Сладких снов ♡

Джисон, 23:55 Спокойной ночи, дорогие, сладких снов ♡♡♡ Джисон отправляет сообщение в общий чат, следом добавляет стикер-гифку с плюшевым сердечком. Через несколько секунд Минхо, лежащий у него под боком, скривляется, зыркает на Джисона, и принимается печатать. Минхо, 23:56 Надеюсь, тебе приснятся кошмары ♡♡♡ Джисон, 23:56 Не будь букой, Лино~ Сегодня был хороший день: 333 Люблю вас всех~~~ *стикер* — Отвратительно, — бурчит Минхо. — Зачем ты выставляешь себя идиотом? — Я всего лишь хочу поднять настроение нашим прекрасным мемберам, — тянет Джисон голосом на октаву выше своего обычного. — Неужели тебе не нравится, когда тебе желают сладких снов, хён? О том, что Минхо в целом не любит сладкое (от него противно скрипит на зубах и остаётся тошнотворное послевкусие на языке) и терпеть не может слащавых комплиментов и наигранной милоты, знают все. И все, включая Джисона, знают, как он реагирует на подобные выходки — и стараются его не провоцировать. Обычно. Минхо прищуривается, чувствуя подвох. Выводов напрашивается много: либо Джисона подменили инопланетяне, либо он решил свести счёты с собственной жизнью особо изощренным способом, либо он тяжело заболел и ему в бреду отшибло память, либо Джисон намеренно его дразнил, что, в целом, равноценно выводу номер два. Экран то и дело загорается от пиликающих уведомлений. Чанбин, 23:56 И я тебя люблю, Хани-а~~~ Джисон, 23:56 *стикер* *стикер* *стикер* Хёнджин, 23:57 🤮 Джисон, 23:57 *стикер* — Неужели, тебе не нравится, сладкий? — продолжает Джисон, продолжая отправлять в чат все стикеры с сердечками, которые попадались ему на глаза в бесконечных анимированных наборах. — Я всего лишь хочу немного нежности, хён. Немного нежности никому не помешает… Эй! Минхо одним движением выхватывает чужой телефон и отбрасывает его на другую половину кровати. Вторым — перехватывает тянущиеся к нему Джисоновы руки и, перекрещивая в запястьях, прижимает их к матрацу над его головой, в миг нависая над парнем. — А? — глаза Джисона округляются, а щёки, кажется, наоборот, вытягиваются. Красивый ужасно, зараза. — Что ты делаешь? — Тебе хочется нежности? Внезапно Джисон теряется, от прежней игривости не остаётся и следа — в полной тишине можно было бы уловить стрекочущий звук озадаченно работающих шестерёнок в его черепной коробке. Взгляд мечется по Минхонову лицу, будто он надеется высмотреть правильный ответ в острых чертах, но вырываться не пытается. Минхо же выжидающе (издевательски) молчит. — Наверное? — произносит Джисон с сомнением, но этого достаточно, чтобы Минхо расплылся в самодовольной улыбке и перекинул свою ногу через тело под ним, усаживаясь на чужих бёдрах. Рыбка попалась на крючок. — Тогда я буду с тобой нежным, сладкий. Джисон любит быстро, жёстко, без прелюдий, ему всегда невтерпёж. По другому у них и не получается: плотный график, постоянный стресс, недосып, вечно неподходящие моменты и желание получить разрядку поскорее диктуют свои условия их личной жизни. У них нет ни времени, ни настроения распыляться на нежности и долгие ленивые поцелуи. Между получасовым сном и получасовым сексом они выбирают пятиминутный секс и двадцатиминутный сон (ещё пять минут уходит на покупку айс американо в ближайшем автомате — своего рода жизненная необходимость). А главное — их обоих более чем устраивает быстро, жёстко, без прелюдий. Но сейчас они в туре. Они прилетели несколько часов назад, заселились в отель и до десяти утра следующего дня оказались свободны, словно птицы в небесах. Ни эфиров, ни влогов, ни тренировок, ни проверок. Настолько редкое явление, что сидеть в номере одному столько времени Минхо было скучно и до неуютности непривычно. Собираться всем вместе тоже не хотелось: хотелось побыть в тишине и спокойствии. Но всё-таки не в одиночестве. И чтобы было привычно. И уютно. Поэтому он сделал то, что делал всегда в подобных ситуациях — пошёл к Джисону. Джисон как раз вернулся из зала, уже принял душ и завалился смотреть аниме. Они ничего не делали, даже не разговаривали особо. Несколько часов лежали в обнимку и копались каждый в своём телефоне, пока Джисон не