***
В этих землях давно не осталось ничего священного, нет даже и отголосков светлых сил, когда-то бывавших в этих местах, а пустошь, раскинувшаяся у подножья горы, давно пропитана кровью невинных и тех, кто отнимал их жизни. Здесь царит смерть и хаос, Тьма, что давно отравила все части Средиземья. Здесь боль и до сих пор слышны крики несчастных, что так тщетно пытались отстоять свое право на существование. И эльфам тут не место. Король ощущает это слишком отчетливо, продолжая отдавать указания своим верным подчиненным, тем, кто вызвался идти с ним в поход, тем немногим, кому он доверил эту миссию. Их здесь не больше нескольких десятков, другие за горой, ждут указаний, во имя короля. Во имя королевы, которую они прибыли спасать из плена. Удастся ли? — Что там в его руках? — мужчина щурится, пытаясь рассмотреть чудовище, которое выходит из тени. Он делает лишь шаг на встречу, готовый к обороне, ведь от этих омерзительных существ ожидать можно чего угодно. Его рука приподнимается в немом жесте, давая понять начальнику охраны, что нужно ждать, не стоит нападать и злить врага. — Что там в его руках… — король замирает, еле шепча. Лицо орка кривится от усмешки, которую он никак не может сдержать, от чего становится не по себе. И время замедляет ход и сердце пропускает несколько ударов, когда голова королевы Зеленолесья катится к ногам Трандуила. Он забывает, как дышать.***
Его душа пылает. Боль разъедает изнутри и обжигет, подобно раскаленному металлу. Здесь царят крики и резня. Но он не слышит ничего, помимо хруста ребер орка, которые ломает лезвие меча Трандуила, когда тот прокручивает холодное оружие в теле этой твари. Он весь в черной мерзкой крови, но, ослепленный ненавистью и оглушенный горем, совсем не замечает этого. Кто-то окликает его.***
Его рука взлетает вверх, когда король окидывает холодным безжизненным взором поле боя. Священная эльфийская кровь окропила землю, смешавшись с отвратительной орочьей. Он сам весь в ней по локти и, кажется, от нее будет не отмыться. Трандуил отдает приказ к отступлению, чтобы спасти хоть те крупицы, что остались от его отряда.***
— Мой господин… — холодная рука верного война опускается на его плечо, когда немногочисленный отряд останавливается на ночлег вблизи Ривенделла. Трандуил без сна уже давно, с того самого момента, как покинул с войнами свой дворец. Он готов идти вперед, но воинам нужен отдых. Он смотрит куда-то в пустоту, не думая, не чувствуя. Так проще, вот только сдерживать эмоции получается недолго. Нет слез, лишь ненависть и скорбь, всепоглощающие. Ему нужно к Элронду и скорее. Зачем? Он сам не знает. Взять лошадей? Укрыть израненных? Просить совета? -… все мы скорбим. - эльф тихо заканчивает фразу, оставляя короля в одиночестве.***
Зеленолесье… Как долго он будет продолжать называть так свои владения? В его укромных уголках уже давно поселилась Тьма, расползаясь все дальше и дальше в лес, окутывая всех, кто попадает в него со стороны Дол Гулдура. — Лихолесье… — Трандуил впервые позволяет себе назвать это место так, как именуют его все. Он устало прикрывает глаза, давая распоряжение остаткам своей немногочисленной свиты отправляться во дворец. — Мой сын не должен узнать ни от кого, кроме меня. И лишь когда он остается в одиночестве, король позволяет скорби омрачить его лицо, а древней магии рассеяться и открыть его истинный облик. Трандуил оставляет лошадь у деревьев, чтобы в следующее мгновение сделать шаг в высокую траву. Огонь будто снова опаляет его левую половину лица, будто бы и не прошли тысячелетия после той схватки, будто бы не было никакой магии и лечения, и боль заставляет его скривиться, практически ползком добираясь до воды: до той живительной прохлады, до своего мимолетного спасения, но застывает, так и не касаясь ручья, озлобленно смотря на свое