Мятежник и колдун

      До начала представлений оставалось ещё прилично времени, и Просперо решил, раз уж находится почти в центре города, прогуляться и окончательно развеяться.       Неспеша и незаметно для себя он дошёл до одного из городских парков, своими размерами и густотой деревьев напоминающего лес.       Только подумать! Ещë каких-то пять лет назад его, да и большую часть жителей Гринландии только за приближение к ограде могли, самое малое, назвать неприличными словами или ударить тем, что под рукой было!       Мужчина неуверенно, с непривычки и из-за плохо гнущихся ног вошли в лесную чащу среди городских улиц.       На удивление, народу здесь, по крайней мере, сегодня, было мало.       И, на удивление, Просперо это успокоило и даже обрадовало.       Может быть, народ прав, и лëгкая жизнь его испортила?       Нет! Нет, рано о таком даже в шутку думать! Не стали бы ему врать лучшие друзья, де-факто родня и тем более самые ярые единомышленники! Это всё просто потому что он сейчас расстроен! Любой был бы не рад отказу понравившейся женщины, так ещё и понравившейся не вчера!       Усталость от волнений и непривычно долгой ходьбы дала о себе знать, поэтому Просперо полностью отвлëкся на поиск лавки или чего угодно, куда можно присесть.       Дойдя наконец до небольшого фонтана, рядом с которым лавки, что неудивительно, оказались, оружейник сел, чуть не падая, развалился и прикрыл глаза, переводя дыхание и осторожно разминая начавшие тяжелеть ноги, отгоняя от себя боль, которой он за последние годы слишком понравился, чтобы она в пару дней, даже с помощью не одного доктора с концами его оставила.       Видно, далеко ходить получится пока только с тростью...       Затем он сморщился и выгнул терпимо, но заметно ноющие спину и шею.       Неужели его уже, как по классике, подводит и спина?!       "...Но я же ещё не старый! - проскулил он вверх, наверное, только кронам деревьев и сидящим в них птичкам. - Радуйтесь,.. графы и графини! Вы отняли у меня ещё и молодость!"       Открыл глаза и снова разочарованно посмотрел на себя.       И тут-же его мысли о быстро незаметно приходящем возрасте, который, плюя на всякие модные веяния и идеи человеческие, приносит и устанавливает свои порядки были прерваны.       Что-то, вернее, кто-то не менее большой и мягкий, чем сейчас тело Просперо, прыгнул ему на плечо, слегка поцарапал когтями и сполз, лучше даже сказать, "стëк" на грудь, потом на живот и колени и свернулся в шар, отличимый от большого пушечного ядра разве что тем, что был покрыт густой шерстью.       "Привет." - немного повеселее сказал Просперо и погладил пушистый шар там, где нашёл глазами что-то похожее на пару треугольных ушек.       Шар в ответ на прикосновение совершенно неспеша развернулся, сначала показать пушистый, словно у лисы и отливающий то ли серебристым, то ли бронзовым хвост, потом показав толстую, похоже, не только из-за густого меха лапу с маленькими и даже изящными для неё подушечками, и только после этого из-под ладони на Просперо уставились два голубых, таких голубых, что было слегка больно в них смотреть, глаза.       И наконец животное, пока неясно, кот или кошка, вытянуло шею, прося погладить себя ещё раз и показав полностью почти круглую голову с той-же формы глазами и маленькими треугольниками носа и ушей.       Просперо, впрочем, даже и не думал убирать руку с мягкой и, на вид, идеально чистой шерсти.       Кошка покрутила головой под пальцами, тихонько поурчала, потом поднялась на всё четыре лапы, выгнула спину и, поворачиваясь вправо-влево обтëрлась о его живот, её хвост пытался обвиться вокруг его талии как змея.       Пушистая тварюшка нашла его талию.       Вдоволь потëршись, кошка приподнялась на задних лапах и, цепляясь за рубашку передними, добралась до лица Просперо, потаращилась почти прямо в его глаза и облизала его подбородок и нос.       "Ты что, собака?" - хихикнул от щекотки и слегка необычного поведения зверька Просперо и снова погладил кошку, от головы до хвоста.       Кошка ещё немного потопталась у оружейника на животе и коленях, потом спрыгнула на землю и принялась разглядывать его ноги в приспособлениях для хотьбы.       На секунду Просперо показалось, что разглядывает зверёк немного странно, как-то не совсем по-звериному. Не обнюхивает, не трогает лапами, не пробует на зуб, не отбирается, а просто с широко открытыми глазами нарезает вокруг человеческих ног круги.       И тут-же Просперо стало стыдно за свои мысли.       Очень уж ему не хотелось пускать в свой разум суеверия из старых деревень, ведь рисковал своей жизнью он ради их разоблачения.       