Приватная культура

В душном помещении пахло цветами. Нет, не так. Цветами прямо таки несло. Приторно-летними, вишневыми или лесными, и все это мешалось с запахом смолы и замшелой старой древесины. Сюда примешивалась еще тысяча подобных «ароматов», но сравнительно с этими они не нуждаются в упоминании. Этого с лихвой хватало, чтобы голова тяжелела, а взгляд и сознание расплывались. Спать не хотелось — хотелось только лечь, желательно носом в подушку, ибо выносить это было тяжело. Но сдвинуться с места не получалось, да и перспектива выглянуть на свежий воздух тоже была как-то не по душе. Если все описывать так, то Марко накурился. Но он, честное слово, давно бросил. Сейчас же за благовония и первое место в товарищеских «боже-выпустите-на-воздух» на корабле целиком и полностью отвечал Изо. Сколько бы он не говорил о культуре Вано, Марко уверен, что ему просто нравится травить людей. Да, поначалу всем весело, иногда даже слишком весело. Зато потом весельчаки в полной мере испытывают прелести наркозависимости. Да и бог бы с ней, с наркотой, но это — вановские благовония. Такую гадость второй раз вдыхать решительно не хочется, а первый забыть сложно. Так с ума и сходят. Как вот, например, Марко. Иначе зачем бы ему сейчас лежать в изовой каюте и знакомиться с этим культом травы? Да, Изо над ним поиздевался... А разговоров было..! «Всю культуру тебе за один вечер покажу!» и заигрывающее: «А если будешь хорошо себя вести, то, может, и о запретной культуре узнаешь». И нет, совсем не из-за второго Марко сюда явился. Просто отдохнуть хотелось. А Изо во всей этой вакханалии чувствовал себя превосходно и в туманной дымке двигался, как рыба в воде. Признаться, Марко даже восхитился — последний раз он видел его в традиционных праздничных одеждах еще во времена Роджера. Длинные белые пальцы так умело вертели веера, что от переизбытка фантазии захватывало дух. Фигуру облекало кимоно глубоко черное, по подолам которого струились розоватые цветочные ветви, кажется, айвы. Широкие красочные рукава с карманами визуализировали остальное тело таким идеально тонким, что темнело в глазах. Изо даже волосы собрал по-особенному. Разницы, впрочем, феникс не очень заметил, зато множество золотых сережек и подвесок в прядях и пучке очень даже бросались в глаза. Музыкальное сопровождение создавала ракуша с Небесного острова. Старая, потертая, но зато с приятными звуками сямисена, напоминавшими танцору (впрочем, Марко тоже) о Вано. Танцевал Изо шикарнее любой гейши и без преувеличений был слишком хорош даже для сына мастера. Раньше Марко не знал, что танцы могут приводить в эйфорию, зато теперь расширил кругозор. Изо чересчур идеален в знакомой себе среде, и Марко находит наблюдение за этим идеалом более чем приятным. Взгляд отвести не получается, поэтому он пытается найти менее пеструю часть в чужом образе. Лицо. Нет, оно, конечно, тоже размалевано настолько, насколько возможно, но все равно выходит белым пятном на цветной круговерти волос и одежды. Марко смотрит, и тут же попадает в глубину черных и широких (кажется, сейчас они даже шире, чем обычно) зрачков. Проваливается. Изо тоже умудряется не отводить глаз, двигаясь только телом, не выпуская феникса из темного, глубокого плена. Наконец отворачивается, почти безразлично, махнув в его сторону рукой с веером напоследок. Марко дергается, очнувшись, и снова прилипает взглядом к подвижным изгибам. Это уже смахивает на помешательство. — Не знаю, как там раньше, но если ты сейчас так где-нибудь станцуешь, гонорар сорвешь больше, чем у всей нашей команды в общей заначке. Да еще и толпу поклонников захватишь в придачу. Изо молчит с минуту, не выказывая ни капли реакции и словно не обращая внимания на обнаглевшего зрителя, но потом складывает веера в одну руку и встает ровно. — Не хочу отказываться от карьеры пирата. — Да кто ж тебя просит? Ты выступления даешь, а в нашу казёнку денежки капают. Как раз на благо команды. — А комнаде не жирно будет? — Жирно. Так мы же пираты. Впрочем, если жалко делиться, можешь еще и команде станцевать — тогда и те деньги твои будут. Изо задумчиво прикусил губу, запоздало вспомнив, насколько плотно она накрашена. — Знаешь, а неплохая идея, — он сделал несколько шагов в сторону