Остров Пяти Божеств

      Вставать после позднего отхода ко сну было не так легко, как в обычное утро. Солнце уже по сложившейся традиции било в глаза, освещая келью, но Уилл ворочался, прячась от него, и пытаясь урвать последние минуты забвения перед очередным днем. Его подъемы не были регламентированы никакими традициями, но он чувствовал свой долг обращаться к Богам первым на острове.       Именитые гости вряд ли вставали так же рано, как привык Светероль, да и сегодня ни с кем из них не было запланировано официальных церемоний. Жаль, что и с Лукасом поговорить о слухах могло не получиться: королевская чета будет большую часть дня занята обходом деревни.       Под озорными лучами Уилл кое-как все же поднял себя с постели, поднес к губам раскрытую ладонь с широко растопыренными пальцами, и начал, как чаще всего, с Бога Смирения:       — В ледяной воде омытый, в огне обожженный, к земле припаду, все, что суждено — снесу. Как сталь кузнеца, приму удар за ударом во имя себя и всех Пятерых, — проговорил вслух он, безымянным пальцем поочередно касаясь подбородка, переносицы и лба. — Себя в этом дне посвящу всевозможному новому, ведь любой день прожит зря, коль ничего не узнано и не сделано, — продолжал Уилл, повторяя тот же жест уже мизинцем.       Он хотел обратиться еще и Богине Силы этим утром, но сбился, услышав шаги совсем рядом. Вход в келью располагался далеко и от главных огромных двустворчатых ворот, ведущих в притвор, а оттуда на второй этаж — в пятилучный молельный зал и в главный неф у иконостаса, и от неприметной дверцы в кухню, а значит некто, потревоживший его молитву, шел не в Храм.       Оставив бесполезные догадки, Уилл пообещал себе, что воздаст все нужные почести Богине Силы и в дневной молитве, и перед сном, а сейчас принялся собираться — ему хотелось проветрить голову.       Большую часть острова занимал негустой лес, раскинувшийся на юге, и Светероль часто бродил там, пытаясь то отдохнуть от своих обязанностей, то найти покой от тяжелых мыслей, то — изредка, но горько — смиряясь в очередной раз с тем, что выпало на его долю.       Многие-многие годы уклад Союзных государств был един: всех сирот из трех королевств свозили на Остров Пяти Божеств, чтобы они могли получить достойное образование под присмотром Церкви. Вырастая, кто-то из воспитанников оставался здесь же, но большинство уезжали, выбирая для жизни любую из стран.       Уилл еще в тринадцать, распрощавшись с Джейн, решил, что отправится в Церполь, но Богам было угодно другое — сначала его выбрали в тройку претендентов на верховный сан, и все они должны были годы и годы учиться у Светероля тонкостям обращения к Богам, но судьба распорядилась иначе. Смерть Светероля Мюррея навсегда изменила его жизнь — Уилл не только лишился наставника, но и был выбран новым главой Пятибожей церкви, самый молодой за всю летописную историю.       Его выбрали Боги. Всем, верным Пятерым, явился во сне его смутный лик, ему же — каждый из Богов по отдельности поведал, каким будет длинный жизненный путь.       Светеролем быть — большой почет, вечный кров и стол, дело на всю жизнь, но плата за это — пожизненная оседлость на острове. Последним в том сне увидел Уилл Бога Свободы, который честно сказал, что молись-не молись, ничто этой участи не изменит, поскольку таков древний обычай: привязывать самого светлого человека к самому светлому месту.       Да, на острове никогда не бывало пасмурной погоды и дождей. Уилл любил забраться на колокольную башню, с которой вдалеке просматривались берега королевств, и смотреть на тяжелые грозовые тучи, нависшие над скалистым берегом Кленнистерра или на непроглядную туманную завесу над Озвилем и водами, что омывали его.       В воздухе ничто еще не знаменовало приближение времени Силы: птичьи переливы все так же сладко ласкали слух, разномастные насекомые аккомпанировали им нестройным жужжанием, а где-то за пределами зрения шумела вода — то единственное, что стремительно холодело.       Уиллу нравилось в этой утренней прогулке все: и звуки, и запахи редких диких цветов, сочной травы, и то, как красиво солнечный свет пробивался сквозь листву.       