Между

Маленьким девочкам, чей взгляд на этот мир еще затуманен розовой дымкой, часто случается влюбляться отчаянно, сильно и до боли безнадежно. С недавнего времени Давина возненавидела, что с ней обращаются, как с ребенком, но все же ей пришлось смириться с тем, какой ее видят другие. Просто глупая маленькая девочка, которая прошла через испытания судьбы, сделавшие ее сильнее и смелее. Из-за того, что Давина уже была уже влюблена в Тима – в такого милого и родного, она не была готова к тому, что кто-то другой сможет похитить ее сердце. Добрые слова, понимающий взгляд и очаровательная улыбка – разве этого не достаточно, чтобы маленькая девочка влюбилась? Элайджа Майклсон – один из Первородных вампиров, ее новоприобретенный тайный друг. Она много слышала о нем от Марселя, когда иссохшее тело Древнего еще пылилось в теперь уже пустом и ненужном гробу в ее комнате на чердаке старой церкви. Давина помнила свое удивление – несмотря на то, что этот вампир был опасным врагом ее благодетеля, Марсель больше говорил о нем хорошего. Особенно девушке запомнилось: «Элайджа всегда исполняет данные им обещания». Как позже убедилась Давина, это оказалось правдой. Элайджа сдержал данное ей обещание по поводу гримуары своей матери. Каждую ночь, после привычных визитов Марселя, девушка ждала еще одного гостя, который приносил ей ветхую книгу и рассказывал о происходящих за стенами церкви событиях. Общение с Элайджей было легким, приятным и теплым, его визиты становились день ото дня все желаннее. Так было заведено вот уже на протяжении двух недель, и Давина уже и представить себе не могла, чтобы все это прекратилось. Поначалу юная ведьма не могла осознать этого странного, нового чувства, которое возникало у нее в присутствии Элайджи Майклсона. Это началось, как едва заметная щекотка в животе, и постепенно переросло в жгучую и нестерпимую боль в сердце. – Ты все время сидишь здесь, в полумраке, – шагами измеряя комнату, задумчиво произнес Элайджа. – Загнанная сюда поступками своего племени, используемая в корыстных целях собственным спасителем, – он удрученно покачал головой. – Никогда не пожелал бы такой судьбы для ребенка. Сжав кулачки, Давина постаралась подавить свою злость. Она не хочет, чтобы он видел, что ей обидно. Девушке совсем не нравится тот смысл, который Древний вкладывает в это слово. Словно проводит незримую грань между ними. Она – «ребенок», он – «взрослый». Элайджа всегда очень сдержан с ней, он никогда не переводит их дружбу далее общения мудрого и видавшего многое мужчины и юной и еще такой неумелой во многом девочки, хотя Древний не забывает о том, какой ужас пришлось пережить Давине. И хотя его сострадание и льстило ей, но совсем не этого отношения к себе хотела бы девушка. Ее мечта – разрушить все эти воздвигнутые им стены. Поборов свою нерешительность и заглушив отчаянно пытающийся остановить ее голос разума, Давина приближалась к застывшему на месте Элайдже. Ей нравился его взгляд, как он завороженно наблюдал за ее плавной походкой, как трепещет юбка ее любимого светлого платья. Оказавшись достаточно близко к нему, девушка играючи пробежала пальчиками по плечу мужчины и заглянула в его изумленные карие глаза. – Давина, – тихо предостерег ее Элайджа, но девушка не хотела останавливаться. Положив руки на его плечи, чувствуя его напряжение, Давина толкнула Древнего, скорее с помощью магии, нежели физической силы, на так удачно стоявший позади него стул. Теперь его очередь была смотреть на нее снизу вверх. Девушка улыбнулась уголками губ, ее серо-зеленые глаза жадно рассматривали лицо мужчины. Если бы Элайджа остановил ее, если бы он произнес хоть слово, если бы снова предостерегающе назвал ее по имени, то она бы отступила на этот раз. Но он молчал, растерянно наблюдая за ней. Руки девушки заскользили по его плечам, она почувствовала его судорожный вдох. Нежно, но властно обхватив его лицо, Давина медленно склонилась. Ее мягкие губы неумело прикоснулись к его губам. Девушка уже начала злиться на себя за свою неопытность и неуверенность, когда Элайджа ответил на поцелуй, так жадно и неистово, что из уст Давины вырвался тихий стон. Ноги девушки подкосились, но сильные, властные руки удержали ее за талию от падения. Давина не успела ничего толком почувствовать, кроме его губ и его рук, но внезапно поняла, что она сидит на мужчине. Ее ноги были по обе стороны от него, юбка платья еще больше приоткрыла ее ноги. Руки Элайджи блуждали по ее спине, пояснице… Смутившись немного от такого положения, Давина хотела было отстраниться от вампира, но он прижал ее к себе. С наслаждением и страхом одновременно наблюдая за помутневшими от желания глазами мужчины, девушка распалилась еще больше. Ее поцелуи соскользнули с его губ, направились ниже, к его шее. Она почувствовала, как руки Элайджи судорожно сжали ее бедра. Чувствуя, что Древний начал борьбу с собой, Давина тяжело вздохнула. Он понял, что уже перешел ту черту, что стояла между ними. «Ребенок», «взрослый» – это уже не разделяло их. В данный момент их вообще ничего не разделяло, кроме одежды. – Давина, – отчаянно застонал он, отстраняясь. Разочарование и смущение охватили Давину с головой. Справившись с собой, она смогла лишь виновато улыбнуться: – Извини. Элайджа закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Он все еще удерживал девушку на себе, обнимая ее за талию, не оттолкнул. – Что же ты наделала…