вино из одуванчиков.

Кавех ощущался маленьким солнцем, свет которого способен развеять самую непроглядную тьму. Слетающие с его губ слова временами казались грубыми и резкими, но ни один житель Сумеру не стал бы отрицать: сердце Кавеха отличалось особой добротой. Она не оставалась в воздухе приятным шлейфом, стоило Кавеху пройти мимо, однако не заметить, с каким трепетным вниманием мужчина помогает случайным прохожим или своим знакомым, было сложно. Гений с необычным подходом к работе, способный подбодрить кого угодно, но не себя. В мире существуют вещи очевидные и настолько очевидные, что недальновидные люди смело назвали их неочевидными, словно переживая за свой вид в глазах влиятельных лиц. Стоит найти пару шестерёнок и вставить их в механизм, как стрелка часов побежит по циферблату, и картина, композиция которой была понятна и без уточнений, окажется целостной. Любая звезда в своей глубине имеет ядро, от которого исходят другие слои. Оно не видно другим людям, но его существование настолько логично, что никто не ставит во внимание его ценность, да и в общем-то просто не обращает внимание — Кавех, безусловно, мастерски отыгрывал роль, запирая на замок чувства, места которым в жизни просто не находилось. Но… День был необъяснимо хорош: на выходе из Академии Аль-Хайтама встретила лёгкая прохлада после недавно прошедшего дождя. Не сказать, что Аль-Хайтам любил дождь. В такую погоду он предпочитал отсидеться дома, если обстоятельства располагали к этому. Дела в Академии решились намного быстрее, чем планировалось, потому дорога домой была значительно приятнее. Город оживал медленно и неторопливо. Постепенно на улицы начали выходить люди, а где-то особо прозорливые торговцы начали раскладывать свой товар, словно никакого дождя и в помине не было. Дверь в дом открылась с тихим скрипом, и Аль-Хайтам прислушался: он не слышал никаких признаков жизни. Вполне вероятно, что с его соседом что-то случилось, и эта мысль тревожно въелась в голову. Что-то явно было не так. Кавех нашелся на кухне, сидящим среди разорванных и скомканных чертежей. Он смотрел в стену, напоминая больше утонченную скульптуру, нежели живого человека. На его губах растянулась слабая улыбка. Прикрыв глаза, Кавех повернул голову в сторону Аль-Хайтама. — Ты сегодня рано, я не ожидал, — продолжать фразу Кавех не стал, неопределенно махнув бокалом с неплохим вином из одуванчиков, купленным когда-то у одного из странствующих торговцев, в сторону кучи бумаги. В его голосе слышались хриплые истеричные нотки, то и дело срывающиеся в безжизненный смех. Кавех слишком устал, чтобы пытаться хоть как-то скрыть своё состояние, да и Аль-Хайтам дураком не был. — Что случилось? — ответ Кавеха был очевиден, но почему-то Аль-Хайтам не смог удержаться от вопроса. Он сделал пару шагов вперёд и присел за стол рядом с Кавехом, с осторожностью перехватывая бокал из его рук. Сопротивления, да даже простого возмущённо взгляда не было. Аль-Хайтам был единственным, кто мог увидеть Кавеха таким потерянным и надломленным, но никак не сломанным — удивительная хватка за жизнь просто не давала ему сдаться. Кавех знал, что он найдёт выход из любой ситуации, но ощущал он себя совершенно иначе. — Я не справляюсь, — Кавех грустно улыбнулся, опустив взгляд на слегка дрожащие руки. Непривычное волнение Аль-Хайтама не поддавалось каким-либо логическим объяснениям. Разве не должен был тот пройти мимо, не удостоив Кавеха даже взглядом? — Последнее время всё, что я делаю, получается из рук вон плохо. Хоть старайся, хоть нет — результат один. Я не хочу подводить всех снова. — Каве, — ласково, как обычно называют близких людей, позвал Хайтам, заставляя мужчину поднять на него глаза. Его легкая улыбка и чуть прищуренный взгляд казались странными, но Кавех не мог предположить, почему он так себя ведёт, — Тебе нужно иногда отдыхать. Постоянная работа плохо сказывается на нервной системе. Кавех знал, конечно знал, ведь он сам много раз просил студентов Академии дать себе хотя бы день отдыха, но сейчас, оказавшись в такой же ситуации, он завис. Раскрасневшиеся от слёз, которые к счастью закончились до прихода соседа, глаза смотрели на Аль-Хайтама с