***
Барберо удивлённо приподнял бровь, замешкался, глядя на то, как молодой дон задумчиво прокрутил ручку. — Чай? Не виски? Неро кивнул ему, даже не одарив консильери ответным взглядом. Барберо же замер, слишком пристально изучая друга, которого совершенно не узнавал. За один день молодой дон преобразился не только внешне, но, казалось бы, изменился и внутренне. Под глазами тенью пролегала усталость, но в синей радужке появилась жизнь; конечно, в глубоком океане не сложно потонуть, но бездонный омут окрасился не только насыщенным аквамарином, но и оттенками бирюзы, и свежей зеленью. Возможно, то была лишь игра света, однако Барберо, безусловно, был рад таким переменам. — Ах да, скажи больше не приносить виски в мой кабинет. С сегодняшнего дня я завязал с алкоголем. Воодушевлённый этими словами, Барберо позволил себе сдержанную улыбку. Эти, казалось бы, совсем простые шаги были для Неро тяжёлой стартовой точкой на пути к исправлению. Нужна сила воли, чтобы избавиться от пагубных привычек, и Неро пересилил себя, приняв верное решение. Барберо оставалось только надеяться на то, что этот порыв не продлится один вечер. — Хорошо, я передам, — Барберо, развернувшись на носках, вышел из кабинета, больше не проронив ни слова. Спустившись на второй этаж, консильери прошёл в гостиную, где его уже ожидал Лоренцо. Толстяк сидел там довольный, продавливая диван всем весом немалой туши. Для гостя он вёл себя слишком нагло, буквально развалившись на месте. Лишь только заслышав шаги за спиной, Лоренцо уселся по струночке, уперев руки в колени, и сгорбился. — Что сказал дон Ванетти? — лебезящий голос едва не надломился, звуча выше, чем обычно. Было видно изначально, что такой парень как Лоренцо предпочитал пресмыкаться перед теми, кого считал выше себя; эта черта не нравилась Барберо и очень сильно раздражала. Уж лучше быть скромным и сдержанным, чем лицемерным и склизким. Понятно, что и то, и другое — стратегии для выживания, но, право, каждый выбирал ту модель адаптации ко внешнему миру, которая больше подходила его натуре. — Поднимайтесь наверх. Я провожу вас, — с этими словами Барберо, не дождавшись ответа от шеф-повара, вышел из гостиной.***
Лоренцо был простофилей, парнем из провинции, довольно компанейским, в меру болтливым и очень услужливым. За это его ценили на работе, но не особо уважали. Толстяк всякий раз любил посудачить за спиной, тем самым поднимая собственное эго через унижения других. Срабатывала декомпенсация, так сказать. Им было легко управлять, ведь, несмотря на длинный язык, Лоренцо был довольно толерантным парнем. Он выполнял приказы не из доброты душевной, а из собственной мягкотелости. Неспособный отказать другим, он с трудом продвигался по карьерной службе только благодаря природному таланту к готовке. С самого детства паренёк научился отлично готовить. В этом, пожалуй, ему не было равных в провинции. Но он не только умел хорошо готовить, но и любил вкусно поесть. Посему и решил связать свою жизнь с кулинарией. Где только он не успел попрактиковаться за всю свою жизнь, начиная с дешёвых закусочных, заканчивая пятизвёздочными ресторанами. Лоренцо любил учиться новому и без проблем адаптировался непривычным условиям. Зато никогда не был успешен на личном фронте; все остальные сферы жизни, помимо карьеры, проседали, ведь у Лоренцо просто-напросто не оставалось на них ни времени, ни сил. Да и к тому же кого привлечёт пухлый некрасивый мужчина под сорок, который, впрочем, не выдался и характером? Лоренцо считали размазнёй, тюфяком, слабаком, считая, что ему только повезло стать шеф-поваром. Лоренцо привык к такому отношению. Постепенно он поубавил пыл, став непритязательным по жизни. Шеф-повар стал довольствоваться малым, и судьба тем самым благоволила ему, даже позволив поработать в лучшем ресторане дона Орко. Однако