Мысли невольно вернулись к минувшему вечеру, прошедшему в суете бала. Он никогда не любил эту часть своих обязанностей, но партнерша по танцам на большую часть вечера в этот раз пришлась ему по душе, а уж завершение — странный разговор на балконе при мирном лунном свете и вовсе взметнул в нем что-то.       Наверное, дело было в том, что Майкл красив. Не так, как Бог Семейности, не так, как рыцари в книгах, не так, как благородные лица на портретах в Пятом Дворце, а какой-то особенной, тонкой красотой. К рассматриванию его лица хотелось возвращаться, пусть, на первый взгляд в нем не было ничего особенного, а крупный нос, выраженные скулы и дарованные солнцем пятнышки могли и вовсе оттолкнуть кого-то.       Кого-то, но не Уилла.       Это и пугало, и интриговало. Не так много развлечений было у него — молодого и не вкусившего еще столько всего из мирской жизни — на Острове, почти в изоляции. А тут протянутая рука, заверения в дружбе и обещание писать ежедневно — было в этом что-то незримо трогающее, чего Уилл пока не понимал.       Только почему Майкл так упорно отказывался от обращения к Богам? Не было ли в его душе чего-то настолько черного и дикого, что он мог бы скрывать от Пятерых?       — Светероль! — раздалось откуда-то сбоку.       Уилл вздрогнул, и едва успел вынырнуть из собственных мыслей, как их главный герой предстал перед ним посреди дороги, где еще секунду назад его не было. Видимо, он шел мимо троп бесшумно, как умеют только хорошие воины. Этим утром он прогуливался в простой хлопковой тунике — темной и неприметной, в которой легко мог затеряться среди деревьев.       — Я не хотел вас напугать! Просто удивился, что кто-то здесь в столь ранний час — у нас дома так поднимаются только слуги.       — Ну, я в некотором роде тоже слуга, — улыбнулся Уилл. — Слуга народа, проводник их слов к Богам. Слуга Богов, проводник их слов к народу.       — И часто вы так гуляете, едва солнца встало? — Майкл пошел рядом, легко подстраиваясь под неспешный шаг.       — Частенько. Сегодня кто-то сбил меня с молитвы, к тому же подъем дался мне непросто, а прогулка — лучший способ перестроиться.       Майкл ни с того ни с сего смутился. Вид этот до того выдавал в нем мальчишку, пусть Уилл и доподлинно знал, что они ровесники, что ему не удалось сдержать улыбку, отчего-то будто намертво приклеившуюся к его лицу.       — Кажется, это я вас потревожил. И вообще, а не против ли вы, что я составлю вам тут компанию?       Уилл был совершенно не против, его страшно интересовало то, что за думы таились в голове рыцаря, что за тайны и предубеждения мешали ему обратиться к тем, кто надежнее всех в мире людей умели хранить секреты. Только показывать собственную радость от совместной прогулки он не собирался.       — Как вам будет угодно. А искупить свою вину за прерванную молитву вы сможете легко — помолитесь сами. Я как раз думал обратиться к Богине Силы, а это для вас самое простое.       — Я бы хотел быть на нее похожим, — выдал Майкл внезапно.       — В вас, кажется, есть общие черты, — задумчиво вглядываясь в профиль смотрящего прямо перед собой спутника, Уилл припомнил лицо Богини. — Не что-то такое, что ярко бросается в глаза, но все же неуловимое, да.       — Я не о внешности говорю, я о силе. О характере. В легендах она какая? Всегда в опасности, всегда смелая, не способная остановиться ни перед чем. Мне так этого не хватает.       — Эти черты можно в себе воспитать. А уж если молиться…       — Далась тебе эта молитва! — в запале Майкл отбросил формальности. — Ты словно только и молишься целыми днями и ничего больше не делаешь!       — Таково мое предназначение, для этого меня выбрали Боги, все Пять, — терпеливо ответил Уилл.       Дальше пошли молча. Деревья обступали тропу теснее, паладин хмурился, но, кажется, и не думал сворачивать, чтобы продолжить прогулку в одиночестве. Уилл не понимал, на кой его общество сдалось упрямому рыцарю, и вновь подосадовал, что не успел переговорить с Лукасом — он знал, что принц Кленнистерра очень дружен с сэром Майклом, все из тех же редких писем.       — Не нравятся мне твои боги, Светероль, — вдруг заговорил Майкл совсем тихо, на выдохе.       Это не походило на его обычное упрямство, с которым он еще вчера отказывался пойти в молельный зал, здесь крылось что-то другое, граничащее с какими-то глубокими, темными чувствами.       — Не мои, а наши, — поправил Уилл терпеливо.       В сени раскидистых дубов и скромниц-осин их шаги глушила редкая опавшая листва — результат сильных ветров, а не холодов. Солнце пробивалось сквозь кроны, красиво рассеиваясь светом у них под ногами.       — Вот почему нет Бога Любви? — снова заговорил паладин, кажется, решившись на откровенность. — Я неделями бы молился!       — Разве такому рыцарю может недоставать женского внимания? — Уилл недоверчиво покосился на него.       — Да не нужно оно мне! — Майкл покачал головой так, словно отгонял назойливую муху. — У меня то поход, то турнир, а мне нарекли принцессу из Озвиля.       Так вот оно что! Оказывается, второй день Уилл вел беседы с женихом той, кого большую часть жизни считал сестрой. Эта новость повлияла на его настроение, но он списал это на обиду за Джейн — этот дурной Майкл упомянул о помолвке слишком пренебрежительно!       — Леди Джейн очень красива.       Что с этим мальчишкой не так? И воздать почести Богам он отказывается, и первая красавица всех стран, что молились Пятерым, ему не мила. Как Король Джеймс вообще согласился на этот союз с самым неподходящим по отношению к вере человеком?       — Знаю, что красива, — кивнул рыцарь. — И талантлива в таких искусствах, что вам Светероль, и не снились.       — Я знаю, что в ее крови магия, сэр Майкл. Она росла здесь же, на острове, пока Король Озвиля не удочерил ее.       Это, кажется, стало новостью для паладина. Он остановился и отвел глаза. При всем своем немалом росте, его фигура сейчас съежилась, словно он правда сожалел: и о помолвке, и о том, что вообще завел этот разговор.       — А толку? Я ее не полюблю. Никак не могу, верите? Вот бы можно было у Богов вымолить эту любовь.       — Вы можете помолиться. У Бога Смирения вы можете вымолить терпения и гармонии, которых хватит, чтобы бок о бок прожить в браке с этой чудесной девушкой. У Богини Силы вы можете попросить мужества не смотреть в сторону на других женщин и мужчин, коль дали брачную клятву. К Богу Семейности вы воздадите свои молитвы для здорового потомства и крепкого уважения для себя и супруги, чтобы дом ваш был уютен, очаг — жарок, а стол разнообразен, — Уилл ненадолго замолчал, обдумывая, стоит ли сказать про оставшихся двух, и не станут ли эти слова его ошибкой. — Или вы можете вовсе упасть на колени перед Богом Свободы и просить у него отваги для того, чтобы разорвать помолвку, а следом бить челом перед Богиней Созидания, чтобы это решение не стоило миру вокруг нас войны.       — Я никогда не думал о таком, — признался Майкл. — Вы хорошо знаете своих Богов.       — Наших, — поправил он по привычке.       Они шли дальше в звонкой тишине, пока Уилл, повинуясь странному желанию, не предложил свернуть с тропинки у кустов можжевельника. Это было его самое любимое место на острове, он обнаружил его еще ребенком, и не показывал никому из монарших приятелей. Джейн когда-то знала о нем, но, наверняка, давным-давно забыла: зачем принцессе помнить о потаенных уголках острова, который так или иначе оставался для нее местом, где у нее не было семьи.       — Зачем мы… Вау!       Невольно именно на такую реакцию Уилл и рассчитывал, когда привел паладина к небольшому водопаду, что закрывал своими водами вход в крошечную пещеру — еще одно подтверждение легенды о том, что земли эти отделились когда-то от материка.       Чистейшая вода, белая от пены, журчала здесь, вблизи, очень громко, пробираясь не просто в уши — в нутро, хотя с тропы ее едва заметные звуки легко можно было принять за речное течение у берегов острова.       Уилл не знал, почему привел Майкла сюда: возможно, это была попытка отплатить откровенностью за откровенность. Конечно, многие при нем открывали сокровенное или даже постыдное, страшась исповедаться напрямую Богам, предпочитая такого же, как они, человека, но это точно был не тот случай.       Они опустились на траву молча, наслаждаясь успокаивающими звуками бурлящей воды. В таком положении было удобно бросать украдкой взгляды на россыпь солнечных пятен по коже и тени длинных ресниц на впалых щеках.       — Вы не сказали мне вчера, почему вопрос с женитьбой для вас закрыт, — заговорил вдруг Майкл, не размыкая век. — Может, поделитесь сегодня?       