Каково это - быть одиноким?
Смотря на бегающих от своих родителей детей, на влюблённую и такую робкую пару и на пожилых друзей, которые хрипло посмеиваются над шуткой - кажется, что одиночества не существует. По слухам оно представляется совой в полутьме. Лисой, поджидающей зайчика в норе. Многие говорят, что одиночество волком подкрадывается к ребёнку, подростку, взрослому и пожилому человеку, в нетерпении оголяет зубы в уродливом животном оскале и уже вытягивает своё тело, готовясь с минуты на минуту подло напасть со спины. Если оно всё-таки поймает жертву, случится что-то страшное? Никто никогда не отвечает на этот вопрос. Для людей данное чувство является хищником, опасным природным явлением. Смертью. Его все боятся, из-за чего всеми силами стараются избегать даже малейшего дискомфортного ощущения в очередной пьянке с давно погрязшими в печали людьми. "Человеку нужен человек" - тихо сказала женщина, сидя за столом в окружении вечно болтающих подруг. С вечно грустными глазами. Разве могут помочь друг другу люди, вместе застрявшие в болоте? Из-за одиночества люди рыдают, кричат, ломаются и действительно умирают. Настолько страшное чувство, что люди не способны его в полной мере ощущать. Харин была в замешательстве.
Одиночество мелькает в серых и улыбающихся лицах на фотоплёнке. В весёлых разговорах. В шутках. В смехе. Во взгляде. Харин всегда замечала в окружающих людях неведомое и такое загадочное состояние души человека, чью красоту она, по возможности, сохраняет в галерее своего фотоаппарата. Но она довольно часто сталкивалась с подобной характеристикой в свою сторону. Она прекрасно распознаёт это чувство в других, но даже понятия не имеет как оно ощущается. Разве она была одинокой? Девушка заглядывала в свои серые глаза, смотрела на свою специально натянутую улыбку, вслушивалась в свой искусственно созданный смех, но никак не могла найти его. Ничего, что могло бы быть даже немного приближено к тому, что она наблюдает каждый день в уже ставшим домом потрёпанном бараке. Она не имела родственников и близких друзей, не имела питомцев и даже соседей по комнате. Харин всегда была сама по себе и её это никогда не смущало. Зато смущало вечно нервных старушек, которые без конца готовы перемывать кости всем еле живым людям на военной базе. Разве возможно ощущать себя одиноким при таком пристальном наблюдении? Ссора в соседней квартире тоже не даст уединения. А фотоаппарат в руках (даже не человек!) уже заставлял ощущать себя радостной и счастливой. Неужели людям действительно так много нужно?
Погруженная в раздумья, Харин вышла из "дома", одетая по-летнему легко. Была середина апреля - снег уже растаял, но долгожданное тепло все не приходило; плечи то и дело вздрагивали от холода - замызганная чёрная водолазка не спасала от порывов жестокого ветра, а дырявая куртёнка, снятая с тела какого-то солдата - и подавно. Девушка окинула взглядом горизонт и тут же сщурилась, ослепленная ярко-оранжевым закатным светом, завороженно созерцая открывшийся ей пейзаж.
Она все никак не могла привыкнуть, хотя прошёл уже год, как в небе не гудят самолёты и уже не слышно свиста рассекающих воздух пуль. Харин казалось, будто все это лишь какой-то розыгрыш, что в любой момент на горизонте появится ядерный гриб и земля снова начнёт стонать под залпами тысячи орудий и пронзительными криками людей, задыхающихся от копоти, таких ничтожно-жалких в своей беспомощности.
Они переступили черту. И подписали себе смертный приговор.
Война все ещё велась, но теперь не с людьми, а с окружающей действительностью - с самой Землей. И эта битва куда более жестокая - борьба за выживание, за возможность снова дышать и быть уверенным в завтрашнем дне. На смену танкам и самолётам пришли строительные леса и краны, винтовки и пистолеты были переплавлены на плуги. Из глубоких недр выкачивалось все, что только можно - нефть, уголь, газ - все, что нужно для восстановления цивилизации, все, что станет фундаментом для будущего процветания.
И теперь перед глазами Харин до самого горизонта простиралась Великая Стройка - новое поле битвы, которую человечество уже не могло проиграть.
Девушка нервно теребила своё "ожерелье" - а точнее, пару десятков пуговиц, нанизанных на потемневшую от времени нитку. Здесь были деревянные, железные (уже заржавевшие), кожаные пуговицы, и даже одна серебряная, оторванная ей с кителя вражеского военачальника. Харин собирала их много лет, сама не зная зачем - но прикосновение к ним успокаивало, возвращая ясность ума, когда это было необходимо. "Надо поторапливаться, а то солнце скоро сядет", - оторвавшись от своего занятия и поудобнее перехватив в руках фотоаппарат, девушка направилась вперед, полной грудью вдыхая прохладный воздух с запахом сажи и машинного масла.
В последнее время такие прогулки вошли в привычку и даже стали неким ритуалом, без которого уснуть вряд ли получится. С помощью фотографий Харин могла почувствовать себя одним целым с красотой окружающей природы. Она могла даже ощутить себя частью человеческого общества. Частью их одиночества, радости и злости. Фотоаппарат, словно продолжение девушки, ловил прекрасное в обычном. Ноги, ведомые маленьким механизмом, то бежали за стаей птиц, то бесшумно передвигались, в надежде не спугнуть таких редких в разрушенных краях животных. В такие священные моменты Харин была явлением. Порывом, который уносил физическое тело к чему-то необъемлемому. Ей это нравилось. И она жила этими мгновениями прекрасного, чистого и светлого.