Кошка, словно в подтверждение, резко дëрнулась, напряглась и прыжками убежала в кусты, скорее всего, за крысой или мелкой птицей.       Абсолютно так же, как сделала бы любая другая кошка.       Просперо задумался о том, куда бы ещё пойти, чтобы скоротать оставшиеся несколько часов и, к своей радости, вспомнил, что неподалёку есть музей, который, как и этот парк, теперь был открыт для любого человека.       "Ты очень вовремя, сынок! - поприветствовал так Просперо пожилой сторож, - Только вчера открыли новый зал!"        - Что за зал?        - Посвящённый эпохе и жертвам Охоты на ведьм.       Это мало что говорило Просперо.       Можно, конечно сказать, что он застал Охоту, но то был самый её конец, самому Просперо было меньше, чем детям Тибула, когда их похитили у родных родителей и доставили во дворец Братьев-министров, да и не добралась до оружейника охота.       Пусть его полжизни, как многих и многих, не часто и неохотно пускали в центр города, но доблестные Охотники за нечистью, Вершители воли самого Бога, сколько существовали, редко отваживались обрушивать свои взоры и гнев на горожанок и горожан любого сословия, а к оружейным фабрикам и вовсе почти не приближались.       И в этом были правы. Ой, как правы, насколько можно судить!       Потому у него, его друзей и их братьев и сестёр раннее детство прошло так безоблачно, как это было возможно в Старом мире!       И их матери, Марсела и Беатрис, и его, Ирма были уж точно не теми женщинами, которых можно без причин и доказательств просто так увести на виселицу или костёр, даже если бы они остались в круглом одиночестве!       Про отцов и старших братьев нечего и думать!       И всё-такив, спустя два или три зала с останками древних вымерших животных, медной посудой, оставшейся от канувших в лету цивилизаций и расшитой золотом, серебром, а некоторой - драгоценными камнями одеждой, оставшейся от членов Высшего света, он зашёл туда, куда весело показал сторож.       Этот зал на первый взгляд не очень-то отличался от зала со старыми вещами знати, однако помимо вещей и портретов жертв Охоты, среди которых были, наверное, представители всех известных слоёв общества, тут была представлена форма самих Охотников за нечистью.       Просперо слегка опешил, когда посмотрел на неё и почувствовал, что узнал её, где-то уже видел её в живую.       Но тут-же успокоился.       Он действительно встретился с ними в живую один раз.       Когда однажды его, совсем маленького, мать взяла с собой на рынок, рядом с ними остановилось трое или четверо охотников, правда, уже опальных.       То были жалкие остатки когда-то наводящих на народ ужас отрядов.       Однако те люди, похоже, были искренне уверены в своей правоте и праведности своего дела.       Настолько, что один из них на глазах у всех остановил коня прямо перед семилетним , занёс распятие так, словно собирался ударить и громко выпалил: "Знаешь ли ты хоть одну молитву, огненный чертëнок?".       Одобрения эти поступки, естественно, ни у кого вокруг не снискали.       Мать, так вообще, отогнала Просперо к прилавкам и дëрнула лошадь охотника, так что та испугалась и едва не сбросила хозяина.       Над ними посмеялись, одобряя то, что сделала Ирма даже самые богато одетые.       Кроме того, тëмные плащи шляпы с белыми рубашками напоминали мантии и парики придворных учителей и воспитателей.       Потом он обратил внимание на портреты.       На них были и дворяне, и бродяги, старики и недавно начавшие ходить в школу дети, хотя больше было женщин, молодых, что называется, девиц на выданье и глубоких старух.       Немало же красавиц уничтожили эти сумасшедшие! Молодые женщины на портретах были в основном со светлой кожей, яркими губами и столь же яркими тëмными или рыжеватыми густыми волосами.       Неудивительно, что невзлюбили Охотников в стране почти сразу все: самых бедных, до самых богатых, от неизвестных сирот, до тех, чей род начинался с Античности!       Хорошей чертой этих бешеных собак было разве что их равное отношение ко всем людям.       Просперо ухмыльнулся и фыркнул, дойдя до этой мысли.       Тут-же он заметил ещё один экспонат, который смог его заинтересовать: ворота со старинного кладбища для, по словам тех же Охотников и просто суеверных, ведьм, колдунов, русалок и вампиров, которое чаще называли просто Дьявольским.       На воротах этих был выгравирован запрет ставить памятники похороненным на этом кладбище и молиться за них, а также, конечно же, самые убедительные обоснования этого запрета.       