решил, что дразнить Минхо — хорошая идея. Дразнить Минхо всегда плохая идея. Минхо наклоняется и целует кончик Джисонова носа. Мажет губами по левой щеке, правой, вновь по левой, клюёт куда-то в висок, в бровь, снова в щёку, нос, скулу, подбородок. Он расцеловывает Джисоново лицо, пока тот смеётся: то ли ему щекотно, то ли его стало забавлять происходящее, но только Минхо подбирается поцелуями к линии челюсти, как смех перетекает в тихий, едва слышимый стон. Джисон в самом деле чувствительный мальчик. Минхо оглядывает его лицо, чтобы оценить результаты проделанной работы: голова откинута; смуглая кожа (то ли от начинающего проступать пота, то ли от слюны от поцелуев) блестит; на щеках распускаются пунцовые пятна; рот приоткрыт, веки дрожат — Джисон в полном беспорядке. От одних беспорядочных, почти невинных касаний. — Ты такой красивый, знаешь? Глаза Джисона распахиваются, видимо, от неожиданности. Минхо не даёт времени ни ему ни себе полностью осознать сказанное (кажется, в его словах случайно смысла оказалось больше, чем в обычном комплименте) и спутывает мысли, прильнув к Джисоновым губам. Забавный факт: Джисон постоянно носит гигиеничку. Несмотря на это, губы у него сухие, потресканные, стоит чуть прикусить и пойдёт кровь. Целовать их однако приятно. Минхо никогда не нравилось целовать кого-то так же сильно, как нравится целовать Джисона. Возможно, потому что он учил его целоваться и натренировал его под себя. Возможно, потому что за поцелуями кроется что-то ещё, помимо механического шевеления губами и языком, что-то, что скребёт его лёгкие каждый раз и заставляет задыхаться. Минхо старается об этом не думать, потому что приходит к неутешительным выводам, что всё-таки, наверное, второе. Джисон мычит в поцелуй. Минхо вжимается в его губы ещё сильнее и сам чуть ли не рычит, проникая языком глубже. Надо прекращать. Иначе он его съест. Заглотит целиком. Нет-нет-нет, опасные мысли — он же хотел его проучить! Хотел быть нежным! Минхо резко отстраняется, мгновенно утыкаясь носом в Джисонову шею. Всё-таки у него есть толика самоконтроля, особенно, если она нужна для какой-нибудь пакости. У Джисона на шее кожа гладкая, но тонкая, Минхо губами чувствует, как под ней пульсирует сонная артерия. Жаль нельзя впиться в неё зубами — они договаривались не оставлять следов. Он проводит языком по кадыку, лижет ключичную выемку, поцелуями спускается к груди и наконец отпускает руки Джисона, чтобы освободить свои и развязать пояс на его халате — мягкая ворсистая ткань сейчас бесит до покалывания на кончиках пальцев. И господи боже. Чёртов Со Чанбин. Чёртов Со Чанбин со своей чёртовой качалкой, который подтолкнул Хана к силовым упражнениям. Джисонов торс выглядит так, будто высечен из бронзы древнегреческими мастерами, и Минхо теперь с этим мучиться. Он потребует компенсацию за моральный ущерб. Минхо раскрывает полы халата, полностью оголяя вздымающуюся грудь Джисона, и тут же припадает к правому соску, прикусывая не сильно, еле сжимая зубы, как чувствует пальцы у себя в волосах. Те оттягивают пряди до приятного покалывания в скальпе и давят на затылок. Джисон мается. Ему нужно сильнее, грубее, быстрее. Минхо же касается рукой второго соска так невесомо, что сам едва чувствует прикосновение. Но Джисон каждый раз скулит сквозь зубы и цепляется за волосы сильнее, иногда до боли, поэтому Минхо продолжает до тех пор, пока ему самому не надоедает. Он выпрямляется, обхватывает Джисонову талию и проводит ладонями вверх-вниз по бокам, вызывая по телу волну мурашек. — Ты же взял смазку? — В чемодане, да. Презервативы там же. Минхо отрывается от Джисона, слезает с кровати и подходит к раскрытому чемодану: всё необходимое лежит на самом дне. Джисон тем временем скидывает с себя халат и спальные шорты и ложится поудобнее уже полностью обнажённый. Удивительно на самом деле, насколько Джисон не любит двигаться, даже при занятии сексом. Он мог бы хотя бы подрочить, пока Минхо копошится в вещах, но он только лежит с возбуждённым членом, разбросив руки по сторонам, в ожидании. Он всегда вверяет себя Минхо, как тряпичную куклу, иногда