Харин шла вдоль потемневших от времени и пыли бараков прямиком к выходу за его пределы. На улице было не так много людей, большинство из них были дети и молодые женщины. Мужчин здесь было крайне мало, ведь практически все они были отправлены на войну, одна половина которых была убита такими же несчастными солдатами, а другая вернулась инвалидами. Лишь малая часть обошлась без серьёзных физических увечий, но в их глазах всегда была видна та огромная боль потери. Потери самого себя в лужах крови и мертвенно-бледных лицах своих сослуживцев. От них всегда пахло порохом, кровью и слезами. Их лица, запечатлённые на фотографиях, являлись особенными. Они хранились в отдельном прикроватном выдвижном ящике. Временами Харин просматривала их, неосознанно представляя то, что могли видеть эти глаза, ещё не до конца выплакавшие застарелые слёзы. Что творится у них в голове? Что в их сердце? Яма, размером с целый кратер или сожжённое поле, на котором вот-вот вырастут первые цветы? Они никогда не признаются. А может они сами не знают.
Приближаясь к Великой Стройке, Харин ускорила шаг. День уже подходил к концу, но шум машин никогда не стихает в этом месте - пауза означает смерть, потерянное время, пусть даже это будут всего лишь секунды. Девушка знала, что рабочим, как правило, отводилось на сон порядка пяти часов, и каждый раз вздрагивала при мысли, что люди живут так годы, отдавая все свои силы на благо мира. Нового мира, построенного на обломках старого.
Харин уже почти вплотную подошла к Конвейеру, на котором возвышались панельные дома, собираемые прямо на лестничном транспоре; они медленно движутся вдаль, уходя за самый горизонт, зловеще укрытые тенью на фоне алого зарева, взирая на прохожих пустыми глазницами окон. Когда-нибудь и Харин будет жить в такой же бетонной коробке, но эта мысль внушала ей отвращение. Уж лучше жить в тесном бараке, оставшемся от военных, чем в сером монолите, где квартиры напоминают камеры смертников.
Достигнув конца своего пути, Харин открылся туннель, ведущий к рабочей зоне Стройки. Воровато оглянувшись по сторонам, девушка чуть не сорвалась на бег. Проигнорировав закрытый шлагбаум - перелезть через него не составило труда, она направилась вперед, то и дело побрякивая пуговицами у неё на шее.
Поднявшись по лестнице от туннеля на террасу, взору девушки открылся небольшой, залитый водой карьер; уровень воды был опасно высоким для подобного сооружения. От террасы шли узкие дорожки из арматуры, почти касающиеся поверхности - они вели к деревянным домикам строителей здесь же, на свáях посреди карьера, соединяли противоположные берега и вход на Конвейер - теперь, чтобы его увидеть, приходилось запрокидывать голову; монолиты нависали над "кратером", как бы сдавливая пространство - даже в самые ясные дни над карьером никогда не бывает света.
Глубоко вдохнув, она остановилась и сделала первый кадр, запечатлев слегка подергивающееся отражение заката в воде.
Девушка медленно наступила на своеобразный мостик, надеясь пройти дальше. Она не особо доверяла шатким балкам, но всё равно продолжала идти, не забывая осматриваться. Затем раздался второй щелчок, означающий второй кадр. Это место было хорошо освещено лучами уходящего солнца, а блики на воде активно играли на мелких волнах, создавая ощущение оживлённости. На мгновение Харин даже забыла, что находится на неустойчивой конструкции, поэтому присела, делая ещё пару тройку фотографий. Она успела запечатлеть и жилища строителей, и монолиты на фоне ослепляющих лучей. Даже птиц не упустила из виду.
Внезапно в глаза бросилась сломанная дощечка, медленно плывущая со стороны маленьких домиков. Она размеренно плыла по воде и добралась до той самой зоны, где была освещена солнцем. Харин, сидевшая на коленях, тут же поторопилась встать. Упускать такой кадр - преступление, ей не хотелось, чтобы секундная красота пропадала. И, в порыве поймать кадр, она неудачно встала на ногу, тем самым подвернув её. Падение обошлось небольшой болью в плече и в лодыжке, но из-за того, что руки ослабили хватку, девушка выронила фотоаппарат. Такой дорогой сердцу механизм с плеском коснулся воды и тут же исчез, поглощенный мутной бездной. Сердце на мгновение остановилось. Харин не могла поверить, что это действительно произошло, характерное бульканье дошло до ушей и девушка всё же спохватилась встать, но было уже слишком поздно. Её глаза, которые так отчаянно всматривались в глубь воды, ничего не нашли. Сердце вновь сильно ёкнуло и жар тут же ударил в голову, пока в груди всё разрасталось ужасом вместе с горечью.
В надежде, что она ошиблась, девушка посмотрела по сторонам. Пусто. Её взгляд вернулся на покрытую тенью гладь воды. Харин не хотела верить в это. Она буравила взглядом воду до такой степени, что неожиданно для неё самой заметила, что дна не видно. Вода будто бы сама стала пугающе чёрной, слившись со своей глубиной. Сердце тревожно забилось. Харин аккуратно встала и осмотрелась по сторонам. Вода кругом. Тёмная, глубокая и.. Опасная. Ноги стали ватными. Влажные руки нащупали пуговицы, но они не купировали нарастающую дрожь. Глаза бегали то в одну сторону, то в другую. Там был выход, но тело будто бы окаменело. Харин почувствовала себя в ловушке, ведь вокруг был источник опасности, если она сдвинется с места, то тут же упадёт. А если упадёт, то ужасающая глубина схватит её. Тело буквально вибрировало от напряжения, грудная клетка будто бы сдавливала лёгкие, из-за чего воздуха катастрофически не хватало. Паника нарастала с каждой секундой нахождения в этом месте. Ей казалось, что она вот-вот умрёт от накатывающих чувств. Сердцебиение наравне с шумным дыханием оглушали её. Она ощущала себя на грани смерти.