Уилл тяжело вздохнул, откинулся на траву, ложась всем телом в ее прохладу и прикрывая глаза рукой от солнечных бликов, от ярких лучей и от всевидящего взгляда Богов. Ему было так спокойно в последние минуты, что он всерьез раздумывал, почему бы и не озвучить, если не все причины, то хотя одну, самую объективную. И самую горькую.       — Я никого не хочу к себе привязывать. Я не могу покинуть остров, и было бы величайшей несправедливостью обрекать кого-то на ту же участь. Да, моя избранница или избранник, даже после священного ритуала создания семьи может уезжать, но лишь на срок не более семидесяти трех дней, а этого, верьте мне, бывает недостаточно.       — Что за прагматизм! А как же любовь? — Уилл боковым зрением заметил, что Майкл тоже откинулся назад, облокотившись на локти.       — А вы романтик, сэр.       — Просто раз уж мне не повезло устроить свою жизнь по любви, то я желаю этого всем остальным, — тихо оправдался он.       Только-только Уилл легко мысленно звал его мальчишкой, но невольное уважение проснулось в нем от сказанных слов. Неужели Майкл так сильно тяготился предстоящим браком? И уместно ли об этом спрашивать?       — У вас уже назначена дата свадьбы? — он задал вопрос осторожно, чуть поворачивая голову.       — Еще нет, и думаю, Королева хочет сначала провести свадьбу Лукаса, так что, возможно, только на будущий год.       Все подозрения Уилла не были беспочвенны, Лукас действительно помолвлен. Наверняка, у него были причины не распространяться об этом, пусть все семейство министра денежных дел, кажется, не умело держать свой язык за зубами.       — Его свадьба — это какая-то тайна? Он тоже недоволен избранницей?       — О, нет, он выбрал себе невесту сам, — протянул Майкл. — Сначала Королева пыталась его сосватать к леди Джейн, но она же наследная принцесса, а Лукас — кронпринц, и таким союзом нужно либо объединять государства, либо назначать наместника. Одним словом Король Джеймс не согласился категорически. Тогда им и подсунули меня.       — Как же я сразу не понял, — воскликнул Уилл, садясь. — Вы же станете принцем-консортом, когда Джейн станет править! Это же почти второе лицо государства!       Ужасно, ужасно, что такая очевидность не пришла ему в голову сразу! Все же в политических интригах ему совсем не доставало опыта, хотя Светероль должен был, в том числе, и блюсти баланс в Союзных государствах.       — На деле десятое, а то и двадцатое — после всех министров и наследников, — на последнем слове он заметно поморщился. — И я не хочу себе такой жизни. Ясное дело, что и на рыцарском посту о свободе я мог лишь мечтать, но быть принцем…       — А что об этом думает Джейн? Она не писала мне про помолвку, хотя упоминала какие-то новости.       — Она… Кажется, немного мною очарована. Я просто следовал указаниям, но, видимо, немного переборщил с вежливостью и учтивостью.       — Да? Вы умеете и так, сэр Майкл? — вскинул брови Уилл.       — Эй! Я очень вежливый и учтивый!       — Значит это мне так повезло с особым отношением? Вы даже не соблюли церемонии по приезде.       — Я отвлекся на солнце, — честно признался Майкл.       Он вытянул вперед руку, словно желая коснуться острого солнечного луча. Его изящная кисть больше подошла бы скрипачу, нежели паладину, и Уилл, разглядывая ее, к своему стыду захотел изучить кожу — есть ли вообще на этих тонких длинных пальцах мозоли от меча. Нужно было помолиться Богу Семейности, чтобы не засматриваться на того, кто обещан, да и кому! — той, кто почти названная сестра.       — В Кленнистерре дожди?       Почему Уилл решил перевести тему на что-то такое обыденное и светское, он не знал и сам, но Майкл заметил это и, перекатившись на бок, немного навис над ним. Его волосы поблескивали на солнце и спадали на глаза. Он не наклонялся близко, но все равно этим жестом нарушил все мыслимые и немыслимые правила приличия.       — Да, льет, как из ведра, — ответил он с легкой улыбкой.       — И что, по-вашему, вы сейчас делаете? — Уилл совершенно застыл, шевелились только губы, чтобы произносить слова.       — Смотрю, правда ли вам интересно или вы просто решили сменить тему.       — Я решил сменить тему, но мне интересно, — ответил он.       