The Dark Orion's Triad

Пролог. Селвины. – Моего наследника непременно назовём Орион, это знаковое имя, – вещал Сильван Селвин, потягивая огневиски в глубоком кресле у камина своего поместья. Его жена Медея, в то время находившаяся «в положении», робко возразила: – Сильван, почему ты уверен, что это будет мальчик? А если… Мне кажется, это девочка. К тому же, астрономическими именами принято называть детей в семье Блэков, не думаю, что твоя идея придётся им по вкусу. – Мне плевать, женщина! Мне нужен наследник, а не сопливая девчонка, и я буду решать, как мы его назовём! Насколько я знаю, на данный момент у Блэков нет ни одного Ориона! – вмиг взбеленился глава семейства, сверкая небольшими, зло прищуренными глазами ядовито-зелёного цвета. Эти маленькие глаза были единственным ярким и выразительным пятном на его неприятном круглом лице. Медея вздрогнула, но возражать мужу не осмелилась. Она с детства не любила, когда мужчины гневаются. Что отец, что дядюшка… После замужества, ей, по их велению, даже пришлось оставить свой пост целителя. А ведь это было единственное в жизни занятие, которое приносило ей удовольствие и отраду. И как целитель, пусть и бывший, она точно знала: Сына Сильван не дождётся. … 31 октября 1875 г, в разгар празднования Самайна, Медея Селвин произвела на свет физически здоровую девочку и, словно в противовес, лишилась половины своей природной красоты в тяжёлых родах. Даже её огненные локоны, казалось, потускнели. Её муж был в ярости – наследником он так и не обзавёлся, а на жену и без того было тошно смотреть. – Бесполезная, глупая женщина, ты даже на свою основную функцию не способна! – орал он на едва соображающую супругу. – Сильван, пол ребёнка зависит не от матери… – едва дыша, лепетала Медея, – я назвала её Риона, почти как Орион, ты же хотел… Означает «властительница»…И имя моей матери... – Называй как хочешь, сама будешь воспитывать соплячку! – плевался желчью супруг. Терпеть плач младенца было выше его сил – он оставил жену на попечение домовых эльфов и наутро покинул поместье. Спустя полтора года, Медея узнала, что Сильван погряз в долгах и Тёмных искусствах. Супруг время от времени не только не гнушался использовать пыточные заклятия на жене, но и угрожал применить его на крохе дочери, если супруга хоть в чём-то его ослушается или кому-то что-то расскажет. И Медея молчала. В поместье нередко приходили новые приятели Селвина, называющие свою нелегальную организацию «пепламбой». Не стесняясь, они уничтожали запасы алкоголя, приглашали сторонних дам для увеселений и устраивали темномагические дуэли прямо в обеденном зале, после чего домовым эльфам Селвинов приходилось тратить несколько часов, чтобы вернуть всё в первоначальное состояние. Тем не менее, дочь желала внимания отца, интересовалась шумными мероприятиями в доме, и с совершенным бесстрашием и любопытством следила за гостями. Как – то раз, от скуки, она спряталась в гостиной за тяжелой портьерой, дабы посмотреть на очередное сборище. Мужчины что-то оживлённо обсуждали, двигая по столу фигуры над большим листом толстого пергамента. Маленькой Рионе было крайне любопытно: что за игру они затеяли? Она выглянула из своего укрытия: левитируемые фигурки изображали волшебных существ. – Ого! Это саламандра? – заинтересованно пролепетала девочка. Тем не менее она была услышана. – Сильван, это твоё недоразумение? – пьяно расхохотался один из гостей. – Что за невоспитанная маленькая дрянь! – рыкнул старший Селвин, – Что ты здесь забыла?! Один из мужчин хитро прищурился, глядя на девочку: – Эка тыковка глазастая, но на тебя, Сильван, не похожа. Шастает тут, мало воспитываешь. Я всегда говорю: детей должно… – Тиморем Визо! – прервал его Селвин, посылая тонкий фиолетовый луч заклятия в дочь. Девочка присела, но заклятие всё равно задело её. Она закричала от ужаса, закрывая ладошками лицо и стала слепо натыкаться на ближайшие к ней предметы мебели. Раздался глумливый мужской смех – гостям