Мориартифилия

Майкрофт жил в особняке, слишком большом для одного человека. Прислуга была приходящей, благодаря чему вечерами он оставался в благословенном одиночестве и наслаждался пустотой. В голове обреталось слишком много людей, встреч, связей, но всё это понемногу затихало, если просто сидеть и слушать тишину. Тогда на него нисходило умиротворение. Шерлок мог бы сказать, что в подобные моменты Майкрофт делался обычным человеком с медленными, простыми мыслями. Майкрофт считал, что мозг нуждается в разгрузке. Шерлок называл это ленью. Майкрофт отвечал, что Шерлок, вовсе не умеющий распределять собственный ресурс, должен бы стыдиться таких банальных определений. Они могли спорить до бесконечности. Порой он сожалел, что Шерлок никогда не навещает его добровольно, порой радовался тому, что никто не нарушает его покоя. В безлюдье только маятник настойчиво, хотя и негромко, спорил с тишиной. Даже в пустом доме Майкрофт запирался, когда шёл в ванную. Это не спасало, но он всё равно поворачивал защёлку в нелепой надежде, что Джим не придёт. Разумеется, обычная деревянная дверь никогда не мешала Джиму пролезть в его мысли. В те самые горячие мысли, которых он так отчаянно стыдился. Он всегда шёл с ними в душ, до самого последнего момента трусливо прикидываясь, будто собирается только помыться. Впрочем, мылся он тоже, старательно поливая себя тугой струёй воды и представляя, что это прикосновения любовника. Он не любил сосредотачиваться на личности этого любовника и хотел бы, чтобы у того не было лица вовсе, только тело, а лицо оставалось в тени. Но Джим находиться в тени не желал. Становился на колени, насмешливо глядя на него своими блестящими карими глазами, и брал член Майкрофта в рот, будто делая одолжение. Майкрофт ахал, сжимал руку сильнее, ухватывался за насадку душа, будто за Джимовы волосы, и слишком быстро кончал. У воображаемого любовника был замечательно горячий рот, и Майкрофт редко добирался до аппетитной задницы. Он и в юности не отличался бешеным темпераментом, теперь же, будучи зрелым, нуждался в подобных разрядках ещё реже, хотя предпочёл бы не нуждаться в них вовсе. После них он слишком крепко спал. *** За англиканской церковью находился пустырь, заброшенный кусок земли, из-за оврага ни для чего не пригодный. Его когда-то укрепили, но убедились, что застройка невозможна, и в центре Лондона осталась зиять открытая рана, стыдливо окруженная спинами домов. Майкрофту было необходимо поспеть к ручью на дне оврага раньше Джима, иначе… Он даже думать не хотел о том, что может случиться. Просто торопливо сбежал, почти скатился по суглинку, цепляясь за крепкие злые стебли трав, режущие руки, но не дающие упасть. Он взмок, запыхался, перед глазами плясали тёмные точки, но добежать было важнее. Он, как всегда, опоздал. Майкрофт понял это, как только увидел тёмные струи в водах ручья. Медленно расплывающиеся, окрашивающие воду в алый потоки, в которых встречались медузы мелко накрошенной плоти. Плоть не растворится в воде, впрочем, возможно, её съедят мелкие хищники. Может, она доплывёт до Темзы, и там её склюют чайки. Майкрофт смотрел на воду и вспоминал поговорку: если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как мимо проплывёт труп твоего врага. Шерлок называл Майкрофта заклятым врагом. Глупый маленький Шерлок. Неподъёмными ногами Майкрофт поволок себя к истоку. За кустарником он никак не мог разглядеть Джима, играющего уже не блестящим — заляпанным ножом, но это не имело значения. Он и так знал, что Джим там. Возможно, он ещё потрошит Шерлока, педантично раскладывая в разные стороны печень и селезенку, возможно, художественно украшает ближайшую ель гирляндой из внутренностей. Майкрофту его не остановить, он может лишь наблюдать этот незатейливый любительский перформанс. Хорошо, если Джим не заставит его участвовать, как уже случалось; не сожмёт его