***
Это было худшее решение. Не то чтобы Фрэнк мог жаловаться. Никто его не тянул за ворот до самой двери, а значит и отвечал за свои решения только он. В чужом доме — Фрэнк ставил под сомнение, что мог быть знаком с владельцем — собралось внушительно количество людей. Знакомые лица смешивались в незнакомой толпе, образуя некую закономерную цепь. В воздухе стояла легкая дымка, которая трепетала вместе с снующими людьми. Запах легкой травки и чего-то сладкого щекотал ноздри, и Фрэнк чихнул. Дом в колониальном стиле гудел от музыки и разговоров. Куда не иди — выйдешь в нужное место. Просторная гостиная вмещала и тихие компании, которые уже давно расслабились, и шумные — Фрэнк заметил Барнаби возле большого металлического пивного бочонка. Это объясняло, почему он всегда отсутствовал. В одном углу парни в расклешенных джинсах, подпоясанных кожаными ремнями, курили и играли в бильярд. Пестрые футболки и рубашки в цветок, словно бы прилипли к хорошо слаженным телам. У камина, которым никто никогда не пользовался по назначению, стоял паренек-хиппи и зачитывал небольшой группе стихи собственного сочинения из потрепанного блокнота, как пастор зачитывает проповеди в воскресной церкви. Мальчишка, выглядевший не старше выпускника средней школы, передавал бонг по кругу, не сводя глаз с читающего. Подойдя ближе, Фрэнка пробрало до костей, но какое-то время он не мог оторваться и, к своему удивлению, внимательно слушал. Может быть, дело в том, как читал автор? Парень бурно жестикулировал руками, запрокидывал голову, отчего длинные волосы вздымались вверх, и каждое слово срывалось с его губ, словно передавая боль, по меньшей мере, всего человечества. Настолько искренними были эти идеи, хотя и явно бредовыми. Вряд ли Вашингтон держал плантации травы, заставляя черных работать в поте лица, пускай нельзя было отрицать, что доллары зеленого цвета. Фрэнк все же сделал шаг в сторону, перешагнув через распростертую на полу группу, которая в угаре смотрела на тусклый мерцающий свет от настольных ламп на потолке. Фрэнк пытался найти Джули среди людей, пробираясь сквозь танцующих и пьющих. В кои-то веки ее голос был заглушен музыкой и криками играющих в кости парней под лестницей. — Вот ты где! Его потянули за руку, и Фрэнк невольно повиновался этому движению. Глаза Салли блестели почти так же ярко, как и золотистые волосы, собранные ободком. Они по-прежнему были растрепаны в разные стороны и покачивались при движении ее головы. — Джули просила тебя найти. Я, конечно, не верила, что такой, как ты, — она выделила последнее слово, — вообще придет. — Я и не сбирался, — говоря громче обычного, ответил Фрэнк. — Мне не интересно, Фрэнкли, — Старлет отмахнулась, — Хоть сделай вид, что тебе впервые не наплевать на общее веселье. Фрэнк хотел было ответить, но прикусил язык. Спорить с Салли все равно, что с Джули — бесполезно. Он последовал за ней на второй этаж, перешагивая через некоторые ступеньки. Удивительно, но даже на лестнице сидели одинокие парочки и шептались, прерываясь на смеясь. — Можешь сказать спасибо, что мы заняли место в бельэтаже, — фыркнула девушка. Спальню, напоминавшую просторную кладовую, вряд ли можно было сравнить с балконами театра, но Фрэнк впервые осознал, как сильно у него гудит голова, когда основная суматоха осталась за дверью. Он наметил место у изножья кровати, но в одно мгновение настроение изменилось в худшую сторону. Там, где Фрэнк намеревался сесть, рядом сидел Эдди. Он перебирал дротик между пальцами, а затем метнул его в цель на манер Барнаби и Хауди, которые параллельно играли в смесь карт и настольной игры «змеи и лестницы». — Нет, ты не можешь ходить сейчас, Барнаби! — Джули пригрозила ему пальцем, толкая в плечо. — Я в свободной стране, а напротив меня сидит британец. Поверь, Джули, я еще как могу ходить, — усмехнулся Барнаби и передвинул пешку из набора