с приходом ко власти Фанго всё изменилось. Во-первых, этот ковбойский бандюган поменял всё меню, прогибая его под личные вкусы. Во-вторых, отказался от лазаньи! Лазаньи, благодаря которой долгие годы процветал ресторанный бизнес Орко. Если бы не внезапная смерть Фанго, постепенно их ресторан бы уступил конкурентам! Этот психованный чёрт совершенно не разбирался в добыче прибыли, и Лоренцо был рад, что он помер. Остров и ресторан перешли в юрисдикцию Ванетти, остатки банды Фанго так же перебежали к ним. Как никто другой, Лоренцо был благодарен за то, что Ванетти профинансировали ресторан, не дав бизнесу загнуться под ношей убытков. Однако не все перебежчиков от Фанго были так же довольны, как и он. Некоторые из них обозлились на Ванетти, по-видимому считая, что убийство их лидера— заговор. Кто бы мог даже предположить, что у такого ублюдка как Фанго будут преданные последователи, готовые отомстить за его смерть? Лично Лоренцо отдавал предпочтения Ванетти, конечно, сугубо из прагматичных рассуждений. Они куда щедрее инвестировали в ресторан, позволяли шеф-повару самому распоряжаться, какие блюда войдут в меню, а так же делились прибылью намного справедливее, чем тот же Орко, от которого нельзя было дождаться и одной третьей от суммы, или Фанго, при котором скудной выручки едва ли хватало даже на минимальный оклад сотрудникам. Прямо сейчас, рискуя при этом собственной головой, Лоренцо решился отплатить дону Ванетти за милость, оказанную ему раньше. Пусть шеф-повар и слизкий тюфяк, но вот негодяем он не был. Посему не мог сидеть в стороне и наблюдать за тем, как цепные псы пытались покусать хозяина, который их кормил. В кабинете дона было по-скромному комфортно, особенно в сравнении с роскошью гостиной. Лиловые диваны, яркий синий ковёр, стены и мебель в бежевых, кремовых и древесных оттенках. Дон Ванетти сидел за рабочим столом в кресле, сидя за документацией. Затем, завидев, как Лоренцо прошёл внутрь в сопровождении с консильери, указал ему на диван. — Присаживайся, Лоренцо, — произнёс дон. Задумчиво черкнув что-то ручкой напоследок, он поднялся с места и неспешной походкой дошёл до дивана, усевшись напротив него. Консильери тем временем уже и дух простыл. Лоренцо, нервничая, почесал нос. Молодой дон Ванетти же не обратил на это никакого внимания, предпочитая лицезреть журнальный столик, чем его тучное лицо. — Зачем пожаловал? — зевнув, продолжил вещать молодой дон. — У меня не так много времени, потому давай покороче. Лоренцо немного обидело пренебрежение, которым так и сочилось скучающее выражение на лице новоявленного босса. Однако проглотив раздражение, шеф-повар сформулировал мысль в голове и, сглотнув ком в горле, выплеснул всё как на духу: — Пособники Фанго готовят на вас покушение! Неро даже застыл. Скучающее выражение преобразилось вмиг, нотки шока проявились в мимических морщинках и широко распахнутых глазах. Лоренцо всё ещё выглядел дезорентированным. Как только заприметил молодого дона, так и не успел толком удивиться из-за жуткой нервозности, ведь даже не смотрел на босса, но теперь, лицезрея того так близко, наконец, смог сформулизровать, что так его обескуражило. Дон Ванетти выглядел совсем иначе, больше не похожий на эпатажного и примечательного гангстера; волосы были в непривычном беспорядке в сравнение с прежней безупречной укладкой, подбородок гладко выбрит. Первые пуговицы рубашки распахнуты, демонстрируя шею, галстук повязан криво. Всё в его внешности так и кричало о том, насколько молодому дону надоел собственный выхоленный вид. Конечно, Ванетти и во время спектакля не выглядел таким уж презентабельным, тогда уже красовались и насыщенные фиолетовым синяки на щеках, и ссадина, тянущаяся швом по виску. Однако здесь и сейчас, в сочетании с подживающими ранами, дон Ванетти выглядел «потрепанно» и донельзя