Принцесса и рыцарь

— Пойдём… Пойдём, мой рыцарь, я покажу тебе, как хорошо может быть со мной… — шепчет Ланга. У неё совершенно безумные глаза с расширенными зрачками, а на верхней губе выступают бисеринки пота. Дональд подчиняется. Всё, на что он надеется, — что распалённая Ланга в процессе снимет с него треклятый шлем. Сражаться и умирать в этой чёрной консервной банке он был не против, но жить — спасибо, нет. Третий день он в этой дряни, третий день Ланга приказывает ему не открывать лица. Забрало микроскопическое, позволяет кое-как дышать, есть и пить, но вся конструкция осточертела до безумия. Вообще всё, чего он сейчас хотел бы — содрать с себя чёртов шлем, сменить наколдованную Лангой одежду на нормальные джинсы с футболкой и убраться подальше из этих злосчастных руин, а то и из этой страны вообще. Они торчат в полуразрушенном дворце Пакира на острове Горн — неизвестно зачем. Стража разбежалась, как только дворец захватили восставшие рудокопы и люди из числа бывших солдатов Пакира. Но теперь, после возвращения Ланги, и они поспешно разошлись восвояси — что им тут делать, когда во дворце уже не осталось противников. Но Ланга продолжает играть в принцессу, а он — в её телохранителя. Ему слабо верится, что Ланга действительно сможет захватить власть над Подземельем, тем более что она и не особо пытается. Её волнует только дворец. Кажется, дай ей волю, и она навеки заперлась бы в бывших покоях Пакира — единственных, которые остались неразгромленными после восстания. И его заперла бы с собой. Она толкает его к стене и опускается на колени. Лихорадочно облизывает острым языком губы, развязывая тесёмки на его штанах. — Не надо, моя принцесса, — пытается протестовать он. Его член другого мнения. И это другое мнение Ланге интересно больше. Она облизывает его, словно мороженое, и Дональд сдаётся и подаётся вперёд, в жаркий рот… и дальше, в упоительно узкое горло. Горлом она делает что-то невообразимое. Он старается не смотреть на ритмично взлетающие в воздух серебристые косички. Это всё ещё ощущается как что-то неправильное. Но ему восемнадцать, он здоров и полон сил… так что всё заканчивается довольно быстро. — Тебе понравилось, мой рыцарь? — выдыхает Ланга, облизываясь и сглатывая. — Да… да, моя принцесса, — хрипло отвечает он. — Продолжим? — Она кивает на укрытую фиолетовым покрывалом широкую кровать. Говорит она повелительно, но в голубых глазах проскальзывает просьба. — Снимите, моя принцесса, — просит и он, указывая на шлем. — Вам самой будет неудобно. — А ты не будешь целоваться? — Что? — Вроде бы обычно женщинам это нравится? Не то чтобы у него был особенно большой опыт, если не считать Корину. Но в Большом мире сложно дожить хотя бы до двенадцати лет и не просветиться как минимум в теории. — Я этого не люблю. Особенно в губы. Тот, кто целует, пытается заставить подчиняться. Я, Ланга, никогда никому больше не стану подчиняться! — Как скажете, моя принцесса, — соглашается Дональд. — На колени, — приказывает она. И наконец-то колдует над его шлемом. Тот то вспыхивает, то леденеет, то раскаляется так, что Дональд едва может дышать. — Я думала, его не придётся снимать, — рассеянно бросает она. Он сжимает челюсти, чтобы не сказать что-нибудь едкое. В конце концов, она его не только отправила на верную гибель, но и спасла потом и принесла сюда, во дворец. Пусть теперь и ясно, что она этого не планировала с самого начала, он всё равно пытается быть благодарным. — Йес, — сквозь зубы выдыхает Дональд, когда шлем скользит вверх. Он дышит полной грудью, хватает воздух ртом и не может надышаться. — Ты что это? — голос Ланги звучит по-детски обиженно. — Он не мешает дышать! Я сама проверяла! — Это психологическое, — отмахивается он, занятый ощущением целого океана прекрасного свежего воздуха вокруг. И только когда Ланга поджимает губы, спохватывается: — В смысле, это так в голове… Кажется, что сложно дышать. — Не может так казаться. — Ну не может так не может, — покладисто соглашается он. Лишь бы не заставила надеть шлем снова. Ланга вертит шлем в руках, а потом решительно отбрасывает в сторону. — Теперь ты, — командует она. — Ну же? Он не сразу понимает, о чём она. Вообще понимает только потому, что она снова проводит языком по верхней губе и откидывает голову назад. Он бы начал с поцелуев. Но если ей так не нравится… Его ладони ложатся ей на плечи. Проводят по тонким рукам, затянутым в пурпурный шёлк, потом обхватывают грудь. Пытаются — потому что на груди под шёлком ощущается металл. — Доспехи, принцесса? — удивлённо интересуется он. — Не обращай внимания… Продолжай. Всё