давая понять свои желания вздохами, ахами и невнятным мычанием. Минхо, вытащив яркий тюбик и пару фольгированных квадратиков, сам снимает с себя пижамную футболку и штаны и возвращается на кровать. Он устраивается между ног Джисона, сгибая те в коленях и раздвигая для удобства. Выдавливает немного смазки на пальцы, растирает, чтобы та согрелась, и проводит пальцем меж ягодиц. Джисон непроизвольно напрягается. — Расслабься, сладкий, — шепчет Минхо на грани его маленькой игры в нежность и настоящей заботы и целует Джисонову коленку. — Всего лишь я. Ничего нового. Джисон приподнимает уголки губ и кивает в знак, что всё в порядке. Такое случается не в первый раз. Ему просто нужно немного времени. Минхо проводит по расщелине ещё раз, давая привыкнуть к ощущениям, и ещё, слегка надавливая на анус, чтобы убедиться, что мышцы расслабились, и вводит внутрь палец — сначала на одну фалангу, потом на две и до самых костяшек. Выскальзывает и повторяет то же самое уже двумя пальцами, начиная набирать ритм, и реакция Джисона не заставляет себя ждать. Расхристанный на кровати, Джисон извивается, как уж на сковородке, то хватаясь за края подушки, то сжимая в кулаках простынь. Он выгибается, приподнимая и опуская бёдра, насаживаясь на пальцы, отчего Минхо приходится положить свою ладонь на низ его живота, чтобы он не дёргался — попросту неудобно соблюдать нужный темп, когда беспокойное тело елозит туда-сюда. А Минхо растягивает его медленно. Джисон тугой, но теперь совсем расслабленный, и средний и указательный проникают в него без труда, но больше Минхо не добавляет. Он вставляет в него пальцы под разными углами, раздвигает их внутри на манер ножниц, давит на простату; время от времени сгибается и использует свой рот, причмокивая головку Джисонова члена, облизывая её, как чупа-чупс на палочке. Джисон под ним, кажется, сходит с ума. — О боже, — выдыхает он, когда Минхо ускоряется. — Да, вот так, здесь, можно ещё быстрее, пожалуйста. Минхо знает, что второго раунда у них точно не будет: Джисона всегда накрывает сонливость после оргазма, — поэтому вытаскивает пальцы из его задницы, шлёпнув напоследок. Он хочет растянуть удовольствие подольше — вряд ли в ближайшие несколько месяцев у них выпадет возможность заняться сексом без минутных ограничений, а он уже вошёл во вкус. Он хочет больше такого Джисона — скулящего от нетерпения, покрывшегося испариной, со слипшимися на лбу волосами, но так и не получившего своего — хочет, чтобы такой Джисон отпечатался у него на подкорке сознания, чтобы он мог ночами молиться на его образ. Закончить быстро с таким Джисоном было бы преступлением. — Хён? — канючит Джисон, приподнявшись на локтях. — За что ты меня так не любишь? Мне немного оставалось. — Не люблю? Я тебя очень люблю, — Минхо вытаскивает презерватив из упаковки. — Сам же говорил, что нежность никому не помешает. — Ты можешь очень нежно вытрахать из меня душу. — Я этим сейчас и занимаюсь. — Нет, сейчас ты просто мучаешь меня. Минхо приподнимает брови: — Правда так думаешь? Джисон не отвечает. Смеряет Минхо недовольным взглядом и рухается обратно на лопатки. Минхо вновь вставляет в Джисона пальцы, на этот раз сразу три — сегодня он будет проклят, но оно того стоит. — Блять, ты можешь просто засунуть в меня свой член? — Так неинтересно. — Нет, хён, ты меня всё-таки не любишь. Какое зло я тебе сделал? — Я очень тебя люблю, Сони, — отзывается Минхо и целует внутреннюю сторону его бедра. Джисон стонет. — Очень, — и следом целует кожу чуть ближе к паху, всасывая её чуть сильнее дозволенного. Он не может оставлять следы укусов на шее или груди, но бёдра? Бёдра всегда скрыты под одеждой. — Поэтому я хочу быть с тобой нежным, как ты хотел. — Сука, — Джисон, наконец, осознаёт замысел происходящего. Урок почти усвоен. Минхо выполняет просьбу: вытаскивает пальцы, приставляет смазанную лубрикантом головку ко входу и медленно проникает во внутрь, придерживая Джисона за бока. Тот узок, несмотря на длительную растяжку, и у Минхо от ощущений немного едет крыша — он почти не уделял внимания себе, и долгожданное трение порождает такую волну