феникса, — но я не настолько продажный, насколько ты думаешь. — Правда? Хочешь сказать, я преуменьшаю? — врезать бы ему за это поддельное удивление, — а мне кажется, что лишних денег не бывает. — А лишняя гордость бывает? Хотя… у тебя, смотрю, как раз с избытком, — Изо положил сложенные бумажные конструкции на кленовый лакированный столик. — Ну, мне по статусу такое можно, — и улыбается нахально. — Это по какому? — Старпом команды Белоуса! Но могу еще и ценителем вановской культуры себя назвать, у меня уже скоро осложнения с такими частыми процедурами появятся. Изо от бедра проходит все помещение, заступает на футон, на котором расположился наблюдатель, и, заглядывает тому в лицо. Марко явно не совсем в здравом рассудке, но вполне осознает себя. — И чем подтвердишь? — бесстыдно пользуется положением несчастного одурманенного феникса, — Попытаешься применить свои познания на практике? —Да-а, было бы прекрасно, — и Марко не собирается уступать. Первым реагирует Изо, залезая на чужое тело до невозможного изящно. Марко крепко хватается за предоставленную возможность,— то есть, за изову талию, прижимая того еще ближе. Как бы Изо не старался, кимоно безвозвратно измято, и поэтому он, вздохнув, позволяет старпому уложить его на спину. И тот упивается размахом действий этого положения, целуя Изо чувственно и глубоко, перемазываясь в помаде и заодно перемазав ею чужое лицо. Лицо недовольно фыркает, и феникс, как бы извиняясь, ласкает тонкую, такую же белую шею, руками заползая под переплеты ткани на теле. Через несколько минут марковского усердия и труда Изо издает несдержанный смешок. — Да как же, блядь, это все снять с тебя? Как ты вообще это надел?! — Значит, ты не до конца проникся культурой. А жаль, — он насмешливо дуется, поднося выбеленную ладонь к лицу, — в таком случае, может стоит отменить предложение... — Да я так проникся, что уже перед глазами плывет! — проигнорировал шуточную угрозу Марко, сразу отринув споры с фактом его просвещённости. — Тогда вперед, птах. Изо приподнимает таз, намекая, что начинать нужно с примеченной самим же Марко талии. Фениксу повторять не нужно — он резво переворачивает Изо словно мешок песка и сосредоточенно начинает распутывать замысловатые пояса. Когда у него выходит, ну, может, не распутать, но, по крайней мере, и не прибавить узлов на полосках ткани поверх самого широкого, он с почти детской радостью увлекается этим занятием. — Давай-давай, финишная прямая, и верхний пояс будет преодолен! — Верхний?! Хочешь сказать, он тут не один?! — Ты же не думал, что я так просто лягу под тебя после такого представления? Будем считать это твоей платой за просмотр. Феникс опешил, но сдаваться не собирался, поэтому продолжил изучать культуру востока путем мучений с одеждой. Верхние одежды поддались, и ему удалось оголить грудь Изо. С трудом воздержавшись от глупых выкриков вроде «ура!», «есть!», «а я говорил!», он выцеловывает открывшуюся кожу, оглаживает острые плечи, слегка задевает соски, и, наконец, впервые за вечер Изо напрягается. Ладно, фениксов спусковой крючок не выдержал такого напора. Марко заводится едва ли не за секунду, — хотя куда уже сильнее, — и на двигателе желания с первого раза расправляется с нижней тканью. После кимоно белье в виде набедренной повязки выглядит чересчур доступным, и феникс не отказывает собственному перфекционизму в идее избавиться от него. Он возвращается к выбеленной груди, устривает руки на плечах Изо и снова принимается за бусины сосков: покусывает, облизывает, перебирает пальцами и палит чувствительные точки горячим дыханием. Изо не пытается сдерживаться, вздыхает, дергается, а иногда фениксу даже удается выкрасть у него несколько стонов. Сегодня у руля только Марко. Изо по неведомым и, скорее всего, корыстным причинам молчаливо соглашается с этим, расслабляясь и позволяя делать с собой все, что марковой душе угодно. Ну, почти все. — Эй-ей, поаккуратней с волосами! — Я же их даже не трогал! — А я чувствую, как мне дерут прядь на левом виске. Марко смотрит в озвученное место, и действительно видит свой палец на тоненькой прядке. От этого может быть больно?! — Слушай, птица, если они пострадают, то завтра ночью ты лишишься и своего последнего клочка на голове. Он только