недоверием, словно тот вот-вот напомнит ему о каждой ошибке. Кавех и сам не мог себя простить — чувство вины въелось так глубоко, что, казалось, оно срослось с сердцем и никогда больше его не покинет. Хайтам кивнул и молча встал, отойдя в сторону. Мысли в голове Кавеха не давали покоя. Одно воспоминание сменялось другим с огромной скоростью. Он вспоминал, как в детстве с особым удовольствием наблюдал за родителями. Вспоминал и долгие уговоры своего отца поучаствовать в турнире, последствия которого разбили всё. Утрата заменяла кислород в родительском доме и казалось, что счастью не найдется места. В прочем, насколько вообще могло существовать это метафорическое счастье, когда ты почти своими руками убил родного отца? Даже сейчас Кавех не верил, что он когда-то будет счастлив. Хайтам протянул Кавеху кружку горячего чая. Тепло в руках действительно немного отвлекло от не самых приятных раздумий, и Кавех благодарно улыбнулся. Попытки приободрить Кавеха казались милыми, а внимательность, с которой Хайтам относился к нему, уже и не казалась странной. Хайтам всегда был проницателен, еще со студенческих времен. Их совместный проект многое дал понять, но не все выводы оказались правдивы. Возможно Кавех ошибался насчёт низкого эмоционального интеллекта, ведь только Хайтам видел и понимал состояние Кавеха. Чай закончился довольно быстро, но желания сидеть на кухне это не прибавило: разорванные работы угнетали, заставляя снова и снова возвращаться к мыслям о собственной никчемности. Но попросить уйти в другую комнату Кавех не мог. Ему казалось, что это будет слишком глупо и странно. Ничего не поменяется от смены комнаты. — Пойдем, — тихо позвал Хайтам, заметив заминку на лице Кавеха. Он встал и осторожно, словно от малейшего прикосновения Кавех мог отшатнуться и уйти в неизвестном направлении, повёл мужчину в гостиную. Аль-Хайтам не впервые видел подавленное состояние Кавеха, но всякий раз, глядя в расстроенные алые глаза, сердце пропускало пару ударов. Хайтам хотел бы забрать каждую ситуацию, причинившую боль Кавеху, себе, но даже ни одна древняя рукопись не объяснила бы, как это сделать. Лучшее, что мог сделать Аль-Хайтам — быть рядом. Хайтам укрыл Кавеха теплым пледом, а тот уткнулся лицом в чужое плечо. Слова, кажется, и вовсе потеряли всякую роль в их диалоге — они говорили без слов, просто находясь рядом. Аль-Хайтам расплетал волосы Кавеха, трепетно поглаживая того по голове. Каждое касание отдавалось приливом тепла, и оба упорно делали вид, словно это самый обычный ритуал в их совместной жизни. — Извини, — невнятно сказал Кавех, прижимаясь к Хайтаму сильнее. Вина преследовала его с ранних лет, и, если бы Кавех только мог, он долго извинялся бы перед каждым, кому хоть сколько-нибудь успел оказаться неудобным. Каждая неудача стоила Кавеху долгой и упорной работы, чтобы хоть как-то вернуть себя в нормальное состояние. Раз за разом это оказывалось больнее и тяжелее, но как ни странно Хайтам всегда был рядом. Они могли не говорить и вовсе, но его присутствие значительно облегчало задачу. — Ты ни в чём не виноват, — ответил Хайтам, мягко поцеловав светлую макушку. Возможно они не всегда понимали друг друга. Хотя почему возможно? Бывали случаи, когда их взгляды на жизнь сталкивались, но необъяснимым образом их привычная жизнь вскоре возвращалась в своё русло. Ни один житель Сумеру не знает о них то, что известно им. Распорядок дня, предпочтения, вкусы. Лишний раз Кавех старался не шуметь, уважая границы Хайтама, а тот в свою очередь временами приносил любимую еду Кавеха. Их симбиоз едва ли можно было назвать нормальными взаимоотношениями, но медленно они шли к этому. По-крайней мере, у них нет никого ближе. Стало спокойно. Ни шум города из приоткрытого окна, ни внезапные гости не смогли бы помешать им насладиться такими редкими моментами. Поцелуй был внезапным, но таким правильным, что Кавех и не стал возражать — только повернул голову так, чтобы смотреть в глаза Хайтама. И как только Кавех не замечал заботы от Хайтама? Неужели это было настолько очевидно? — Я приготовлю обед, — Хайтам улыбался, и эта улыбка означала для Кавеха намного больше, чем любой из его проектов, — Суп. — Правда? — Да.