О попавших и попаданцах

Старательно изображая, что пьёт вино (потому что чай, кажется, богатым молодым бездельникам не полагался, не канон! но чтоб пить с утра, особенно когда на тебе столько слоёв одежды!), Гун Цзюнь поглядывал вниз. Если сценарий не врал… Сценарий не врал — очень, очень бомжеватого вида господин пересёк небольшую площадь и устроился на солнышке с кувшином вина. Вопрос о том, откуда у него деньги на вино, разумеется, у окружающих не стоял. Никакого обоснуя. Всё как на работе! Прилично по здешним меркам одетый пацан попробовал дать бродяге пару монеток. Хороший ребёнок, добрый. Гун Цзюнь представил, что бы сказал тут Чжан-лаоши, и порадовался, что Чжоу Цзышу, в отличие от напарника, из образа выходить и ржать как конь себе позволить не может. В любом случае, вот это — откормить и за ним присмотреть. Сколько ж работы предстоит... Нет, Гун Цзюнь помнил, что по сюжету скорее уж Чжоу Цзышу приглядывал за неугомонным чжицзи, тем более что очень быстро понял, какой вес для того имеет его слово. Но с планом «спиться под солнышком» был в корне не согласен и за себя, и за Вэнь Кэсина. И Чэнлин, опять же, что ему теперь, одному ребёнка воспитывать?.. Гу Сян, бессовестная девчонка, отпущенная погулять по лавкам-поесть сладостей-потискать котят-что там ещё делают девушки в древнем фэнтезийном Китае, тем временем прицепилась к честно изображающему пьяного бродягу бывшему главе тайной службы и уже схватилась за хлыст. Нет, Вэнь Кэсин, ты тот ещё воспитатель, — укоризненно подумал Гун Цзюнь, плюнув на попытки запомнить, как именно "бродяга" уклонялся от удара, и несолидно перемахивая через перила. Вот и выросло... что выросло! Хлыст он картинно перехватил в последний момент, а Гу Сян, слишком хорошо знающая вырастившего её Вэнь Кэсина, моментально скуксилась, едва встретившись с ним взглядом. Пришлось извиняться за воспитанницу. Гу Сян он на людях ругать не стал, в конце концов, тут скорее его вина, как старшего. Чжоу Цзышу смотрел скептически, хотя и поблагодарил, но так, что не уловить издёвки могла бы только Гу Сян. Хотя она-то как раз уловила, как бы не пришлось за шиворот ловить, привыкла, что в Долине сперва бьют, а потом уж разбираются, что имел в виду оппонент. У него же, то есть у Вэнь Кэсина с его милой привычкой душить слишком наглых подданных перед завтраком, нахваталась. Работа, конечно, приучала к небрезгливости, но всё же Гун Цзюню очень хотелось встать с подветренной стороны. Беда в том, что это было бы ужасно невежливо. Мама, ну зачем ты так хорошо воспитала сына?.. Ну и дух… достоверности, да и, право слово, рожа тоже была ещё та, Вэнь Кэсин, ну в самом деле! Бродяга демонстративно и невежливо повернулся спиной. Но лопатки!.. Тьфу! Гун Цзюнь чуть не поперхнулся. «Вэнь Кэсин, я тебя, конечно, люблю, но ты всё-таки маньяк!» — подумал возмущённо. Ответа не было. То ли всего лишь эхо того, кто обитал в этом теле прежде, то ли это он сам слишком прочувствовал своего персонажа. Бессовестные, как Гу Сян, девчонки говорили, впрочем, что после Странников шеф их отрастил себе своего собственного внутреннего Вэнь Кэсина. Порой очень могло очень пригодиться. Например, сейчас, когда он припомнил отношение своего героя к Чжоу Цзышу и, слегка поклонившись (как всё-таки грациозно и точно двигается это тело, сам он, к тайному своему сожалению, порой ужасно напоминал неуклюжего щенка), смерил выразительным взглядом с ног до головы, чуть приподняв уголки губ. Ну, режиссёр столько дублей заставлял переснимать, добиваясь, чтобы они играли не выражением лица, но именно глазами… Словом, общий посыл Чжоу Цзышу явно уловил и слегка обалдел (да ладно, а-Сюй, я тут тоже от себя, то есть от Вэнь Кэсина, обалдеваю!), зато и обоснуй, почему это «богатый молодой бездельник» увяжется за бродягой, был подготовлен — потому что, хоть у Чжоу Цзышу лицо Чжан-лаоши, последний не приставит в случае чего к горлу острую железку, а к железкам тем Гун Цзюнь относился без малейшего пиетета, признавая разве кухонные ножи и исключительно в пределах кухни. Причём обоснуй получался канонный — так Чжоу Цзышу поначалу будет его считать вполне безобидным придурком. Несмотря даже на то, что видел, как тот двигается. Репутация — всё! Фанфики Гун Цзюнь читал — надо ж знать, что там про них и их героев пишут! — а потому знал, что к хорошему сюжету (в отличие от сценария!) обязательно должен прилагаться обоснуй. Чжоу Цзышу тем временем поспешил удрать, явно радуясь, что дёшево отделался, и показывая издали неприличные жесты. А ещё драконья кровь! Гун Цзюнь проводил его взглядом. Покосился в сторону, где давешний пацан — Чэнлин! — едва не открыл рот, глядя на происходящее. Чжоу Цзышу ещё не подозревал, что нахальный и богатый бездельник уже мысленно распланировал их совместную жизнь с последующим усыновлением непутёвого ребёнка. Как не подозревал и о грозящем ему здоровом образе жизни, потому что распитие по поводу и без спиртных напитков Гун Цзюнь категорически не одобрял. Бедолага. Что делать, Гун Цзюнь, раз уж занял невольно место лао Вэня, считал себя обязанным позаботиться и о его делах, и о том, кто ему был дорог. Так что шансов не быть осчастливленным у Чжоу Цзышу было не больше, чем с оригинальным Вэнь Кэсином, который, как водится, осчастливит, забудет, догонит и осчастливит ещё раз, чтоб наверняка, зараза этакая.