облегчения и удовлетворения, что он думает бросить идею помучить Джисона подольше — в конце концов, на данный момент он больше издевается над самим собой, нежели над любителем посылать сердечки в групповой чат. С другой стороны, у них будет ещё сотня ночей (дней? вечеров?), когда они смогут всё сделать быстро. Не стоит упускать возможность всё сделать медленно, правда? Джисон с ним не согласен. — Да блядский ты в рот, — шипит он, когда Минхо, войдя до конца, останавливается, и смотрит большими-большими беличьими глазами с отчаянием. — Минхо, пожалуйста. Просто трахни меня. Я умоляю тебя. Я клянусь, я больше не буду нежничать. Только, блять, пожалуйста, двигайся, я сейчас сдохну от перевозбуждения. На задворках сознания проносится мысль, что он не будет так уж сильно против Джисоновых нежностей, но эти рассуждения и сделки со своими принципами Минхо решает оставить на потом. Сейчас же он мягко, но глубоко толкается, при этом размеренно водя свободной рукой по покрасневшему члену Джисона от головки к основанию, размазывая предэякулят по длине. Дыхание сбивается, движения бёдрами с каждым стоном становятся хаотичнее: Минхо то набирает скорость, то сбавляет, смещая упор на силу толчка. Когда Минхо чувствует, что близок к завершению, он чуть меняет угол проникновения, упираясь кончиком в самую чувствительную часть Джисона, подводя его к краю вместе с собой. Тот уже даже не стонет, просто матерится. — Ещё… ещё немного… Ага-а-ах. Джисон выгибается в спине и обильно изливается себе на живот, содрогаясь в оргазме. Не видя больше смысла хоть как-то сдерживаться, Минхо обхватывает Джисонов таз обеими руками и начинает вбиваться в дрожащее тело, пока через минуту не кончает сам. Его всего прошибает, словно волной: пальцы поджимаются, в глазах темнеет на мгновение, а мышцы будто превращаются в пудинг. Он громко выдыхает, делает ещё пару толчков и вытаскивает член. — Я сейчас на небесах, кажется, побывал, — сглатывает Джисон, втыкая в белый потолок, пока Минхо избавляется от презерватива. Его всё ещё потряхивает, и вид со стороны такой, будто ближайшую неделю он не сможет пошевелить даже пальцами. Красивый-красивый-красивый. — Но это было так долго. — Достаточно нежно? Меж бровей у Джисона появляется складка. — Подожди, ты серьёзно пытался быть нежным? — озадачивается он. — У тебя такая ухмылка была, будто ты разделывать тушку собирался. Минхо протягивает Джисону какое-то маленькое полотенце, подобранное с края постели, чтобы тот вытер сперму со своего живота, и садится рядом. — Я не понимаю тогда, что вы, люди, закладываете в понятие нежности. — Я бы тебе показал, но боюсь, ты меня ударишь… Ай! За что?! — Много боишься. — Да ладно, я же правду говорю! — Джисон потирает ушибленное о кулак Минхо плечо. — Я могу показать, что нормальные люди считают нежностью, но обещай, что не начнёшь брыкаться. И больше не будешь меня бить. Минхо, закатывая глаза, кивает, якобы с неохотой. Джисон откладывает уже использованное полотенце и садится напротив, подтягивая одеяло. И лыбится, довольный своей идеей донельзя. Кладёт ладони Минхо на колени, сверху накрывает двумя подушками, а сам наклоняется близко-близко. Дежавю какое-то. — Закрой глаза. — Нет. — Как хочешь. Джисон сокращает расстояние между ними настолько, что его растрёпанная чёлка щекочет лоб Минхо. А затем наклоняется ещё немного и поддевает его нос своим. Минхо стынет. У него мурашки пробегают где-то по шее, и сердце заходится так, словно он только что закончил тренировку. Как глупо. Он хочет ещё. Джисон, жмурясь от улыбки, трётся носом об нос ещё раз, будто прочитав его мысли. — Ну как тебе? У Минхо нежность сплелась в комок и застряла в горле. — Отвратительно. Джисон хохочет, запрокинув голову, будто другой реакции он и не ждал. Минхо, глядя на него, невольно хихикает следом, хотя причину веселья так и не понимает. — Я люблю тебя, знаешь? — говорит Джисон и зевает. — Ладно. Я первый в душ. Ты же останешься? Минхо моргает несколько раз, переваривая услышанное, и кивает, когда понимает, что ему задали вопрос. Джисон довольно улыбается, подбирает свой халат и уходит в ванную.