Кто-то ближе

      Они нашли Аякса, но вот радоваться никто не спешил: его состояние оставляет желать лучшего. Все сразу же подскочили к парню, но Киган оказался быстрее остальных. Он опустился на колени рядом с сослуживцем и прижал его, тяжело кашляющего, к себе. Еле заметное движение, вроде того, как Киган успокаивающе похлопал Джонсона по верхней части бронепластины, так и оставалось бы незамеченным, если бы сама для себя не заострила бы внимание на этом девушка. В её сердце что-то ёкнуло, будто на её глазах сейчас скорбил о потере не просто сослуживец, а родной и единственно близкий человек Аякса. Да, призраки каждого из своих считали братьями, семьёй, которую приобрели в такой непростой ситуации, но сейчас на руках Кигана умирал не просто брат. Нет, кто-то ближе. ***       Она с надеждой постучала в дверь, хоть и прекрасно понимала, что её, возможно, проигнорируют. –Да–полетело в ответ хриплое немногословное разрешение. Тогда ручка с еле уловимым свистом механизма и звонким щелчком опустилась, позволяя открыть дверь и войти.       Переступив порог и прикрыв за собой дверь, девушка не сразу восприняла печальную картину этой маленькой и уютной, на первый взгляд, комнатки. Возможно она и была таковой, но только не сейчас. Первым в лёгкие ударил спёртый воздух, настораживая и наводя на мысли, что хозяин несколько часов к ряду не выходил или проветривал комнату. Вторым, что бросилось не в лёгкие, а уже в наиболее часто используемое чувство, стали раскиданные по полу разные униформы, разгрузка и всё остальное снаряжение, включающее ножи, их ножны, пистолетные магазины и раскатившиеся по полу пули. Затем в глаз блеснул кусочек стекла, который при более детальном осмотре оказался осколком разбитого зеркала. Прямо под терпеливо оставшейся висеть верхней частью зеркала лежала куча осколков, которые как бы замыкали круг вокруг там же лежащего пистолета. Стало очевидным, что же такое прилетело в несчастную деталь интерьера. Чуть дальше по стене стояли две тумбочки с нараспашку раскрытыми дверцами и выкинутым наружу содержимым. Прямо над ними была наглухо задраенная форточка. Слева же от неё, в уголке, стояла кровать, со скомканным одеялом на краю, которое чуть прикрывало ноги мужчины. Сам же он лежал камнем на своей постели.       Брови оперативницы сами собой приподнялись и чуть сдвинулись к переносице, во взгляде было заметно сочувствие. Губы поджались, она этим старалась сдержать разные чувства, что нахлынули волной. Девушка не знала наверняка, что чувствует мужчина в данный момент, оставалось лишь догадываться, но даже примерно догадаться было не сложно.       Руки были сомкнуты в замок на груди, что еле вздымалась при очередном вдохе так, что казалось будто он совсем не дышит, как рептилия в стадии анабиоза. Стеклянный, немигающий, как змеиный, словно ещё одно подтверждение схожести этого состояния мужчины с рептилией, взгляд прикован к потолку. Дальше на глаза девушки попалась какая-то грязная куртёнка, которая была надета на нём, напоминающая военную униформовскую, что была явно больше по размеру. Оперативница уже не брала во внимание то, что Росс в ней завалился на чистую кровать, когда цивильную и даже ещё пахнущую порошком форму раскидал. Это проснулась в ней хозяйка, хотя у самой в комнатушке картина не лучше, но всё-таки постель исправно была чистейшим местом в её „хоромах”.       Девушка долго не могла начать разговор, все варианты, которые прокручивались в голове, не внушали доверия. Киган один из молчунов в призраках, а такого человека разговорить очень трудно. „Да, хорошо сидеть и болтать. А вот у индейцев, даже если ты пришёл, молча сел рядом с соседом около костра, закурил табак и через пять минут, так же не проронив ни слова, ушёл, тоже считалось общением. Удивительно ведь получается”–внезапно вспомнились девушке слова кого-то из призраков, которые были обронены за одним из разговоров.       