"Черт-черт-черт!"
Харин попыталась сделать шаг назад и тут же оступилась; ноги не слушались, паника нарастала с каждой секундой. Бегающие глаза то и дело норовили зацепиться за что-либо, но как назло рядом не было ни одного человека; рабочий день уже закончился, и уже вряд ли над водой будет кто-то проходить. Мёртвой хваткой вцепившись в шаткие перила, дрожащие под её весом, Харин невольно бросила взгляд вниз. Рябь воды почти касалась её ног сквозь решётку из арматуры. Солнце уже зашло, и вода казалось полностью черной - только дотронься, и бездна поглотит тебя, утащит на дно к обломкам довоенных зданий и строительного мусора.
"Возможно, здесь уже кто-то тонул?, - мысли путались, отказываясь соединяться в связные предложения, - Наверняка да, значит, там есть и трупы... "
Только подумав об этом, у Харин похолодело в груди. Теперь смерть казалась неизбежной - она не сможет просидеть тут до утра, обязательно оступится, заснёт, сломает перила и упадёт вниз, навстречу бездне, которая так и жаждет заполучить себе ещё одну жертву.
Что-то обжигающе горячее потекло по щекам, Харин зажмурилась. Она проклинала себя за глупое безрассудство, за то, что вышла сегодня из дома, за то, что ей вообще пришло в голову поснимать именно на Великой Стройке - это не место для обывателей и туристов; она умрёт, и никто даже не вспомнит - великая машина человечества продолжит свой ход, ведь одна жизнь не стоит миллионов жизней человечества.
Харин до боли сжала ряд пуговиц. Всё, что ей оставалось - это уповать на волшебное спасение. И оно пришло.
Чья-то ладонь легла девушке на плечо, отчего она вздрогнула и отшатнулась в сторону. Перед глазами возник неизвестный мужчина. Для того, чтобы рассмотреть его лицо, потребовалось запрокинуть голову при таком близком расстоянии друг от друга. Он всем своим видом источал сосредоточенность и серьезность, а глаза - точь в точь глаза тех оставшихся мужчин из бараков - быстро прошлись по Харин, будто бы убеждаясь, что никаких физических травм нет.
Этих несколько секунд не хватило для того, чтобы получше рассмотреть неизвестного, потому что тот внезапно схватил девушку за плечо и повел прямиком к жилищам строителей. Харин, не отошедшая от шока, начала вырываться и отнекиваться.
– Нет! Отпусти! Я не пойду! – Дрожь в руках и ногах, кажется, только усилилась. Вырваться из хватки достаточно крупного человека не представлялось возможным,
– Что с тобой? - голос мужчины, несмотря на всю ситуацию, был довольно учтивым и спокойным.
– У меня РАС! – Стараясь не смотреть по сторонам и не отпускать пуговицы из рук, Харин зацепилась взглядом за черный плащ незнакомца. В её голосе звенела истерика, она не знала, куда себя деть и как быть с этими чувствами. Ей было слишком страшно передвигаться по мостику. Слишком страшно быть здесь.
В ответ на это мужчина промолчал. И, не прерывая хода, продолжил сдерживать девушку и вести её к жилищу.
Одна рука Харин всё-таки освободилась и тут же вцепилась в плотную ткань плаща. Материал одежды был очень приятным, по этой причине она достаточно сильно сжала рукав мужчины, перебирая его между пальцами. Теперь Харин стало чуточку легче.
"Зачем я это сказала?! - мысли лихорадочно метались, в то время как ноги еле поспевали за широкой поступью незнакомца, - А о чем конкретно он спрашивал?"
Они бежали, стремительно пересекая карьер. До домика строителей осталось меньше ста метров, как вдруг затертые кроссовки Харин предательски заскользили по арматуре; все еще цепляясь за рукав пальто мужчины, девушка завалилась на спину, теряя равновесие. Скрип подошвы - и нога по голень провалилась между обломанной решетки в чёрную воду.
"Нет!., - Харин в панике попыталась высвободиться, но выходило лишь истерично дёргаться, пока нога постепенно немела от ледяной воды. Тревога пульсировала в мозгу; девушке казалось, будто вот-вот из этой бездны протянется склизская когтистая рука и утащит её за собой, в глубину. До предела натянув ожерелье пуговиц, Харин почувствовала вновь поступившие к глазам слезы. Из-за бесконечных рывков голень начала саднить, и это разжигало истерику ещё больше.
- Тихо.
Мягкий голос незнакомца достиг её ушей. Харин вскинула голову и взглянула на него, но страх оказался сильнее; медлить было нельзя - ведь каждая потерянная секунда даёт преимущество бездне.
- Посмотри на меня, - незнакомец говорил чётко и спокойно; пронзительный взгляд серо-голубых глаз словно бы обволакивал. - Сейчас помогу. Держись за мои плечи.
<tabОн опустился на колени и попытался вытолкнуть ступню обратно, но безрезультатно. Харин охватила мелкая дрожь от холода и страха. Усилием воли она прекратила вырываться, позволяя незнакомцу помочь; в конце концов, в данный момент он был единственной надеждой.
Руки мужчины дрожали, но не от страха или беспокойства; было заметно, что ему не удавалась мелкая моторика - координация движений была ломаной, будто бы искореженной. Оставив безуспешные попытки, незнакомец решил попробовать иной способ.
Так как дорожка была достаточно узкой, ему удалось протянуть руку под водой и стянуть кроссовок с ноги Харин, позволяя ступне выскользнуть. Девушка пошатнулась, все ещё сжимая его плечи.