запястья и не заставит достать прямо из мёртвой оболочки отчего-то ещё бьющееся, живое сердце. Майкрофт нервно лизнул левую руку, на которой ему почудилась капелька крови, солёной крови брата, и продолжал идти. На поляне Джим, подперев тело мусором, заставил его сидеть. Створки груди уже были раскрыты, внутри зияла пустота — лёгкие и сердце Джим успел вытащить. Всё ещё аккуратный, в чистом пальто, только рукава рубашки измараны, Джим поднял голову и улыбнулся: — Ты опоздал, Майки! Но я оставил тебе самое вкусное — мозги. Не правда ли, они прекрасны? Под откинутой крышкой аккуратно распиленного черепа было красновато и серо. Жужжащая муха села на мозг, и Майкрофт махнул рукой, сгоняя — как она смела! Это ведь мозг Шерлока! Случайно прикоснулся к тому неопрятному, возвышающемуся над утончённым лицом, ощутил, как мозг пружинит — он был ещё совсем свежий. По нему не было видно, что он принадлежал гению. Это было оскорбительно. Майкрофту хотелось завизжать, затопать ногами, ведь раньше этот мозг стоил дороже миллиона алмазов, а теперь он не мог ничего. Кусок жира. Бесполезного тупого жира. Он толкнул тело, чтобы оно упало, и проснулся, дёрнув во сне рукой. *** Майкрофт открыл глаза, чтобы перед ними не стояло видение распотрошённого тела, и посмотрел на занавески, зашторивающие окно. Через них пробивался приглушённый свет. Глазам было больно, они слезились. Глупый сон. Просто глупый сон, в нём нет ничего реального. Джим не стал бы так мараться, он любит играть в интеллектуальные игры, а не изображать из себя мясника. Даже если вдруг предположить, что он действительно захочет сотворить нечто подобное — а у него нет таких склонностей — Джим наймёт кого-то другого для грязной работы. Но это смешно. Джим любит свою гениальность, а не тупое, неизящное убийство. Потому эти сны не могут быть предупреждениями или намёками подсознания на грядущие неприятности. Просто муки нечистой совести. А с этим Майкрофт привык справляться. У политика чистой совести не бывает, совесть у политика — вообще атавизм, потому она отмирает за ненадобностью и даёт о себе знать только в особых случаях. Например, когда Майкрофт пытается сыграть Шерлока втёмную. Впрочем, Шерлоку не привыкать изворачиваться. Без этого он даже скучает. *** Антея о чём-то догадывалась. Она смотрела вопросительно, потом начала приносить чай вместо кофе и даже путать бумаги, пытаясь вызвать его реакцию. Майкрофт не собирался отчитываться перед помощницей о своих переживаниях и молчал, не делая замечаний. Он был уверен также, что Антея пошепталась с миссис Керк, и именно поэтому вчера ему подали завтрак на парадном сервизе вместо обычного, а сегодня и вовсе забыли положить салфетки. Он просто вымыл руки в ванной и вытерся полотенцем. В гостевой ванной — свою видеть в последнее время он не мог. Просто Джим Мориарти сидел в подвале одного дома, который по документам не проходил как помещение, принадлежащее МИ-6. Просто Джим не говорил ни с кем, кроме Майкрофта, и ни о чём, кроме Шерлока. Майкрофт пытался поговорить с ним о новостях политики, о пойманных сообщниках, даже рассказал что-то из своего детства — но Мориарти был безучастен ко всему. Однажды Майкрофт не выдержал, сорвался: — Почему только Шерлок? Почему он? Джим посмотрел на него с искоркой лёгкого интереса в глазах и вкрадчиво улыбнулся. — Почему не ты, не так ли, детка? Он встал, и потянулся к Майкрофту медлительно, издевательски. Дохнул на губы, но ничего не сказал — поцеловал. Майкрофт отшатнулся и торопливо ушёл. Это был день его поражения, несмотря на то, что о ключе они наконец-то выяснили главное: его не существовало вовсе, а Джим изощрённо блефовал. Ему дали сбежать — продолжая наблюдение. Ключ был нужен всем, а Британии были нужны интересующиеся ключом. Дом опустел, а надписи на стенах: «Шерлок Шерлок Шерлок Шерлок Шерлок Шерлок» — стёрли. Майкрофту теперь