Не посчитает ли он это за наглость, ведь сейчас совсем другой мир и время не совсем спокойное, все нервные как собаки, придираются ко всяким мелочам. Хотя это не удивительно. –„Кто не рискует, тот не пьёт шампанское”–эхом прогуляло в голове у девушки, перекликаясь с уже назревающими всевозможными вариантами развития событий. Впрочем, она всегда продумывала весь план действий наперёд, привычка профессии.       Ещё раз оглядев тёмный, удручающий холостяцкий уголок, оперативница продвинулась к форточке, осторожно дефилируя между раскиданными вещами. Пока она не открыла маленькое окошко, в комнате царила давящая тишина, перебиваемая только дыханием и стуком сердца в ушах, которое со вчерашнего дня всё время тревожилось. Первый поворот ручки, и в комнате наконец раздался посторонний звук—щелчок. Второй поворот, внутрь врывается свежий воздух, наполняя помещение приятным летним ароматом ночи, принося за собой уличный шум.       Закурив и убрав пачку, девушка перекинула предплечья через оконную раму и опёрлась на неё, левой рукой играясь с зажигалкой: по разному круча её между пальцев, то зажигая, то туша маленький огонёк, вдыхая ещё одну порцию горького воздуха. Она процедила сквозь зубы тонкую струйку дыма, который из-за ветра быстро растворился в тёмном небе.       Сбоку зашуршала простынь, и раздалось хриплое мычание, какое люди издают, потягиваясь после сна, однако это было не из тех утренних звуков. Оно заставило оперативницу прислушаться и прекратить крутить зажигалку, зажав в кулаке. По полу тяжело прошаркали ноги, а на девушку теперь смотрели два уставших и поблёкших глаза. Не зря говорят, глаза—зеркало души. Вот и в этом зеркале читались боль, скорбь, человеческое желание отдохнуть и понимание того, что уже ничего не вернёшь назад.       Зажав сигарету в зубах, она обратно перекинула правую руку через раму и достала из кармана пачку, которую протянула мужчине, предварительно открыв. Он взял одну, но за ней вытянулись соседние сигареты, тогда призрак утрамбовал их мизинцем обратно, а ту, что взял, прислонил к напряжённым губам. Будто жонглёр, девушка ловко перебросила зажигалку из одной руки в другую и протянула в сторону, лёгким движением прикурив сигарету Кигана. Сунув всё в карман, она схватила своё курево пальцами, согнула левую руку и опёрлась на раму, щекой прислонившись к изгибу локтя так, чтобы мужчина попадал в поле зрения. Оперативник тоже поставил локти на раму, но в кисть, в пальцах которой сжимал сигарету, он упёрся лбом. Отведя взгляд от него и последний раз выдохнув дым, девушка разглядывала тлеющую сигарету, огоньки которой причудливо въедались в последние миллиметры бумаги, а при порыве ветра срывались и улетали в темноту улицы, там же и растворяясь. Вдоволь понаблюдав за этими „светлячками”, она затушила окурок об отлив, а бычок аккуратно опустила в пепельницу, продолжая наблюдать за Киганом.       На его щеке что-то блеснуло, было не трудно догадаться о том, что Росс заплакал. Это было не навзрыд, не истерично с градом слёз по щекам, обычная скупая мужская слеза, появляющаяся тогда, когда земля уходит из-под ног, а мир за одну секунду полностью рушится. Может последний раз, когда он плакал был ещё в то время, когда он пешком под стол ходил, не пригибаясь, или в первой школьной драке, когда оппонент сломал ему нос. Впрочем, это всего лишь были догадки девушки, Киган не был одним из самых разговорчивых и мало кто знал его достаточно хорошо… Эх, похоже мысли девушки повторялись, и она уже в третий раз сама себе напоминала о неразговорчивости оперативника.       Закрыв глаза, она уверенно прижала его к себе, как в ту ночь он прижимался к Аяксу, боясь отпускать. И похоже за весь сегодняшний вечер девушка впервые услышала облегчение в выдохе Кигана.