зрелище показалось на редкость забавным. На крик прибежала бледная Медея и кинулась к дочери. -Убирайтесь обе, и чтобы я вас сегодня не видел, – презрительно бросил Сильван. Женщина кинула на мужа взгляд, полный отвращения: -Что ты сделал с ней?! -Всего лишь помучается кошмарами с сутки, чего верещишь? Зато урок усвоит. -Ты применяешь тёмную магию на собственном ребёнке?! Да ты не лучше… – начала Медея, задыхаясь от возмущения. -Заткнись, женщина и убирайтесь, пока я в тебя не послал чего похуже! Риона промучилась удушающими кошмарами около двух суток. Больше она не искала внимания отца. В её взгляде при виде или упоминании оного всегда появлялась недетская, затаённая злость. Чутьё подсказывало Медее, что в этом доме ни она, ни дочь никогда не будут в безопасности. И оно её не подвело. В середине 1879 года она попала под действие малоизвестного проклятия от незнакомого гостя, когда отказалась принести ему выпивку. Прежние коллеги и даже целитель дома Селвинов, Кирстен Шафик, разводили руками – снять проклятие не удавалось. Медея медленно угасала, её кости и суставы медленно разрушались. Сильван совершенно равнодушно отреагировал на эту новость и даже прикрывал виновного приятеля от неприятностей с правопорядком. Его прельщала идея повторного супружества, раз этот брак, по его мнению, оказался бесполезным. Иногда, из-за растущей в определённых кругах славы Сильвана, к ним наведывались мракоборцы, но не находили достаточного количества улик, чтобы предъявить главе семейства серьёзные обвинения в его незаконной деятельности. Медея же каждый раз надеялась, что сумеет и успеет раздобыть на него компромат. Она боялась оставлять дочь на такого отвратительного человека и уповала, что родственники мужа окажутся более удачным вариантом для её воспитания, но в то же время не находила в себе смелости действовать открыто. Единственным ориентиром в дотлевающей беспросветной жизни Медеи оставалась дочь. Тем временем, Риона росла. И даже тут радоваться приходилось вперемешку с опасением. Да, девочка была на редкость сообразительной, достаточно спокойной, за исключением редких вспышек раздражения и удивительно внимательной к мелочам. В четыре года у неё случился первый магический выброс, и она заморозила половину летнего сада, когда увидела вновь прибывших в поместье гостей. Она всё чаще замыкалась в себе и подолгу не разговаривала ни с матерью, ни с наставниками по этикету и основам магических знаний, ни с домовыми эльфами, лишь когда к ней непосредственно обращались. Её ответы всё чаще были сухими и безэмоциональными, хоть и неизменно вежливыми. Весной и летом она любила сидеть в саду и рассматривать книжки с подвижными иллюстрациями или гулять по прилегающей территории и наблюдать за птицами. Однажды, девочка даже наткнулась на ящерицу, очень похожую на саламандру из книжных рисунков: -Какая ты красивая, – сказала Рина, приседая и пытаясь потрогать рептилию. Ящерица не убежала и позволила прикоснуться к себе. Девочку это привело в необъяснимый трепет. – Такая яркая. – Х..чш бдшшь хзззсской, – издала ящерица нечто, похожее на человеческую речь. Младшая Селвин обомлела. Смысла звукосочетаний девочка особо не уловила, вроде как ящерица была не против общения, но насколько она успела понять из рассказов своих наставников, даже самые редкие из существ магических видов не разговаривают. Ею овладело редкое возбуждение, будто она стоит на пороге какого-то невероятного открытия. -Вот ты где! – раздалось слева. Её мать ковыляла по тропинке, – Я тебя везде ищу, пора на занятие по музыке! -Мама, я возьму с собой ящерицу? – спросила Риона. Ящерица, уловив шаги другого человека, подобралась ближе к девочке. Медея покосилась на рептилию без особого энтузиазма и с некоторой степенью тревоги: -Зачем она тебе, доченька? – Она что-то говорит! -К..