шахмат по наспех нарисованной лестнице на поле из выдранного тетрадного листа. — Нет! — Джули активно замотала головой, — Ты что не понимаешь? Ты кидаешь карту того же цвета, что и лестница, а потом отбиваешься. Если ты смог отбиться от нас с Хауди, то только тогда ты можешь ходить на столько клеток, сколько и число на карте. Понимаешь? — Я понимаю только то, что британцы не очень меткие, — Барнаби показал язык Пиллару, когда попал точно в мишень совсем недалеко от его дротика. — Я тебе сейчас запульну в глаз, меткий, — Хауди рассмеялся. — С вами невозможно играть! — надулась Джули. — Прости, Джул, — Барнаби обернулся к вошедшим, — О, сосед! Привет, Фрэнкли, я думал ты на такие мероприятия не ходишь. Фрэнку пришлось оторвать взгляд от Эдди. — Решил разнообразить, — ответил он, стараясь делать голос более бесстрастным, чтобы не выглядеть перед Барнаби глупо. — Вот и правильно! — Бигль усмехнулся, бросая еще один дротик, — Эдс, ты записываешь? — У тебя почти сотня. — Ха, а я говорил, что в дартс со мной тебе лучше не играть, — Барнаби похлопал Хауди по плечу. — Кстати, Салли, а Уолли придет? — Пиллар перевел глаза на Старлет. Она на это пожала плечами. — Спрашивай у Джули. Не я же его девушка, — фыркнула Салли. Парни на кровати только пожали плечами, мол, «ну мало ли». Вернувшись к игре, оба уже пытались играть по правилам, придуманным Джули. На этот раз, по крайней мере, Фрэнк отметил, что в них есть какой-то смысл. — Они с Поппс делают проект, — Джули уже перестала дуться и активно отбивалась от карт Пиллара. — Кто бы мог подумать, что даже Фрэнк окажется веселее этих двоих? Хотя, Поппи так и так здесь не дождаться, — Барнаби выкинул пару карт под удрученный вскрик проигрывающей Джули. Фрэнк фыркнул. Не передумав садиться рядом с Эдди, он перешагнул через лежащие на полу сумки и пробрался к мягким подушкам. Под кроватью он обнаружил несколько пустых банок из-под пива. Трудно было сказать, кто из них пил, но все они держались довольно бодро, разве что Барнаби, казалось, говорил громче обычного. — Дартс? — Эдди протянул ему несколько дротиков. Фрэнк сразу заметил, как он волновался и прятал глаза. От этого становилось даже противно. Но, Фрэнк решил, что лучше сейчас об этом не говорить, чтобы не разжигать лишние споры. — Я не умею, — рассеянно ответил он. — Да все просто: кидаешь в мишень и пытаешься попасть ближе к центру. Прямо… в бычий глаз, — Барнаби прервался, когда целился, видимо, в упомянутый глаз, что бы это не значило. Его дротик метко вонзился практически в самый центр. — Ага. Только они играют, пока не устанут, — Салли села на подоконник у открытого окна. Чиркнув спичкой о твердую подошву своих ботинок на широком каблуке, она поднесла трепыхающееся пламя к кончику сигареты. — Но по очкам выигрываю я, — не без хвастовства огласил Барнаби. — Мы поняли, БиБи, можешь не напоминать, — фыркнула Салли. — У кого-то сегодня плохое настроение? — присвистнул Барнаби. Салли предпочла оставить это без комментариев. Фрэнк наблюдал, как с красных губ срывается дым, который подхватывал ветер. Он все же решил не спрашивать у Салли, что ее так раздражает, подозревая, что дело как раз в остром языке Бигля. Фрэнк покрутил дротики в ладони и взял один в свободную руку. Он прицелился, не особенно надеясь на какое-либо другое развлечение, и с размаху запустил дротик. Как тонкая оса, он полетел вперед и врезался в мишень. Но вместо того, чтобы прочно вонзиться в мягкую пробковую поверхность, он отскочил и упал на пол. — Неплохо, — подбодрил Эдди, неловко улыбаясь. — Да плевать, — отрезал Фрэнк. Показательно, он кинул дротики еще несколько раз, когда наступала его очередь. Только один достиг дели, неловко свисая на самом краю, а остальные покоились у стены. — И это все, что вы тут делаете? Играете в дартс, пьете пиво и все? — спросил он у сидевших. — Разве не здорово? — оживленно спросила Джули, — Сейчас мы с мальчиками доиграем, а потом все вместе пойдем вниз танцевать. Фрэнк со вздохом уткнулся в колени. Да это хуже обязательного выпускного бала в средней школе. Он тогда точно так же сидел отдельно, и даже в кругу знакомых не ощущал себя хотя бы комфортно, не говоря уже о веселье. Его и не звали танцевать девчонки, кроме одной, но уже после пары минут, Фрэнк благополучно ретировался, чтобы не слушать невнятный бред. Ужасный был вечер. И этот, словно хотел повторить предыдущий результат. В особенности, пока рядом сидел Эдди.***