морщится на угрозу — смотреть на лысую макушку в зеркало как-то совсем не хочется. И Изо говорил, что с лысыми не трахается. Марко почти послушно убирает пальцы, но Изо тут же резко выдыхает, — теперь они спустились ниже. Пока Марко не собирается рассказывать о своих планах на его волосы. — В правом рукаве лежит масло. Этот важный факт оказывается проигнорирован, и Изо возмущенно приподнимается на локтях. Но тут же ударяется спиной о футон, потому что на грудь нечеловеческой силой давит чужая ладонь. У Марко свои цели. Он берет Изо за талию, недолго жмет в руках и принимается оглаживать бока и грудь, двигая руками до невозможного медленно. Губами очерчивает рельеф живота, поднимается к груди и снова опускается — уже ниже. Изо дышит тяжело, рвано, раскрасневшийся от возбуждения и замысловатых томных ласк. Ко всему Марко как бы случайно задевает напряженный член, и Изо гнется дугой, потому что это первое настоящее прикосновение. Феникс уже совершенно намеренно проводит по нему языком, ладонью опуская поднявшуюся грудь обратно. Когда Марко обхватывает его член губами, Изо теряет терпение. — Мать твою, Феникс, если ты продолжишь, я закончу уже сейчас! — и срывается на вдохе, потому что Феникс действительно продолжает. Марко, не отрываясь от занятия, невнятно напоминает: — Кто сказал, что ты можешь кончить только один раз? Вибрацией голоса охватывает, кажется, не только член, а все тело целиком. Изо поджимает пальцы ног и пытается свести бедра (что у него, впрочем, не выходит) в первую очередь потому, что это железный контраргумент, а во вторую, потому что он не просто так осведомлял об этом Марко. Он откидывает голову назад, наощупь находя рукой чужую макушку и несильно надавливает. Феникс не имеет ничего против, и только активнее двигает языком. Доверие в сексе — то, что они в избытке получают друг от друга. Через пару минут Изо наконец кончает, с протяжным хриплым стоном зажмуривается и несколько раз дергается в коленях. Марко отстраняется, под бедра подтаскивая обмякшее тело ближе к себе, потому что никто не давал передышки. Вспоминается недавнее упоминание о масле. Марко тянется к смятому комку на полу, что некогда являлся кимоно, и пытается найти рукава. — Изо… — растерянно начинает Феникс. — Дай сюда. Изо еще не отдышался, но поднялся на локтях, сев на футон и взял протянутое... нет, он все-таки не может назвать это кимоно. Подхватив элемент одежды за плечи двумя руками, он как мог расправил его. Изо понадобилось всего несколько секунд, чтобы вытащить маркированную и, на взгляд Феникса, дорогую бутыль. Он пихнул ее тому в руки и лег обратно, сделав вид, что этого конфуза не было. Марко неуверенно повертел вещицу, как-то мысленно оценив ее, и вернулся к любовнику. — Сегодня можешь не осторожничать. И последняя шелковая ниточка выдержки с треском рвется, потому что этот тон действительно позволяет Марко всё. Он скидывает (сдирает) с себя безрукавую холщовую рубашку быстрее чем за десять секунд, ругается, пока разбирается с ремнем и наконец нависает над своим парнем в таком же виде, что и тот. Изо переводит дыхание, мечтательно-завороженно смотрит на мускулистую фигуру перед собой и, не сдержав желания, проводит по чужому животу рукой. Опускается ниже, собирается помочь и Марко дойти до финиша, но его руки довольно грубо возвращают на футон, прижимая с двух сторон от головы. — Изо. Гордая часть личности Изо кипит от возмущения, но другая часть — похотливая и податливая, в настоящий момент оказывается сильнее нее. Поэтому он лишь вздрагивает от приказного тона возлюбленного, а его член снова твердеет. Феникс пытается как-то аккуратнее растянуть его, но Изо сам фыркает недовольно, поэтому Марко отказывается от этих попыток и вставляет головку. Изо протяжно и высоко стонет, немного громче, чем ему на самом деле требуется, делает это наигранно. Марко не может сейчас угадать для чего: то ли команда себя плохо вела и не заслужила сегодня сна, то ли ему из странных фетишей так хочется попредставлять себя блядью, то ли он хочет лучше удовлетворить самого Марко. Член входит тяжело, ибо всю эту неделю Феникса мучали воздержанием из-за какой-то мелкой его провинности на острове. Когда он входит до основания, Изо утихает, потому что дыхалка