Уилл смутился от того, как близко было лицо Майкла, как хорошо просматривалась россыпь совсем ярких от солнца веснушек. Их было так много-много, что они запрятались даже на крупных веках, даже под бровями и в уголках губ. Уилл поторопился прикрыть глаза.       — Совсем скоро у нас снова станет тепло. Время Силы только начинается с дождей, чтобы напоить землю перед сборами урожаев. Как здесь вы справляетесь с поливкой огородов без дождей?       — Наше хозяйство не такое большое, а дети учатся преимущественно во время Смирения и время Семейности, чтобы помогать с поливкой. Я вот не очень любил копаться в земле.       — Ваши руки не для грубой работы, — бросил Майкл, наконец-то отодвигаясь и растягиваясь на траве рядом.       Уилл предпочел проигнорировать эти слова, хотя первым порывом было спросить, что это значит. Солнце, распаляясь все ярче и ярче, намекало, что пора завершать утреннюю прогулку и приступать к своим обязанностям. Он немного неохотно поднялся с травы, отряхнул сутану от мелких побегов и веточек и попятился обратно к можжевеловым кустам, удачно скрывающим это прекрасное место.       — Уходите, Светероль? — встрепенулся Майкл. — Я вас обидел?       — Скоро все соберутся на службу. Приходите тоже.       — Я, пожалуй, откажусь.       — Зачем же вы приехали в эти святые места, если не хотите обращаться к Богам? — с искренним непониманием спросил Уилл. — Уверен, в Кленнистерре никто не настаивал на том, чтобы вы молились.       — Это была личная просьба Королевы. Такая просьба, которая куда больше похожа на приказ.       — Вас принуждают к этому, чтобы вы стали хорошим мужем для леди Джейн и верным подданным Озвиля, — догадался Уилл. — Я мог бы помочь вам узнать Богов лучше, для меня они как хорошие друзья.       — Я не представляю, как можно подружиться с Богом Смирения, например. Он такой угрюмый и нелюдимый.       — Есть легенда, что сама Богиня Силы отдала ему свое сердце.       — Что? — Майкл резко сел, явно заинтересованный.       — Есть целая книга легенд о Богах, в ней много всего интересного. Нет гарантий, что это не просто сказки, но мне очень нравится изучать их с такой, более человеческой стороны.       — Я бы сам почитал. Или послушал бы от вас. Никогда раньше не думал, что Боги влюбились, да еще и друг в друга.       Уилл скривился от досады — они затронули тему, о которой он мог говорить часами, но ему и правда было уже пора обратно в Храм. На мгновение он подумал, что Майкл пойдет с ним — просто за компанию, но, видимо, паладин настолько боялся, что его насильно обяжут посетить службу, что остался у водопада.       — Мы могли бы завтра утром прогуляться снова, — тихо бросил Светероль, уже подходя к кустам.       — Утром у нас с отцом аудиенция у Королевы, я обязан быть, — кажется, с ноткой сожаления ответил Майкл. — Но, может быть, завтра вечером? Я никогда не наблюдал закат с острова.       На том они и договорились.       Не то чтобы Уилл ждал присутствия Майкла на службе, но все равно нет-нет, да искал его макушку среди собравшихся. Во время проповеди на него нашло вдохновение — и он отступил от заранее заготовленных речей, увлекся рассказом о том, как по легенде рука об руку занимались земными делами Богиня Созидания и Бог Семейности, испытывая только платонические чувства глубокой дружбы. И оба они искали любви, и оба они заглядывались на Богиню Силы, и оба они бились за мир в мире для всех живущих ныне.       Светероль знал, что эти двое в облике настолько молодом, что он сам был уже старше них, взирали с икон за его спиной на всех присутствующих на службе. Он старался не отвлекаться от своих речей, но все равно раз за разом досадовал, что Майкл не пришел, хотя сам только часом ранее высказал желание послушать легенды о Богах.       День закрутил его в обычных обязанностях. Уилл любил свой быт, и рад был полностью окунуться в привычные дела после утра, которое вырвало его из обычной рутины, нарушив внутренний покой. Обеденное время он полностью провел за письмами, поэтому в молельный зал вошел только с приближением заката.       