— А если не девушки? — спросил Эдди. Они сидели рядом с кампусом и Диар пинал камни на треснувшей бетонной дорожке. Солнце еще только медленно двигалось к горизонту, а редкие облака говорили, что начало осени обещается быть без дождей. — Не девушки? Анатомия парней тоже не интересная, — фыркнул Фрэнк. Эдди присел на бордюр с высаженными вдоль него неухоженными кустами. Он поправил свой слегка растрепанный низкий помпадур. Похоже, Фрэнк ответил что-то не то, и Диар надолго задумался, обрывая мелкие листочки кустарника. Разочарование отразилось на его угловатых, широких чертах лица. — Так… тебе вообще никто не нужен? — Эдди поднял на него глаза. — Не понимаю, о чем ты? — Фрэнкли изогнул бровь, — Я только сказал, что анатомия человека интересует меня меньше, чем, например, лепидоптерология. А ты о чем? Эдди удрученно вздохнул и закрыл лицо руками. — Вот все у тебя об учебе. — Знаешь, я хоты бы волнуюсь о собственном благосостоянии в будущем, — слова Эдди задели его. Диар поспешно поднялся и стал сразу на голову выше Фрэнка. Он заговорил: — Я не имел в виду, что это плохо, но иногда до тебя совершенно не доходит, Фрэнкли. — Хочешь сказать, что я тупой? — глаза Фрэнка сузились и он жестко прошипел вопрос в лицо другу. — Да нет же, — уже обреченно вздохнул Эдди. Его руки, жилистые от работы почтальоном на полставки, сжались в кулак. Эдди хотел сказать что-то еще, судя по тому, как его глаза пробежали по лицу Фрэнка. Широкая челюсть напряглась, но парень лишь махнул рукой. Фрэнк смотрел, как Эдди подхватил свой рюкзак и пошел прочь со двора. — Придурок, — бросил Диар, словно хотел оставить последнее слово за собой. — А, вот значит как? — Фрэнк вскипал, — А сам-то кто? Если не девушки. Знаешь, если уж тебя волнуют не девушки, то ты… ты, — Фрэнк раскраснелся от гнева, — педик, вот кто ты! Говорил Фрэнк не на столько громко, но последние слова, казалось, все еще эхом неслись вокруг кампуса. В этот момент, словно игла сошла с проигрывателя с характерным противным скрипом, и все стихло. Ни птиц, ни гудящих вдалеке машин. Все погрузилось в тишину. Где-то на этажах перестала играть музыка, доносившаяся со стороны общежития. Фрэнк наблюдал за тем, как Эдди остановился. Его широкая спина напряглась, плечи опустились вниз. Фрэнк прикрыл рот ладонью. Он чувствовал губами, как собственные пальцы подрагивают ни то от злости, ни то от волнения. Эдди обернулся к нему так медленно, что Фрэнк успел проследить, как изменилось выражение его лица. Сначала Эдди побледнел, что было несвойственно такому здоровому, улыбчивому парню, как он, а затем густо покраснел. Он нервно открывал и закрывал рот. Фрэнк сам чувствовал, как брови поползли вниз, к переносице, а кончики ушей стыдливо загорелись. По выражению лица Эдди он понял, что для него это не просто шутка или поддразнивание. Фрэнк опустил взгляд, чтобы не видеть, как глаза напротив наполняются грустью и болью. Он больше не мог ничего сказать в ответ и ушел, быстро шагая прочь.***