Просперо даже не поленился прочесть от начала и до конца, а потом сложил руки в молитвенном жесте и самым сочувственным тоном, на какой оказался способен, произнёс: "Да упокоятся с миром и обретут вечное блаженство оговоренные и невинно убиенные мученики, что похоронены здесь!".       Стоявший рядом с ним ребёнок актёрские способности Просперо явно оценил и засмеялся.       Просперо обернулся в сторону, как выяснилось, маленькой девочки с родителями и улыбнулся.       В эту-же минуту до него долетел женский голос: "Как Вы благородны, синьор!".       Просперо сперва не понял, к кому голос обращается, но на всякий случай повернул голову.       У одного из памятных портретов стояла и лениво, немного важно смотрела на него ядовито-голубыми глазами толстая женщина примерно его лет.       А точнее, дама. Мертвенно бледная, с собранными золотистой заколкой волосами, в лëгком, но всё-же слегка переливающемся и отделанном кружевами сливовом платье, такого-же цвета широкополой острой шляпе и с тëмным полупрозрачным платком на плечах, она уж точно не была похожа на обыкновенную простую жительницу Гринландии, не теперь.       Ну и, конечно же, она была, мягко говоря, совсем не худой.       Не то, чтобы это было прямо достойно Высшего света, но до тонкой талии было как до луны.       "Вы - воистину святой человек, - продолжила дама всё тем-же ласковым и надменным, как её взгляд, тоном, - синьор Фабро! Вы и правда относитесь ко всему людям одинаково, коли считаете, что даже отлучëнные от церкви равны перед Богом!"       "Вы меня с кем-то путаете, гражданка." - ответил Просперо так быстро и решительно, будто-бы эта фраза могла заставить странную женщину исчезнуть.        - К сожалению или к счастью, Вас теперь сложно с кем-либо перепутать даже в толпе, синьор Фабро. - невозмутимо сказала женщина. - Синьор Просперо Фабро.       Просперо словно на секунду перенëсся на четыре или уже пять лет назад и снова оказался в банкетном зале в окружении королевских гвардейцев и всех министров страны до самых главных, только теперь его удерживали не цепи и не потеря крови, а удивление и грëбанное самолюбие, которое снова решило хоть разок серьёзно на него разозлиться.       "Как можно бояться какой-то толстой дворянки, или кто она там, когда совсем недавно ты и твои товарищи искоренили всю её братию здесь!       "Она не позаботилась ни о том, чтобы её не узнали, ни об охране!"       Вот только повода высказать ей хоть какие-то обвинения не было.       Шрам на шее слегка зазудел, а боль вновь попыталась прорваться сквозь медицинские корсеты.       "Это просто старые раны! Не то, чтобы очень старые, но почти все зажили!       Это всё просто страшные сны!" - не имея ни малейшего желания уходить, слушая свой ничем сейчас не обоснованный страх или выглядеть сумасшедшим в глазах окружающих посетителей музея, мужчина, сделав как можно более спокойное лицо, неспешно подошёл к женщине в фиолетовом.        - Во-первых, - заговорил он, даже сумев изобразить лëгкую любезную улыбку, - здравствуйте. А во-вторых - извините, но я не синьор, в нашей стране теперь так почти ни к кому не обращаются.        - Но я, всё-таки Вас узнала? - ничуть не смутилась незнакомка, - Вы - гражданин Просперо Фабро? Тот проказник, что бескорыстно перевернул старую-добрую премилую, самую обыкновенную Гринландию с ног на голову и за это награждëнный шансом отомстить за свою семью? - она вытянула руку вверх и слегка ущипнула Просперо за ухо. Так быстро и ловко, что совсем не пугливый оружейник вскрикнул.        - Зачем Вам знать, кто я? - мрачно, скрывая вновь неутихающее волнение, спросил Просперо в ответ. Она подозрительно много знала о том, что произошло на его родине и, кажется, про него самого. При этом на почти белом круглом лице со вздёрнутым носом не промелькнуло ни тени страха или хотя-бы опасения, что-ли.        - Вы очень красивы и, похоже, остроумны.       Просперо не знал, как это понимать, как ответить и стоит ли отвечать вообще.       "Но что может случиться в людном месте рядом с одной не то, чтобы шибко крепкой на вид женщиной! Во что бы она ни была одета!       Всего за пять лет после Последнего восстания границы между сословиями и их знаки отличия растеряли своё былое значение.       Да и не все, кто не был заперт в деревнях и рабочих кварталах, поддерживали прежних министров.       Доктор Арнери, половина гвардии, да даже наследник главных министров! Всё они жили в городе, но..."        - Представьтесь, пожалуйста, первой. - сказал Просперо наконец.        - Шарлотта. - не колеблясь, ответила незнакомка. - Шарлотта Фиоре. С Туманных островов.       Мы, кажется, с Гринландией никогда не враждовали.       