- Видишь, все в порядке, - губы незнакомца тронуло некое подобие улыбки. Все ещё не успев осознать свою удачу, чувствуя, как колотится сердце, Харин уставилась на кроссовок, зажатый в её руке.
- Пойдем, осталось чуть-чуть.
- Стой! Мне... - хватая ртом воздух, сбивчиво проговорила Харин, - надо... Отдохнуть...
Все ещё опираясь на незнакомца, девушка поймала его участливый взгляд; теперь когда опасность миновала, у её появился шанс поближе рассмотреть своего спасителя.
Взгляд Харин поднимался снизу вверх, затрагивая сначала его крупную грудную клетку, прикрытую темным одеянием и шею, которую воротник водолазки отчасти закрывал. Ведомая желанием ощутить успокаивающий эффект от контакта с этим материалом, девушка вновь захватила одной рукой ткань плаща, а второй, предварительно положив кроссовок на мостик, в это время потянулась к его оголённой кисти. Сердце бешено колотилось внутри, но как только подушечки пальцев дотронулись до кожи мужчины, дыхание девушки заметно замедлилось. Она выдохнула. Рука Харин поглаживала его ладонь, её тыльную сторону и пальцы. Незнакомец не сопротивлялся, лишь аккуратно наклонился ниже для удобства девушки и продолжил тихо наблюдать за ней.
Харин, немного успокоившись, подняла глаза с груди мужчины и остановилась на губах. Розоватый шрам, который тянулся от верхней губы и до левого носового хода был хорошо виден на бледной коже. Выглядел он довольно аккуратно и по текстуре явно отличался от обычной кожи, поэтому, отпустив плащ, Харин дотронулась до шрама мелко дрожащими пальцами. Ощущения были совсем другие. Интересное наблюдение. Рука вновь вернулась к плащу как ни в чём не бывало. Далее взгляд переместился на прямой нос, на маленькие родинки на щеках и на разбросанные по лицу небольшие шрамы. Также нельзя было не заметить грубость черт и светлые короткие волосы с практически невидимыми бровями. И, оставив под конец самую любимую часть человеческой внешности, Харин наконец взглянула в его глаза. Мужчина смотрел на неё в ответ.
Серо-голубые узоры на радужке глаз манили своей красотой и загадочностью. Они напоминали море в пасмурную погоду, ограненный аквамарин и потускневшие от старости стены родного дома. Тёмный, словно уголь, зрачок на фоне светлых извивающихся линий казался чёрной дырой, которая искажала пространство и поглощала всё живое. Но она отнюдь не убивала. Она будто бы обволакивала теплом и непонятной мягкостью мимо проходящего смотрящего. В ней хотелось остаться по собственному решению, позволяя этой черной дыре обнять каждый атом тела и души.
Харин не заметила как приблизилась к лицу мужчины ещё ближе. Ещё чуть-чуть и их носы бы соприкоснулись, если бы не приглушенный звук, раздавшийся из строительного домика. Девушка отчётливо ощутила на своей щеке дыхание незнакомца, что помогло ей окончательно выйти из транса. Харин медленно отодвинулась от мужчины, осторожно убирая руки. Её сердце вновь возобновило тревожное сердцебиение. Ей никогда не нравилось осознавать свое странное поведение и видеть недоумение остальных, но мужчина никак не поменялся в лице. Он продолжал смотреть на неё и в этом взгляде не было ничего, что хотя бы отдаленно могло напоминать какие-либо негативные чувства. Мужчина был спокоен.
Харин не торопясь подняла свой кроссовок, после чего нерешительно взглянула на незнакомца. Он выпрямился.
– Отдохнула? – В его голосе не было насмешки, лишь серьезность.
– Кажется, да..
Мужчина молча протянул свою руку и девушка, немного поколебавшись, приняла её. На этот раз они пошли чуть медленнее и дошли без происшествий это короткое расстояние.
Стоя на пороге домика, Харин сжимала его пальцы, ощущая, как дыхание от волнения сбивается. Незнакомец не отпускал её, даже слегка сжимал пальцы в ответ, что помогало ей чувствовать себя лучше.
Он дёрнул ручку двери, и Харин тут же обдало теплом; запах опилок и машинного масла ударил ей в нос, но несмотря на это она поспешила войти внутрь, стремясь скорее оставить позади холод и чёрную бездну карьера. Не отпуская её руки, незнакомец захлопнул дверь.
По спине Харин пробежали неприятные мурашки; чувство чужого взгляда было знакомо ей слишком хорошо. Пять пар глаз - пять девушек примерно её возраста в рабочих робах уставились на нее; все отличались крупным спортивным телосложением - немудрено, ведь в послевоенное время мало кто может позволить себе быть хрупким.
- У нас гости? - с улыбкой спросила одна из них, открыто глядя на прибывших.
- Да. Принеси пледы, - без разъяснений приказал незнакомец, и девушка, кивнув, удалилась. - Клэрис, вскипяти воду, Линди, разогрей еду, Марго...
Неловко переминаясь с ноги на ногу, Харин наблюдала, как мужчина раздавал указания. Он делал это властно и четко, но больше всего её удивило то, что девушки слушались, не задавая никаких вопросов, будто это что-то само собой разумеющееся. Когда все ушли и в комнате не осталось никого, кроме них, мужчина опустился на шаткий табурет, жестом указав Харин на более комфортное кресло напротив.
Отбросив мокрую обувь, шлепая по полу босыми ногами, она повиновалась, позволяя себе чуть расслабиться. Прикрыв глаза, Харин чувствовала, как усталость разливается по телу, заполоняя каждый его уголок. Несколько минут прошло в молчании, с этим человеком оно казалось спокойным и даже естественным.
