Около десятка мариусов

…десятым он затолкнул в канализационное отверстие юношу, который даже будучи без сознания походил на бледную веснушчатую лягушку. Едва ли Козетта могла бы остановить свой выбор именно на нём, но кто знает, рисковать не стоило. К сожалению, у Вальжана не были ни одной приметы, позволившей бы узнать настоящего Мариуса — только имя, которым были подписаны записки, обнаруженные у Козетты. В темноте канализации он едва мог разглядеть лица несчастных молодых людей, готовых отказаться от жизни и юности ради возвышенных глупостей, которые напели им газетчики. Лиц было десять, как и прилагающихся к ним тел с руками, ногами и остальным. Кто-то еле дышал, кто-то даже пытался очнуться и стонал, но идти не сумел бы ни один, а потому перед Вальжаном стояла задача посерьёзней гружёной телеги или даже двух гружёных телег. Вальжан вздохнул и закатал рукава. Можно было бы погрузить на плечи сразу шестерых, но некоторых слишком тяжело ранило, потому он принялся за двух первых мариусов, которые, по его мнению, и были главными претендентами на роль избранника Козетты. Одного — красивого блондина, второго — кучерявого брюнета. Первый Мариус стонал и бредил, бормоча что-то о свободе и будущем, пока Вальжан нёс его и второго на своих плечах. Твёрдость убеждений заслуживала уважения, несомненно, а красоту можно было разглядеть даже под слоем грязи и крови, но о чём этот мариус мог бы разговаривать с Козеттой?.. Кучерявый брюнет молчал, но даже без сознания он казался весёлым и добродушным. Размышления эти позволяли хотя бы немного отвлечься от вони и темноты, но именно из-за них Вальжан едва не прошёл мимо Тенардье. Хотя его и специально разыскивая, можно было бы не найти — он словно родился среди этой грязи. Разговор вышел коротким — карманы мариусов были тщательно осмотрены на предмет хоть чего-то, представлявшего ценность, на карманы следующих мариусов были заявлены те же права, зато Вальжан теперь знал, в какую сторону идти, чтобы выбраться к свету. Туда и обратно пришлось сходить пять раз, причём один раз Вальжан нёс на плечах сразу троих — тощих и лёгких, а один — всего одного, слишком рослого. Вот теперь, после канализации, все горе-баррикадники выглядели почти одинаково, отличаясь только ростом, разве что. И пахли одинаково, впрочем, Вальжан в таком случае тоже легко мог бы сойти за мариуса. Интересно, сможет ли Козетта разобраться, какой из мариусов нужный? Как в сказке, которую когда-то Вальжан читал маленькой Козетте — найди заколдованного принца среди фальшивых принцев. Или отмыть их прежде? Вальжан вздохнул, представив себе, сколько воды и мыла придётся извести на всю эту ораву мариусов. А потом вдруг задумался, кому будут принадлежать эти вода и мыло, то есть, в чей дом везти несчастных раненых. Выбор был небогатый, и Вальжан решил, что пустующий дом на улице Вооружённого человека подойдёт. Поднимать наверх получилось только по одному, даже самых тощих и лёгких. Вальжан уложил первого мариуса — кучерявого брюнета — себе на плечи и полез туда, где наконец можно было вдохнуть полной грудью без страха задохнуться от вони. А потом увидел тёмный силуэт на фоне ночного неба. Знакомый тёмный силуэт. — А, Жавер, — устало сказал Вальжан, плечами поправляя лежащее на них тело. — Уже тут. Жавер сморщил нос и ничего не сказал. — Жавер, — продолжил Вальжан, — этот юноша умирает… Жавер присел и ткнул дубинкой в свисавшего с плеч Вальжана первого мариуса и заявил: — Уже умер. Мариус застонал. — …ему нужен врач. Позвольте мне вынести его наверх. После я буду в вашем распоряжении. Жавер посторонился — кажется, неожиданно даже для самого себя. Первый мариус лёг за землю, чистую, пахнущую как всегда пахнет она летним вечером. Вальжан вздохнул и повернулся к внушительно молчащему за спиной представителю закона. И сказал, немного подумав: — Там есть ещё один. Ему тоже нужен врач. Вы могли бы присмотреть за этим пока?.. И полез в канализацию, не дожидаясь ответа. — Зачем вам все эти трупы? — закричал Жавер, когда у его ног лежало уже пятеро мариусов, в том числе и похожий на лягушку, которого он пнул в раздражении. — Я всего от вас ожидал, но этого!.. На восьмом Вальжан отдышался и ответил: — Один из них — жених моей дочери. — Жених? — недоверчиво изрёк Жавер. — У дочерей проституток есть только любовники и содержатели. «Не сбросить ли его вниз?» — подумал Вальжан, но Господь велел прощать. К тому же всё равно потом придётся вытаскивать, а лишний раз лезть в гнусную клоаку ему не хотелось. На десятом и последнем Жавер ядовито поинтересовался: — Вы их прямо тут оставите? — Нет, — отозвался Вальжан и печально посмотрел на разложенные в ряд тела. — Их нужно отвезти в мой дом. И вызвать врача. — Вот что, — как бы через силу произнёс Жавер, — идите ищите фиакры — тут одним не обойтись, а я найду врача. Но учтите, потом я вас всё равно арестую. Бросив на