как говорит..? – слабым голосом отозвалась побледневшая Медея, – Ты уверена? -Ну я не очень поняла, что она хотела сказать, но, думаю, я ей нравлюсь. На лице женщины отразилось явное облегчение: - Дорогая, ты просто нафантазировала слегка. Пойдем. Ящерицу оставь в саду, ей не место в доме. Риона вздохнула, и когда мать отвернулась, сунула ящерицу в рукав платья. «Сиди тихо» – прошептала она ящерице, надеясь, что та её поймёт. Около входа в мансарду они столкнулись с Сильваном и его ближайшим дружком Виктором. Риона, к ужасу Медеи, сузила глаза и качнув своей маленькой золотисто-медной, как у матери, головой, выдала: – Отойдите с дороги, сэр, вы мешаете мне пройти. Виктору Руквуду, которому адресовывалась эта фраза, она не понравилась. Ещё больше она не понравилась Сильвану Селвину. Он зловеще осклабился и направил палочку на свою дочь: -Круцио! Девочка истошно закричала, красные всполохи молниями прошлись по её маленькому тельцу, сгибая позвоночник, судорогой сводя мышцы и огнём опаляя нервные окончания. Из рукава выскочила испуганная ящерица и кинулась в кусты. Медея, подхватив дочь на руки и позабыв свой страх перед мужем, отпихнула его в сторону: – Ты не человек, будь же ты проклят! Со стороны ворот послышался шум. Пару минут спустя, в поместье стояла полная неразбериха. Сработали сигнальные чары, в дом Селвинов ворвался отряд авроров. Неделей ранее, Медее наконец удалось отправить свои воспоминания о деятельности Сильвана в отдел магического правопорядка, минуя домашний контроль совиной почты, а также заручится поддержкой родственников мужа, недовольных поведением младшего сына. Однако, Сильван и Виктор успели трансгрессировать прежде, чем сотрудники правопорядка наложили антиаппарационный барьер, тогда как остальным участникам прошедшего в доме мероприятия повезло меньше – их повязали в течении пяти минут. Сильван Селвин был объявлен вне закона, в розыск и лишен отцовства. Основная ветвь Селвинов отреклась от него, выжгла с фамильного древа и из своей памяти. Только в газетах иногда мелькали статьи о внеочередных «заслугах» банды «пепламба», где оный был не последним человеком, но он всё так же удачно скрывался от закона где-то на восточном побережье. Серена и Велькор Селвины, родители Сильвана, однако, не спешили принимать участие в воспитании Рионы. – Дорогая, мне очень жаль, я недоглядела собственного младшего сына, куда нам ребёнка, мы уже не в тех годах и страдаем от забывчивости, это просто проклятие нашего рода, – доверительно и нарочито дружелюбно говорила леди Серена, – Но, кажется, у твоих приятелей, семейства Фиг, так и не получилось стать родителями, я уверена, они будут счастливы растить нашу замечательную Риночку! Я с ними переговорю, думаю, нам не откажут, уж я знаю, что им посулить. С нашей стороны, я обещаю хорошее обеспечение и счёт в Гринготтсе, ни в чём нуждаться девочка не будет, уж поверь. И клянусь, мы больше не повторим такой ошибки с замужеством, как у вас с этим неблагодарным негодяем Сильваном. У Рионы будет достойный супруг, которого она сама одобрит. Этот разговор Рина слышала, сидя у стены гостиной, за спинкой высокого кресла. Девочка осознавала: никому в этом мире она скоро будет не нужна, даже собственным бабушке с дедом, и нужно за себя бороться самостоятельно. На коленях у неё вновь сидела ящерица из сада, которую девочка нарекла Хаз и-за похожих звуков в её речи. В мае 1883 г. с пышной процессией нарочито угрюмых и незнакомых лиц, она провожала в последний путь свою мать. Риона шла почти в самом начале, вместе с семейством Фиг, будучи их полноправной воспитанницей. К сожалению, она сохранила ненавистную фамилию отца, но вместе с тем, и часть его состояния. Тогда она впервые поняла, что означает «больно» не в его физическом смысле, и что испытанные ею отцовское проклятия – не самая страшная в мире вещь. Тогда, едва осознавая свою утрату, она пришла к мысли, что любым способом хотела бы избавиться от этих невидимых, неосязаемых, но невыносимых чувств, которые заставляют что – то внутри выворачиваться наизнанку, глаза больно щипаться, а щеки быть мокрыми и солёными.