Несмотря на имеющееся образование и не так давно открывшийся доступ к чуть ли всем книгам Гринландии, Просперо о Туманных островах только то и знал, что они существуют, и что на них тоже есть люди.        - И что привело Вас сюда? - уже на самом деле спокойнее. По крайней мере, по словам этой Шарлотты худшие его опасения не оправдались.        - Да так, захотелось побывать на ваших скалистых берегах моря. Дома я не вижу почти ничего кроме густого леса, ну... и таких же туманов.       Женщина говорила с едва заметным, Просперо не мог понять каким, но акцентом, так что у него почти не осталось сомнений в том, что перед ним иностранка, коих в жизни он видел совсем не много.       Это более, чем объясняло такое её отличие от остальных людей здесь.       Чтож, как живут там, за границей, а тем более - за пределами залива - не его дело. Лишь бы гринладцев не трогали. По крайней мере, пока.       Да, собственно, на помощь к гринландской знати и королевской гвардии почти никто и не пришёл.       Братья-министры даже после стольких интриг при дворе короля остались, как поговаривали, обычными лавочниками, что имели истинное уважение разве что среди своих.       Из соседних стран к ним приезжали ради пышных банкетов, и только.        - Ну, я представилась, и даже больше. - прервала спор Просперо с самим собой Шарлотта. - Пришло время вернуть долг.       В Просперо всё ещё боролись сомнения и толи самолюбие, толи здравый смысл.        - Я... Я - всего лишь оружейный мастер, каких здесь и в мире сотни. Который лишился друзей, родных и, - он тихо стукнул подошвами по полу, - ног.       Ничего интересного!        - Как знать, как знать... Вы... - Шарлотта по-детски улыбнулась, переводя взгляд с Просперо на портрет перед ней, - Так похожи на бедную Элизабет Бейрне!       Просперо тоже посмотрел на портрет. На нём была изображена женщина в пышном ярко-синем платье с множеством оборок и вышивкой чëрными и серебристыми нитями.       И по телу Просперо пробежал едва ощутимый, но всё-же холодок, потому что бередящая ему нервы одним своим видом Шарлотта была права.       Эта самая Элизабет Бейрне была похожа на него. Как минимум, цветом кожи и волос.       Еë руки и лицо без единой веснушки казались белыми, как у фарфоровых кукол и словно тонули в синей глубине платья.       Вьющиеся волосы напоминали множество бархатцев, среди которых виднелись синие ленты и пара нитей белых бусин.       Глаза женщины были лишь немного светлее её платья.       И как её угораздило погибнуть так! - со слабой, но, кажется, искренней печалью продолжила говорить Шарлотта. - А ведь, говорят, она была графиней, если не принцессой!       Почему-то слово "графиня" вызвало в Просперо такое раздражение, слово он был вернулся во времена своей юности.       Возможно, это из-за того, что этот титул уже давно стал для простого люда Гринландии именем нарицательным для неприятных состоятельных и влиятельных женщин.        - Чтож... - держа вежливый тон и вежливую улыбку, проговорил он, - Наверное, это значит, что кто-то на небесах не слишком-то любит нас. Всех нас. Как и многие из тех, кто живут во дворцах.        - А Вы сочувствуете всем. - снова улыбнувшись, промурлыкала, иначе и не сказать, Шарлотта. Из-под её бледных губ на миг показались два острых зуба, как-будто, больше остальных. - Благородный человек!       В этот момент Просперо мог поклясться, что что-то дотронулось до его ног, ладони и зада. Что-то мягкое, длинное, и, кажется, пушистое.       Не то, чтобы мужчину это напугало, но он обернулся.       Но позади не оказалось ничего кроме пола и нескольких людей в центре и на другом конце зала.       Просперо повернулся обратно, и его глаза снова столкнулись с пустотой.       Он огляделся в поисках только что стоящей рядом и говорившей с ним Шарлотты,но ярких сливовых платья и шляпы и след простыл.       Просперо несколько раз моргнул, но, похоже, что зрение у него было всё ещё впорядке.       И тут по его шее пробежал лëгкийи мягкий холодок, как от ветерка.       Голова против воли Просперо повернулась, и сразу же он ощутил, как что-то ущипнуло его за бок. Не болезненный, но достаточно сильно, чтобы это заметить.       Просперо опять обернулся и опять же ничего и никого кроме посетителей музея, занятых самими собой не увидел.       "Может быть, то вино, таки, было крепче, чем казалось? - пришло к нему самое очевидное подозрение. - Может, всё же успел перебрать?"       И, больше не раздумывая, Просперо направился в сторону выхода, в поисках работников музея и ещё кого-нибудь, кто ему поможет.       Нужно домой! Сейчас же!       Или в вытрезвитель... Но это уже, наверное, не ему решать.       Не хватало ещё на самом деле прийти к другу и племянникам под шафе!