ходу: «Спасибо!», Вальжан отправился за фиакром, а лучше сразу за двумя или тремя, потому что грузить в один десятерых мариусов, да ещё самому поместиться и для Жавера место оставить возможным не представлялось. Фиакров нашлось всего два, потому присмотреть за половиной мариусов было поручено Жаверу, а тот уже даже возражать бросил и перешёл к раздаванию полезных советов. Впрочем, тут Вальжан отдавал ему должное, действительно полезных. — Двоих можно на крышу, если верёвка найдётся. Там трясёт, конечно, но вот эти, — он потыкал дубинкой в красивого блондина, кучерявого брюнета и самого здорового, — почти в себя пришли, потерпят. Четвёртым можно этого, — он ткнул дубинкой в похожего на лягушку, — он тут мертвей всех, ему не повредит уже. Зато тогда внутрь остальные влезут. Вам помочь с погрузкой? Вальжан кивнул. Возчики ворчали долго и едва ли не хором, но везли хорошо и быстро — обещание щедрой платы примирило их с испорченной обивкой. У дома Вальжан попросил подождать, пока он сходит за деньгами, а когда вернулся, то увидел, что Жавер уже выгрузил своих мариусов и приступил к его. Дубинка и револьвер лежали на обочине совершенно забытые. Когда фиакры укатили, Вальжан сказал: — Найдите врача, я пока их занесу. Потом я в вашем распоряжении. Вторую часть Жавер, правда, не дослушал: он кивнул после первой и быстро исчез в ночи. К тому времени, как он вернулся с доктором, мариусы уже были разложены по полу гостиной, и четверо из них окончательно пришли в себя. К тому времени, когда доктор закончил осмотр пострадавших и заявил, что ни один из них не мёртв и, скорей всего, при должном уходе уже и не умрёт («К сожалению», — заметил Жавер, а Вальжан вздохнул), настало утро. С первыми лучами солнца в дверь постучали. — Вы ждёте кого-то? — поинтересовался Жавер, который уже снял свой форменный мундир и остался в одной рубашке. Вальжан тогда ещё подумал, что сам бы избавился от тёплого мундира ещё раньше. — Нет. За дверью раздался женский голос — сердце Вальжана подпрыгнуло. Зачем Козетта пришла сюда? И что она скажет, увидев всех этих юношей? И как она сможет дышать в том смраде, который стоял сейчас в комнате?.. — Папа! Папа, открой, я знаю, что ты там! Папа!.. Жавер, заметив его колебания, сказал: — Открывайте уже. Она не уйдёт, если, конечно, вы её правильно воспитали. — Я… хорошо. Заодно попрощаюсь. На Жавера эти слова подействовали хуже, чем дубина по голове. На ногах он, конечно, устоял, но побледнел заметно и сел на пол рядом с белокурым красивым мариусом, который немедленно спросил: — Я умер? — Нет, — отрезал Жавер. — К сожалению, я тоже нет. Голос из-за двери стал уже почти оглушительным, видимо, Вальжан только-только отпер: — Папа, чем тут так пахнет? Ты не ранен? Ох, на кого ты похож?.. Папа, что случилось? — Козетта, — мрачно сказал Вальжан, — мне нужно… Но договорить он не успел, потому что раздался второй голос, тоже женский, но резкий и даже грубоватый. И в нём звучал нескрываемый упрёк: — Мы искали вас всё утро, господин Фошлеван. Ко… мадемуазель Фошлеван очень тревожилась. Жавер тяжело вздохнул. Видимо, прощание затянется, и он ещё долго будет лишён возможности остаться наедине с собой. Тем временем стараниями врача очнулся ещё один мариус. — Вы же умерли, — сообщил он Жаверу. — Нет. Не умер. — Хорошо, — неизвестно чему обрадовался мариус. — Я учусь на врача. Я могу помочь с перевязкой. — Как хотите, — снова вздохнул Жавер. — Мне перевязка не нужна. Сидеть в этом вонючем лазарете стало вдруг настолько невыносимо, что он решил уйти немедленно, не прощаясь. Однако на пороге случилась заминка. Там стояли две девушки, одна в одежде рабочего, другая — в скромном платье, и Вальжан, который впервые за всё их долгое с Жавером знакомство выглядел по-настоящему огорошенным. Девушка в платье говорила: — «Мариус» — это просто имя, которым Эпонина подписывала письма. Так звали юношу, который жил с ней по соседству. Мы это на всякий случай придумали… её семья… им лучше было не знать об этом… о нас. И это Эпонина тогда прогнала воров, хотя там и её отец был… И на баррикаду она пошла, чтобы брата оттуда увести… И когда не смогла, убежала оттуда, ко мне, я очень просила об этом… а потом ты пропал… папа, не делай больше так!.. И всё-таки — чем так пахнет?.. Эта тирада, видимо, совершенно лишила Вальжана способности отвечать внятно. Жавер видел, как медленно он кивнул, будто что-то разрешая, а потом обернулся. — Жавер? Мне с вами, да? — вопрос прозвучал как-то странно, не будь это слишком бредово, Жавер бы сказал, что в вопросе прозвучала надежда. — Если… хотите, — скованно произнёс Жавер. Другое сказать он просто не смог. — Пожалуй, — также скованно ответил Вальжан. И не отвечая на взволнованные возгласы двух барышень, оба они почти побежали прочь из дома, по улице Вооружённого человека, оставив позади кучу вонючих и, к несчастью, вполне живых мариусов.