Как в тумане, Харин наблюдала за тем, как девушки участливо подносили ей пледы, горячую еду, спрашивали о самочувствии; сил хватало лишь на то, чтобы изможденно поблагодарить кивком, но и этого, казалось, было достаточно. Грея ноги в тазике с горячей водой и укутавшись в одеяла, Харин медленно приходила в себя, как вдруг к ней обратились.
- Держи, - девушка, что первой встретила их у порога, подала ей кружку с дымящимся напитком, - Я Грейс, а ты?
- Харин.
Собеседница дружелюбно протянула руку. "Она хочет, чтобы я её взяла? Или дала ей что-то?", - Харин покосилась на нее, и, на секунду замешкавшись, ответила рукопожатием. Ладонь Грейс была жёсткой, на пальцах чувствовались грубые мозоли от многих часов труда. "Интересно...", - рука Харин поднялась выше, затрагивая ткань униформы; хлопок имел приятную текстуру, и девушка не заметила, как начала комкать в руке этот материал, наслаждаясь ощущением чистого прикосновения.
- Эм... Что ты делаешь?
- А...
Харин отдернула кисть, будто обжегшись, встретившись с полным непонимания и замешательства взглядом Грейс. Снова. Снова это происходит. "Нужно что-то сказать, нужно что-то сказать!", - как назло, в голову ничего не приходило. Хотелось закричать, лишь бы уничтожить эту неловкую тишину, будто бы вмиг ставшую осязаемой.
- Спасибо, Грейс. Иди.
Словно почувствовав беспокойство, мужчина строго, но одновременно учтиво дал знак удалиться. Когда последние шаги затихли в коридоре, Харин вновь встретила его холодный, цвета грозовых облаков, взгляд, внезапно осознав, что они остались совершенно одни.
Он облокотился на колени и переплел пальцы между собой, что заставило обратить на них внимание. На одном из них не было фаланги. От этого поврежденного пальца тянулся ожог, который виднелся из-под рукава и явно имел большие размеры, учитывая то, что он огибал всё запястье и кисть. Харин неосознанно предоставила его продолжение, где он, в виде извилистых линии, продолжался до самого плеча, переходя на область груди. Девушка будто бы действительно видела все имеющиеся ожоги и шрамы на теле мужчины.
- Меня зовут Арчибальд. - чуть тише чем обычно сказал он, что помогло Харин не испугаться внезапного разговора.
Его голос был спокоен, как и выражение лица. Он не отводил взгляда от неё, но это не приносило дискомфорта, ведь от него не хотелось спрятаться, как обычно бывает с другими людьми. Мужчина будто бы физически источал тепло. С ним хотелось остаться.
- Арчибальд. - ещё тише повторила Харин. Спустя пару секунд она слегка нахмурилась. - Тяжёлое имя.
- Почему? - Тон его голоса был ровным.
- Напоминает вкус железа на языке.
Её глаза, заново изучая мужчину, снова прошлись по его лицу и телу.
- Арчибальд... Арчи. - Брови девушки поднялись. - Арчи. Тебе подходит.
Взгляд мужчины будто бы стал мягче.
- Это имя получше на вкус?
- Да, ощущается как.. - Харин задумалась. - Как травяной чай. Если добавить сахар, будет намного вкуснее. Особенно это чувствуется во время болезни.
В груди поднялась тревога. Не совсем то, о чём стоило бы беседовать. "Он не показывает каких-либо эмоций, значит всё.. нормально?". Еле заметно вздохнув, Харин обратила внимание на кружку в руке. Пар до сих пор шёл, но она всё равно осторожно отпила небольшое количество. Чёрный чай. Без сахара. Достаточно распространённый напиток. Сейчас нет такого разнообразия в чае, в кофе или же в фруктовых соках. Даже сахар в данной ситуации тяжело раздобыть, что не могло не расстраивать такую любительницу сладостей.
- Харин.
Она неуверенно посмотрела на Арчи. Его глаза в этот раз были направлены в другую сторону. Он выглядел задумчивым.
- Твоё имя напоминает вкус вишни. - Взгляд мужчины вновь переместился на девушку. - Если добавить сахар, будет даже вкуснее, чем травяной чай.
- Вишня? - Растерянность чётко выражалась на её лице, но спустя пару мгновений уголки губ потянулись вверх. - Мне она нравится. Мама часто готовила мне пироги с вишней... Она всегда лепила из теста разные узоры, и ни один из них никогда не повторялся, - Харин печально улыбнулась, покачав головой.
- Какой она была? - осторожно спросил Арчибальд, как бы подразумевая, что вопрос может остаться без ответа.
- Она была... Как солнечный свет. Как тёплый чай с молоком, как запах медовых трав, как...
Харин запнулась, вдруг устыдившись своей сбивчивой тирады. Чтобы описать что-либо, ей не хватало обычных слов - все прилагательные теряли для неё свой смысл, ведь их никогда не было достаточно для точной передачи сказанного. Тысячи слов меркнут перед одним сравнением, способным пробудить те самые чувства, которые так важны для неё, которые могут выразить саму суть.
Для Харин довоенное время было похоже на сон. Как детали забываются после пробуждения, так и воспоминания меркли, сменяясь на новые впечатления, где не было места ярким краскам. Поблекшая киноплёнка с кадрами покинутых городов, свинцового неба и безликой, серой толпы, простиравшей сотни рук в мнимой погоне за чем-то, возможно, счастьем. Все смешалось, воспоминания мелькали перед глазами Харин; девушка мучительно пыталась задержать мысль на чём-то одном; сейчас её разум был очень далеко от разговора с Арчибальдом, от этого места. На миг оторвавшись от реальности, ей было неимоверно трудно вернуться назад.