снился подвал. Во сне надписи истекали кровью его брата. *** Джим ждал Майкрофта в гостиной. Это было в его стиле — прийти незваным и вести себя как хозяин. Майкрофт сжал кулак правой руки — по родному дому он ходил без зонта, и теперь его отчаянно не хватало. Ухватиться бы покрепче, но не за что. Когда рядом Джим — обязательно начинаешь тонуть, и спасательный круг далеко. — Зачем вы пришли? — За тобой, детка. Я ещё не заполучил тебя. Рука сама потянулась к горлу — ослабить галстук, оттянуть воротничок. Может, удастся вздохнуть. Джим вскочил с кресла, подошёл к Майкрофту, взял его за руки, положил их себе на талию. Промурлыкал: — Мы остановились на этом, — и поцеловал. В жизни вымечтанное оказалось мучительно-странным. Хотелось пойти в ванную, чтобы хотя бы обстановка стала привычной, но Джим распоряжался Майкрофтом и не собирался в ванную. Он говорил: «Разденься, о да, ты в хорошей форме, Майкрофт, и у тебя неожиданно аппетитная задница. А теперь приласкай мне соски». Посмеивался: «Маловато энтузиазма, ты скованный, как сорокалетний девственник. Холодный человек. Ледышка». И заводил невероятно. Недопустимо. До черноты в глазах. Джим не стал делать ему минета, но когда он просто погладил сладко сжавшиеся яйца, Майкрофт едва не кончил. Закружилась голова, он будто отделился от своего тела и наблюдал за собой со стороны со слегка брезгливым ужасом. Ему слишком нравилось, он терял себя. Невозможно, у него нет никакого права настолько терять контроль над собой. Но было поздно, он уже его потерял в тот момент, когда вошёл в комнату и не взял инициативу в свои руки, не поговорил с Джимом, хотя бы не выдворил его из дому, когда стало понятно, что он пришёл не поговорить. — Слишком поздно, — прошептал Майкрофт, когда они закончили. Джим, на удивление, его не понял. — Никогда не поздно получить удовольствие, — он потрепал Майкрофта по щеке. Быстро одеваясь, он говорил: — Люблю возвращать долги, тебе я вернул не сполна, так что не скучай без меня. Или скучай. Так будет веселее! Ты будешь ждать и пытаться вычислить меня. Разум, пытающийся понять чувство. Но я тебя всё равно удивлю. Баай! Это было похоже на ещё один сон, но не было им. Джим не скрывался, приходя в дом Майкрофта, его визит был зафиксирован на камеру. Майкрофт примчался домой, когда ему доложили, какой гость его ожидает. Он думал о переговорах, но они не состоялись, зато впечатлений он получил предостаточно. Майкрофт отмывался в горячей воде, пытаясь избавиться от страха. Вода отказывалась смывать липкое чувство вместе с потом, вообще не спасала. Он уже утонул, как его можно спасти? *** Он, как всегда, опоздал. «Приходи в Бартс за своим сюрпризом», — гласила смс от Джима. Она пришла одновременно со срочными отчётами. Майкрофт мельком глянул на них, взял с собой и вызвал машину. Он поехал в Бартс, хотя понимал, что ничего хорошего его там не ждёт. Фотографии мялись, крепко сжатые его рукой, он никак не мог их отпустить. Его провели в морг и оставили одного. На столе лежал Шерлок. Он не выглядел пугающе. Потёки крови, увиденные им на снимках, уже стёрли, по Шерлоку не было видно, что он упал с крыши. В этот раз было лучше, чем во многих предыдущих снах. Шерлок был только слегка сломанным, а не разделанным на множество отдельных частей, наверное, его можно было ещё собрать? Почему никто не пытался этого сделать? «Потому что он уже мёртв, — прошептал Джим, сидящий внутри Майкрофта. — Ты ведь знал: сначала я прихожу по твоё тело, а потом по его. Ты знал это». Майкрофту почудилось, что Джим стоит в углу, уже вооружённый маленькой электропилой для вскрытия. Он вскинул голову, но Джима не было. Ушёл куда-то. Может, за другими инструментами? Оставалось только молить высшие силы о том, чтобы скорее проснуться. Такой затянутый, утомительный кошмар должен скоро кончиться, просто обязан. Ведь это только очередной сон, правда?