-за того, что их отец и муж чудовище!       И в этот момент я обняла его сзади. Егерь дернулся, хаотично принялся вытирать слезы руками.       – Не надо, не будь сухарем, при мне не надо. Андрей. Это не слабость. Это нельзя в себе держать. Андрюш, это не стыдно.       – Таня… – он обернулся и уткнулся мне в плечо.       Заскулил тихонько, словно побитый пес, а я обнимала его за широкую спину, а в душе в который раз за год был ураган. И как бы не устала от всех этих ураганов, но я понимала, что это теперь часть моей жизни. И только мне под силу разруливать сложившиеся сложные ситуации. А ураганы? Ураганы пройдут, а если поддаться мимолетному желанию, то потом буду безумно жалеть.       – Андрей, ты бы это, – я решила разрядить обстановку, – трусы надел, а то с той частотой, с которой нас застают в самые щепетильные моменты, неровен час, кто-то уже точно под лестницей стоит.       Он невольно хохотнул, оторвался от меня и принялся натягивать вещи. Я осмотрела старый чердак. В крыше то там, то тут падали солнечные лучи. В дощатой стене гулял ветер.       – Знаешь, думаю, что этот сарай сровнять с землей, – Андрей замер, с натянутыми наполовину брюками, но я продолжила, не дав ему вставить слова, – а построить нормальный, каменный с хорошей мансардой. Надо ведь нам где-то укрываться от всего мира.       Егерь посмотрел на меня задумчиво и вдруг улыбнулся. Не сказал ни слова, только подошел и коротко поцеловал в губы.       – Идеальный план.       – Лукинична, – голос Атамана отвлек нас от дальнейших размышлений, – тут участкового плющит!       – Обалдеть у нас жизнь, – вздохнула я.       – Это закономерно. Разборки ночью были знатные, – Андрей натянул футболку с капюшоном. Идем.       – Ох ты ж ежики пушистые! – вырвалось у меня при виде этого опухшего грязного дышащего смрадом существа, коим предстал пред нами ниц наш многоуважаемый участковый за две недели.       Андрей рядом издал какой-то нечленораздельный звук, из которого я поняла только: “Меня сейчас стошнит!” Я же смотрела на участкового, понимая, что этот человек явно тут долго не задержится. Либо запьется до смерти, либо здравый смысл сработает и он свалит отсюда. Хотя, последнее – это было максимально призрачным явлением.       – Что вы снова творите? – пробулькал он едва внятно. – На стройплощадке что устроили? Все рабочие разбежались, прораба и директора медведь съел.       – А мы-то тут причем? – я сделала максимально удивленное лицо. – Туда же медведь влез.       – Люди видели, что медведь к вам пошел!       – Конечно, можете посмотреть, но вряд ли найдете у нас медведя, – я раскрыла перед ним калитку, приглашая зайти, но он лишь с опаской покосился на стоящего в стороне Егеря и просто осмотрелся вокруг. Из хлева вышла коза, задумчиво пережевывающая клочок сена. Удивленно воззрилась на него, негромко мекнула и вдруг наш доблестный страж порядка внезапно побледнел до мелового оттенка и с криком: “Ах ты ж!”, потянул из кобуры пистолет.       Я в ответ успела только остолбенеть от ужаса, а блестящая реакция Андрея уже сработала. Он просто перелетел через забор и уже через секунду крутил руки лежащему на земле участковому. А тот краснел, брызгал слюной, нечленораздельно орал и дергался.       – Вызывай “дурку”, – прорычал Егерь, сидя на нем верхом, – он до чертей допился! Атаман!!!       Вопль его вывел меня из ступора, я выхватила трубку из кармана платья и хаотично принялась набирать номер “скорой”. Руки тряслись, вид пистолета снова магически подействовал на меня. Минут пять, пока парни катали в пыли нашего доблестного стража порядка. И тот, к удивлению, показывал нечеловеческую силу. Так что двое взрослых мужиков, один из которых обладал также нелюдскими силами.       “Лекари поехавших крыш” ехали из самого райцентра, поэтому уже четырем ребятам пришлось усмирять новоявленного болезного очень долго. Один раз этот индивид умудрился даже разорвать ремень, коим Егерь связал ему руки. Даже уколы седативного, что укололи ему подоспевшие доктора, подействовал не сразу и уже врач с фельдшером присоединились к общей сутолоке, а мы с Ксенией поодаль заполняли все необходимые бумаги. Когда его, наконец-то,погрузили в карету “скорой”, все окружающие дружно выдохнули.       – Чего это его так расперло? – я подошла к отдыхающим мужчинам.       – Да бухал он две недели, только три дня назад бросил, – Андрей крепко затянулся сигаретой, что выудил у одного из казаков. Закашлялся и бросил недокуренную сигарету в землю, – вот белочка на стрелку и пришла, а там и люди, что медведя видели, и коза за черта принятая, все само собой сложилось. Удивительно, что он сам медведя не увидел.       – Уверен? – я прищурилась.       – Я что, на дурака похож? – он отвел меня в сторону. – Я только этих трупы в лес оттащил, когда гастеров разогнал. Ну, там сделал все, чтоб думали, что мишка разорвал их…       – Андрей, – я взяла его за локоть, отводя еще дальше, – а ты точно уверен, что на тебя не выйдут? Следы не найдут?       – Тань, я всю жизнь так живу, поднаторел уже в создании подобных ситуаций. Не смотри на меня так, я уже трупы разбирал. Там же главное, пока не обратился, сердце уничтожить и, желательно, голову оторвать. Сколько потенциальных упырей так устранил. Даже в морг раз залезал.       – А это на кого списали?       – Там был санитар знакомый, я труп растрепал, а потом отправили на кремацию. Крематорий был рядом. Его действительно родные оформили на кремацию. Так он с врачом созвонился, сказал, что родич помер от особо опасной инфекции, подменил анализы. Они рады были побыстрее кремировать.       – Как-то у вас все очень сложно вышло.       – А как, если он уже оборачиваться в морге начал? Санитар его в холодильнике стулом подпер и меня вызвонил посреди ночи.       – Смотрю, родственники, усопшего того не больно чествовали.       – Да там дед такой гадостный был, жалобщик, скряга, всю жизнь с соседями ругался, да родне покоя не давал. И тут бац, и помер внезапно. Там даже не упырь был, там другое какое-то умертвие поднималось, хотя не менее опасное. Вурдалак скорее всего. Бывает так, даже кусать его не надо. Сам повстанет, ибо при жизни был крайне говнистым. А этого стопроцентно кто-то травонул. Да только лаборант, который анализы проверял, он крышей немного поехал от ужаса, когда вскрытый мертвяк принялся из холодильника ломиться. Сбежал, бедолага, мы его еле нашли потом на территории больницы. Его когда дурка принимала, сказали, что такое бывает.       – Это пипец какой-то!       – Да в пределах нормы, бывает и хуже. Там шанс хороший был, что придет в себя. Так что, получается, отделались малой кровью.       – По твоим байкам бы ужастики писать.       – Это я тебе только цветочки рассказал. Пойдемте, Татьяна Лукинична, время ужина скоро, а мы еще не завтракали. Знаете ли, уже желудок к спине прилип.       – Идемте-с, Андрей Эдуардович! Вопрос только, почему участковый так поздно приперся?       – В себя прийти пытался. Я мимо его двора пробегал ночью, он там очищал желудок подручными средствами. Видимо, ему совсем хреново было.       – Слушай, получается, у нас нет больше участкового, его ж теперь снимут за такое.       – Ой, в этом я не уверен, – Егерь скептически ухмыльнулся.       – А я уверена, очень сильно уверена, – я зло улыбнулась. У меня на этот счет уже были кое-какие мысли.       Дома Андрей, как обычно сметал со стола все, что поставила ему Ксения, меня же начал интересовать внезапно один очень важный вопрос. Долго думала, пока заполняла нужные документы. И, хотя расчеты у меня сейчас были достаточно важные, но мысли сейчас не давали сосредоточиться на цифрах. Дебет с кредитом никак не хотел складываться.       Решила вернуться к работе позже, а пока закрыть как раз тот вопрос, который прожужжал всю голову.       – Скажи, а много таких как ты? – я села напротив Егеря, который в это время преспокойно цедил квас из пивной кружки и расписывал что-то в блокноте.       – В смысле? – не понял он с первого раза.       – Ну, ты сказал, что поднаторел в деле уничтожения упырей, то есть, выходит, ты какой-то истребитель нечисти.       – Ну, типа того. Ты книгу “Ведьмак” читала?       – Ну, пыталась, не зашло, а что?       – Ну, вот я что-то типа того. В той, предыдущей, жизни меня иногда вызывали на подобные дела, когда не могли никого найти, кто может справиться. И да, за это мне давали деньги.       – Наемник выходит?       – Ага, нас иногда бесогонами называют, хотя это неверное название, как раз с бесами мы дела не имеем. Там ранг другой.       – И как много вас?       – Ну, не скажу, что много. В современном мире подобные мне уходят в историю.       – Это от того, что нежить пропала почти?       – Это от того, что нечисть теперь очень хорошо под людей адаптировалась. Многим из них даже не надо преступать закон, чтоб добиться для себя определенных благ. Тех же вампиров взять. Эти падлы сейчас очень выгодно для себя работают в центрах крови. Или целителями. Занимаются кровопусканием, чтоб избавить клиента от гипертонии. Я тебе больше скажу, они жиреют от обилия еды. Да еще и деньги получают за это. Молчу за крупную нечисть. Та в политику прет.       – То-то я думаю, что порой на местах чиновники такую ересь творят… то есть ты у нас, выходит, бесогон?       – Не называй меня так, пожалуйста, – Андрей скривился, – я и Кирилл, но он так, на минималках.       – И Кирилл тоже? – удивилась я не сильно, ибо уже догадывалась о чем-то таком. Уж больно обознанным был наш Атаман. –       Ага, навьеборец наш на минималках. Он хорошо по навьим специализируется.       – Это по каким? – я уже села рядом, разговор становился все интереснее и интереснее.       – Разным, неупокоенным, как я, но он еще духов может высмотреть и угомонить. Вредных успокаивает. С лесовиками и полевиками может договориться. С домовыми разговаривает. Полуденниц не раз гонял, мавок зарвавшихся уничтожает. У него клинки особые, нечисти голову срубит, она не восстановится. И кнут призрака связать может. Он-то по династии такой. Его, как и меня, дед учил. Мы ж с ним на этом и сошлись.       – Работали вместе?       – Ага, на стройке, пока он меня убить не решил, зверя учуяв.       – Господи, я молчу за попытку тебя убить, меня иногда такие же мысли посещают. Но на стройке вы что делали?       – Да я узнал, что на строительстве этого объекта очень увеличилось число несчастных случаев. Естественно, с бухты-барахты такое не происходит. Я устроился туда каменщиком. Камень класть я умею. Вычислил не упыря – вампира. Очень хитрожопый вышел. Работал в ночную смену, заодно и гастеров подъедал в свободное время, а смерти подстраивал как несчастные случаи. И я начал отслеживать эту тварь. Выследил, когда он охотился за очередной жертвой и напал, да вот только жертва была совсем не жертвой… Кирилл тоже охотился за ним, причем ловил на живца. На самого себя. Там мы и встретились. Я увидел перед собой ведуна, он – нечисть. Ну, вампира мы и порешили там, да в бетон закатали быстренько. Да вот только он меня решил тоже убрать. За зло приняв.       Пару дней всего походили кругами поприсматривались, а как я ночью решил пройтись с дозором по территории, так в капкан угодил настороженный именно на меня.       – Ну извини, – Кирилл стоял в дверях гостиной с пакетом чего-то звенящего, – я не думал тогда, что ты не опасен для общества. Мы ж тогда поговорили, пока я тебя из капкана вытаскивал. Да и вообще, впервые вижу оборотня, который говорит в любом виде.       – Всю историю испоганишь, как всегда, – Егерь махнул рукой, – чего приперся-то?       – Подлечить тебя.       – Ясно, – я поднялась, со стула, – раз история закончилась, пойду я отдыхать. Работы много, а вы тут фестивальте потише, детей мне не напугайте.       – Дети, – ухмыльнулся Атаман, – эти дети меня скоро перепьют.       – Тогда я уши обдеру в первую очередь тебе, – пригрозила я ему, удаляясь в спальню.       – Кстати, наша председательша смылась, по ходу не вернется, – донеслось мне вслед, но я не ответила, лишь приподняла бровь. С этим разберемся потом.