Перед глазами Харин внезапно, как будто вспышками, возникали образы, полустертые из памяти, но такие до боли знакомые. Золотистый свет, струящийся сквозь длинные волосы цвета расплавленной меди. Мягкий и звонкий, словно перелив колокольчиков, смех. Улыбка, такая светлая, что могла бы затмить солнце. Тепло рук, замешивающих тесто, жар, пы́шаший из печи, запах выпечки, и, конечно же, сладковатый, насыщенно-ягодный аромат вишни.
- Мама... - прошептала Харин, чувствуя, как дрожит её голос.
Потерять и быть потерянной. Не знать, как судьба обошлась с человеком. Спать, видя во сне лишь обломки светлого прошлого. Казалось, что это произошло так давно, так незаметно. Будто бы на самом деле этого никогда не было. И что она.. Мама.. Никогда не терялась; никогда не забывала её.
Одинокая слеза скатилась по щеке, разбившись о подрагивающую руку с кружкой, где чай, словно боль потери, неумолимо остывал, становясь холодным. Безвкусным. Распирающая горечь всё разрасталась и разрасталась в грудной клетке, будто бы намеревалась полностью заполнить собой хрупкое тело. Такое знакомое, такое старое чувство. "Пока на коже горят её прикосновения, я не забуду и не перестану ждать." Вторая слеза упала в кружку. Третья. Четвёртая. "Почему они не заканчиваются?".
Внезапно Харин почувствовала аккуратное и нежное прикосновение. Тёплая рука Арчибальда легла на спину девушки, неторопливо поглаживая её большим пальцем. Он переставил стул и расположился совсем рядом, пока она была в своих мыслях и сейчас был достаточно близко, чтобы можно было по-новой разглядеть его глаза. Они были такими.. Печальными?
- Почему ты грустишь? - тихо спросила Харин.
Арчи так же негромко произнёс:
- Потому что понимаю, каково тебе сейчас.
Глаза девушки непроизвольно расширились. Она положила кружку на пол, после чего повернулась к мужчине всем корпусом.
- Ты.. Справился с этим?
- Нет. - Всё так же тихо ответил Арчи.
Брови приобрели форму домика. "Неужели скорбь, впитавшись в кожу, словно вода, уже никогда не покинет тело?". От этой мысли все внутри содрогнулось.
- Это останется навсегда, да?..
Арчибальд, осторожно заправив за ухо выпавшую прядь девушки, мягко положил ладонь на её голову, нежно проходясь по рыжим волосам. Он не ответил сразу, лишь спустя долгих несколько секунд.
- Боль имеет свойство утихать, Харин.
- Утихнет, но не исчезнет?
Его рука опустилась ниже и задержалась на шее, начав медленно поглаживать большим пальцем влажную от слёз щёку.
Он не ответил, но ответ был. В его глазах. Глубоких безднах, в которых можно было увидеть тёмные воды боли, скорби и множества потерь, отразившиеся на его душе и теле. Харин видела его горечь. Чувствовала, что он тоже ощущает эти эмоции, от которых практически невозможно убежать. Арчи не отпускал руки, продолжая дарить тепло и успокаивающие касания пальцев. Горечь не ушла, но переживать её рядом с ним было возможно. Было можно. Даже нужно. Она была не одна со своими чувствами, ведь мужчина, на долю которого выпало слишком большая порция боли и потери, разделял их с ней, но вкушал её намного больше, чем она могла себе представить.
Рука Харин потянулась к мужчине. Она аккуратно прошлась по коротким волосам, медленно опустилась к шее и остановилась, медленно поглаживая его лицо большим пальцем. Девушка повторила его движения, не сводя глаз с мужчины.
- Тебе станет легче, если я продолжу так делать?
Арчибальд нежно улыбнулся, наклонившись чуть ниже, чтобы Харин было легче.
- Да.
Несколько минут прошли в молчании. Для слов попросту не осталось места - их заменили лёгкие, почти невесомые прикосновения, которые могли сказать гораздо больше. Харин нравилось выражать мысли, лишь кончиками пальцев пробегая по бледной коже, будто бы оставляя невидимый след.
Вдруг по лицу Арчибальда пробежала тень смутного беспокойства; он бросил короткий взгляд на настенные часы и мягко отвел руку Харин, тем не менее не разрывая касания.
- Линди наверняка забыла занести отчёты, - еле слышно пробормотал он, устало запустив пальцы в короткий ежик волос, - Опять.
Уже громче, обратившись к Харин, вымолвил:
- Я скоро вернусь. Побудешь здесь?
Не в силах выстоять перед проникающим взглядом этих магнетических серых глаз, Харин кивнула. Наметив улыбку, Арчибальд напоследок мягко сжал её руку, и, отпустив, быстрым шагом направился дальше по коридору, унося с собой что-то, без чего эта комната, это место уже не казались для Харин таким уютными.
"А он не привык объясняться, - не без досады промелькнуло у неё в голове, - Но это не плохо, наверное..."