не выдержала такого концерта. Теперь он просто несдержанно стонет на каждой фрикции, иногда вскрикивая, когда Марко удается попасть в нужное место. Феникс чуть сбавляет темп, проверяя, в порядке ли партнер, на что слышит едва различимое: — Блядь… — Что? — Трахни меня, как трахал ту блядь из борделя пятнадцать лет назад. Марко не знает, смеяться ему, плакать или продолжить втрахивать Изо в твердую постель. Злопамятность и просто память Изо были для него чем-то непостижимым. Он постарался отмести ревнивый подтекст и попробовать эту фразу по-новому. Что ж, если Изо хочет, Марко готов отыметь его так, что свободных стульев в столовой завтра станет на один больше. А такими, казалось бы, простыми речами он окончательно сносил Фениксу крышу. Оглушенный чувством собственничества и вседозволенности, Марко с рыком (Изо мысленно пошутил про чириканье) впился клыками в выбеленное плечо, вызывая громкий рваный стон у парня под ним. Он хватается за чужие бедра, пытаясь найти в них опору, но они лишь сильнее съезжают с футона, комкая белье в уже неразличимое месиво, а Изо в отместку укладывает руки на напряженные плечи и с силой сжимает их подпиленными ногтями. Феникс регенерирует прямо под его пальцами, лаская их необжигающим теплым огнем. — Изо… — Марко собирается спросить разрешения, но осекается, вспоминая, что сегодня можно все. Поддерживая дрожащие ноги под коленями, он набирает еще скорости, после чего вжимается в Изо до звезд в глазах обоих. С хриплым полустоном-полукриком кончает в парня, оставаясь в нем еще несколько следующих минут. Почти одновременно с ним вздрагивает и с громким звонким стоном, отлетающим от стен просторного помещения, заканчивает Изо. После оргазма он по старой привычке шепотом материт весь мир: особенно Феникса. Не всегда в негативном ключе, бывают и фразы вроде: «ахуенно блять, Марко, ты такой хороший у меня…», «пиздец-пиздец-пиздец, как же хорошо, Птах, ты сегодня на высоте…». Сейчас Изо просто нашептывал что-то нераборчивое и, Марко был уверен, нецензурное. Феникс выскальзывает из парня, укладываясь на него, зная, что Изо без проблем выдержит. Да уж, Изо не то, что те девчонки из борделей пятнадцать лет назад. Да и не нужны они ему уже давно. Изо намного лучше, совершенно в любом плане. Изо возобновляет матерную волну и пытается столкнуть с себя уставшего любовника. Спустя некоторое время у него это получается, но теперь Марко ложится рядом, заваливая свои конечности на обманчиво хрупкое тело. — Птах, ты и твои конечности невероятно тяжелые, горячие и потные. Отъебись. — Да ты такой же сейчас, не выделывайся, — улыбается Марко в ответ, но, вопреки своим словам встает и надевает помятую одежду. Потом, чертыхаясь, накидывает на Изо кимоно, которое уже на кимоно не похоже, и легко подхватывает его на руки, — Пойдем мыться, если тебе так не нравится. Изо жмется к нему, обнимает за шею руками и довольно расплывается в улыбке — он рад, что Марко именно с ним, именно его. На сумасбродного старпома их корабля всегда можно положиться.

***

На следующий день Изо и правда стоит на завтраке, что никого из команды давно не смущает. Зато их смущают некоторые другие вещи, которые сегодня вынесены на обсуждение. — Блять, Марко, мы вас обоих скоро с корабля высадим! У вас сезон начался, что ли? — громко негодует Джоз. — Чем бы милые не тешились… — весело начинает Эйс, подключая жестикуляцию, — Понятно, что молодые, кровь кипит и все дела, но ребят, реально потише, пожалуйста. Весь корабль заебался вас слушать и хочет спать. — Мы на последнем острове месяц назад останавливались, — надменно напоминает Изо. Команда затихает, когда к разговору подключается Татч, «ответственный» (он сам не знал, как так получилось) за воспитание на борту Моби-Дика. — Изо, тебя особенно касается. Марко и до тебя был с шилом в заднице, а потом вообще перестал слушаться, вырос, видите ли, мальчик, и теперь имеем, что имеем. — И предлагаем иметь потише, — шепотом встревает Эйс, за что получает подзатыльник от Татча. — Ох, испортил я, конечно, вашего мальчика… — Изо оглядывает заспанную фигуру Марко, и его прошибает на смех от собственных слов. По столу проходятся вздохи, и команда оставляет их в покое, надеясь на их благоразумие. Уже в который раз.