Сон

Сон всегда был для них чем-то особенным. Чем-то слишком личным и интимным. У Миши, кошмары, почти всегда основываются на детстве. Они снились не так часто, но всегда били глубоко внутрь. Этой ночью он, точно, не сможет уснуть. Скорее, будет сидеть и некоторое время смотреть в одну точку. Кошмары, редко заставали Мишу рядом с Сашей. С ним всегда было тихо, спокойно на душе. С ним он чувствовал себя в безопасности. Но, пару раз это все же случалось. У Сашеньки даже было особое правило на этот счет. Он всегда спит очень чутко, от любого шороха подрывается. И если Московский не просыпается сам, Саша должен его разбудить. Он должен взять его за руку, не схватить, а аккуратно взять, чуть сжимая(однажды уже был случай, когда просыпаясь он чуть не врезал Романову по лицу). Чаще, Саша трясет его за плечо, сон Михаила крепче, но в такие моменты только, что-то из вне могло вытащить его из этого ада. Тот всегда подрывается, почти задыхаясь и хватается за Сашину руку, сжимая её почти до боли. Но, это, пожалуй, можно было выдержать. Говорить в такие моменты ничего не нужно было. Саша, как правило, в такие моменты, позволял Мише уйти в ванну. Просто умыться, прийти в себя. Ему тяжело было проявлять слабость особенно перед кем-то, перед Сашей, чуть легче, но не настолько чтобы спокойно переживать это на его глазах. Иногда, когда Романов видел, что Московскому особенно тяжело он шёл следом. Обнимал Мишу со спины, утыкаясь лицом тому между лопаток. И даже в такие моменты он не говорит ничего. Просто помогает тому почувствовать чужое тепло. Почувствовать, что рядом есть кто-то. Почувствовать, что он наконец-то дома. Как правило, этот помогает. Они возвращаются в кровать. У Саши в прикроватной тумбочке есть все, что только может понадобиться. В том числе и пару блистеров снотворного. И каждый раз, оно действует слишком долго. Но без него Михаил бы просто не смог уснуть снова. И тогда они просто лежат в обнимку с пару десятков минут. Московский обнимает его под лопатками, прижимая ближе к себе и удобнее устраиваясь на его плече. А Саша лишь ждет, ждет пока Миша уснет, поглаживая его по волосам и плечам. Отчетная неделя всегда самая тяжелая, а последнее собрание столиц особенно все силы высасывает. Радует лишь то, что домой едет он с Сашей. Бесит, что в тёплой кровати он окажется не раньше чем через час. Водила, которому Миша закинул, на чай, наверное ещё три-четыре таких поездочки, без лишних слов закрыл перегородку между передними и задними сиденьями и молча слушает какие-то идиотские песни по радио, стоя в пробке.       –Тебе стоит поспать по дороге.       –Дома отосплюсь.       –Ложись. –Голос у Саши серьезный. И Миша скептически обводит его взглядом, явно пытаясь понять не глупая ли это шутка, но нет, он серьезен.               Мишины губы трогает улыбка. Он кладёт голову на Сашины колени и чувствует как тот подкладывает свою руку под его голову. Миша прикрывает глаза чувствуя как прохладная рука гладит его волосы и скулы. Ведёт самыми кончиками пальцев по шеи. И это, и вправду успокаивает и укачивает. И просыпается Миша уже у самого дома.

***

       Сон у Саши всегда был беспокоен, в двадцатом веке особенно. Но вот в двадцать первом, справляться с этим было проще. Помогали, как минимум, снотворное и телефоны. Нередко были случаи, когда он просто засыпал под Мишин голос. Тот порой тоже не спал, а иногда приходилось будить его посреди ночи. Миша подозревает, что слишком избаловал Сашу в 18 веке, иногда самолично укачивая его на руках и напевая тихим голосом колыбельные, мальчонку совсем замучили кошмары после смерти Петра. И сколько бы Миша не убеждал себя, что лишь заботиться о новой столице(а соответственно и о стране), но в глубже души(Миша ни за что не признаётся в этом никому, даже Саше) ему нравилось заботиться об этом ребенке. Возможно, в нём пропадал материнский инстинкт. Когда кошмары застают Романова рядом с Мишей, он буквально не слезает с его рук, как в детстве. Иногда садится на его колени, положив голову ему на плечо и просто сжимается в небольшой комочек в его объятьях. Иногда... бывает хуже. Намного хуже. Тогда Саше снилась Революция или Блокада. Порой, он бился в истерике лежа в кровати, ровно до того момента, пока не проснется Миша, не заставит выпить успокоительного, не за целует всего. Только тогда Саша сможет успокоиться и уснуть. (а утром Миша обязательно приготовит тому блинчики с вареньем). Всего пару раз, все было настолько плохо, что Миша заставал Сашу на кухне, забравшегося на стул с ногами и с сигаретой в руках. С курением Романов завязал ещё в начале двухтысячных, но пачка сигарет все еще валялась в прикроватной тумбочке, просто на всякий случай. Тогда Михаил подходил ближе, медленно, спокойно, чтобы не напугать. Забирает сигарету, откидывая её в раковину, ибо пепельницы под рукой не было, чуть опускается ближе к Саше. Спрашивает тихо: «Все хорошо?» Тот лишь мотает головой, находясь в какой-то прострации. Московский осторожно берёт его на руки и несёт в спальню, укачивает, заставляя того выпить воды и успокоительное. Это помогает. Саша засыпает в его руках.

***

Спать вдвоем особенно приятно. Романов ловит отдельное эстетическое удовольствие с домашнего Михаила. Боже, растрепанный, заспанный Миша в домашней футболке: что, черт возьми, может быть прекраснее? Засыпать вместе ещё лучше. Как бы они не укладывались в итоге, засыпали и просыпались в обнимку. Переплетая свои ноги. Вжимаясь всем телом друг в друга. Михаил, особенно любит, обнимать Романова со спины, утыкаться носом в его шею и лопатки, обнимая через грудь, иногда оставляя пару лёгких поцелуев на загривке перед тем как уснуть. Александр же предпочитает спать «Лицом к Лицу». Утыкаясь носом в ключицы и грудь Миши вдыхая, такой приятный домашний аромат. Переплетая их ноги или закидывая свою ногу на бедро Московского, иногда запуская руки под Мишину футболку, просто греясь о горячее тело. Сон всегда был для них чем-то прекрасным, романтичным. Да, их обоих мучают кошмары, но разве кошмары так страшны, когда они вместе?