За окном уже сгустились сумерки, но бледный, едва заметный отблеск уже зашедшего волнца ещё виднелся светлой полосой на горизонте. Свернувшись калачиком на кресле, Харин ощущала необычайное спокойствие. Девушка уже успела позабыть это чувство, когда все заботы отходят на второй план, и не существует ровным счётом ничего, кроме "здесь и сейчас". Тусклый, подрагиващий свет лампочки, свисающей с потолка, тихий, почти не слышимый плеск воды снаружи, тепло одеял и запах чая производили усыпляющее действие, но Харин боролась с собой, надеясь на скорое возвращение мужчины. "Не спать! Нужно дождаться...", - девушка усилием воли заставила себя посмотреть на свет, чтобы прогнать сонливость, но это не сильно помогло. Внезапно Харин подумала о "доме"; возвращаться сейчас не было смысла - идти в такой темноте по карьеру было бы для неё самоубийством, к тому же "дома" её никто не ждал. Последний факт был одновременно горьким и радостным: можно идти куда угодно и с кем угодно, но имеет ли теперь это смысл? Когда назад никто не ждёт и весь мир расстилается перед тобой, стоит ли безграничная свобода одиночества, неизменного, как тень, шагающая за спиной?
Харин, глядя в одну точку, задумчиво перебирала ожерелье между пальцами. Каждую пуговицу она знала на ощупь, и каждый раз её охватывала паника, когда она не обнаруживала какую-то из них на своем месте, но когда непременно находила, в ее душе волнами разливалось умиротворение, охватывая, казалось, каждую клеточку тела. Ожерелье было символом стабильности - пуговицы имели чёткий порядок и своё определённое место; это было единственным, в чем Харин могла быть уверена вне зависимости от происходящего с ней.
Поддавшись дреме, девушка прикрыла глаза и непроизвольно зевнула. "Нет! Дождаться... ", - превозмогая себя, думала она, но сил открыть веки уже не осталось. Чувствуя, как все мысли исчезают и тело расслабляется, Харин провалилась в сон, нежно обволакивающий её сознание, словно укрывая тяжёлым одеялом.
***
Харин разбудил луч света, бивший ей в глаза прямо из окна, где уже можно было разглядеть бледно-голубое небо и ослепительную рябь воды, сопровождавшуюся тихим плеском. Девушка поежилась от утренней прохлады, обнаружив, что во сне сбросила с себя почти все пледы, и, поборов желание зевнуть, она проверила время. "Четверть шестого. Зачем так рано?, - соображать после сна было трудно; Харин сделала слабую попытку сосредоточиться, как вдруг ее осенило. "Арчи!", - взгляд девушки заметался по комнате, но напрасно; усилием воли подавляя нарастающее беспокойство, она снова закуталась в одеяла и стала ждать, то и дело посматривая на часы.
Он появился минут через двадцать, все в том же пальто и с суровым взглядом; Харин еще не могла этого видеть, но его лицо посветлело, как только он перешагнул порог комнаты; или же это была лишь игра света, кто знает?..
- Проснулась?
Девушка резко обернулась и выдохнула. "Ну вот, все в порядке", - Харин коротко кивнула в ответ на приветствие, не пряча внезапно выступившую улыбку. Вглядываясь в лицо Арчибальда, словно в первый раз, девушка заметила изменения. Под глазами залегли тяжелые тени, склеры покраснели, будто он и вовсе не ложился вчера. Харин не исключала такую возможность, но не знала, считается ли излишней фамильярностью спрашивать подобное. Эмоциональный интеллект не был её сильной стороной, и хотя с этим человеком она не боялась неловкости, но все же не хотела причинять лишних неудобств неуместными вопросами.
- Это новая обувь, держи, - мужчина положил рядом с ней бумажный свёрток, пахнущий пылью и свежей краской.
- Спасибо, - отозвалась Харин; "Черт, ладно, спрошу!"
- Где ты был?
- Разбирался с документами и строительной техникой. - он присел на всё тот же стул рядом с диванчиком. - Прости, что так задержался.
Несмотря на мягкий взгляд, он выглядел очень уставшим, что не могло не навести на другие вопросы. Но Харин больше не хотелось его грузить этим, поэтому ничего не сказала, продолжая рассматривать его слегка изменившийся вид. От него приятно веяло пылью и ржаным хлебом, из-за чего девушка слегка наклонилась в его сторону. Некоторое время они молчали, находясь в обществе друг друга и это не казалось чем-то скучным, странным или неловким. В этом было что-то знакомое и родное.
Сонливости больше не было, да и за окном становилось лишь светлее. Не было смысла оставаться здесь дольше, обременяя рабочих своим присутствием. Но внезапно Харин поймала себя на мысли, что не хочет уходить. Не хочет прощаться с Арчибальдом и возвращаться в потрёпанные временем бараки, наполненные одинокими, грустными и пустыми людьми. Харин понимала, что ей в любом случае нужно уйти, поэтому, опустив взгляд на новую обувь, она потянулась к ним для того, чтобы получше рассмотреть. На вид обычная пара тёмных кроссовок, которые на глаз вполне могли подойти по размеру. Примерив их, девушка убедилась, что так и есть - они подошли. Её глаза вновь вернулись к мужчине.
- Наверное, пора уходить, - тихо сказала Харин. Она не хотела говорить этого, из-за чего фраза прозвучало слегка нерешительно, но это было нужно.
Арчи сосредоточенно посмотрел на неё, будто бы пытаясь понять её состояние. Он промолчал. Чтобы не передумать, девушка поторопилась подняться с кресла, и за ней следом потянулся мужчина.
- Я повожу тебя.
Харин кивнула. Её глаза быстро пробежались по комнате, в который они были всё это время. Она выглядела старой, но ухоженной, что добавляло ей уют и комфорт. Металлические стеллажи возле стен, несколько пар стульев, маленький стол с непонятными чертежами и несколько полок с книгами. Здесь было хорошо.