отражение. — Так и во имя чего все это было? — он тихо шепчет, зло усмехаясь тому, кто смотрит на него здоровым глазом. — Во имя глупости? Любви? Что говорить теперь ребенку? — он задыхается от злости. От горечи. От слез, которые так и не трогают его глаза и кожу, лишь душат изнутри. — Все было зря. - король тихо падает на колени и опускает голову. Как жалеет он о принятых решениях оказывать сопротивление, ох как жалеет. Король винит себя, за то и наказывает, тяжело и прерывисто дыша от боли, жара, который усиливается от солнечного света, что так нещадно опаляет ожоги, которые не способен исцелить ни один лекарь. Его губы дрожат, но отнюдь не от печали, боль становится такой нестерпимой, что он готов кричать, готов сдирать со своего лица то малое, что от него осталось, но лишь опускается на мягкую траву и смотрит куда-то вдаль здоровым глазом. Все тщетно. Потерь так много. С Тьмой всегда было бороться сложно, даже слишком… То, что он видел за свою долгую жизнь описывали в летописях, но даже они не смогут передать всей боли и страха, которые испытал и будет испытывать его народ. Злу никогда не победить. Так говорил его отец. Но что есть зло? Быть может, мы слишком страшным его рисуем? Все это бессмысленно. Мерзко. На губах короля проскальзывает горькая усмешка от собственных же мыслей. Он вспоминает отрубленную голову жены, то, как ее пронзает орочья стрела, так грубо сделанная, такая грязная, недостойная и близко быть рядом с эльфийской королевой. Трандуил не смог найти в себе сил, чтобы забрать то малое, что осталось от его супруги с собой, поглощенный собственный яростью и болью. Глупец. Но что бы сделал он? Принес отрубленную голову матери ребенку? Похоронил бы? Сжег? Нет, священная кровь его народа не должна проливаться больше. Пусть воюют остальные, пусть гибнут от клинков, пусть хоть горят, но только не его лесной народ. Хватит! Они и без того понесли слишком большие потери. Он потерял отца, жену, бравых воинов, которые были ему, как братья. Но Тьма не щадит никого, лишь забирает и ей все мало. Она бездонна и ненасытна! Усталость вдруг берет над ним верх и эльф запрокидывает голову назад и прикрывает глаза. Лицо все так же полыхает, когда он вновь приходит в себя, но солнце скрылось и уже давно. Трандуил окидывает взглядом поляну у ручья. Ночь, этому свидетельствуют яркие звезды на небе и непередаваемая уютная тишина. Сколько он так просидел? Не ясно. Нужно отправляться во дворец. Все, наверное, уже спохватились из-за его отсуствия. Слишком долго эльф позволил себе отдыхать и набираться сил. Он любит ночь за ее таинства, за легкую прохладу, даже в самых жаркий день, любит и за то, как спит его сын, как ласкова становится жена… Трандуил шумно выдыхает от приступа душевной боли.***
Тихое пение заполняет спальню принца, который плачет, прижавшись к отцу. Он еще совсем мал, но уже остался без той, кто окружал его заботой и теплом еще до рождения. Такие потери не проходят бесследно, даже для эльфов. Трандуил лишь ласково перебирает золотистые локоны сына, крепче прижимая его к себе. Единственное, чего хочется ему сейчас, так это отмотать немного времени назад, чтобы солгать. Сказать ребенку, что мать отплыла за море. Но почему-то Трандуил не смог этого сделать, посчитав, что их ребенок достоин правды, какой бы она не была. Глупец… Второй раз за день повторяет он мысленно. Пение эльфа тихое, убаюкивающее. Он поет сыну о волшебстве и о любви. О, Эру, дай ж мне сил вырастить его счастливым. Его тонкие губы касаются виска всхлипывающего во сне сына. Он никуда не уйдет сегодня, так и останется сидеть с Леголасом на руках, пусть ребенок спит спокойно.***