Ближе к ночи Фрэнк окончательно принял решение, что пора уходить. Не только потому, что на его брюки успели вылить часть пива из прозрачного стаканчика, но и попросту потому, что с самого начала делать ему здесь нечего. На улице, после разгоряченного и спертого воздуха в доме, ветер покалывал щеки. Фрэнк сильнее зарылся носом в шерстяном шарфе. Даже пройдя несколько домов, до него, время от времени, доносились радостные крики. Фары за спиной осветили дорогу. — Уже уходишь? — Эдди поравнялся с ним, высунув лицо из окна машины. — Тебе какое дело? — глухо ответил Фрэнк вопросом на вопрос. Он даже не удостоил Эдди взглядом, но тот продолжал медленно ехать рядом. Так они миновали улицу вплоть до перекрестка. — Может, тебя подвезти? — наконец спросил Эдди. — Спасибо, не стоит. — Но нам все равно в одну сторону. Ты ничего не теряешь. Взглянув на парня, Фрэнк ожидал, чего угодно, но не приветливый, немного усталый, взгляд. Он сразу хотел отказать, но зябкий порыв ветра, заставил Фрэнка поежиться. — Ладно. Ехали они неторопливо и — Фрэнк, конечно, только предполагал, — это потому что Эдди все же немного выпил, а теперь старался не нарваться на неприятности, даже будучи в здравом смысле. Тишина угнетала. Фрэнк не мог говорить, за Эдди, но самому было не по себе. Вероятно, те слова, которые он так старался забыть, все еще звучали в его голове. — Слушай, — Фрэнк неловко оттянул шарф. От волнения стало душно, а может, его еще не отпускал тот спертый воздух в доме и въедливый запах травы, — Ты прости за тот раз. Эдди быстро покосился на него, возвращая глаза на дорогу. — Ну, я все же сам виноват. — Нет, я к тому, — Фрэнк замялся, — если вдруг ты гей, то в этом нет ничего плохого. Он хотел продолжить, но Эдди ударил по тормозам. Фрэнка тряхнуло вперед. От неожиданности он вцепился руками в сиденье, глядя на дорогу, где секунду назад мог оказаться, не будь пристегнут. — Ты больной?! — Фрэнк взглянул на Эдди горящими глазами. Неловкость исчезла. Фрэнк снова начал закипать, что случалось всякий раз, когда происходило нечто подобное. Эдди не удосужился ответить ему. Он потянулся в бардачок и достал сигареты. Глядя на знакомую пачку, Фрэнк догадался, что Эдди перенял эту привычку от Барнаби. — Знаешь, я пожалуй сам дойду, — Фрэнк отстегнул ремень, намереваясь как можно скорее покинуть салон автомобиля. — Знаешь, это действительно неприятно, — Эдди открыл окно со своей стороны и выдохнул часть дыма. Он звучал печально. — Ну, прости, что не разделяю твоего вождения, — Фрэнк открыл дверь, но почувствовал, как запястье ощутимо сжала теплая ладонь. — Да я не об этом, — Эдди говорил поникшим голосом. Фрэнк обернулся. Он не выдернул руку, но все еще склонялся к варианту выйти из машины. Зная Эдди, он не стал бы ему мешать. И все же Фрэнку хотелось узнать, что скажет Дир. В кои-то веки он хотел получить объяснения от близкого ему человека. В глазах Эдди появилось выражение благодарности. — Это просто, понимаешь, сложно. — парень нервно вздохнул. Фрэнк выжидал. Ему не хотелось мешать словам, которые и без того давались Эдди с трудом. — Ну, в смысле, — Эдди сглотнул, сжимая губы в тонкую полосу, — парней любить. Фрэнк даже нервно усмехнулся, но совершенно беззлобно. Вот как. И добавить нечего. Фрэнк закрыл дверь, полностью изолируя этот разговор от возможных заинтересованных ушей. — Ты гей? — Фрэнк серьезно посмотрел на парня. — Да… в смысле, нет. Я не знаю! — Эдди начинал волноваться. Это было заметно по тому, как его руки перебирают уголок плаща. — Не знаю. Мне нравились девушки, а потом… все стало гораздо сложнее, — он упал лбом на руль, вздохнув. — Ну, вроде, никто не запрещал любить и тех и других. — Ага, пока не назовут педиком, — Эдди не весело усмехнулся. — Я сейчас тебя так не называл. Оба замолчали. А что и говорить в такой обстановке? Одинокие подбитые местами фонари освещали ровную дорогу спального района. Эдди тяжело вздохнул, словно готовился к прыжку в воду. — Спасибо. — За что? — спросил Фрэнк. — Ты не смеешься и никому не рассказываешь. — Да было бы за что благодарить, — Фрэнк неловко усмехнулся. — Я тебя, вроде, не призираю за это. — Хотел бы я себя не презирать, — Эдди выкинул сигарету в