Они подошли к выходу из дома и Арчи, вставив ключ и несколько раз покрутив его, открыл дверь, впуская лучи света на порог. Ненадолго солнце ослепило её, но вскоре зрение, хоть и не такое чёткое, но вернулось. Картина никак не изменилась - всё тот же мостик и всё те же темные пугающие воды. Арчи протянул руку и Харин приняла её. Они медленно шли по мостику, чтобы он не шатался и вполне благополучно дошли до выхода из круга высоких монолитов. Оказавшись на земле, Арчи не отпустил руки́, как и Харин; он продолжил идти дальше, к виднеющимся вдали баракам, временами осматривая окрестность и обращая внимание на состояние девушки. Их общее движение было неторопливым, будто бы они просто гуляли. Но ощущения от прогулки обычно совсем другие, нежели сейчас.
Они шли сквозь новые кварталы, в которые ещё не успели заселиться люди, миновали редкие аллеи, засаженные маленькими, чахлыми деревцами, следовали через выжженные пустыри, усеянные строительным мусором. Все это время ни слова не было сказано между ними, но молчание было осознанным - как средство общения, как язык, непонятный никому, кроме них двоих. Мужчина лишь изредка бросал вопросительный взгляд на Харин, и та жестом указывала путь. Девушка постоянно жмурилась от бледного солнца, не приносящего тепла; куртенка и вовсе не защищала от прохлады, но Харин уже привыкла и научилась не обращать внимание. Сжимая тёплую, грубую на ощупь руку Арчибальда, ей казалось, будто мир вокруг смешался в сплошную какофонию из цветов и звуков; реальными были только они - среди пустых утренних улиц это ощущалось особенно сильно. Пока продолжался их путь, солнце уже успели взойти выше, обещая ясный день - на небе не было ни облачка, лишь чистая, бескрайняя синева слепила глаза. Харин и не заметила, как они подошли к бывшей военной базе; серые двухэтажные бараки неотрывно взирали на проходящих людей провалами окон, и девушка поежилась. Прогоняя внезапную мысль о том, что лучше было бы остаться на стройке, Харин особенно четко осознавала, что никогда не назовет это место своим домом.
- Мы пришли.
Со свойственной ему бесстрастностью Арчибальд бросил взгляд на убогое жилище. Харин замерла, ожидая реакции; понимая, что стыд неуместен в данный момент, она все же никак не могла отделаться от него. Девушка понимала, что в нищете живут все - особенно в нынешнее послевоенное время, но домики строителей выглядели гораздо удобнее и теплее, чем покосившиеся бараки. Тем временем, от взгляда Арчибальда не могло ускользнуть состояние собеседницы - дрожащие пальцы, сжимающие ожерелье пуговиц и бегающие глаза сразу же выдавали это. Мужчина на секунду прикрыл глаза, будто бы задумавшись; у него почти не осталось времени задерживаться здесь дольше, ведь уже начинался очередной рабочий день. На стройке без него не справятся, он осознавал это совершенно четко. Уходить нужно было сейчас, как бы ему ни хотелось остаться. Чувство долга сковывало сердце словно цепями, такими тяжелыми и ржавыми; мужчина не мог, да и не хотел сбрасывать эту ношу - именно он ответсвенен за процветание, как и все другие, такие же, как он. Его желания не имели значения, и он прекрасно это понимал.
- Харин.
Арчибальд снова поймал немигающий взгляд серых глаз. Харин чуть ли не прожигала в нем дыру взором, странная эмоция на лице застыла в немом вопросе.
- Мне нужно идти.
- А, да! Да, конечно, - затараторила девушка, тщетно пытаясь скрыть нервозность, - Я задержала тебя.
- Нестрашно.
Мужчина мягко высвободил свою руку из её руки, его движения были деликатными, как и всегда. Он последний раз бросил взгляд на Харин, будто стараясь запечатлеть ее образ на подкорке сознания: рыжие волосы, серые, почти бесцветные глаза, поношенная куртка, ожерелье из пуговиц...
"Ожерелье".
Арчибальда вдруг осенило. Уставившись вперёд невидящим взором, сам не осознавая, что делает, он медленно прикоснулся к застежке пальто. Задержавшись рукой на гладкой, массивной чёрной пуговице, он оттянул её вверх; рывок - и она тут же оказалась сжата в его ладони, вместе с короткими обрывками ниток.
- Что ты...
- Возьми. - Арчибальд вложил предмет между пальцами опешившей Харин; изумление вперемешку с благодарностью особенно ярко отразилось на её лице. Замедленная реакция очень невовремя дала о себе знать, и девушка неуверенно отступила на шаг назад, пока что неспособная в полной мере осознать ситуацию и отреагировать на нее. Мужчина напоследок ещё раз сжал руку девушки, и, чуть-чуть отойдя, все так же мягко произнес:
- До свидания, Харин.
Не успела она опомниться, как полы пальто взметнулись вверх, и Арчибальд, широкой походкой, чеканя каждый шаг, направился к стройке, оставив в её руках и мыслях напоминание о себе.
***
Каково это - быть одиноким?
Глубоко, где-то на задворках сознания Харин знала ответ. Разгадка всегда крылась в холоде бетонных стен, в клубах строительной пыли, будто бы въевшейся в кровь, в пустых, серых лицах проходящих мимо людей. Она знала, что никогда не привыкнет к этому новому миру. Никогда не сумеет полностью понять, за что люди разгневали судьбу. Но, возможно, если есть хотя бы крохотный шанс построить что-то новое из неподъемной груды обломков, восстать из пепла сожжённых городов, снова расправить плечи, снова начать жить, а не выживать - Харин предпочла бы ухватиться за него.
Глядя на удаляющийся силуэт Арчибальда, девушка не заметила, как уголки её губ медленно поползли вверх. Теплое чувство волнами разливалось в теле; крепко сжимая пуговицу, она полной грудью вдохнула утренний воздух, почти физически чувствуя, как чёрная тень, следующая за ней по пятам, отступает.