Он просыпается в поту, подскакивая на постели. Из раза в раз один и тот же сон, все повторяется: горят огни, вокруг сражение, голова жены, со всех сторон кричат. У Трандуила нет больше сил вспоминать этот день, хоть прошло вот уже несколько лет, но те события преследуют его каждую ночь. И каждый день начинается с всепоглощающей скорби, но так не может продолжаться вечно. А во дворце царит веселье по случаю праздника осени и это значит, что нужно улыбнуться каждому, ведь их традиции прекрасны: сегодня будут танцы и посиделки у костра, всем разольют вина, а Леголас расскажет им легенду. Он обязательно нарядится во что-то золотое и будет весел, будет радовать отца, чтобы привлечь его внимание, которого мальчишке так не достает в последнее время. Нет, Трандуил никогда не переставал любить своего сына, он не забывал его ни на секунду. Но страх потери заставляет его отдаляться, хоть король прекрасно понимает, что это отнюдь не верное решение. Трандуил как будто отключает эмоции, все до единой, погружаясь в дела своего королевства, заставляя слуг заниматься ребенком, который вот уже второй год увлекается стрельбой из лука, а отец лишь наблюдает за его успехами со стороны. Он горд им, это правда, но… Леголас на всей скорости врезается в его ноги, заставляя эльфа пошатнуться, а стены, что король возводит день ото дня, рушатся ежесекундно. Жить одной лишь скорбью невозможно. — Мой милый мальчик, — Трандуил подхватывает сына на руки, не в силах удержаться, и прижимает к себе, блаженно прикрывая глаза. Как же он глуп, если думает, что сможет жить без этого ощущения. Без этого прекрасного открытого ребенка… Нет-нет, я совсем не прав в том, что отталкиваю его. Нет, так больше продолжаться не может, ведь он зачахнет без меня. А может быть, я сам сойду с ума без сына. Он все не выпускает златовласого мальчика из рук, пока спускается по лестнице, ведущей к выходу в сады. Пусть все дела немного подождут. День слишком прекрасен, чтобы прозябать в стенах замка. — Отец, сегодня ты не занят? — ребенок спрашивает в надежде, от чего в голосе слышится дрожь. Эру, неужели я был так холоден… — Сегодня я весь твой, мой свет. — Трандуил смеется тихо, но от всей души, с любовью. — И ты мне покажешь, чему научился, ну, а потом… — он размышляет, — Ну, а потом мы будем танцевать всю ночь! — Леголас еще мал, как и все эльфийские дети, мальчик растет медленно, постепенно взрослея, совсем не как людские дети, но уже проницателен и так умен, а Трандуилу лишь хочется сохранять эти озорные искорки в его глазах. Маленький эльф хватает свой лук и с огромным энтузиазмом расстреливает мишени, крича что-то о том, как будет сражать орков наповал и бороться с силами Тьмы в Лихолесье. Это заставляет волосы на затылке Трандуила подниматься, а волнению возрастать, ведь потерять наследника — значит окончательно потерять надежду на будущее, но он не может перестать улыбаться, наблюдая за тем, какой у него растет сын. Он и правда горд им. Конечно же, Леголас ненавидит орков так сильно, как только может. За эти несколько лет воины успели поведать ребенку о том, как погибла его мать, и кто был ее убийцей, хоть Трандуила и злила безгранично их несдержанность, но вряд ли он сам устоял бы под натиском Леголаса. — Па… — ребенок осекся, — Отец, мы можем прогуляться? — О, Эру, он старается быть куда серьезнее, чем должен. — Конечно, мой луч света, — Трандуил лишь подхватил сына, усаживая на плечи. На сердце стало так тепло… Он, кажется, нашёл свое спасение от беспросветной тьмы и бесконечного горя. — А кто этот эльф? — Леголас спрашивает тихо, практически шепча и лишь кивает в сторону незнакомца. Странно, но он был не знаком и королю. Трандуил привык знать всех подданных в лицо, потому появление в королевстве кого-то нового вызывает смутное чувство тревоги. — Я разберусь с этим немного позже, хорошо? — он дотрагивается до детской руки, которая легла ему на лоб, в успокаивающем жесте, и король проходит мимо незнакомца, изучая.