обычно. — …что, прости? Я правильно всё расслышал? — переспросил гангстер. Стальные нотки проявились в аквамарине. Блеснув металлом, Неро сузил глаза, остро и хищно, будто пытаясь проделать дыру в Лоренцо. Толстяк напрягся, весь съёжился от холода, которым его одарил дон Ванетти, затем судорожно закивал в ответ. — Я не вру вам! Честное слово! Я слышал, как люди Фанго обсуждали это в ресторане! Скрестив руки на груди, Неро думал, наклонив голову в бок и нервно постукивая себя пальцем по предплечью. Казалось, в его мыслях сейчас проходили целые теории о том, кому и зачем нужно было это организовывать. Сомнение так и читалось в недоверчивых и острых чертах Ванетти. Когда пауза слишком затянулась, а гостю, наконец, принесли освежающий ароматный белый чай, Лоренцо, поблагодарил прислугу, взял маленькую форфоровую кружку, поставленную на стол, и отпил немного. Чай был насыщенным, щекотил рецепторы лёгкой кислинкой. Наконец, хриплый баритон Ванетти нарушил безмолвие в кабинете. — …предположим, что всё так, как ты и говоришь. Тогда назревает несколько вопросов, — молодой Дон Ванетти прервался, тоже хлебнув горячего чаю. — Первый: кто организатор? Второй: почему они обсуждали столь важные вещи именно в ресторане? Третий: какая тебе выгода рассказывать мне об этом? — он остановился. Жуткая ухмылка, совсем чуждая разговору, скользнула на губах, тогда как в остальном дон выглядел спокойным. — В курсе, что, если они прознают об утечке, первым делом подумают на тебя? Лоренцо лихорадочно закивал. Действительно, дон Ванетти, кажется, был предусмотрительным и здраво мыслил, а не вёлся наслово. Однако шеф-повар был готов к тому, что его, вероятно, или заподозрят в сговоре, или вовсе посчитают, что он запугивал босса из корыстых умыслов. Например, хотел выкачать побольше денег за информацию о несуществущем заговоре. Лоренцо, кусая губы и ногти раньше, нервно обдумывал, что, быть может, не стоило соваться в это дело. Однако отчего-то не смог промолчать, благодарный Ванетти за то, что они спасли ресторан от разорения. И теперь он здесь, будучи даже не уверенный в том, что ему поверят, а не закатают в цемент за подстрекательство. — Я понимаю риски… — толстяк, поставив кружку, нервно потёр локоть, — …однако благодарен вам за помощь с рестораном. Поэтому решил рискнуть. Я не хочу потом всю жизнь жалеть о своей трусости, — Лоренцо, увидев, сколь пристально его разглядывал молодой дон Ванетти, тяжело вздохнул, сидя на диване как на иголках. Затем продолжил. — Я готов ответить на ваши вопросы. Неро, всё так же разглядывая его с ног до головы, кивнул. Лоренцо не мог понять, что на уме у собеседника. Всё же в физиогномике не разбирался от слова совсем, лишь понял, что, судя по закрытой позе, босс мафиозной группировки не очень-то и доверял ему. Оно и правильно, ведь криминальная сторона мира — такое место, при котором даже самый близкий друг может оказаться предателем, воткнувшим нож в спину. Есть такое поверье и в привычном людям мире, даже в маленьких ячейках общества, семьях: «Никому нельзя доверять на сто процентов, даже самому себе, мало ли какой винтик повернётся в мозгу». — Первый вопрос… кажется, вы спрашивали, кто организатор… — с сомнением произнёс Лоренцо. Конечно, как шеф-повар, он не славился плохой памятью. Но из-за волнения всё равно не был уверен, что всё правильно расслышал, в голове словно плавал вакуум. — Честно говоря… я не знаю… Кажется, они сказали, что этот «кто-то» отлично знает о вашем передвижении. — Хм… — пробубнил Неро, отпив небольшой глоток, — …интересно. Скорее всего, эти шестёрки и сами не до конца знают, кто организатор. Наверное, есть ещё и посредник со стороны, через которого передают «сведения». Толстяк еле слышал, что бормотал себе под нос Ванетти. В основном, подробности дела его мало волновали. Он не хотел никоим