окно. Оно и понятно, что презирал. Фрэнк не мог поддержать его. У него с собой всегда были сухие факты, а не искренняя забота. Это было прискорбно. Джули наверняка нашла бы немало слов, чтобы подбодрить Эдди и он бы улыбался уже совершенно не иронично. Погруженный в свои мысли, Фрэнк не сразу заметил, что еще с момента возвращения в машину начал держать Эдди за руку в ответ. Он чувствовал жар под кожей на скулах, но не решался выдернуть руку. Горячая широкая ладонь с шершавыми подушечками пальцев была, можно сказать, уютной. — Не вижу смысла, — Фрэнк пожал плечами, стараясь звучать все так же бесстрастно. — Разве кто-то узнает, что ты гей? Да и что они с этим сделают, нажалуются? Тогда, выбрали совершенно не то время. Люди мыслящие, не то что бы заботятся о том, кто и с кем встречается. По ходу разговора он даже начал думать о том, что ему было бы совсем неинтересно узнать, встречаются ли его друзья или знакомые с представителями своего пола. Что ему вообще делать с этой бесполезной информацией? Рука Эдди крепче сжала его ладонь, и Фрэнк сдержался, чтобы не улыбнуться. Да, в этом был весь Эдди. Добродушный человек, который предпочитает винить во всех бедах мира себя, а не кого-то другого. Наверное, по-этому его было так стыдно оскорблять в тот день, а еще, так комфортно сейчас, когда они разобрались во всем. — Раз ты это понял, то кто-то же тебе нравится? — невзначай спросил Фрэнк. — Да, но этого человека «не интересует мужская анатомия», — Эдди рассмеялся. Фрэнк побагровел, глядя на парня во все глаза. — Что? — он едва мог пошевелить языком. Его лицо было таким красным, что становилось неприятно. — Едем домой. Эдди вырулил на дорогу и поехал дальше в сторону университета. Фрэнк поверить не мог, что этот человек только так сказал такое и теперь, как ни в чем не бывало, продолжал ехать. — Как у тебя только наглости хватает? — наконец громко возмутился Фрэнк. — Я уже признался тебе один раз, мне терять нечего, — рассмеялся Эдди. — Да ты… — Фрэнк чуть ли не задыхался от возмущения, — да пошел ты, я не гей. — А мое дело только признаться так, чтобы до тебя наконец дошло, — по-доброму рассмеялся Эдди вновь, — делай с этим, что хочешь. Принимай, не принимай, я все равно буду рад быть для тебя кем угодно. — Да ты даже для друга засранец! — Фрэнк стукнул кулаком по двери машины и уже тише добавил, — Вот по-этому меня бесят все люди. Он все еще бормотал всю дорогу, глядя в окно, чтобы не видеть умиротворенного Эдди. Его руку он так и не отпустил. Сердце колотилось в ребра от смешанных чувств. Фрэнк полностью стянул с себя треклятый колючий шарф и отбросил на заднее сиденье. И без того голова кипела от мыслей. Уже на парковке, Фрэнк развернулся и потянул Эдди на себя прежде, чем выйти. Даже губы у Эдди были теплые и мягкие, в отличие от его собственных. Поцелуй вышел быстрый и смазанный, но даже этого хватило, чтобы кровь стучала в ушах Фрэнка. — Впредь, думай, что говоришь! — воскликнул Фрэнк, все еще красный, выходя из машины. Он захлопнул дверь под смех Эдди и почти бегом вошел в общежитие. Никогда, никогда больше он не подойдет к этому придурку. Фрэнк запихнул пальто в шкаф и в одежде забрался на кровать. Черт бы побрал его за поцелуй. Что это вообще такое - месть? Как безрассудно с его стороны. Он зажмурил глаза, уже не повторяя перед сном названия самых, как ему казалось, красивых бабочек, а лишь вспоминая раз за разом тепло рядом с Эдди. Тепло улыбающегося рыжего Эдди Дира. Несколько раз тяжело вдыхая и выдыхая, Фрэнк все же смог успокоить сердцебиение. Ночь действительно была долгой, и ему следовало отдохнуть. Тем не менее, прежде чем забраться под одеяло, Фрэнк переоделся в спальную одежду. Стараясь не думать о случившемся, он уткнулся лицом в подушку. Сон постепенно овладевал им, как что-то теплое и приятно покалывающее. Как шарф. Черт, а шарф ведь остался в машине.