Красивые лужицы света на полу завораживали, но Уилл не собирался долго ими любоваться — сразу свернул к Богу Свободы. С просьбой он не определился, но в этом коридоре, напротив статуи того, кто меньше всего походил на Бога — символ уважения, граничащий с поклонением, он даже ребенком не робел. В мраморных глазах статуи читался яростный задор, заразительный и какой-то пьяный. Покровитель балагурства, безрассудности и выбора, он своей объемной шевелюрой и высунутым кончиком языка, приковывал взгляд Уилла еще задолго до того, как он принял сан Светероля, задолго до того, как был выбран в претенденты.       Разглядывать его — не то же самое, что любоваться Богом Семейности. Один только вид Бога Свободы заставлял плечи расслабиться, а легкие — наполниться воздухом. Статуя словно оживала, с хитрой усмешкой спрыгивала с пьедестала и, приобняв за плечи, рассказывала о том, какой большой мир и как много в нем возможностей.       Уилл с детства немного гордился тем, что родился во время года, которому покровительствовал Бог Свободы. День его рождения — Смиренный, словно бы уравновешивал насмешку судьбы — невозможностью покинуть остров.       Смотря статуе в глаза, Светероль опустился на колени и пять раз коснулся большим пальцем поочередно подбородка, переносицы и лба, прежде чем заговорить:       — Случилось странное, меня тревожащее. Мое новое близкое знакомство беспокоит меня, что-то в этом упрямом, фамильярном, несговорчивом рыцаре не дает мне покоя. Думаю, дело в том, что с ним я не могу выполнить долг, возложенный на меня верой, возложенный тобой и остальными Богами. Почему я говорю об этом с тобой? Мне хочется себе разрешить отпустить этот ненужный интерес. Его личное дело — когда и кому преклонять колено, он же не сказал ни разу, что вообще в вас не верит, перед турнирами и походами он обращается к Богине Силы, я знаю. Хочу свободно выбросить все это из головы.       Холодные мраморные глаза смотрели на него так, как не смог бы камень — с жаром, словно душу, заточенную в эту статую и правда взволновали его слова.       Кажется, его молитва была услышана — с самого утра Светероля кружило в заботах, не оставляя времени на ненужные мысли, а после обеда к нему в кабинет постучался Лукас.       Уилл неподдельно обрадовался его появлению и с удовольствием оторвался от скучных бумаг с информацией о начале строительства трибун и снарядов для предстоящего турнира. Ему советовали найти человека для таких вот хозяйственных нужд, но он упрямо занимался подобными делами сам, справедливо решив, что прежде чем поручать работу кому-то, нужно самому в ней достичь совершенства. К тому же, при предыдущем Светероле было так: тот либо занимался всеми административными делами сам, либо поручал самому близкому человеку — своему мужу.       Уилл же мог лишь обратиться за советом к кухарке Джойс, и потому что у нее было много опыта, и потому что она водила со Светеролем Мюрреем близкую дружбу.       — Ты по делу или просто? — спросил Уилл, откладывая перо.       — Просто. Третий день здесь, а мы даже не поговорили, как следует, а у меня столько новостей! — Лукас опустился на крошечную скамью в углу. — И Майк просил передать тебе, что не сможет встретиться с тобой сегодня. И завтра, кажется, тоже.       — А послезавтра вы уже отбываете домой, — задумчиво протянул Уилл, снова заинтересовавшись расчетами древесины для трибун. Столбцы чисел смешались перед глазами, но он старался не поддаваться предательскому расстройству из-за этой новости.       — Вы, кажется, подружились?       — Не совсем. Просто знакомимся поближе. А еще он поведал мне, что скоро у тебя свадьба, — поспешил он сменить тему. — А ты ни словечка мне не написал!       — Прости, матушка не велела. Хотя, тебе же предстоит нас венчать.       — Значит, невеста из другого королевства? Майкл обмолвился, что ты выбрал ее сам.       — Ох, Уилл, между нами говоря, амбиции моей матушки чуть не стоили нам огромного скандала. Королева Клавдия прознала о ее планах на леди Джейн, и, закономерно, не была этим довольна, тем более, что Дастин, кажется, тоже хотел посвататься к ней.       — Но он кронпринц Церполя, она кронпринцесса Озвиля — это невозможно!       — Прошел слух, что Король Джеймс подумывает жениться снова, и если у пары будет ребенок — кровь от крови — то у него будет больше прав на престол, чем у леди Джейн. Она так или иначе все равно принята в род, но при таком положении, ее брак с кем-то за пределами страны будет выглядеть очень удачным союзом. Лучше только если она заключит брак со своим новым братом или сестрой.       — Ты же знаешь, что Боги такое не одобряют, — нахмурился Уилл. Да, со своим братом или сестрой Джейн не будет родней по крови, но для церкви это не имело значения — после обряда они все равно родственники.       — Но это свадьба внутри семьи, им не обязательно венчаться на острове. Хотя такое прошло бы у нас, а не в Озвиле, — согласился Лукас. — К тому же, это все просто слухи, а леди Джейн уже предпочла Майка.       — Только он вот не слишком этому рад, как я понял.       — О, он уже и тебе пожаловался? Ну что за человек!       — Просил совета, как лучше обратиться к Богам, чтобы достойно принять этот брак, — пусть на деле все было немного не так, Уилл неосознанно выставил Майкла в более приглядном свете, хотя наверняка с Лукасом это было бесполезно — те знали друг друга слишком хорошо. — Кажется, он очень переживает.       — Майк? Обратиться к Богам? — Лукас аж встал. Будь кабинетик чуть больше, он, наверное, принялся бы ходить из угла в угол. — Что он тебе наплел? То-то он так расстроился, передавая, что не может встретиться с тобой!       — То-то?       — Не бери в голову! — отмахнулся он быстро. — Давай пройдемся к пирсу, а я расскажу тебе про свою невесту.       Солнце еще не садилось, но уже наметило свой путь на запад. Каменистая дорожка с холма к воде петляла; со стороны дворца, обычно пустующего, доносился шум человеческой речи — о чем-то общались слуги гостей; в воздухе пахло дымом от печи, затопленной ольховыми дровами. Видимо, кто-то уже грел воду к вечернему купанию.       Они с Лукасом спустились на пирс, чуть подрагивающий от их шагов на бодром речном течении. Здесь приятный дымный запах перебила речная тина, но Уилл любил бывать у воды и не заботился о таких мелочах. Вдалеке виднелся кусочек берега, но сложно было уверенно говорить: Кленнистерр это или уже Церполь. Просто густой массив хвойного леса, полоска зелени над серо-синей рябью воды и под голубой гладью безоблачного неба.       Быстро расшнуровав ботинки из мягкой кожи, Лукас уселся на край пирса и опустил ноги в воду, ничуть не беспокоясь, что намочит шоссы. Уилл так сделать не мог, поэтому просто сел, поджав под себя ноги под сутаной.       — Она очень красивая.       — А? — встрепенулся он, отвлекшийся на созерцание пейзажей.       — Моя невеста. Она фрейлина леди Джейн, самая приближенная. Я как увидел ее впервые: на лошади, в мужском седле и — ты подумай только! — в брюках — сразу понял, что хочу ее в жены. Только одно это уже говорит о ее характере.       — Я мог бы предположить, что тебе не приглянется покладистая девушка, — улыбнулся Уилл.       — О, да! Я сразу стал расспрашивать леди Джейн о ней, — продолжил Лукас. — Ее семья приехала издалека, из-за Гиблого моря, когда она была еще ребенком. В те годы, когда леди Джейн еще жила на острове, а принцесса Сара уже умерла. Приехали они по протекции отрекшейся королевы Дианы — видимо, она, хоть и уехала за море, переживала о родной земле, а ты сам знаешь, как тяжело Королю пришлось после смерти дочери. Максин росла при дворе, а когда леди Джейн появилась там, они страшно не ладили, но со временем подружились, — Лукас ненадолго замолчал, чтобы перевести дух. — Я поговорил с ней всего три раза — два из которых был высмеян, но все равно пошел к ее родителям просить ее руки. За спиной моей матушки, представляешь?       — И что же она?       — Погоди, сначала расскажу, как мне отказали. Мне! Принцу! — Он немного театрально вздернул нос. — Оказалось, что отец у нее не родной, с другой фамилией, но он против браков с монаршими семьями из других королевств. Как я понял из его витиеватых речей, он надеялся женить свою падчерицу на принцессе.       — Не обижайся, но он, кажется, подружился бы с твоей матушкой, — улыбнулся Уилл.       За это он получил россыпь брызг на колени и грудь — Лукас резко заболтал ногами в воде, обдавая их обоих. Солнце еще светило, так что можно было не беспокоиться — одежда успеет подсохнуть к моменту их ухода, поэтому Уилл лишь прикрыл рукой глаза, посмеиваясь.       — Я пошел к матушке тотчас же. Так и говорю, мол, влюбился, хочу жениться, родители отказали. А знаешь, в чем еще дело? Они Пятерым не молятся, у них там, за морем, Бог един, могуч и жесток, а наши Пять кажутся им детьми. Максин мне при личной беседе призналась, что наши нравятся ей куда больше, и она готова их узнать. Маме это важно было. Я к ней обратился еще до бала в честь дня рождения Дастина, но она дала мне позволение действовать только через десять недель.       — И что ты сделал? — нетерпеливо спросил Уилл. — Если родители этой фрейлины были против, как ты мог пойти против их воли?       — Я же сразу сказал, что Максин с характером. Я пошел прямиком к ней, потому что уж если она мне откажет, то останется только и дальше пытаться ее добиваться, но коль она согласится, то мы любые преграды преодолеем, но свадьбу сыграем и будем через много лет править Кленнистерром вместе.       — Что же она ответила?       — Согласилась, представляешь? — Лукас достал ноги из воды, крутанулся, чтобы сесть к Уиллу лицом. Все его черты выдавали радостные возбуждение. — Этому предшествовал очень деликатный, личный разговор, она впервые предстала передо мной уязвимой и хрупкой. И согласилась. Сказала, что готова пойти против названого отца и против матери, и не чтобы стать принцессой, а чтобы быть со мной.       На душе потеплело от этой истории. За эти два дня он слышал о двух помолвках, и как же разительно отличались слова женихов о своих нареченных. Только кое-что волновало Светероля, и он поспешил спросить:       — Ты сказал, что решил взять ее в жены при первой же встрече. Но разве мог ты быть уверен, что она достойная девушка, что тебя привлекут ее черты, а не только внешность.       — Я влюблялся все сильнее и сильнее с каждой нашей встречей, — кажется, он был немного смущен, заявляя это так прямо. — Я молился Богу Семейности в последние недели так, как не молился за всю жизнь, хотя он и покровительствует времени моего рождения.       — Дату свадьбы уже назначили?       — Пятидесятый день Силы.       — Хороший день для заключения брака, — одобрил Уилл.       — Матушка бы не позволила венчаться не в день Семейности, хотя я считаю, что день Созидания тоже прекрасно подошел бы.       — Я очень рад за тебя! — искренне заверил Уилл. — Среди монархов редки браки по любви, и мне греет душу, что мой друг встретил ту, которая заставила сердце дрогнуть.       — Вот бы и тебе влюбиться! — улыбнулся Лукас, легонько пиная его по ноге.       — Да ну! — Уиллу не удалось сдержать фырканье. — Куда мне, у меня Боги. Разве что кто-то из местных… Но я всех хорошо знаю, я их покровитель.       — Это все не то! У тебя сердце екнет, а потом душа заболит так и мучительно, и сладко, и ты маяться будешь, и Богов в уме перебирать — к кому бы обратиться, чтобы легче стало.       Уилл вздрогнул на этих словах, вспомнил, как вчера еще обращался к Богу Свободы, как нагрелись мраморные ладони под его пальцами, а грудь обожгло привычным жаром понимания, что молитва дошла до Бога. Он решил больше об этом не вспоминать — еще не хватало связывать свои думы со словами Лукаса!       Они гуляли еще долго, почти до самого заката, переходя с одной деревенской улочки на другую. Детишки протягивали им руки, желая получить благословение от Светероля и Принца, поэтому тему любви и брака они больше не затрагивали.       Лукас рассказал также, что Майкл с родителями отчалил в Озвиль налаживать общение с невестой. Интересно, чья это инициатива? Только-только бедный рыцарь жаловался на предстоящий брак, но вот уже отправился повидаться с невестой. Вот бы поговорить обо всем этом с Джейн.       Уилл забрался на колокольню, чтобы увидеть небольшую лодку под лучами закатного солнца, причаливающую к порту Озвиля. Среди трех фигур Майкл угадывался очень просто — снова в кольчуге, далеким слепящим пятном он возвышался и над матерью, и над отцом.       Они давно скрылись с глаз, солнце на небосводе сменилось луной, а Уилл так и стоял на обдуваемой ветрами площадке и не мог разобраться, отчего его сердце вдруг стало отбивать какой-то новый незнакомый ритм. Вместо вечерней молитвы ему хотелось так и стоять здесь, на самом верху самого высокого места на острове и ни о чем не думать, пока ветер путался в полах его сутаны.