образом соприкасаться с мятежом. Повезло же, что люди Фанго так любили собираться в дорогущем ресторане, получая изысканные блюда скорее по блату, чем по кошельку. — …только вот откуда ты знаешь, что эти шестёрки — люди Фанго? — повысив тон, настойчиво спросил молодой дон, вырвав Лоренцо из собственных раздумий. — Потому что пересекался с некоторыми из них, когда ещё работал на дона Орко. Они, так сказать, VIP-клиенты. Хорошо выполняли грязную работёнку, мало требовали, зато ели до отвалу. — Значит, чистильщики, да? — Неро, допив чай, поставил фарфоровую кружку на блюдце, громко звякнув им. — Тогда, получается, что они уже двойные перебезчики. Так чего же так цепляются за Фанго, что аж заговор готовят? — Я тоже думал об этом, — Лоренцо почесал шею, по которой стекали маленькие бусинки пота. — Мне кажется, дело в том, что Фанго им хорошо платил. — …или может им сейчас посулили кругленькую сумму… — добавил Неро, — …таких ребят проще всего подкупить, наобещав золотые горы. Видишь ли, даже зная об Омерте, азартные игроки всегда идут на риск. Чёртовы бессмертные лисы, — затем продолжил вещать уже чуть громче. — На второй вопрос можешь не отвечать, я всё понял. Теперь меня интересует только одно — зачем ты так рискуешь? Хочешь хорошо нажиться на информации? Лоренцо, яростно всё отрицая, замотал головой. В свою очередь же Неро, ничуть не удовлетворённый его ответом, продолжал смотреть в упор, только уже наклонившись вперёд. — Дон Ванетти, всё не так!!! — с трудом успокоившись, Лоренцо выдохнул. Босс семьи Ванетти смотрел на него пристально, не моргая, словно бы у этого человека совсем не было чувств. Это не та чопорная выдержка, которую имел здешний консильери. Это именно хладнокровное равнодушие, которым дон Ванетти прежде не славился. — Я правда хочу отплатить вам за то, что вы вложили деньги в ресторан… благодаря вам я не потерял работу, благодаря вам я все ещё остаюсь лучшим шеф-поваром во всём Лоулессе. Лоренцо опустил голову, поклонившись перед доном Ванетти. Этим жестом он пытался показать свою искренность и всё уважение, которое испытывал к нему. — Подними голову, — в хриплом баритоне слышался землистый оттенок. Дон Ванетти, обычно звучащий бодро и живо, говорил низко и грубо. Ровный тон безо всяких интонаций вызывал мурашки по коже, пугал Лоренцо. Несмотря на то, что толстяк был искренним, он чувствовал себя разоблаченным, напуганным и виноватым. С трудом подняв голову, Лоренцо, лишь столкнувшись с доном взглядом, спешно отвернулся, стиснув руки в кулаки. Только сейчас он почувствовал, насколько может быть страшен мафиози. Прежде с ним разговаривали в основном официальным спокойным голосом, и он ошибочно предположил, что, быть может, дон Ванетти всегда был лёгким на подъем и дружелюбным, но, видимо, это предположение было неверным. — … я говорю правду… — вновь произнёс он. — Мне не нужно жалование или что-то такое… Я просто посчитал нужным рассказать вам об этом. Обдумав его ответ, молодой дон, наконец, воспрял духом, улыбнувшись. Он привстал с дивана, протянув шеф-повару руку. Чуть ли не подскочив с места, Лоренцо мгновенно ответил рукопожатием, неловко мнувшись на месте. В отличие от прошлого раза, казалось, гангстер брезговал меньше. Убрав руки в карманы, молодой дон завалился обратно на диван, произнеся: — Я запомню твою честность, Лоренцо, — закинув нога на ногу, он добавил, — если добавить больше нечего, я, пожалуй, вернусь к работе. Можешь идти.***