так же стоя на коленях, он поднимает подол её платья и нежно проводит кончиками пальцев по атласной коже на внутренней стороне бёдер. Ланга тихо стонет, подаваясь навстречу. Дональд медленно расстёгивает мелкие пуговки на её сапогах. Расстегнуть одну — словно невзначай коснуться чувствительной кожи под коленом — расстегнуть другую — погладить колено и чуть выше, пока только чуть — расстегнуть третью, четвёртую, обвести пальцем щиколотку. Стянуть с неё сапоги один за другим, согреть по очереди в ладонях узкие стопы, прежде чем она недовольно дёрнется и ступит босой ногой на ковёр, вырвавшись из его рук. Он поднимается с колен и стягивает платье с её плеч. Шнуровка корсажа давно развязана, пурпурный шёлк легко сминается под его пальцами, оставляя тонкую сорочку. — Я сниму, моя принцесса? — жарко шепчет он, легко прикусывая её шею. — Нет, — выдыхает Ланга, — нет, не сейчас… Он расстёгивает пуговицы, на которых держалась её юбка, и та с шелестом ложится на пол. Ланга стоит перед ним босая, в одной короткой серебристой сорочке до середины бедра, и это выглядит так холодно, что он, не думая даже, обнимает её и прижимает к себе. Что-то не так. Что-то неправильно. Ланга со стоном трётся о него, и он наконец понимает, что в его бедро упирается нечто твёрдое. Он должен увидеть. Немедленно. Сорочка рвётся, как бумага, одним движением сверху донизу. Ланга изумлённо смотрит на него, но ему сейчас не до её взглядов. То, что он считал бронёй, — полностью железные груди. Это не протез, не накладка — живая плоть переходит в металл без какого-либо зазора. Аккуратные округлые грудки, набухшие ареолы, острые возбуждённые соски — искусно отлитые, почти как настоящие, только серебристые и полностью металлические. Дональд сглатывает, пытаясь сдержать внезапную тошноту. Возбуждение как рукой сняло. Но Ланга понимает его явно неправильно. — Нравится? Настоящие мне вырезали, как только они начали расти, — кокетливо сообщает она. — Толку от них… А эти защищают грудь и красиво смотрятся. Они волшебные, я чувствую прикосновения, ты не думай! Потрогай же, ну? Он верит. Вполне. Трогать не хочется. Он набирает в грудь воздуха и опускает взгляд ниже. И отшатывается — но отвести взгляд по-прежнему не в силах. Там, где должны бы расходиться в стороны половые губы, вздымается нечто багровое длиной в ладонь. Не клитор и даже не член — хотя Дональду сейчас кажется, что нормальный член он бы пережил куда спокойнее, чем это! — Властелин хотел сделать из меня идеального человека, — беззаботно говорит Ланга. — Не мужчину — мужчины слишком много думают о постели. Не женщину — они истеричны и плохо управляемы. Поэтому он удалил у меня всё женское и сделал так — идеальное среднее. Никаких ежемесячных проблем, никаких колебаний настроения. А ещё я могу быть и с женщинами, и с мужчинами. Мне нравится. А тебе? Дональд отчаянно мотает головой, глядя на набухающую на головке её… органа прозрачную капельку. Это просто какой-то бред. Этого же не бывает. — Приласкай меня, — уверенно требует Ланга. Нет. Но дар речи куда-то исчез. — Я приказываю. Его рука поднимается против его воли и обхватывает пульсирующий скользкий орган. Этого достаточно, чтобы Ланга застонала и задвигала бёдрами сама, вбиваясь в его ладонь. Он как-то ухитряется разжать сведённые в кулак пальцы и коснуться её ниже — но нащупывает только грубый рубец. — Я же сказала, там всё удалено и зашито, — хрипло выдыхает она. — Ничего страшного. Есть ещё способы. Он старается дышать носом, и это всё, на что сейчас хватает его самообладания. Лицом он точно не владеет. — Мой рыцарь… — капризно выдыхает она. — Любовь моя… Тебе не нравится? Нет, чёрт побери! Нет! Её глаза распахиваются, а рот округляется в радостном «о». — Я поняла! Ты хочешь, чтобы я тебя… Дональд приходит в себя в коридоре возле двери в спальню принцессы. Как он сбросил подчиняющую магию, он не помнит. Его отчаянно выворачивает на чёрный мраморный пол. Ни за что. Никогда. Не с этим чудовищем. Он понял бы увечье — сам недалеко ушёл, — понял бы нечеловеческое тело — да хоть горб с рогами! — и желание любви при этом. Да даже окажись Ланга просто мужчиной, понял бы! Но не такую оголтелую уверенность Пакирова монстра в собственной неотразимости. Да ещё из-под магической палки… Нет. Наконец он вытирает рот тыльной стороной руки и неуверенно выпрямляется. На дрожащих ногах, не оглядываясь, слетает по лестнице. Простите, принцесса. Благодарность рыцаря не беспредельна. Это — выше его сил. К желчи на мраморном полу возле бывших покоев Властелина Тьмы медленно примешивается вытекающая из-под двери алая струйка.