Неро обдумывал всё, что только что услышал. Забавно, проблемы в его жизни росли с геометрической прогрессией. Разрешил проблемы с пленными — подоспел племянник дона Галассия со своими разоблачениями, как только разобрался с Галассиями и спектаклем — и вот тебе, назрел заговор. Интересная же жизнь у него, полная неожиданных поворотов и ворота проблем. Вот только Неро отнюдь не весело. Он словно ежедневно катался на американских горках, выступал с акробатическим номером, только безо всякой страховки. Веселья было мало, но ничего больше, чем ироничную улыбку, Неро не мог из себя выдавить. Его сердце, прежде чувственное и пылкое, окоченело, никаких бурных чувств не плескалось в том сосуде, вся кровь постепенно стала талой. Неро поднялся с места. Достав из кармана пиджака пачку сигарет, он вытянул одну и, чиркнув зажигалкой, закурил. Барберо сегодня выглядел довольным, звучал так ободряюще, словно бы даже гордясь силой воли, которую проявлял Неро. Однако не было и в этом его заслуги. От алкоголя теперь почему-то физически тошнило, отвращало, словно он с ним перебрал, отравился настолько, что видеть не мог. Вот с сигаретами обстояла другая история. Табак расслаблял, убирал навязчивые мысли хотя бы на минуту. Неро теснил эти мысли, гнал их прочь, сжимал черепушку так сильно, будто хотел избавиться от внутреннего голоса, шепчущего на ухо всякую мерзость. Любой триггер, любая мелочь, сказанная кем-то случайно, эхом звучала в сознании, повторялась и повторялась, до того, что хотелось убиться об стенку, отрезать голову, чтобы только ни о чём не думать. Временами Неро и правда думал, что было бы неплохо умереть. Эти перепады в настроении были редко, но внезапно застилали разум волной самокопания, жуткого самоуничижения, такой унизительной жалостью к себе. В это мгновение рука машинально тянулась к револьверу, он разглядывал спасительное оружие, вожделенно мечтая о смерти. Но как только наставлял дуло на себя, так дыхание сбивалось, дикий сердечный ритм колыхал грудную клетку животным страхом, инстинкт самосохранения шептал бесконечное: «Страшно…». По итогу Неро отбрасывал глупые мысли о суициде, возвращал себе рассудок и убирал револьвер в кобуру. «Люблю его… Чёрт возьми, я люблю его! Он должен был стать моим! И только моим!» «Анджело и Кортео следовало бы пристрелить. Почему они должны быть счастливы вместе, когда я так страдаю…?» «Что я вообще в нём нашёл? Почему именно он?» «…стоп, а любовь ли это? Разве по-настоящему любящий человек думал бы так, а, Неро?» «…Интересно, если я умру, кому-нибудь будет дело? Кто-нибудь вообще расстроится? Или же всем станет только легче?» «Ненавижу всех. Фио. Барберо. Анджело. Кортео. Фратти. Дядю. И отца. Всех! Но больше всех ненавижу себя… жалкого, мерзкого, ничтожного себя». «Хочу умереть. Всем будет легче, если я исчезну». «Нет…! Не хочу! Не хочу умирать!» «Я ничтожество. Никудышный дон. Мерзкий червяк. Ничего не могу сделать правильно». «Как мне всё это надоело… Почему именно я…?» «Не понимаю. Ничего уже не понимаю». «Было бы хорошо родиться в другой семье. Тогда бы я стал фермером, женился на красавице, построил дом, и мы были бы счастливы вместе с нашими малышами». «Или, может, стоило посвятить себя путешествиям? Было бы хорошо посмотреть мир, стать членом бродячего цирка и развлекать малышню!» «Да, это тоже прозвучало неплохо». Эгоизму Неро не было предела. Он презирал себя за столь мерзкие мысли, отвергал их, снова и снова, снова и снова, но никак не мог вытеснить. И тогда он понял, что ему надоело бороться с чем-то даже в своей голове. Он успокоился, позволил мыслям течь плавной рекой, и тогда они его больше не волновали. Как и, впрочем, уничижительные слова. Неро принял их, смирился с тем, какой он есть. Он решил не скрываться от проблем в психоактивных, а попытаться бороться с внешними обстоятельствами, хотя бы чуть чуть, постепенно, как ребёнок, делающий свои первые шаги, Неро тоже решил учиться всему заново. Он устал жить как жертва. Пора было уже стать палачом. Неро не знал, получится ли, но хотел в себя верить. «Никому не доверяй, ни к кому не привязывайся». «Бизнес — приоритет для Ванетти». Отныне эти слова должны стать его жизненным кредо… …или же нет?